скачать книгу бесплатно
Жаль, что нельзя отключить свой мозг так же просто, как перекрыть кран. Легко и быстро.
– Хорошо, – сдалась наконец Эмери, и включила до боли знакомый трек, из-за которого выкинуть брата из головы стало для меня практически невозможным.
Это была песня Tempted с нашего первого альбома. Я не слышал ее много лет, и когда она заиграла, почувствовал, как по телу побежали мурашки. Сколько лет прошло с тех пор, когда дни казались короче, а музыка рождалась сама собой.
Это была одна из любимых песен Алекса.
Эмери посмотрела на меня через зеркало заднего вида.
– Я не какая-то сумасшедшая фанатка, – прокомментировала она, снова вернув внимание к дороге. – Нам просто очень нравится эта песня.
– Все нормально. Ты имеешь право любить мои песни.
Риз прищурилась.
– Это не твоя песня.
– Моя.
– Нет, не твоя! Это музыка Алекса и Оливера Смиф! – категорически заявила она.
– Смит, – поправил я. Ее «Смиф» прозвучало почти как «миф», отчего мне на мгновение почудилось, что меня как будто не существует. Забавно, именно так я обычно себя и ощущал.
– Я так и сказала, – согласилась она. – И это не ты.
– Малышка, я точно знаю, кто я.
– Ты понятия не имеешь, кто ты, – возразила Риз, и, черт меня возьми, если ее слова не попали в цель.
– Это правда, Риз. Он – Оливер Смит. И это его песня, – вмешалась Эмери.
Девочка в шоке раскрыла рот, и выпучила глаза так сильно, как я и представить себе не мог. А затем она прошептала. Кто бы знал, что эта малышка владеет искусством шепота.
– Ты… – неуверенно произнесла она слегка дрожащим голосом. – Ты из Alex & Oliver?
– Да. – Я помолчал. – Был когда-то.
Прежде чем посмотреть на Риз, я поймал в зеркале заднего вида печальный взгляд Эмери.
– О… Мои… Бананы, – ошеломленно пробормотала девочка и хлопнула себя ладошками по побледневшим щекам.
– О, мои бананы? – Это что-то новенькое.
Эмери хихикнула.
– Очевидно, мы обе твои поклонницы. Хочешь что-нибудь сказать Оливеру, Риз?
– Да. – Риз немного поерзала на своем кресле-бустере, затем сцепила пальцы рук и посмотрела на меня. – Нам нравятся только первые два альбома, потому что остальные – это второсортный попсовый мусор, созданный исключительно ради денег, а не ради творчества. Мы не слушаем их, потому что они хоть и второсортный, но все равно мусор.
– Риз! – ахнула Эмери, качая головой. – Нельзя так говорить!
– Но, мама, это правда, а ты учила меня, что честность – это главное. К тому же, про второсортный мусор ты сама мне сказала. Помнишь?
Я не смог удержаться и улыбнулся малышке. Черт… когда я в последний раз улыбался? Пора завести дневник и отмечать в нем яркие моменты. Возможно, если я буду видеть, что проблески радости еще остались в моей жизни, то перестану идти на дно.
– Прости за это, – сказала Эмери. – Знаешь, как говорят, дети постоянно болтают чепуху.
– Эй, мистер Смиф? – позвала Риз, дергая меня за рукав рубашки.
– Смит.
– Я так и сказала. Мистер Смиф, как думаете, у вас когда-нибудь снова получатся хорошие песни?
– Риз! – снова ахнула Эмери, на ее лице читалось смущение.
Я проглотил обиду и пожал плечами.
– Похоже, это вопрос года, малышка.
Риз скрестила руки на груди.
– Хватит называть меня малышкой. Мне пять лет. Я уже большая девочка.
– Я перестану называть тебя малышкой, когда ты перестанешь называть меня Смифом.
– Заметано, мистер Смиф! – огрызнулась она в ответ самым дерзким тоном, на какой была способна.
– Так, ладно, утренняя болтовня это прекрасно, но давайте остаток пути помолчим и послушаем музыку, хорошо? – вмешалась Эмери.
Примерно двадцать минут спустя мы подъехали к лагерю, и Эмери припарковала машину.
– Я отведу Риз. Скоро вернусь.
Девочка выбралась из машины и, надевая на спину рюкзак, не забыла еще раз меня уколоть.
– Пока, мистер Смиф. Надеюсь, ты начнешь снова писать хорошие песни.
Ты, я, мы оба надеемся, малышка.
– О, и еще, мистер Смиф?
– Да?
– Мне жаль вашего брафа, – сказала она, слегка шепелявя. – Он был моим любимчиком.
Не знаю почему, но эти слова из уст маленькой девочки поразили меня сильнее, чем когда-либо прежде. Я едва не разрыдался на заднем сиденье пропахшего рвотой автомобиля.
– Он был и моим любимчиком, малышка.
Она улыбнулась так широко, что на долю секунды мне показалось, будто эта улыбка способна исцелить мою боль.
– Не называйте меня малышкой, мистер Смиф.
Она поспешила к матери, а я, бездумно попытался проверить свой телефон, который по-прежнему был выключен. Интересно, решили ли все вокруг, что я валяюсь мертвым где-то в канаве? И скольких человек это порадовало бы. Хватит думать о плохом. Больно признавать, но подобные мысли часто проносились у меня в голове. Видимо, так бывает, когда теряешь близкого, который был тебе дороже целого мира.
Я не хочу быть здесь.
Черт. Родители.
Всякий раз, задумываясь о смерти, я рано или поздно вспоминал о родителях.
Они, наверное, ужасно беспокоились обо мне. Уверен, они видели статьи папарацци. Не удивлюсь, если мама уже забронировала билеты первого класса до Лос-Анджелеса, чтобы убедиться, что со мной все в порядке.
– Прости за это, – сказала Эмери, усаживаясь обратно за руль. Она повернулась ко мне и едва заметно улыбнулась. Странным образом эта улыбка еще немного облегчила мою боль. – Куда едем?
Я продиктовал адрес, и мы тронулись с места.
Постукивая пальцами по колену, я вслушивался в музыку, по-прежнему звучащую в салоне. С каждым гитарным риффом Алекса, мое сердце все сильнее сжималось в груди.
– Может, обойдемся без музыки? Я не очень люблю слушать собственные песни. Да, и вообще любые наши записи с тех пор как… – Я замолчал и посмотрел в зеркало заднего вида, заметив, как смягчился ее взгляд. В карих глазах промелькнула вина.
Она быстро выключила музыку и что-то пробормотала себе под нос. Я не расслышал слов. Но если это были соболезнования, то я и не хотел их слышать. Мне приходило столько писем от сочувствующих, что любые слова казались формальными.
Мы проехали несколько кварталов в тишине, прежде чем снова зазвучал мягкий голос Эмери. Мне стало интересно, сводит ли ее с ума молчание так же, как меня. Копаются ли другие люди в своих мыслях так же, как я.
– Ты совсем другой сегодня, – сказала она, начиная разговор и не подозревая, как я в нем нуждался. – Вчера вечером ты вел себя иначе, я не таким тебя представляла. Мне всегда казалось, что ты более сдержанный.
От волнения мой желудок скрутился в узел, я изо всех сил пытался собрать воедино события прошлой ночи. Похоже, я опозорился и выставил себя полным ослом перед этой бедной девушкой.
– Я был сам не свой. – Не знаю, когда в последний раз я был самим собой. – Если я чем-то тебя обидел…
– Не извиняйся, – перебила она. – Я все понимаю. Со мной тоже такое случалось. Однажды я так напилась, что вырубилась в доме какого-то случайного знакомого и проснулась рядом с ведром для блевотины и с оберткой «Тако Белл», прилипшей к щеке. Думаю, это бывало с каждым.
Мне почему-то сразу стало легче. Я совсем не знал Эмери, но было в ней что-то такое, что побуждало меня выбраться из собственной раковины.
– Ты написала в чей-то комнатный цветок? – спросил я.
– Нет. Но, как говорится, никогда не говори никогда.
Я тихонько усмехнулся, и Эмери обернулась, словно удивившись услышанному звуку. Каждый раз, когда она оглядывалась на меня, я чувствовал жар на своей коже.
Странно.
– И сегодня ты гораздо тише, – сказала она.
– Я вообще тихий человек. Просто, когда выпиваю, становлюсь непохожим на себя.
– Тогда зачем пьешь?
– Потому что становлюсь непохожим на себя.
Похоже, ее потряс мой ответ.
– Не знаю, намеренно ты это делаешь или для тебя это в порядке вещей, но иногда ты так говоришь, словно пишешь текст для следующей моей любимой песни.
Если бы создать чью-то любимую песню было так просто. Мой звукозаписывающий лейбл пришел бы в восторг.
– О! Смотри! – воскликнула Эмери, указывая на что-то за окном. – Если тебе интересно, в чем я сильно сомневаюсь, то здесь готовят лучшую мексиканскую еду на свете. Называется Mi Amor Burritos и твоя жизнь изменится навсегда, когда ты ее попробуешь. – Девушка кивнула, соглашаясь сама с собой. Мы с ней были такими разными, по характеру она больше напоминала Алекса. Эмери с легкостью поддерживала разговор, а я с трудом мог собраться с мыслями. – Это место настоящая дыра. Я знаю о нем, только потому, что моя сестра Сэмми случайно наткнулась на него, когда приезжала погостить к нам. У нее настоящий талант находить что-то чудесное в самых неожиданных местах.
– Вы близки с сестрой?
После секундного колебания она тяжело сглотнула и уставилась на дорогу.
– Были когда-то.
Ради всего святого.
– Сочувствую.
– Не стоит. Она жива, с ней все в порядке. Просто… Я не видела ее уже несколько лет, с тех пор как она отправилась «искать себя». Мы по-прежнему иногда общаемся, но уже не так, как раньше. Она путешествует по Штатам, пытаясь найти «свое место».
– Думаешь, в этом есть смысл? В том, что существует место, которому ты принадлежишь?
– Мне кажется, чувство принадлежности может проявляться по-разному. Не только по отношению к месту, но и к человеку, вещи, роду деятельности.
– А что для тебя «свое место»?
– Моя дочь, – без колебаний ответила девушка. – Она – моя тихая гавань. А что насчет тебя?
Я молчал. Взглянув в зеркало заднего вида, я заметил, что Эмери слегка нахмурилась. Она не настаивала на ответе, и я мысленно поблагодарил ее за это.
Примерно через двадцать минут мы свернули на мою улицу и подъехали к воротам закрытого жилого комплекса. К машине подошел Стивен, охранник с планшетом в руках и рацией на бедре.
Эмери опустила окно и улыбнулась ему. Стивен не улыбнулся в ответ. Вероятно, потому что ему постоянно приходилось иметь дело с полчищами фанатов и папарацци, пытающихся прорваться через эти металлические ворота.
– Чем я могу вам помочь, мэм? Вы заблудились?
– Ладно, я точно не в Канзасе, – пробормотала Эмери, глядя на огромные дома по ту сторону ворот, а затем кивком указала на заднее сиденье машины. – Я привезла ценную посылку.
Стивен заглянул в салон, заметил меня, но так и не улыбнулся. Только кивнул.
– Здравствуйте, мистер Смит.
– Привет, Стивен.
– Ну и наделали вы шуму в наших краях.
Я ухмыльнулся, вскидывая руки в воздух.
