скачать книгу бесплатно
– Наташа, – начал Сан Саныч.
– А не выпить ли нам чайку?
– Да, конечно. Чаю принесите!
– С пирожными! – в спину официанту. И тише. – Как вы думаете, у кого он мое имя узнал?
– Понял, молчу.
Я ковыряла пирожное и зевала.
– Я идиот, – покаянно вздохнул Шмелев. – Ты же весь день на ногах. Поехали домой!
– Так мы не потанцуем? – голос из-за спины.
Однако!
– Пойдем, а то подумаете, что я вас избегаю. Сан Саныч, потом сразу домой!
Двигаясь в медленном танце, мой партнер спросил:
– Услышал я, что вас в компании с Митрохиным видели.
– Еще бы! Если вы имеете в виду Сергея Митрохина, так мы с ним с рождения знакомы… с моего то есть рождения, он старше.
– Так это вы свели Митрохина со Шмелевым?
– Нет, они по делам пересеклись.
– Но вы летом на стрелке были?
– Так ведь оба люди не чужие…
Выходя из ресторана, я видела, как мой партнер по танцам что-то шипел своему холую. Поэтому в машине я сказала:
– Если я правильно поняла, этот господин хочет приватизировать ваши дела, как вы в свое время приватизировали митрохинские. Я бы посоветовала вам не спешить. Потяните время, съездите за границу, проверьте у буржуазных медиков ваш организм. Сдается мне, что этого хама свои же грохнут. И еще. Он знает, что я на той стрелке была. Если вы это скрываете, значит… а?
– Подумаю.
Наутро я проснулась поздно, натянула дорожный спортивный костюм (чай, не у графьёв заночевала!) и вышла в поисках удобств и завтрака. На кухне сидела Лена, что-то строча в блокнот и бормоча в телефонную трубку. Кивком поздоровавшись, показала рукой на помповый термос, хлебницу на столе и холодильник, мол, чем богаты… Я, не чинясь, наделала тарелку бутербродов и заварила большую кружку кофе. Положив наконец трубку, она с одобрением сказала:
– Ну и рацион! А я себя мучаю…
– Это на халяву, – с полным ртом ответила я. – В моем холодильнике нет такого разнообразия.
Лена прыснула:
– Пожалуй, и я кофейку выпью, – и подсела к столу.
Тут же зазвонил телефон. Лена, извернувшись, дотянулась до трубки и ответила:
– Слушаю! – услышав голос, нахмурилась и поставила чашку на стол. – Александр Александрович в больнице. Да, так. Нет, поехал на текущее обследование, но его попросили пройти всё в стационаре… Насколько серьезно, сказать не могу, надеюсь, просто перестраховка со стороны больницы. Во всяком случае, звонил он оттуда лично… Да, конечно, передам… А… она до сих пор спит… Да, с дороги… Нет, я пару раз заглядывала… Да, конечно. До свидания.
– Что, мой партнер по танцам?
– Да, Барракуда, – потом до нее дошло, и она поперхнулась кофе. – Ты с ним танцевала? Я даже когда по телефону его слышу, у меня озноб по коже. Я и подумала, что ты с ним говорить не захочешь.
– Конечно, не хочу. Я так поняла, Сан Саныч в больницу загремел? Может быть, за границу лечиться поедет?
– Он об этом упомянул…
– Тогда, наверное, я могу уехать?
– Наверное… А не будет это подозрительным? Вчера приехала – сегодня уезжаешь?
– А я проездом из Сибири в Калининград.
– Тогда ладно. Слава тебя проводит. А… Александру Александровичу ничего передать не надо?
– Да нет, я его просьбу выполнила. Передавай привет! На всякий случай пригляди подходящие рейсы, если этот тип будет спрашивать. И еще. Не трепись здешним обо мне, а?
– Я предупреждена. Слушай, ты очень домой спешишь?
– Я спешу отсюда куда угодно.
– А может, ты в Воронеж поедешь?
– А зачем?
– Я тут путевку одному нашему сотруднику в соцстрахе взяла. А он передумал ехать. Путевка бесплатная, билет туда и обратно куплен. Может, поедешь?
– А поеду!
Я никогда в жизни не ездила в отпуск. Как перешла после бабушки Катиных похорон на заочное, седьмой год работаю в этой долбанной библиотеке, получаю копейки и весь отпуск сплю. А Димка: у меня отпуск, я в Сочи, меня родители с собой берут. А потом оказалось, кошечку возил!
– Я тебе карту сейчас в соседней поликлинике сделаю, а то поезд завтра, – заспешила Лена. – Посидишь на телефоне? А, Барракуда, чтоб его!
– Ничего, поговорю и с Барракудой, – ответила я. – Прочим-то что отвечать?
– Спрашивать будут или босса, или меня. Сан Саныч отсутствует, позвоните в офис. Лена с ним.
– Ой, мне же самой позвонить надо!
– Так звони!
Я позвонила Инке. Она одобрила мое решение отдохнуть и спросила, что делать с моей родней.
– Господи, я про них забыла!
Лена спросила, что случилось. Я объяснила.
– А если их пугануть?
В трубке заверещала Инка.
– Что, Инна?
– Да позвони ты им, скажи, что твой Муля оказался бандит, и ты на некоторое время скроешься. Если кто будет ломиться, мол, дверь не открывайте. Мамаша сама свое чадо от греха увезет.
– Молодец твоя Инна, – сказала Лена. – А ты чудная: с Барракудой танцевать не боишься, а родственников на место поставить не можешь!
Я перекрестилась и набрала свою квартиру. Ответила, конечно, Любовь Михайловна:
– Что там у тебя, гулёна?
– У меня неприятности. Бандитом оказался этот Вячеслав. Решил обменять мою жилплощадь на собачью будку в деревне. Теперь я некоторое время буду прятаться, пока ему не надоест меня искать. Вас он не тронет, а вот родне моей скажите, чтобы никому не открывали.
– Наташка, ты что творишь?
– Любовь Михайловна, вас никто не тронет. Не бойтесь!
– Дурочка, я за тебя боюсь, – заплакала вдруг соседка.
– Не бойтесь, я у родственников поживу. А вам буду позванивать!
– Не пропадай, Наташенька, не рви мое сердце!
Я отключилась, удрученная этим внезапным сочувствием. Я-то злилась на нее в последнее время. А она вон что…
Никто не звонил. Я прошлась по квартире. Ничего особенного, две объединены в одну. Свежий ремонт, но не с душой, видно, хозяину начхать, а исполнители не заморачивались. Живет явно один, но есть домработница (не Лена же с ее маникюром такую махину убирает), наверное, и охранники здесь ночуют, одна из комнат явно ночлежка. Фактически та же коммуналка, что и у меня, только попросторнее, да окружение… какое, кстати, окружение? Наверняка ведь никто из них не скажет ему «не рви мое сердце» и не заметит, как дядя Паша, что ему любимые дарят. И не прибьет криво, зато прочно, дверную ручку по собственному почину. Правда, Северские из четвертой комнаты… но не все же должны меня по шерсти гладить! В общем, не стоит конкурентов мочить, чтобы сменить одну коммуналку на другую. И смогу ли я кого-нибудь замочить? Я даже засмеялась. Даже со зла… а часто ли я злюсь? Ну, на родных. А они меня достают не от желания обидеть, а от непонимания. На заведующую? Так она от глупости, ее пожалеть надо. А убивать без эмоций? Разве это люди? Друг детства Митрохин наверняка кого-нибудь… ой! Меня передернуло. Пищевая пирамида, как в учебнике биологии: Троха съел кого-то, Шмелев съел Троху (по крайней мере, обобрал, а собирался убить), теперь этот Барракуда собирается схарчить Шмелева. И все они думают, что я поворожу и будущее предскажу! Нет, бежать надо, пока Барракуда меня на стрелку не пригласил!
Зазвонил телефон. Вздрогнув, я кинулась в кухню. Но звонок звучал где-то в другой стороне. У него, наверное, не один аппарат! Нанималась я, что ли, от аппарата к аппарату бегать. Пошла на кухню. Аппарат упорно звонил. Полезла в холодильник, стала вытаскивать продукты. Надо же что-то на обед сварганить. Телефон все звонил. Я показала ему язык. Он как будто обиделся и замолчал. Я перевела дух и взяла в руки нож. А приготовлю я солянку!
Воронеж оказался городом хмурым и обшарпанным. Я ехала на автобусе, разглядывала ветхие дома и грязные улицы. Была оттепель. Выйдя на конечной остановке, я промочила ноги в снежной каше. Уже совсем заведенная, заселилась в номер. Но после обеда вышла в обширный лесопарк и постепенно настроение поднялось. «Что я как ведьма бешусь?» – подумала я и вдруг наткнулась взглядом на указатель «Лысая гора». Захохотав, полезла на гору, оказавшуюся просто небольшим холмиком.
Через пару дней втянулась в санаторскую жизнь. Процедуры, танцы, поездки в город. Барахолка на стадионе и магазины в центре, оперный театр и музеи… Конечно, все это для старух, но я, не избалованная светской жизнью, и тому была рада. Купила карточку, позвонила домой. Нарвалась на родительницу. Она спросила, долго ли я буду отдыхать, у Сережи сложности с поисками работы, нужна прописка. Мой писк о преследовании бандитами был пресечен строгим окриком: «Не выдумывай!». Я попыталась отстоять свою собственность, но она возмущенно завопила: «Я большее право на эту комнату имею. Да ты знаешь, кто мне бабка Катя?» Тут железный женский голос заявил, что на карточке средств недостаточно, и связь прервалась. За карточкой ехать нужно на почту, так что подробностей о родственных связях я не услышала. Надо бы Инке позвонить, пусть она ряженых на моих родичей натравит, может, испугаются? Два дня звонила, Инкин телефон не отвечал. Эх, ей бы сотовый телефон, как у моего соседа по столу! Впрочем, он не везде «ловит сигнал», как этот дядька сказал. А сколько стоит, я и спрашивать не стала! Даже у Шмелева я такого не видела. У него пейджер, тоже не для нас, лапотных.
Пришлось звонить домой. К счастью, ответила Любовь Михайловна:
– Наташенька, если можешь, задержись, не приезжай! Приходили какие-то мордовороты. Я их пускать не хотела, но они меня оттолкнули, зашли, в комнату твою вломились, даже в шкаф заглянули. Мать твою напугали, брата двинули об стенку.
Неужели Инка догадалась? Искать-то меня некому.
– Любовь Михайловна, передайте родне, если их в заложники возьмут и будут с меня выкуп требовать, я скажу, чтобы к Васильеву обращались. Они богаче меня, я ради них жилища лишаться не желаю!
– И правильно, Наташа, кто они тебе? Ой, идут, позвони в другой раз!
Еще через пару дней позвонила. Ответил дядя Паша:
– Наташка, мужик какой-то тебя спрашивал. Такой… на иностранца похож. Богатенький, видно.
– Так меня и спросил?
– Нет, сначала он тетю Катю спросил. Я говорю, так, мол, и так, лет пять, как померла…
– Да уж почти семь.
– Какая разница! Все равно давно. Он спросил, как она умирала, я сказал, что ты за ней ходила, он очень хотел с тобой поговорить. Вот, оставил записку, когда где будет и телефоны для связи. А ты далеко?
– В Москве я, дядя Паша.
– Ладно, пиши. В Питере до девятнадцатого, так, это уже поздно… в Москве… вот! Нет, с сегодняшнего дня он в Воронеже. Телефон запишешь?
– Давай, дядя Паша!
Это судьба! Может, друг бабушки Кати или родственник какой? У меня там ее фотографии, документы.
– Дядя Паша, а больше никто меня не спрашивал?
– Какие-то хулиганы приходили пару раз, но я их не видел. Мамашка твоя визжала! А Михална говорит: «Похитят вашего Сережку, как ждать Наташку замаются! А она не приедет, пока им не надоест ее ждать! У родственников поживет покуда. Так что вы адресок вашего мужа сообщите, чтобы он сыночка выкупил в случае чего». Но этот мужик точно не бандит! Сейчас гляну, вот тут он фамилию записал… Крамер Эдуард Петрович.
Послышался крик Любови Михайловны:
– Наташа! – видно, она отбирала у него трубку, потому что послышался стук. – Ты что, Пашка? Не Крамер, а Кремер – это сын Екатерины Семеновны! Что же ты мне, паразит, о нем не сказал!
Снова в кульминационный момент кончилась карточка.
После обеда я снова бреду по проспекту Революции. Теперь Воронеж уже не кажется мне неопрятным. Легкий морозец, снежок прикрыл изъяны на дороге, а здания здесь великолепные. Правда, давно не ремонтированные. Жую шоколадку, радуюсь жизни. Стоящая на остановке женщина глядит на меня злобным взглядом. Что это она? Поворачивается, отходит. А, вон оно что! Покупает «Сникерс», разворачивает и впивается зубами. Соблазнила я ее! Фигура типа моей.
Захожу за карточкой. Некоторое время колеблюсь, потом подхожу к телефонной будке и звоню. Отвечает женский голос. Приглашает Кремера к телефону. Мужчина спрашивает, далеко ли я, и куда мне перезвонить. Я теряюсь, потом сообщаю, что я где-то на проспекте Революции. Он говорит, что не может выйти ко мне, болеет, может, я к нему зайду, коли уж проделала такой долгий путь? Я смеюсь:
– Ну что вы, Эдуард Петрович, я в Воронеже уже почти две недели. А сегодня домой позвонила, и сосед мне сказал, что вы заходили. Никакой спешки, у меня билет на первое. Выздоравливайте, я перед отъездом позвоню!
– Наташа! – орет он. – Не клади трубку! Пожалуйста, зайди!
– Ну ладно, – уступаю я, хотя идти в незнакомый дом побаиваюсь. – Давайте адрес.
Добираюсь пешком. Открывает эффектная дама с хорошей фигурой (явно шоколадки на улице не ест!). Раздевшись и разувшись, прохожу в комнату. Эдуард Петрович оказывается невысоким лысоватым мужиком с крючковатым носом и черными глазами. Какой-то у него вид недобрый, поэтому я спешу сократить время общения:
– Здравствуйте, Эдуард Петрович. У меня хранятся все вещи бабушки Кати, фотографии и документы. Наверное, вы хотели бы что-то забрать на память?
Он некоторое время меня разглядывает с недоумением, потом говорит:
– А ты на нее здорово похожа. И что как неродная по отчеству зовешь? Ты что, не знаешь, кто я?
– Любовь Михайловна сказала, что вы сын бабушки Кати.
– Ничего себе! – слышится сзади.
