Две стороны. Часть 1. Начало

– Товарищи солдаты и офицеры, – начал он, – назначаю общий позывной для первой танковой роты «Прокат». Соответственно, мой позывной «Прокат ноль один». Командиры первого, второго и третьего взводов – «Прокат десять», «Прокат двадцать» и «Прокат тридцать» соответственно. В первом взводе второй и третий танк «Прокат одиннадцать» и «Прокат двенадцать» и так далее. Всем всё ясно?

– Так точно, товарищ лейтенант, – раздался хор голосов первой танковой роты.

На танках третьего танкового взвода настройку контролировал сержант Гирин. Делал он это быстро и умело, Щербаков внимательно слушал объяснения сержанта, стараясь запомнить последовательность действий. Наконец все радиостанции настроили, основная и запасная частоты проверены и батальон вновь построен рядом с выстроившимися в колонну стальными машинами, броня которых постепенно накалялась от поднимающегося всё выше и выше жаркого августовского солнца. Комбат начал инструктировать о правилах совершения марша, соблюдении дистанции между машинами, правилами радиосвязи, потом что-то про воинский долг и закончил тем, что лично набьет морду тому, кто «накосячит», включая командиров взводов. Раздалась команда «По машинам!». Все кинулись к танкам, занимая свои штатные места. На танк к Щербакову ловко забрался капитан Холодцов и сел на броню, свесив ноги в люк наводчика орудия.

– Я пока за командира танка буду, – сказал он, – на время марша.

«Только бы на время марша», – подумал Щербаков. – Да, конечно – уже вслух добавил он.

Майор Купцов находился в стоящим впереди колонны Урале и по переносной радиостанции выходил на связь с танковой ротой. Колонна стояла в полуденной тишине и ждала команды. Наконец в наушниках зазвучали слова, которые Купцов произносил с промежутком в несколько секунд: «Двести! … Двадцать! … Два!» – одновременный грохот разом заведенных десяти танков потряс территорию. Клубы чёрно-белого дыма устремились в неподвижном воздухе вверх к палящему солнцу. Какое-то время танки стояли, прогревая еще толком не успевшие остыть за ночь двигатели, затем, по команде комбата, колонна начала движение. Впереди ехал Урал, принадлежащий танковому батальону, а за ним, с промежутками метров в двадцать-двадцать пять, растянулись танки. Выехав за складские ворота, Урал и следующая за ним бронетехника повернули в степь. Маршрут пролегал по проселочным дорогам, поэтому колонна оставляла за собой столбы пыли, висевшие в почти неподвижном воздухе.

Бабушка Александра пропалывала грядки на огороде, зады которого выходили в степь. Она уже собиралась уйти в тёмную прохладу своего маленького домика с узкими окошками, как откуда-то издали донесся неясный рокот. Приложив натруженную мозолистую руку ко лбу, Прасковья Ильинична всматривалась в колышущуюся от августовского марева даль. Вскоре можно было различить грузовик, ехавший впереди колонны, и череду танков с торчащими из люков фигурками. Земля дрожала от грохота двигателей и лязга гусениц, едва уловимо позвякивали стекла в старых оконных рамах. Александр, повернув голову и прикрывая глаза от летевшего песка и пыли, смотрел на знакомую с детства обитую жестью красную крышу среди разросшегося старого сада. Сколько времени он провел здесь, каждое лето приезжая к бабушке с дедом. Дед Григорий Романович, или как называл его Сашка, дед Гриша, в своё время сделал ему гамак из старой рыболовной сети, и Сашка, покачиваясь в нём между двух яблонь, любил читать какую-нибудь увлекательную книжку. А когда Сашка захотел велосипед, дед с казачьим говором сказал: «Сашко, щатай он уже в катухе стоить», и на следующий же день купил ему новый «Орлёнок». Сейчас всё это проплывало в каких-то двухстах метрах и казалось далеким и не совсем реальным. Бабушка еще постояла, вглядываясь в быстро удаляющуюся колонну, вздохнула и побрела в сторону дома. Александр же всё смотрел на красную крышу и два высоких тополя за ней, которые вскоре скрылись из виду.

Слева промелькнуло большое поселковое кладбище. Теперь лишь степь простиралась от края и до края. Ветра почти не было, колонна двигалась в густой пыли. Расстояние между танками увеличили на пятьдесят метров, чтобы механики-водители ясно видели корму впереди идущего.

Несмотря на пыль и жару, Щербаков ликовал – он первый раз в жизни ехал на танке! «Вот это служба! Вот это я понимаю! Прямо как в кино!» – еле сдерживая улыбку, думал Александр. Сердце бешено колотилось от новых непередаваемых ощущений, от чувства огромной мощи, гремящей, как весенний гром! А какая плавность хода – кажется, если бы не пыль, прямо на ходу можно чай из блюдца пить – не расплещешь. В общем, эмоций куча, а поделиться не с кем – грохот двигателя, пылища, рядом сидит неразговорчивый Холодцов.

Техника двигалась в направлении Анисовки по проселочным дорогам, иногда сворачивая на едва видимые в выжженной солнцем траве узкие колеи. Ветер, бивший в лицо от летящих по степи танков, немного спасал от нещадно палящего полуденного солнца. Пару раз пришлось переезжать петляющие по степи еще не успевшие пересохнуть речушки. Танки пролетали их, не снижая скорости, лишь немного качнув скошенными вправо пушками и выбрасывая из-под гусениц комья сырой грязи, которые вскоре засыхали на пыльных бортах. Прошло несколько часов, промелькнувших для Щербакова, охваченного огромными впечатлениями, как одно мгновение.

Наконец колонна остановилась, не глуша двигатели. Слева от неё простиралась длинная густая лесополоса, сквозь которую едва виднелась достаточно оживленная автотрасса. По правую сторону росли редкие деревца, от железнодорожных путей пахло мазутом, а за ними, в колышущемся жарком воздухе, белело здание станции со знакомой надписью «Анисовка».

Командир первой танковой роты лейтенант Абдулов, соскочив со своего танка с номером 150, жестами показывал стоящему за ним 151-му подъехать ближе, затем перешел к следующему. Через какое-то время растянувшаяся во время марша бронетехника собралась в одну достаточно компактную линию. Прозвучала команда заглушить двигатели. Экипажи первой танковой роты выстроились повзводно сбоку колонны. Лица солдат и офицеров серые от степной пыли.

Всем раздали сухпаи в пластиковых коричнево-зеленых контейнерах. Танкисты расположились на обед в тени деревьев по обе стороны колонны. Одни разводили небольшие костерки, разогревая тушенку и кипятя воду для чая, другие, не в силах терпеть разыгравшийся аппетит, ели сразу, запивая тёплой водой из фляжек. После продолжительного марша все порядком проголодались, и обед закончился в рекордно короткие сроки. Привалившись к стволу дерева, дающего хоть какую-то прохладу, наевшийся консервов лейтенант Щербаков снял свои пыльные полуботинки и, блаженно вытянув ноги, закурил. Остальные также разлеглись в тени, ожидая дальнейших команд.

До задремавшего Сашки донесся свисток маневрового тепловоза и стук колес по рельсам. Со стороны Волгограда тепловоз тащил за собой более дюжины железнодорожных платформ. В самом конце состава был прицеплен деревянный крытый вагон с дверным проемом посередине. Вскоре несколько армейских ЗИЛов и Уралов, свернув с трассы, подъехали к стоявшей колонне. Прозвучала команда «строиться». Вставать после обеда невыносимо лень, но кого это интересует? Предстояла загрузка боеприпасов в танки. На грузовиках прибыли бойцы второй танковой роты. Из кузовов солдаты стали выгружать большие деревянные ящики защитного цвета и по двое подносить их к танкам. Внутри находились 125-миллиметровые осколочно-фугасные снаряды и заряды к ним, упакованные в узкие зеленые «бидоны». Щербаков помогал разгружать, в паре с кем-нибудь из бойцов перетаскивая тяжелые, килограммов по тридцать, ящики.

Железнодорожник закрепил притащенные на запасной путь вагоны железными «башмаками» и неторопливо удалился в сторону станции. Тепловоз, коротко свистнув, укатил в сторону Волгограда.

Лейтенант Абдулов подозвал к себе Щербакова: «Сейчас пойдешь, получишь вон в том Урале спальные мешки. Возьмешь двух бойцов и перетаскаете их в вагон», – он ткнул пальцем сначала в стоящий неподалеку Урал, затем в сторону железнодорожных путей и коричнево-красного товарного вагона с настежь распахнутой посередине дверью. «Морозов, Степанчук, – Олег подозвал двух бойцов из второй роты, прибывших на автоколонне, – идёте с лейтенантом Щербаковым», – он развернулся и быстро зашагал к танкам, на которых солдаты начали загружать в конвейер боеприпасы. Щербаков двинулся к Уралу, около которого лежала груда зеленых спальных мешков, что-то завернутое в грязную простыню и большой картонный ящик. Из кабины выпрыгнул немолодой усатый старший прапорщик.

«Где вы ходите? – обратился он к Щербакову. – Давай быстрей накладную подписывай, а то и так опаздываю. Здесь всё уже посчитано, не ссы, всё на месте», – он протянул ручку и накладную без номера и без даты, в которой числилось:

Мешок спальный – 33 шт.

Вкладыш – 66 шт.

Мыло 80% – 33,2 кг.

Белье нательное – 100 комплектов.

Далее шла подпись: НВС в/ч 22220 гв. м-р Никитин, выдал ст. пр-к Почтаренко. Напротив слова «получил» Александр написал: «л-т Щербаков» и, не пересчитывая вышеуказанного, поставил свою подпись. «Потом посчитаю, раз так прапор торопится», – решил лейтенант. Урал, развернувшись, уехал в сторону Волгограда, поднимая клубы пыли. Щербаков с бойцами принялись пересчитывать указанное в накладной. Как ни странно, всё оказалось в наличии. Лишь количество мыла точно не определить, но на вес ящик был достаточно тяжелым. Теперь предстояло всё перетаскать в вагон, находившийся довольно далеко от этого места. Чтобы сократить время и помочь бойцам, лейтенант тоже включился в процесс переноски. Пока один отдыхал, сидя на ящике с мылом, двое других носили взятое из кучи и закидывали в дверной проём товарного вагона. Таская мешки, Сашка видел, как остальные танкисты через верхние люки в башнях танков загружают тяжелые снаряды и заряды. «Видимо, не так просто загрузить конвейер, раз меня послали мешки таскать», – с некоторой обидой подумал Щербаков.

Другая часть бойцов оборудовала товарный вагон для перевозки личного состава. Из припаркованного рядом ЗИЛа выгрузили доски, брусья и листы фанеры. Солдаты, стуча молотками, возводили из них внутри деревянного вагона двухъярусные нары. Первый ярус сделали из освободившихся снарядных ящиков, второй на уровне метра в полтора сколачивали из досок.

Тем временем маленький маневровый закатил первую четырехосную платформу с откинутыми бортами в тупик, упиравшийся в земляной бугор, с которого танк мог легко съехать на эту платформу. Танк необходимо закрепить на ней по всем правилам перевозки, оттащить тепловозом платформу на запасной путь, подцепить с другого пути новую платформу и загнать её в тупик. Затем на новую платформу заезжает очередной танк, и все действия повторяются. Так все десять танков и батальонный Урал, поэтому продолжающийся день предстоял быть долгим и трудным. Роты вновь построили на краткий инструктаж о правилах перевозки бронетехники на железнодорожных платформах. Часть военнослужащих продолжила загрузку боеприпасов, другие под командованием Купцова и Абдулова занялись погрузкой техники на платформы.

Первый танк № 150, стоящий во главе колонны, завелся, выплюнув в безоблачное небо облако густого сизого дыма. Пушку повернули назад на 180 градусов. За рычаги сел сам командир первой танковой роты Олег Абдулов, выдворив механика из танка. Т-72 медленно тронулся к земляной насыпи тупика, развернулся и стал забираться на бугор. Заехав на верхнюю горизонтальную площадку, сделанную как раз вровень с полом платформы, танк остановился. На середине платформы стоял зампотех батальона майор Крылов Александр Григорьевич. Регулируя руками движение танка, он начал отходить к концу платформы, в то время как на него медленно надвигалось стальное чудовище с повернутой назад пушкой. Вот гусеницы осторожно коснулись начала платформы, выпирая на несколько сантиметров по её бокам. Абдулов продолжал движение, едва уловимо подправляя направление зажатием фрикционов. Наконец Крылов скрестил руки перед грудью, приказывая Абдулову остановиться – танк послушно замер, чуть качнув пушкой.

К вагону поспешили бойцы с проволокой, молотками и ломиками. Линейкой измерили свес танка с вагона – всё в норме, танк заглушили. На гусеницы со всех четырех сторон установили железные «шпоры», которые под тяжестью танка впились в дощатый настил платформы. Между катками установили деревянные противооткаты, чтобы танк не катался туда-сюда при торможении и отправке эшелона, закрепив их скобами. Затем солдаты зафиксировали пушку, обмотав её толстой проволокой в несколько витков и прикрепив концы к боковинам платформы. Один из бойцов красной краской маркировал положение танка на вагоне. Наконец от выключателя массы механик-водитель открутил провод во избежание замыкания во время транспортировки. Люки все закрыли и опечатали пластилиновыми печатями на деревянных дощечках. Наружные топливные баки пусты, топливо из внутренних баков приказано не сливать, аккумуляторы не вытаскивать.

Прошло часа полтора, пока первый танк полностью закрепили и приготовили к следованию в эшелоне. Стоявший на запасном пути маневровый тепловоз, не торопясь, подкатил к платформе с закрепленным на ней танком, прицепил её и потащил на запасной путь. В это время на бугор тупика взбирался очередной танк. Пришлось еще минут сорок ждать, пока железнодорожник, стоящий на подножке маневрового, закрепит платформу с танком «башмаками» с обеих сторон, а тепловоз еще долго делал маневры, цепляя пустую платформу и закатывая её по свободным путям в тупик.

Со вторым танком начали производить те же самые манипуляции – загнали, подровняли, закрепили. Теперь чуть быстрее, но много времени уходило на маневры тепловоза. Солнце начало клониться к степному горизонту, когда Александр, валясь с ног от усталости, перетащил последний спальник и из последних сил забросил его в вагон. Оттуда, не с таким энтузиазмом, как вначале, раздавался стук молотков. Темнело прямо на глазах. Доковыляв до своего танка, Сашка забрался на башню и в сгущающихся сумерках смотрел, как Обухов и Кравченко под руководством старшего лейтенанта Круглова загружают оставшиеся боеприпасы в конвейер.

До ужина, опять привезенного в армейских термосах, удалось закрепить на платформах только три танка. Пока большая часть солдат и офицеров ужинала рядом с укоротившейся колонной, оставшиеся загоняли очередной танк на платформу. Отдыхали танкисты в перерывах между маневрами тепловоза. Особого участия в погрузке лейтенант Щербаков не принимал – загоняли танк на платформу офицеры или опытные, давно служившие механики, а закрепляли солдаты-срочники. Поэтому он большей частью сидел на башне своего танка, свесив ноги в люк командира, и наблюдал за всем происходящим.

Солнце скрылось за горизонтом, а на платформах закрепили всего шесть танков. Погрузка продолжалась под лучами тупикового прожектора и светом автомобильных и танковых фар. Часов в десять вечера подошла очередь командирского танка Щербакова. За рычаги сел старлей Круглов, уверенно завернул на крутой склон тупика и уже гораздо быстрее, чем в начале погрузки, загнал танк на платформу. Александр принялся помогать танкистам закреплять танк, подавая проволоку и подтаскивая противооткатные брусья. Ночью всё делать гораздо сложнее – порой свет фар бьет прямо в глаза, иногда в темноте совсем ничего не видно, приходится подсвечивать карманными фонарями, и времени на все действия уходит гораздо больше.

После полуночи стали устанавливать на платформу второй танк третьего танкового взвода. Третий, последний, танк загоняли, когда на востоке стало светлеть и со стороны Анисовки слышалось предрассветное петушиное пение. Щербаков еле передвигал ноги от бессонной ночи и усталости. С первыми лучами солнца танк загнали на платформу и закрепили, когда солнце поднялось довольно высоко. Оставалась еще одна платформа для Урала, принадлежащего танковому батальону. В его тентованном кузове находилась огромная брезентовая палатка, вмещавшая до сорока человек, полевая кухня, две больших маскировочных сети и еще что-то, необходимое для длительных полевых выездов. Не в силах больше держаться на ногах, Щербаков подошел к сидевшему на ящике из-под снарядов комбату, наблюдавшему за погрузкой Урала.

– Товарищ майор, – обратился лейтенант к Купцову, – разрешите я посплю чуть-чуть, сил больше нет.

– Что, вообще нет? – усмехнулся комбат.

– Вообще…

– Ну иди отдохни, только назначь ответственного за себя, – и Купцов отвернулся в сторону заезжающего на платформу Урала.

Щербаков поплелся в сторону крытого вагона, прицепленного во главе череды платформ с закрепленными на них танками. Проходя мимо платформы с танком № 172, он крикнул сидящему на трансмиссии Гирину: «Я в вагоне, если что. Пойду посплю». Забравшись внутрь пыльного вагона, Сашка рухнул на груду сваленных в углу вещевых мешков. Глубокий сон без сновидений сразу поглотил его.

Александр не слышал, как прицепили последнюю платформу с Уралом, как в вагон залезали и располагались на еще пахнувших сосной нарах солдаты и офицеры первой танковой роты. Щербаков проснулся от жуткого голода. Сквозь сдвинутую до упора дверь в вагон били лучи послеполуденного солнца и виднелся грузовой состав, стоящий на соседнем пути. До слуха доносились обрывки переговоров железнодорожников по громкой связи. В вагоне перед открытой дверью на деревянном ящике сидел рядовой Сулейманов и строгал палку перочинным ножом. Рядом с Александром лежал сухпай, наверное, специально для него оставленный. Разодрав пластиковую упаковку, лейтенант с жадностью набросился на еду. Поев холодные консервы с сухими галетами, он попросил у сидящего на ящике бойца фляжку запить.

– А где это мы и где все остальные? – протягивая обратно солдату фляжку, спросил Щербаков.

– На станции под Волгоградом. Привезли пластид, и все пошли его получать, а я охраняю.

– Понятно, – Александр встал, подошел к распахнутой двери и спрыгнул на залитую мазутом щебёнку. Эшелон стал намного длиннее – вправо и влево простирались железнодорожные вагоны. Их вагон и платформы с танками были прицеплены к другим вагонам, с закреплёнными на них БТРами, грузовыми автомобилями и еще какой-то зачехленной военной техникой. Вдалеке прохаживались солдаты с автоматами, патрулирующие эшелон.

– А это что за техника? – крикнул лейтенант в глубь вагона.

– Это нас прицепили к эшелону мотострелкового батальона из нашего полка, теперь вместе поедем, – ответил боец.

Заглянув под вагон, Щербаков увидел, что с обеих сторон их эшелона также стоят грузовые составы, состоящие из цистерн, рефрижераторов, крытых вагонов. В нескольких сотнях метров виднелась знакомая с детства водонапорная башня. «Да тут до бабули рукой подать, – подумал он, – и до Волгограда недалеко». Затягиваясь сигаретой, он увидел в конце эшелона солдат, тащивших тяжелые деревянные ящики, как и всё военное, выкрашенные зеленой краской. Они приближались, можно различить, что это бойцы первой танковой роты во главе с лейтенантом Абдуловым.

В ящиках, как и сказал Сулейманов, лежали пластины пластида. Абдулов дал приказ устанавливать пластины в коробочки-кирпичи, прикрученные на носу, бортах и башне каждого танка. Пластины выдавались под роспись командира взвода на каждый танк отдельно, согласно заявленному количеству коробочек КДЗ. Танкисты облепили танки и, вооружившись гаечными ключами, принялись откручивать стальные «кирпичи», вставлять туда по две пластины пластида и прикручивать назад. На каждом танке около 240 таких КДЗ-шек, поэтому заканчивали установку при свете железнодорожных прожекторов после ужина, состоящего из того же сухпая.

– К чему такая спешка? Что, днем нельзя этого сделать или как приехали бы? – спросил уставший от откручивания и прикручивания коробок с пластидом Щербаков у Круглова.

– Да тут ходят слухи, что нас могут чуть ли не с платформ в бой послать, – совершенно серьезно ответил Круглов. – Думаешь, мы просто так сразу в танки полный боекомплект грузили?

– В какой бой? – удивился Александр. – Мы же туда на блокпосты едем.

– Не знаю, Саня, никто толком ничего не знает или просто не говорят. Что-то там обстановка накаляется. Вон как нас быстро сорвали. А по телеку в новостях тоже ничего конкретного не показывают.

– А это что за БТРы с машинами к нам прицепили?

– Это наш второй мотострелковый батальон, а наша первая танковая рота ему придана. Вот мы вместе туда едем, ну я там сам толком никого не знаю, потому что они в области дислоцированы, а наш танковый батальон в Волгограде, – ответил Вадим. – Много вам еще крутить осталось?

– Да еще несколько коробок на башне, и всё.

Наконец пластид занял своё место в коробочках КДЗ. Щербаков, усталый, сидел на трансмиссии и наблюдал, как трое танкистов на танке командира роты соскабливали часть цифры «0» номера «150», нанесенного белой краской на трех башенных ЗИПах. Заинтересовавшись, Щербаков спрыгнул на темнеющую в сгущавшихся сумерках щебенку и подошел к платформе с танком ротного. В это время один из бойцов аккуратно начал переправлять часть стертой цифры «0» на цифру «9» самодельной кисточкой, окуная её в пол-литровую стеклянную банку с белой краской.

– А зачем вы ноль на девятку исправляете? – спросил Щербаков.

– Если номер оканчивается на ноль, то сразу видно, что это командирский танк. И скорее всего – танк командира роты. Его в первую очередь и будут стараться подбить, – объяснил один из танкистов. Так лейтенант Абдулов сказал и заставил 150 на 159 исправить.

На ночь выставили караул для охраны эшелона, распределили время дежурства между офицерами – солдат нужно постоянно проверять, чтобы не спали на постах. Бойцы в бронежилетах с автоматами охраняли одиннадцать платформ с Уралом и десятью танками первой танковой роты. Один ходил с одной стороны эшелона, второй с другой стороны, меняя караул каждый час. Их контролировали офицеры-танкисты, сменявшие друг друга каждые два часа. Мотострелковый батальон тоже охранял свои вагоны с БТРами, ГАЗ-66-ми и другой военной техникой.

На не успевшей остыть за жаркий день трансмиссии Кравченко расстелил спальный мешок, на который улеглись всем экипажем, накрывшись зимними комбинезонами, вытащенными из ЗИПов. Щербаков мгновенно провалился в сон, не успев толком полюбоваться прекрасным ночным небом с россыпью звезд и Млечным Путем, едва различимым в свете станционных прожекторов.

Ночью его разбудил дежурить старлей Круглов. Поеживаясь от ночной прохлады, Щербаков прохаживался вдоль эшелона. Он курил сигареты одну за одной, вдыхая веющий от железнодорожных путей знакомый запах креозота, смешанный с запахом солдатского пота и дизельного топлива. С танковых трансмиссий и из товарного вагона раздавался дружный храп вымотавшихся за день танкистов.

Где-то грохотали сцепками вагоны, пущенные с горки, переговаривались по громкой связи вагонники, стучали колесами отправляющиеся и прибывающие на станцию составы. И запах нефтепродуктов от стоящих на соседнем пути цистерн доносился такой же, как два месяца назад, только вот Александр сейчас был одет не в оранжевую железнодорожную жилетку, а в камуфлированную военную форму.

Вдоль платформ с танками ходила пара бойцов в бронежилетах с автоматами, но, как выяснилось, пустыми «от греха подальше» магазинами. Поглядывая на старенькие механические часы «Луч», Щербаков так прошатался два часа, иногда присаживаясь на корточки и борясь со сном. Солдаты, охранявшие эшелон, постоянно спрашивали у лейтенанта время – им не терпелось разбудить своего сменщика и, передав автомат с тяжелым бронежилетом, завалиться спать до утра. Наконец Александр разбудил спавшего крепким сном Абдулова себе на смену и, доложив, что происшествий не случилось, вновь залез на трансмиссию своего танка, но сон теперь упорно не шел. Заснул Сашка, когда на востоке начало светать, а на бортах танков выступили влажные следы от предрассветного тумана.

Прощальный "банкет"

Утро семнадцатого августа девяносто девятого года ничем не отличалось от предыдущего. Так же посветлело на востоке и солнце медленно начало подниматься над горизонтом, обещая очередной жаркий безоблачный день. После завтрака заниматься особо нечем – ждали, когда привезут автоматы на всю танковую роту, пулемёты НСВТ, ПКТ и боеприпасы к ним. Солдаты вновь по двое патрулировали свою часть эшелона. Когда отправится эшелон, никто не знал. По слухам – не раньше вечера, а скорее всего завтра, поэтому Щербаков рискнул подойти к комбату с просьбой съездить в город. «Я быстро, товарищ майор, хоть денег займу там», – соврал лейтенант, хотя еще немного денег у него оставалось. Купцов был в благодушном расположении духа, так как уже с утра хлебнул пивка в пассажирском вагоне, где расположились офицеры мотострелкового батальона.

– Зачем тебе в горах деньги? – усмехнувшись в усы, спросил он.

– Ну мало ли, ну пока мы туда доедем, – неуверенно сказал Щербаков. – На сигареты там…