скачать книгу бесплатно
– Нет, другой! – погрузилась в свой телефон Вика.
Поиски номера затянулись на пару минут, возникла долгая неловкая пауза, и Шишликов предложил разрядить обстановку:
– Ладно, я, пожалуй, пойду.
– Ха! – подмигнула Галя сестре: – Смотри, как заторопился. Испугался!
– Вовсе не испугался! – стал оправдываться Шишликов: – Просто вас тоже задержат, а вы торопитесь.
– А нас за что? – возразила Вика.
– Как свидетелей. Вы же должны будете дать показания, объяснить полицейским, что я натворил.
– Да нам ничего рассказывать не придётся, вас уже и так все знают! – ухмыльнулась Вика.
Галя насмешливо поддакивала сестре:
– Да. Поверьте, про вас там все всё уже знают.
– Хорошо. Тогда остаюсь. Подожду! – согласился Шишликов.
Снова повисла неудобная пауза. Вика замялась:
– Дело в том, что только через две недели.
– Что через две недели?
– Закон в силу вступит.
– Какой закон?
– Такой – вам тогда ничего нельзя будет.
– А сейчас всё можно, что ли?
Абсурдность разговора становилась настолько явной, что сёстры замолчали. Шишликов запаясничал:
– Что же вы сразу не сказали?
Непривычно серьёзным тоном Галя сообщила:
– Вас скоро оштрафуют. На приличную сумму, между прочим.
Шишликова смутила восторженность, с которой она всё это говорила. Неужели она видит в нём врага, жаждет наказать, привлечь к ответу?
– Галя, я всегда хотел обеспечивать тебя. Какая разница как. Пусть в виде штрафа. Мне это в радость.
– Ха! – она гордо покачала головой: – Штраф вам придётся выплачивать полиции, а не мне. Деньги пойдут государству, так что зря радуетесь.
Вика снова вспыхнула и перешла на ругань:
– Дьявола кусок, уйдите!
– Не истери! – одёрнул её Шишликов и обратился к Гале: – А в церковь ты теперь не часто ходишь. Потому что далеко?
Вика не унималась:
– Вы же Божий человек. Как вы себя ведёте? Галя же вас ненавидит.
– Неправда.
– Это правда! – сказала Галя, смотря куда-то в сторону.
Цвет её глаз в этот момент был синим и матовым: блеска совсем не было. Шишликов видел, что она врёт. Поэтому и глаза отводит – мучится говорить неправду и думает, что так будет лучше для всех. Ему хотелось её обнять: «Нет, Галя, лучше от этого не будет. У тебя нет ко мне ненависти. Ты наигрываешь!»
– Нет, ты не можешь ненавидеть.
– Я вас буду ненавидеть всю жизнь! – настаивала Галя на своём, но тут же оговорилась: – Если исчезнете теперь навсегда.
Шишликов не стал её поправлять. Такой ответ его устраивал. Так было правильней, и он не ослышался.
– Уезжайте! – из последних сил попросила Вика.
Битва подошла к концу. Сёстры, взмыленные и вымотанные, стояли к нему вполоборота. На висках у румяной Вики взмокли волосы. На конце улицы виднелся угол музыкальной школы. Обессилевшая Галя уставилась на саквояж Шишликова и попыталась пошутить:
– И забирайте ваших кошечек, собачек.
Он заулыбался её узнаваемому чувству юмора, её непосредственности:
– Я теперь только в феврале приеду. Книгу привезу. До этого не побеспокою.
Сёстры отвернулись и осторожно двинулись в направлении школы. Он долго смотрел им в след.
– До свиданья, Галя.
Семейный суд
Сколько ни объяснял себе Шишликов свои отношения с давно уехавшей девушкой, они никак никуда не укладывались и существенно меняли весь уклад его жизни. На протяжении девяти месяцев он ошарашивал Галю своими приездами и ни на каплю не восстановил её доверие. Если Галю нужно оставить в покое, то он вспомнил однажды услышанную историю об австралийских мухах. Рассказала её уже упомянутая Эллен, которой он посвятил притчу об Оне и которая полгода путешествовала по Австралии. В одной из центральных прерий её с ног до головы облепили мухи. Она тщетно отмахивалась от назойливых насекомых и пришла уже в отчаяние, когда местные жители предложили ей смириться с происходящим. Ей ничего не оставалось, как сдаться обстоятельствам и опустить руки. Через несколько минут мухи, слизав с открытых участков тела ороговевший слой старой кожи, оставили Эллен в покое. Девушка словно побывала у косметолога и была приятно удивлена результатом. Так вот и Гале – казалось ему – стоило смириться и подпустить его ближе. Он, конечно, не муха, но отпустить её будет легче, когда она сама перестанет сопротивляться. А теперь он именно как муха бился о стекло в попытках найти открытую форточку в её доме. Ведь и раньше после многочисленных неудачных попыток он находил выход. И выход всегда оказывался простым и гениальным. Почти как у Пушкина:
О, сколько нам открытий чудных
Готовят просвещенья дух,
И опыт, сын ошибок трудных,
И гений, парадоксов друг.
На пути к Гале – чудные парадоксальные открытия!
Через два дня в почтовом ящике он обнаружил заказное письмо. Жёлтый чиновничий конверт не сулил ничего приятного. Хотелось разобраться и поскорей покончить с этим, поэтому, не успев разуться, он прямо в прихожей вскрыл его.
На титульной странице красовалось жирное имя отправителя: «Семейный суд города Койска». Ниже стояли рядом её и его фамилии. Разделяло обе фамилии слово «против». Шишликов невольно улыбнулся очередному парадоксу: «Мы пара! Даже семейный суд это признаёт!» Дальше шло длинное-предлинное письмо адвоката, обращающегося от Галиного имени к суду.
Шишликов отказывался верить, что она на него жаловалась. Это сделала её сестра, но никак не она. То есть Вика, а возможно, и отец вынудили её обратиться в суд, и Галя поддалась их давлению. Это недоразумение, которое он обязательно объяснит суду. Галя тут ни при чём. Шишликов напишет опровержение. Опровержение не Гали, а неправды и неточностей, которые она по невнимательности своей допустила.
Надо же: он обещал приехать в феврале, а семейный суд готов запретить Шишликову всякие контакты с Галей именно до восьмого февраля. В чём смысл запрета, если он и так в ближайшие полгода не собирался появляться в её жизни?
Вместе с тем во всём происходящем чувствовалось какое-то чудо: всё складывалось один к одному. Всё запланированное текло как по маслу и укладывалось в сроки. Даже не зависящие от Шишликова решения принимались вовремя и кстати. Даже хорошо, что суд! Хорошо, что запрет! Пускай! Шишликов будет заниматься книгой.
Он долго пытался представить себе её состояние в полиции. Вот она стремится поскорей покинуть отделение, но стоящая рядом сестра настаивает на даче показаний.
– Вы запретите ему только ездить и писать, и всё! Больше ничего не надо! – тихо просит она.
– Для этого нужны основания. Можете их предоставить? – требует полицейский.
– Я просто не хочу, чтобы он ездил, появлялся на концертах, мучил себя и меня.
– Мы предоставим вам основания и доказательства, – обещает Виктория, – дайте нам время, и мы детально всё опишем.
Старшая сестра постаралась на славу: семь страниц обвинений, одни из которых накладывались на другие, содержали взаимоисключающие высказывания и факты, и во всех них сквозила Галюшина детскость.
ЗАЯВЛЕНИЕ
Заявительница и ответчик познакомились в сентябре позапрошлого года в православной церкви. В начале были дружеские отношения, в течение которых заявительница иногда принимала разного вида помощь от ответчика.
Не позже марта следующего года заявительница сообщила, что не желает отношений, выходящих за границы дружбы.
Обоснование: клятвенное заверение заявительницы.
В последующем произошли такие случаи преследования:
1. В период с июля по август ответчик почти ежедневно ждал заявительницу возле общежития, возле станции метро, а также возле музыкальной школы, где она училась.
Если ответчик встречал заявительницу, то провожал её до тех пор, пока она не заходила внутрь зданий.
При игнорировании заявительницей ответчика он часто перекрывал ей путь велосипедом, ожидая от неё хоть какой-то реакции.
Также имели место случаи, когда ответчик хватал заявительницу за запястья рук, пытаясь остановить её.
2. В июле ответчик минимум четыре раза проникал в закрытое общежитие на Бобровой улице, в котором проживала заявительница, и подымался на второй этаж, где располагались семь студенческих комнат. Он стучался в дверь заявительницы, и она сразу звонила и сообщала об этом сестре.
3. Когда заявительница в период с июня по сентябрь находилась в отпуске на Украине, ответчик пытался звонками и электронными письмами наладить контакт с ней. Не получая никакого ответа, ответчик звонил и писал Виктории, чтобы что-нибудь узнать о заявительнице.
С конца июля по март следующего года заявительница почти ежедневно получала от одного до трёх писем от ответчика, на которые она не отвечала.
4. На основании вышеописанных случаев преследования заявительница ещё в мае прошлого года отказалась от контактов с ответчиком и потребовала не стоять у неё под окнами, а при встречах не провожать её.
Так как ответчик, несмотря на требование заявительницы, продолжил свою деятельность, то такие же требования к нему предъявила сестра заявительницы.
Также и отец заявительницы в сентябре прошлого года потребовал от ответчика через видеообращение не приближаться к ней и не писать ей писем.
К этому привело то, что во время видеобеседы заявительницы с отцом ответчик находился под её окнами. В надежде, что слова её отца как-то повлияют на ответчика, она пригласила его в свою комнату.
После того как заявительница в мае и июне прошлого года на короткое время возобновила контакты с ответчиком, ожидая, что он перестанет стоять под окнами, в середине июля она снова потребовала их прекратить, потому что он продолжал провожать её при встречах.
Из-за постоянного присутствия ответчика перед общежитием заявительница, опасаясь столкнуться с ответчиком возле подъезда, перестала раздвигать шторы и приходить домой днём.
По причине регулярного преследования ответчиком заявительница решила отказаться от продолжения учёбы в его городе, а также отклонить приглашения из музыкальных школ столицы и ещё одного города. Эти города находятся в относительной близости к городу ответчика, и заявительница опасалась продолжения преследований в них. Поэтому заявительница приняла решение продолжить образование в Койске как в самом дальнем из всех пригласивших её городов. Из опасений дальнейших преследований заявительница поделилась новым адресом проживания только в узком семейном кругу и держала его в секрете от остальных.
5. Несмотря на многочисленные требования заявительницы к ответчику не налаживать контактов с ней, ответчик искал способы общения и продолжил преследование и после переезда заявительницы в Койск.
После переезда в Койск заявительница получала из бывшего учебного заведения, что ответчик наводил справки о новом месте её учёбы.
Двадцать третьего октября прошлого года ответчик предстал перед заявительницей возле общежития на улице Каспара 2. Он снова провожал заявительницу и её сестру через весь Койск.
Заявительница снова потребовала оставить её в покое и прекратить всякие контакты с ней, что совсем не остановило ответчика.
Семнадцатого февраля сего года ответчик ожидал заявительницу на лестнице общежития напротив её двери. Когда она увидела его, то закрылась на ключ и в тот день уже никуда не выходила.
С тринадцатого по пятнадцатое марта сего года ответчик целыми днями ожидал заявительницу возле общежития и возле музыкальной школы.
Помимо этого, ответчик оставил в почтовом ящике заявительницы несколько писем, в которых он сообщал, что остановился на пару дней в квартире напротив её дома.
В продолжение этих дней ответчик нарисовал граффити с изображением птицы и именем заявительницы вокруг музыкальной школы и возле русской православной церкви Койска. В авторстве рисунков он признался заявительнице в одном из писем.
На основании возобновления преследований заявительница обратилась пятнадцатого марта в полицию Койска. Там она изложила факты и написала заявление на возбуждение дела из-за преследований.
С двадцать пятого по двадцать шестое марта ответчик снова был в Койске. Заявительница в это время отсутствовала, но была информирована об этом сестрой, которая обнаружила его письма в почтовом ящике и видела его самого вблизи общежития. Ответчик расспрашивал сестру заявительницы, где та находится, и обещал ждать её возвращения.
6. Второго июня сего года ответчик посетил концерт заявительницы в одном провинциальном городе. При этом ответчик проник в комнату артистов, где оставил цветы и зашифрованную записку. На записке стояло:
Здравствуй, я написал книгу о тебе. Уже редактирую. Ради этого бросил работу. Но нашёл новую с августа. В июле отправлю рукопись в Москву. Зимой пришлю тебе книгу. Называется «ГАЛЯ» (уменьшительная форма имени заявительницы). Я люблю тебя.
Двадцать девятого июня сего года заявительница снова обратилась в полицию города Койска из-за посещения ответчиком её концерта, где ей сообщили, что с ответчиком была проведена беседа. Также было сказано, что следует обратиться в суд для защиты.
Тридцатого июня ответчик снова посетил концерт заявительницы. На этот раз в столице, в Русском Доме науки и культуры. После окончания концерта он продолжил попытки наладить контакт с заявительницей, обращался к ней, брал её за руку и вопреки просьбе заявительницы зашёл вместе с ней в лифт. На концерте ответчик передал сестре заявительницы уже упомянутую рукопись книги.
7. На протяжении всего времени заявительница, помимо писем и электронной почты, получала от ответчика большие подарки по почте и продовольствие из магазинов.
В ноябре прошлого года заявительница получила бандеролью большой портрет маслом, на котором была изображена она.
Восемнадцатого января, двадцатого марта, двадцать третьего мая ответчик присылал заявительнице посылки и продуктовые заказы. Так, например, он присылал ей продукты, ноты, одежду, книги и духи. В посылках, помимо прочего, лежали распечатанные фотографии заявительницы.
По причине повторяемых преследований на протяжении длительного периода времени после многократных требований прекратить это заявительница опасается, что и в будущем ответчик продолжит её преследовать.
Из-за инцидентов уже двадцать шестого марта заявительница подала заявление на возбуждение дела. Оно ведётся в Койской полиции под номером 072673-17/8.
Дальше шли параграфы административного кодекса, подобранные Галиным защитником под пункты обвинения.
Ни писем, ни звонков, ни встреч сроком до восьмого февраля. Нарушение предписаний грозило штрафом до двухсот пятидесяти тысяч алтын. Трудно было вообразить, откуда судьи брали такие цифры. Это цена четырёх роялей «Фациоли», ни одного из которых Шишликов не в состоянии подарить ей. Один нечаянный звонок на её номер может обойтись ему в стоимость всего симфонического оркестра. Мир полон загадок, а глубина ям, в которые можно упасть, куда выше высот, на которые Шишликов был способен в тот момент забраться.
Он отыскал Терентия, чтобы посетовать на несправедливость, и вместо ожидаемого сочувствия получил в лоб:
