скачать книгу бесплатно
Воспоминание о том, как Бодро бросил своего друга в его тяжелейшую минуту, настигло Рыцаря Духа. Оно ударило его, пробив насквозь. Лицо его исказилось гримасой боли и отчаяния и сейчас, именно в этот миг, Бодро желал лишь того, чтобы он никогда не возрождался от черни.
– Как хорошо мне было в этом забытье. Зачем этот Хосвод одержал эту победу?
– Что случилось, Бодро? – не унимался Гурд – что с тобой?
– Как тебе ответить, мой друг – проговаривал про себя Рыцарь – как сказать тебе, что я предал друга?! Я должен был умереть, но не сойти с места.
Никто из освобождённых людей ни на миг не задержался на поляне. Ни на один, считающийся миллиардами человек вовсе никчёмным, миг. Они лишь вытоптали Бессмертник и теперь Хосвод со Знатоком Дикарисом стали видны вышедшим из озера Бодро и Гурду.
Лучник ринулся к друзьям, а Бодро еле переставлял ноги.
Когда Рыцарь увидел, что Алексей без сознания, его вдруг посетила ужасная мысль, от которой он получил некоторое умиротворение.
– Он, что мёртв?
– Что с ним? – обеспокоенно спросил Бодро Знатока.
– Всё с ним будет в порядке – ответил на самый главный вопрос Дикарис – я дал ему настойки и теперь он спит.
– Чудовище было повержено, как я понимаю? – спросил Гурд.
– Совершенно, верно. Хосвод с Шудой победили Аспида.
– Как они сделали это?
– Это удивительная история, ей Богу. Видимо отчаяние, иногда подсказывает верные решения. Хосвод просто бросил флягу, которую я ему подарил, с водой, которую налила ему твоя Ерва, Бодро.
– Ииии?
– И Феникс, облившись такой водой, исчез или умер. Называйте, как хотите.
Они рассматривали спящего Хосвода. Его красное, кое-где в саже, лицо и почти полностью сгоревшую накидку. Почерневшую кое-где кольчугу и обугленный щит. Все были поражены им и восхищены. Гордились им и сочувствовали ему. Совершенно не понимая, что же им делать дальше, друзья молча смотрели на друга, спасшего их жизни. Задумчивые и такие разные. Внешне спокойные – внутренне сходящие с ума от неведомого диссонанса. Одно – большое и светлое – вдруг врезалось в другое – большое и тёмное. Высший светлый враг в высшего врага тёмного. Оно врезалось в их существа, а в самой реальности – объединилось для победы над врагом другого порядка. И порядку этому не смог никто помешать. То, что эти люди не могли себе и представить в самой изощрённой фантазии, произошло на яву. И теперь, победа издевалась над неподготовленными сознаниями. Она играла и куражилась над «детьми». Её так забавляла их непонимание и оторопь. В противостояние с этим непониманием вступил лишь поступок Бодро. Взбесившись внутри его совершенного тела, он дико кричал, ломая границы. Вся огромная сила понадобилась Рыцарю Духа, чтобы праздновать эту победу.
– Я пойду за лошадьми – произнёс он и, повернувшись медленно побрёл, собирая рукой кое-где оставшийся бессмертник. Его заколотило мелкой дрожью, и он не знал туда ли он идёт. Рыцарь Духа не знал, туда ли он идёт?!
– Жизнь продолжается и надо жить! – Бодро смял в ладони яркие цветы – искуплю кровью. И своей, и чужой.
Шуда готовилась к призыву двух сфер. Усевшись на пенёк в большой лесополосе, она никак не могла настроиться. Только лишь вспоминая свой двойной вызов, её тело и сознание охватывала пронзающая дрожь.
– При вызове передо мной стояла ясная и чёткая цель – спасение любимого – и от этого я перестала что-либо бояться. Я была готова на всё, и всё было не зря! Как мне теперь перенести вас, мои могущественные друзья?
Шуда улыбнулась, глядя на две ожидающие призыва сферы.
– Жила-была малютка – вспомнила она считалочку детства и решила немного повеселиться. Улыбаясь, она тыкала пальцем то в Свет, то во Мрак.
– Жила была малютка,
– любила платья, дудки,
– ходила на балы
– ты выйди вон с Земли.
Палец Шуды замер, указывая на Мрак.
Рыцарь тяжело поднялась и принялась расчищать себе место на земле. Когда палки и камни были отброшены, она легла.
– Любовь моя, дай мне сил. Я опять одна, но ты спасён и теперь я отдаюсь на волю провидению. Только я очень хочу увидеть тебя ещё хотя бы один раз, любимый!
При двойном вызове, как и при двойном призыве, нельзя было делать длительных пауз. Определять можно было только очерёдность, но не время. Свет, её потрясающий тигр, будет обязан войти в тело Шуды, менее чем через минуту, после того как Мрак покинет Землю.
Она взяла в рот толстую палку и отдала команду первой сфере. Сфера начала вход в тело и Шуда чуть не переломила эту палку зубами.
Она отрывочно дышала, небольшими толчками вгоняя в себя воздух. И хотя призыв дался тяжело, слёз на её щеках не было, как и сожалений, огорчений и мук совести. Испытывая невероятную боль, мимо её глаз летело её прошлое. Оно в определённый момент так захватило Шуду, что даже несколько притупило боль. Боль физическую.
– Может быть, были правы древние мудрецы, Проппади они Проппадом. Может быть, запредельная боль дарит истинное перерождение? Смерть и воскрешение. Переосмысление.
– Как-бы то ни было, но со мной произошли огромные изменения. И они мне очень нравятся.
Шуда, лёжа на земле, не думала ни о чём. Вообще ни о чём. Чистое небо и лёгкий ветерок.
– Пусть всё идёт своим чередом, так же как это красивое небесное чудо. Маленькое белое облачко радовалось, глядя на счастливую Шуду, а она радовалась недосягаемой малютке. Радовалась теперь уже недосягаемому счастью.
– Дорога была пройдена и теперь нас всех ждёт только финал, а он всем известен. Забери меня, белое облачко. Молю, забери.
– Он не отступит и погибнет в бою вот и всё. И зачем мне будет нужна, эта чёртова планета? Если это случится, я подарю её Венгу.
От всей своей белой души облачко жалело Шуду. По крайней мере, ей так казалось. Но выполнить её просьбу и не собиралось. Путь пройти придётся до конца.
Истинно радуясь, что жива, Шуда встала. Всё ещё опираясь на копьё, она улыбалась и совсем немного огорчалась своему одиночеству. Ей так хотелось разделить радость того, что она с честью выдержала двойной призыв. Разделить её с любимым или с Тяросью, своим верным генералом или со смелым старичком-лекарем, в отряде Алексея, или с Мраком, её медведем, или со Светом, её потрясающим тигром. Хотя бы с кем-нибудь! Она грустно оглянулась, зная, что здесь никого, кроме неё нет.
– Что будем делать дальше? – кто-то спросил совершенно серьёзно.
– Дааа, вопрос – подумала Шуда, нисколько не смутившись странному внутреннему голосу – что посоветуешь? – неожиданно спросила она.
– Ты уже знаешь, что, ведь так?
Рыцарь опустила голову. Она знала ответ, но принимать его отказывалась. Она изо всех своих сил отталкивала его, а он, как будто и вовсе не слушая её, нагло вырисовывался в сознании. И сколько бы раз Шуда не задавала себе вопрос о дальнейших действиях, ответ мгновенно рождался в её голове. Ответ, не терпящий никаких раздумий над ним.
– Нет, нет, пожалуйста. Я не хочу такого исхода!
Господь, ответь! Жизнь – это судьба или судьба, сотворённая нами?
Шуда вдруг собралась, выпрямилась и сжала копьё, до побелевших пальцев. Решимость и жесткость на лице и в глазах отразились в неповторимой реальности. Совершенная амуниция и Хищный Свет на груди и в груди вдруг заблистали под солнечными лучами. Смирившись с положением вещей, заболев бешеным, неизведанным духом, Шуда расцвела на глазах. Расцвела внешне и внутренне. Отбросив все сомнения и своё видение вещей, она устала сопротивляться потоку. И теперь раскинувшись в нём «звёздочкой», она решила вновь наслаждаться им.
– Пусть несёт он меня, куда угодно Господу. Я уже знаю, кто ждёт меня, и я не разочарую – подумала Шуда, с дерзкой усмешкой на губах.
– Во имя Господа нашего! – разразился нелепый, для её существа, мощный внутренний клич.
Оставалось совсем немного пройти до места, где Рыцарь оставила своих лошадей.
После этого перерождения, Шуда вдруг станет ещё жестче, чем когда-либо.
3. ВЕЛИКАЯ ПРЕЛЕСТЬ СПОКОЙНОЙ ЖИЗНИ
Как тихо… Тихо и хорошо. Заснеженная улица замерла, одевшись в пышные меха, а утреннее счастливое солнце, вот-вот добавит этой картине волшебного золота и серебра. Белые ели переодели своё вечнозелёное платье и от этой радости дарили восторженное и благоговейное спокойствие. Безмятежная сказка на яву. Лёгкий снежок медленно парил, дополняя волшебством спокойное волшебство. Попадая под пляшущий свет фонарей, снежинки дарили мгновения счастья. Вот пролетело одно мгновение, вот другое, вот третье – смотри сколько их! Они все неповторимы. Они переливающимся, блистающим неспешным потоком дарили себя матушке-Земле.
Невиданной красоты птица блеснула голубовато-зелёным оперением. Зимородок, брюшко которого нежно обожгло Солнце своим неповторимым мистическим чириканьем, торопливо сообщал всем, о наступающем новом дне. Удобно устроившись на одной из ели, его совершенно невозможно было увидеть, даже несмотря на то, что он отчаянно желал быть замеченным. Его грустная отрывистая «песня» заполнила всё вокруг. Мир и спокойствие.
Лёша замер у окна лазарета, наслаждаясь потрясающим зрелищем. Лечебница находилась в башне, с которой прилегающий двор был виден, как на ладони.
– В некотором царстве, в некотором государстве – с трудом, шёпотом проговорил Алексей и всё-таки смог чуть улыбнуться.
Весь забинтованный и обмазанный всевозможными мазями он не отрывал взгляда от зимнего потрясающего рассвета. Он гнал от себя все мысли и изо всех сил старался не думать ни о чём, кроме того, что видели его глаза.
Красивые кованые лавочки, с широкими спинками устав от тёплой осени, с большой радостью впали в спячку и отдыхали от надоевших посетителей. Укрывшись белоснежным одеялом, они вовсе не скучали, а наслаждались своим тихим сном.
Он подошёл к окну ещё ближе и взглянул на пока ещё звёздное небо.
– Звёздное небо. Мммм!!! В прекрасной безкрайней мгле, где ты – чужестранец, неведомой Рукой раскинуты родные звёзды. Когда я вглядываюсь в чистое звёздное ночное небо, я никак не могу понять, почему оно так тянет меня? Как будто зовёт домой, где всё знакомо и всё известно. Что-то внутри тоже знает ответ. Он так прост, что я имею самый ничтожный шанс обнаружить его при жизни. Он то и дело мелькает перед внутренним взором, неуловимым огненным крылом Феникса. Сколько раз нужно превратиться в пепел, Господи? Сколько нужно раз возродиться при жизни, Милостивый Боже? Что-то бьётся в тесной клетке тела, требуя идти туда, куда оно хочет. Но что это за путь, и кто живёт внутри меня? Чёрное или Белое?
Алексей почувствовал знакомый ком, подкативший к горлу.
– Шуда спасла своих врагов. Пусть пришла она на помощь, лишь из-за меня – это ничего не меняет. А вернее это меняет всё! Любовь её преображает душу её и разум её. В списке ценностей поменялись лидеры, хотя я уверен, что моя любимая Шуда, была убеждена в том, что это невозможно. В её клетке лопнули прутья. Моя Шуда. Моя спасительница. Как же я люблю тебя. Спасла Бодро, Гурда и Знатока. Спасла меня, а я пытался спасти её.
– Тяжела была схватка с Фениксом. И жизнь после победы, тоже не будет легка.
Вспоминая тот тяжкий бой, Хосвод улыбался сквозь слёзы.
– Вот она! Вот моя любовь – Шуда! С алыми щеками и красивой тревогой в невообразимых глазах! Её святые волосы и повязанные ленты, которые развевает горячий ветер! Клич, уничтожающий страх! Как прекрасна и чиста! Мистические доспехи и пульсирующие чёрным светом белые руны на них. Отчаянные её попытки спасти любимую жизнь! Её безоглядный порыв, безапелляционное решение уничтожить и спасти воплотилось в такую Шуду! Господь! Как она была красива в своей решимости и смелости! Боже! Как она была красива в своей робости и отчаянии! Я готов на невообразимые муки и без раздумий отдамся им, если надо будет спасать мою единственную крошку Шуду.
Лёша уронил голову и почувствовал странную усталость. Все его мысли вдруг тут же рассеялись в предрассветном мраке. Глядя на нежный, спокойный свет фонаря на Алексея налетела грусть. Он задумался, не сводя взгляда с красивого плафона.
– Господи, как же всё надоело. Как же хочется простой и тихой жизни. Выйти с хорошим настроением на встречу к своему лучшему другу, который обязательно должен быть. Дружить с ним только потому, что чувство родства душ не покидает тебя при встрече с ним. Встретиться для того, чтобы выпить чаю и ни слова не говорить ни о каких делах.
– Подурачиться и повеселиться.
Обогатить себя и свою душу такой редкой энергией – уникальной жизненной силой. Скинуть на час груз забот и тревог и, по-настоящему, наслаждаться встречей и непринуждённой беседой. Господи, как мало надо для счастья! Или же всё-таки много?
Родненькое, чудненькое светило торопилось в гости к израненному Алексею. Лёша знал, что сейчас солнышко заставит его улыбнуться сквозь боль до слёз. Он знал, что это произойдёт и желал этого. Звезда не заставила себя ждать. Лучи коснулись Земли, и ошеломлённый адепт принял участие в таинстве рассвета. Лопнувшие, замазанные мазью губы тяжко растянулись в восторженной улыбке, а счастливые глаза сверкали от осознания, что живой! Что есть и, конечно же, будет, ещё будет шанс испить янтарного напитка с другом. Ещё есть шанс отдать другу бесценное время, что никогда не вернётся.
– Живой!
Алексей слился с восходом. Он прямо здесь и сейчас вдруг принял решение, что кто-бы не дарил ему силу в боях, где ставки лишь жизни, он, не колеблясь, будет её применять. Без всякого зазрения совести и без всяких размышлений и сожалений о принятом решении.
Взяв бинт со стоящей рядом передвижной тумбочки, он осторожно промокнул губы. Бинт окрасился в красный цвет и этим привлёк внимание Алексея.
– Да, ты не бессмертный. Видишь? В тебе такая же кровь, как и у всех остальных – пронеслась мысль – в тебе такие же органы, как и у других людей. Ты же хотел удостовериться в этом? Вот, пожалуйста. Твоё желание для нас закон.
Он выкинул бинт и сел на кровать.
Эйфории, восторга, ликования, тех, что заполняли Лёшу после победы над ведьмой Хосой, не было совсем. Радость от этой победы была странной, а у друзей не было её и вовсе. Бодро будет долго страдать от своего поступка, который он совершил в битве с Фениксом. Гурд будет считать себя вообще не причастным к сражению. И лишь Знаток Дикарис останется самим собою, не испытывая ни радости, ни раскаяния, ни стыда. А Алексей был лишь несказанно рад тому, что ещё раз увидел Шуду, которая, к тому-же, спасала его. Любовь не на словах, а на деле.
– Если бы Шуда не пришла на помощь, то мы бы уже были мертвы – рассуждал Алексей, уставившись в окно.
– Был бы ликвидирован Бодро, что в предстоящей войне было-бы жирным плюсом для любимой. Сбор песни был-бы прекращён и, тем самым, исчезла бы малейшая опасность проигрыша в войне. Даже гипотетическая. Пожертвовала всем ради меня. А я? Но чем же она пожертвовала, Алексей? Войной и алчностью? Ради любви?! Да как ты можешь любить такую Шуду? Отстань! Я буду любить её вечно.
В дверь тихонько постучали. Несмотря на ранний час, кому-то тоже не спалось, и Лёша решил выяснить кому именно.
– Да, да – выдавил он.
Дверь тихонько приоткрылась и в проёме показалась сначала голова Гурда, а затем и Бодро. Лёша вновь взял бинт с тумбочки, ибо губы вновь не простили ему улыбки. Две физиономии тоже улыбались, но Бодро улыбался несколько виновато. Он не спал ночь напролёт. Лишь перед самым рассветом Рыцарь Духа вылетел из реальности и исчез в бездне спокойного сна. Ему снилась Хоса и Феникс, Деждана и Шуда. Они замышляли убить его, намеренно громко разговаривая об этом, и то и дело, поглядывая на него ужасными, злобными глазами. Губы их страшно искривлялись, когда они упоминали Бодро. Они желали, чтобы Рыцарь Духа дрожал всем своим телом и трусливо бежал от них, куда глаза глядят, но Бодро нисколько не боялся их. Он вдруг проникся к ним состраданием и горько, со слезами на глазах, смотрел на них. Огненный Феникс всё никак не мог влиться в компанию. Он метался, создавая огненное зарево, но три девушки не обращали на него никакого внимания. Они вдруг встали и, сжимая оружие, двинулись на Бодро. Он, раскинул руки и плача пошёл им навстречу. Он до последнего надеялся, что они не причинят ему вреда. Он хотел сказать им, что достаточно крови и искренне хотел их обнять. Но, вместо этого, Шуда первая вонзила в Бодро свой меч. Затем ещё и ещё… Мука была адской. Бодро всё не умирал, а тело его резали и кромсали, протыкали и рвали. Придя в ярость от того, что они никак не могут убить Бодро, они топтали его израненное тело ногами и били его руками. А он светло смотрел на их обезображенные непонятым гневом лица и улыбался.
– Чего вы добиваетесь? – тихо и спокойно спросил он.
Вдруг разъярённый Феникс, выскочил за их спинами и, расправив огромные полыхающие крылья, гаркнул так, что затряслась реальность. Они обернулись и в тот же миг огненная птица сожгла всех до тла, кроме Бодро. Они, возрождённые из пепла, замерли и потрясённые, смотрели на израненного Бодро. Руки их задрожали, и они, ошеломлённые, тут же выбросили оружие.
Рыцарь Духа проснулся и долго не сводил глаз с потолка.
– Господи, неужели Хосвод был прав? Неужели надо было отдать этот злополучный тубус, в ту злополучную ночь?
Алексей ни одного мгновения не таил обиду на Бодро или кого бы то ни было другого. Вообще ни на одного человека во Вселенной. Мало сказать, что он умел прощать, нет, здесь было нечто другое. Это было совершенное неумение принимать обиду. Впускать её в себя. Когда его критиковали, он не обижался, а прислушивался, когда его предавали, он не огорчался, а извлекал уроки. Да и не был он вовсе уверен в том, что жизнь наша – это наше построение, правда не был он уверен и в том, что всё в ней предрешено.
– Господи! Прошу, ответь! Жизнь – это судьба или судьба, сотворённая нами?
Алексей всегда помнил, что предательства совершаются чаще всего не по обдуманному намерению, а по мимолётной слабости характера (Франсуа Ларошфуко). Да и до конца Алексею не было понятно, какое же оно предательство, Чёрное или Белое? Да и не воспринимал он поступок Бодро, как предательство. Так воспринимал его Бодро и это, как раз и мешало сейчас Алексею воспринимать его, как прежде. Какое-то ранее не знакомое чувство едва уловимо присутствовало в Алексее, и оно ему совсем не нравилось.
Чему Лёша был по-настоящему рад, а по-другому он радоваться ещё не умел, так это тому, что все, кроме него, вышли из тяжелейшего боя, практически без повреждений.
– Как странно – думал он – жизни висели уже даже не на волоске, а победу одержали практически без ранений. Господи неисповедимы пути твои.
Алексей изумлялся победе. Такое не серьёзное, какое-то мелкое решение предопределило исход тяжелейшего боя. Он неожиданно вспомнил, как Ерва с горящими щеками выбежала во двор, к готовому уже к отъезду отряду. Как она смотрела на Бодро! Господи, её взгляд! Как она дала Алексею сил в бою с огненным безумием и простой её наказ защищать любимых, любой ценой, вклинился в сознание и остался там навсегда.
– Победа любой ценой? Помнишь свои терзания? – Лёша, даже видел ухмылку внутреннего своего вечного спутника – может быть, было-бы лучше, если бы вы все погибли? Почернели бы в водах озера Хартс и всё! – вдруг дерзко, с жестокостью прозвучал резко изменившийся голос.
А сейчас, глядя на счастливые лица друзей, Лёша не был до конца уверен, был ли этот самый бой смертельно опасным. Но тут же лопнувшая губа и ноющая боль обожжённых лица, рук и ног – всего тела – прогнала эту мысль.
Дверь распахнулась шире и в его вынужденную обитель вошли два дорогих Алексею человека. Он искренне был рад видеть их.
– Господи, друг мой, ты жив? – обеспокоенно спросил Бодро. Его скованность сразу бросилась в глаза Алексею. Вопрос прозвучал чуть громче шепота.
– А разве друг может умереть? Друзья мои! Разве может? Лёша искренно улыбался, а Бодро несколько стушевался. Он опустил глаза и чуть сжал зубы, но тут из-за его тёмной спины выскочил Гурд.
– Ну как ты? – издевательски-шутливо спросил лучник. Несмотря на это, вопрос развеселил Алексея. Губы его поплыли, игнорируя Бодро. Забинтованная мумия хотела было, в тон, ответить другу, что всё просто отлично, но Гурд не дожидался ответа. Он присел к медицинской тумбочке и несколько беспардонно, с показным каким-то нахальством, хватал с тумбы разные пузырьки и баночки и лишь мимолётно глянув на них, с небольшим стеклянным звуком, грубо ставил их на место.
– Они, что, намазали тебя всем этим? – искренно удивляясь, спросил Гурд.
Алексей очень хотел рассмеяться. Рассмеяться тем звонким, открытым смехом, который он никогда не забудет. Ему хотелось, смеясь, хлопать по плечу друга, который знал, что делает. Заглядывать в его искрящиеся глаза и выплёскивать на друга то тепло, что в этот момент зародилось внутри Алексея, благодаря Гурду. Отдавать открытое тепло, за тепло «скрытое». За его поддельную естественность, что далась другу очень тяжело. Внутри Лёши вдруг стало тепло и хорошо. Маячивший за спиной лучника утренний снег падал точно так же, как и час назад, когда Алексей грустил.
