скачать книгу бесплатно
Элеанор
После того как мама упала в обморок, все стало гораздо сложнее.
Она потребовала, чтобы я перестала ходить с ней на сеансы химиотерапии, хотя я изо всех сил пыталась переубедить ее.
Поначалу все шло ничего. И мы каждый день находили причины для улыбок.
Но с каждым днем дела шли все хуже.
Мама перестала рисовать в гараже.
Ее волосы поредели.
Ей было сложно передвигаться.
Как-то ночью, после очередного сеанса химиотерапии, маме стало очень плохо. Я проснулась посреди ночи и уже не могла уснуть. Пока папа помогал ей в ванной внизу, я сидела на лестнице, прислушиваясь. Она плакала и говорила, что устала.
И я не знала, физически или морально.
Возможно, и то, и другое.
Ухватившись за перила, я смотрела, как папа отвел маму в спальню. Выйдя из комнаты, он остановился посреди гостиной, уставившись в темный экран телевизора. А затем, зажав рот ладонями, беззвучно разрыдался. Закрывая лицо, он изо всех сил пытался скрыть свою боль, чтобы не потревожить маму или меня.
Папа всегда был образцом стойкости. Он заботился о маме, а потом узнавал, все ли в порядке у меня. И если я спрашивала, как его дела, он неизменно отвечал: «Отлично», хотя я и догадывалась, что это не так. У папы душа разрывалась на части. Он не хотел в этом признаваться, но я поняла это еще до того, как увидела его плачущим.
На следующий день мы едва смогли найти причину для улыбки. А еще через день это стало еще труднее. С каждым разом причин для радости становилось все меньше и меньше. Мы понимали это, но пытались скрыть друг от друга, насколько сломлены. Причин для улыбок почти не осталось, но мы были чересчур упрямы и слишком устали, чтобы признать это.
– Привет, Элли, – сказал Грейсон, поднявшись по ступенькам нашего крыльца одним субботним днем. Радостно улыбаясь, он сжимал в руках холст. Его появление слегка озадачило меня. По правде говоря, с тех пор, как маме стало хуже, я не горела желанием ни с кем общаться. Я понятия не имела, почему он по-прежнему хотел со мной дружить или что-то в этом роде. После нашего первого поцелуя нам так и не удалось поговорить о том, что происходит между нами.
Он не поднимал эту тему, да и я тоже.
Когда мы встречались, я казалась спокойной, но внутри у меня все горело огнем.
Ему совершенно не нужна была печальная подруга, но Грейсон продолжал появляться.
Стоит отдельно сказать о людях, которые не бросают тех, кто раздавлен депрессией. Они никогда не получают достаточно благодарности и восхищения за то, что оказываются достаточно храбры, чтобы остаться с вами.
– Привет. Ты что здесь делаешь? – спросила я его.
– Просто зашел познакомиться с твоей мамой. И узнать, может, она могла бы поделиться со мной своим умением рисовать.
– Это очень мило, но она сегодня не слишком хорошо себя чувствует.
– О. Ну, может быть…
– Я чувствую себя вполне неплохо, – вмешалась в разговор мама.
Обернувшись, я увидела, что она стоит в холле. У нее был очень изможденный вид, который мне совсем не нравился.
– Ты уверена? – спросила я. У нее были мешки под глазами, волосы скрывала повязка, и она совсем не была похожа на себя прежнюю.
– Конечно. Проходи, Грейсон.
Он прошел мимо меня и последовал за мамой в гостиную. Разложив холст и краски на столе, он устроился рядом с мамой на диване.
– Мне очень жаль, что мы еще официально с вами не познакомились, миссис Гейбл. Я – Грейсон. Мне просто захотелось зайти и узнать, не могли ли бы вы научить меня рисовать. Я не рисовал, но Элли рассказала мне, что вы самая талантливая художница, поэтому мне захотелось, чтобы вы дали мне какие-нибудь советы по технике рисунка.
И вот, впервые за несколько дней, мама улыбнулась.
И даже больше.
На какое-то мгновение Грейсон отвлек ее от мыслей о болезни, заставив вернуться в мир, который она обожала. Она говорила об изгибах и линиях, пастели и мелках, о рисунках на бумаге и на холсте.
Она попросила его что-нибудь нарисовать, а затем принялась обсуждать его работу, однако ее критика, как всегда, была мягкой. И она всегда давала советы. Мамины глаза сияли, когда она рассуждала об искусстве.
А затем они отправились в мамину студию в гараже и долго не выходили оттуда. Я не стала им мешать, потому что плохо разбиралась в том, о чем они говорили.
А маме это было необходимо, она нуждалась в искре вдохновения.
Спустя какое-то время оба вернулись в дом, перепачканные в краске. На маме был фартук, а за ухом у нее торчала кисточка. И теперь она немного напоминала мне прежнюю себя.
– Спасибо, Грей, – сказала я, когда он собрался уходить.
– За что?
– За то, что ты – это ты.
Я не знала, почему он появился в моей судьбе несколько недель назад. Почему решил остаться со мной. Я не заслуживала такого друга. Если честно, мне казалось, что никто не заслуживал Грейсона Иста, но я была благодарна, что он ворвался в мою жизнь.
После того как он ушел, мама подошла ко мне и обняла за плечо.
– Знаешь, что мне нравится в этом парне? – спросила она.
– Что?
– Все.
11
Элеанор
К шестому сеансу маминой химиотерапии начался учебный год. Никогда бы раньше не подумала, что скажу нечто подобное, но возвращение в школу показалось мне чем-то нормальным и естественным, чего так не хватало в моей жизни. Школа отвлекала меня от тревоги, от которой я безумно устала.
Шай и Грейсон тоже изо всех сил старались отвлечь меня. Они приходили ко мне домой, читали книги и сидели со мной за ланчем. Они говорили о чем угодно, лишь бы развеселить меня. Оказалось, что Грейсон настоящий мастер дурацких и нелепых шуток, и тем не менее они все равно казались мне смешными.
Даже в те дни, когда я была особенно несчастна, мне удавалось выдавить в ответ хоть легкую усмешку.
Если Шай не могла прийти, вместо нее всегда появлялся Грейсон.
И мне это было действительно необходимо. Я нуждалась в них, чтобы не чувствовать себя столь одинокой.
Как-то в субботу я уселась за компьютером, читая информацию о маминой болячке. Родители запретили читать о раке в интернете, но я ничего не могла с собой поделать. Это походило на странное наваждение, которое я не могла преодолеть. И хотя после этого мне становилось очень грустно, я все равно продолжала свои поиски.
Когда в дверь позвонили, я выпрямилась, услышав, что мама зовет меня. Поспешив в гостиную, я слегка замешкалась в дверях, увидев Грейсона в костюме и галстуке с букетом в руках.
– Привет, Элли, – произнес он со своей усмешкой.
Я вскинула бровь.
– Привет?.. – Я опустила бровь – Что это такое?
– О, просто я был неподалеку и зашел узнать, не хочешь ли ты пойти со мной на бал выпускников.
– А, сегодня же бал выпускников, – смущенно откликнулась я.
– Да. Я купил билеты еще пару недель назад, но не хотел говорить тебе, потому что не сомневался, что ты придумаешь предлог, чтобы отказаться. Ну а теперь слишком поздно отступать и, поскольку я уже в костюме, тебе придется пойти.
Мама слегка усмехнулась, а я неловко переминалась с ноги на ногу на ковре.
– Я не могу.
– Почему?
– Ну, не знаю, просто не могу. Я сейчас ищу кое-какую информацию в интернете.
– О чем? – поинтересовалась мама, выгнув бровь.
– Ни о чем, – резко откликнулась я, догадываясь, что она убьет меня, если узнает правду. – Кроме того, у меня даже платья нет.
– Ты можешь одолжить у меня, – с улыбкой ответила мама. – И я даже помогу тебе нарядиться.
– Но вдруг тебе что-нибудь понадобится? Вдруг вам с папой потребуется моя помощь?
Этого я боялась больше всего на свете: что-то произойдет в мое отсутствие.
– Я в порядке, Элли. Я все еще здесь, – ответила она, подходя ко мне. – А теперь, думаю, ты должна ответить согласием этому милому юноше. Ты пойдешь с ним на бал выпускников?
Я закусила губу, все внутри сжималось от приятного волнения вперемешку с тревогой и страхом. Я посмотрела на маму, а затем перевела взгляд на Грейсона. А затем снова на маму.
– Ты уверена, что хорошо себя чувствуешь?
– Уверена.
– И ты обязательно позвонишь, если будешь в чем-нибудь нуждаться?
– Всенепременно.
Вздохнув, я ощутила, как тревога понемногу отступает, и более явственно почувствовала порхание бабочек в животе. И, обернувшись к Грейсону, улыбнулась.
– Я быстро.
– Не торопись. – Он уселся на диван. – Я тебя подожду.
Мама отвела меня в свою спальню и принялась рыться в шкафу в поисках подходящего наряда для меня.
Я еще никогда не была на танцах.
И, если честно, я вообще не знала, как танцевать.
Я знала лишь, что чувствую себя ужасно неуютно на мероприятиях, где полно людей. Попросите меня на уроке прочитать что-нибудь вслух, и я все испорчу. Попросите меня выйти в общество, и я с ума сойду от страха.
Но теперь со мной был Грейсон.
Как я могла отказать этим глазам и улыбке?
– Как насчет этого? – спросила мама, вытаскивая из шкафа платье с низким вырезом на спине. – Ты можешь надеть его даже со своими кедами, потому что ты – это ты, и это потрясающе.
– Оно прекрасно, – сказала я. – Идеально подойдет.
– Ну вот и отлично. Ступай переодеваться. Тебя ждет чудесный парень.
Я поспешила в свою комнату и надела платье. Оно село идеально, но мама перестраховалась и затянула его потуже там, где оно должно было плотно облегать фигуру, и слегка укоротила подол, чтобы я не путалась в нем весь вечер напролет. Затем она помогла мне сделать прическу и нанесла легкий макияж. И даже побрызгала своими любимыми духами.
– Ты выглядишь, словно богиня, – со слезами воскликнула мама. – Словно прекрасная богиня, Элли.
– Спасибо, мам.
Она крепко обняла меня, а затем повела в гостиную, где ждали папа и Грейсон. Едва мы вошли, как они мгновенно вскочили, изумленно глядя на меня.
– Ух ты! – в унисон воскликнули они.
– Элли, ты выглядишь… – начал папа.
– Сногсшибательно, – закончил Грейсон.
Смущенно отводя глаза, я почувствовала, как пылают мои щеки. А затем Грейсон подошел ко мне со своим букетиком и протянул мне руку.
– Подождите! Надо увековечить это для истории! – воскликнула мама, замахав руками. Радостно было смотреть, как она взбудоражена всем происходящим. В последнее время каждая ее улыбка была для нас на вес золота.
Она принесла фотоаппарат и принялась щелкать нас с Грейсоном.
– Следи за рукой, Грейсон, – предупредил папа.
– Да, сэр, – ответил Грейсон, подняв ладони выше, едва касаясь моей спины. Думаю, он слегка волновался в присутствии папы, и это было забавно, потому что папа был добрым, словно огромный плюшевый медведь.
– Если хотите, мы можем отвезти вас на бал, а позже забрать, – предложил папа.
Мы согласились.
