Утятинский демон. Книга вторая

На плач ребенка пришла Лидочка. Грета увидела ее впервые, не считая первой встречи, происходившей в темноте. И была потрясена ее внешностью. Не то, что Лида была писаной красавицей, но очень привлекательна. Взяв на руки потянувшуюся к ней дочурку, она показалась Грете воплощением женственности и материнства. Взглянув на своих спутников, она поняла, что на них Лида произвела еще большее впечатление. Парни буквально охотничью стойку сделали. Грета перевела взгляд на Прасковью Петровну. Бабуля расцвела от такого явного мужского внимания к правнучке. Но, опомнившись, виновато покосилась на гостью. Грета лукаво ей подмигнула.

Лидочка присела за общий стол и стала кормить Таню кашей. Грета спросила ее:

– Лида, вы были знакомы с Катей, хозяйкой дома, который мы снимаем?

– Конечно. У нас же на рынке торговые места рядом.

– Понимаете, по жилищу человека видно, счастливо он живет или нет. Я хозяев дома не видела, но в нем жили счастливые любящие люди.

– Ой, как вы правильно сказали! Я им немного завидовала. Как они любили друг друга… любят. Жива Катя! Может, память потеряла. Может, вызвал ее кто-нибудь…

– Меня очень заинтересовала эта Катя. Про нее никто плохого слова не сказал. Как вы думаете, кто мог желать ей зла?

– Да никто! Она веселая, добрая. Насмешничать любила. Мог кто-нибудь обидеться… но не до смерти же!

– Как говорят классики, в основе всех преступлений – любовь или деньги. Может, кто-то хотел их разлучить?

– Ну, в Катю никто, кажется… Кроме Володи.

– Что за Володя?

– Это слепой гитарист у нас на рынке. Вы не подумайте, ничего такого. Просто он улыбался, когда ее слышал. А сейчас не улыбается.

– А Гена?

– Ну, Гена, говорят, ходок был. Но я его только женатым знала. И муж он был хороший. А что дрались они – это не всерьез. Только один раз он в нее случайно чашкой попал, а она ему физиономию расцарапала. А так они только театр изображают. У них и посуда самая дешевая, чтобы бить не жалко было. Насчет женщин… Не знаю, может, кто-то и имел на него виды. Но не замуж же! Он из многодетной семьи, у него и жилья своего нет. В родительском доме две замужние сестры, брат неженатый, еще один братишка в армии. Табор, а не дом.

– Значит, денежного интереса к ним тоже быть не может?

– Да бедны они как птички небесные.

– А участок?

– Нас тут на Чирка вон сколько живет! Всех не перебьешь!

– А вообще, кто-нибудь в последнее время по домам не ходил, не предлагал участок купить?

– Нет, вроде…

– Как же, а Пашка-змей? – вмешалась Прасковья Петровна.

– Да, правда. Прошел по нашей стороне неделю-две назад. Но никто не согласился. Он и отстал.

Прощаясь, бабуля притянула Грету к себе и шепотом спросила: «Какой твой, не поняла?» И получила ответ, тоже шепотом: «Скоро будет никакой».

Два дня ничего не происходило. Валялись на пляже, играли в волейбол. Грета сходила в гости к Ире Наппельбаум, но визит не задался. Хозяйка встретила ее приветливо, но как-то немного напряженно. Почувствовав это, Грета быстренько откланялась.

На третий день события последовали одно за другим. Сначала по пляжу прокатился слух, что в сторону богадельни проехало несколько полицейских машин, что арестовали охранников, и якобы даже была стрельба. Слухи о стрельбе не подтвердились, но остальное было правдой. Аборигены поспешили к телевизорам: в областной новостной программе они надеялись увидеть репортаж с места событий. Руслан скомандовал: «По коням!», возражать никто не стал. Дома Грета загремела кастрюлями, а парни устроились у телевизора. Сюжет был показан короткий: ворота, лежащие с заломленными руками охранники, какие-то не то склады, не то цеха и закадровый текст о незаконном химическом производстве.

– Ни фига себе отдохнули, – от дверей сказала Грета, одним глазом косясь в кухню, где на плите стояло молоко. – Какую отраву они в озеро спускали? Я уже чешусь.

– Да ладно, не включай воображение, – ответил Кирилл.

Под окном заурчал мотор. Грета выключила газ и вышла на террасу. У ворот остановилась «Газель», из которой выбрался Гена. На нем была та самая прошлогодняя бейсболка, в которую осенью собирала деньги за свое интерактивное пение Катя. Открылась передняя дверца, и на тротуар спрыгнула Ира Наппельбаум. Она что-то говорила Гене, придерживая его за руку. Грета открыла входную дверь и сказала:

– Здравствуйте. Вот и хозяин вернулся. Проходите в дом. Бойлер согрет, обед будет минут через двадцать.

– Я в душ.

– Увы, парни только что всю воду использовали, а новая еще не согрелась.

Гена проскользнул в дом и хлопнул дверью ванной. Грета обратилась к Ире:

– Ираида Семеновна, пообедайте с нами. А то, пожалуй, хозяин есть не станет. А ему нужно.

– Да, ты права. Сейчас шофера отпущу.

Через минуту она зашла в кухню:

– Чем помочь?

– Овощи подрежьте. А то я что-то маловато… И хлеба.

Заглянул Кирилл:

– Во дворе накрываем?

– Ну, нет. Соседи заборы повалят.

Ираида Семёновна одобрительно кивнула.

Из коридора послышались голоса. Гена о чем-то переговорил с Русланом и зашел в зал, где уже был накрыт стол. Грета водрузила на стол большую кастрюлю со щами и стала разливать их по тарелкам. Ели молча, только иногда перебрасываясь просьбами передать хлеба или подвинуть солонку. От второго Гена отказался. Грета сказала:

– Мы вас постараемся не стеснять. Я разместилась на терраске за спальней. А парни в беседке ночуют. Я тут слегка прибралась, а то менты после себя большой разгром оставили. Отдыхайте, мы шуметь не будем.

– Ираида Семеновна, я завтра выйду.

– Нет, Геночка, ты мне такой не нужен. Два дня сиди на огороде. Морковку раздернешь, заодно и загоришь. А то бледный, как спирохета. Соседи тут будут тебя доставать. Привыкнешь отпор давать, тогда и на рынок можно.

Назавтра гости, не дождавшись пробуждения хозяина, уехали на пляж. Через час Грета заявила, что ей придется вернуться. Кирилл предложил подвезти, но она подсела в четверку к уремовской семейной паре, гостившей неподалеку от них.

Решительно зайдя в зал, где Гена полулежал на диване перед телевизором, она сказала:

– Гена, надо поговорить.

Она изложила ему свои соображения насчет любви и денег. Он отреагировал вяло. Тогда она напомнила ему о визите Пашки Кузнецова. Тот вспыхнул моментально: «Убью!»

– Представь себе, где-то в подвале будет умирать Катя. А здесь будет лежать убитый Пашка, единственный, возможно, кто знает о месте, где ее держат. Сядь, успокойся и выслушай до конца. У меня очень зыбкие основания, чтобы обвинять Пашку в похищении человека. Просто это единственный, у кого есть хоть какой-то мотив. На этом строится мой план. Кстати, с какого бока он Кате троюродный брат? Он внук брата бабки Кати?

– Нет, тот спился, детей у него не было вовсе. Этот Пашка – сын двоюродной сестры тещи. Они обе из Белгородской области. Она была ее намного старше. Тоже Уремовский пединститут закончила. Тоже сюда распределилась и вышла за местного. И тоже за Кузнецова, хоть и не родственника им. Никогда они не знались. Когда дети сиротами остались, тетка сказала, что о дальней родне ей думать некогда. А теперь, вишь, сыночек наследник…

– Значит, вашей родни по отцу он не знает? Ну, подробностей о брате бабки Кати?

– Да откуда? И вам зачем?

– Ты рыбак? В наживке понимаешь?

– А это при чем?

– Рыбку ловят на червя, на хлеб, на мелкую рыбешку, на тухлятину. Кто что предпочитает. А человека? Кобеля – на бабу, павлина – на шмотки, жмота – на бабки. Пашку, значит, надо ловить на то, ради чего он на преступление пошел. Захотел Катин участок захапать – а мы ему имение Барташевских в качестве наживки. Он даже принюхиваться не станет – заглотнет сходу. Так что вспоминай ваши с Катей приколы, словечки, которые только у вас в ходу. Мы составим мутное письмо, которое только адресат сможет прояснить. Он с этим письмом к ней неизбежно прийти должен. А она должна понять, что это ты ей весточку послал, и направить его в то место, которое ты назвал только ей известным словом. А там уж мы его возьмем за мягкое место. Мы не полиция, рамками закона не ограничены.

– А как письмо до Пашки дойдет?

– Почему до Пашки? Мы его ни от кого скрывать не будем. По секрету нескольким особам покажем, которые секретов по определению не признают.

– Тогда все кинутся сокровища искать. И все ко мне полезут за планом острова сокровищ.

– А ты будешь реагировать как мужчина, начисто лишенный фантазии. Никаких документов отродясь не было, это розыгрыш. Письмо дурацкое, намеки тебе непонятные. Отстаньте, не до того мне. Меньше говори, чтобы не проколоться. Но тот, кто Катю похитил, к тебе непременно придет. Может быть, это будет и не Пашка. А вот с Пашкой тебе лучше вообще не видеться.

– Да, я могу сорваться.

– Иди, Гена, думай. От этого жизнь Кати зависит.

– А если ее уже нет?

– А если еще есть, а ты тут принца Гамлета изображаешь?

После обеда Кирилл и Руслан на пляж не поехали. Видно, просекли, что что-то назревает, и крутились во дворе. Грета сидела за столом под яблоней с ноутбуком, набрасывая текст письма. К вечеру Гена вышел с листочком и подсел к ней. Они склонились к листочку, потом Грета стала включать его слова в свой текст. Потом сказала:

– Все. Теперь я обращусь к человеку, который может нам помочь. Он уже в курсе твоей истории, – и вынула телефон.

Гена открыл рот, но она подняла палец, призывая к молчанию.

– Здравствуйте. Есть предложение. – Наппельбаум откликнулся, что, судя по ее к нему обращению, рядом кто-то посторонний. – Да, мы тут с Геной… Да, Катин муж. Выпустили под подписку. Излагаю.

Уложилась в три минуты. Борис Аркадьевич сказал:

– Высылайте текст. Я посоветуюсь.

Грета прикрепила файл и отправила по известному ей адресу. И сказала Гене: «Ждем».

Гена ушел на огород. Грета осталась за столом бездумно играть в «Паука». Потом вспомнила, что на чердаке сохнет белье, и пошла его снять. Но выглянула в окно и решила позагорать. Вылезла на крышу и увидела, что на крыше террасы, которую она занимала, был установлен лежак. Видно, хозяйка здесь голышом загорала. Грета спустилась по скобам на нижнюю крышу и восхитилась: это место не просматривалось ни с соседних участков, ни даже с собственного огорода. Она улеглась на лежак и закрыла глаза. Через некоторое время внизу послышался шум шагов и деликатный стук в окошко. Затем окрик: «Маргарита!». Руслан. Лучше не реагировать. Оказалось, Руслан был не один. Где-то рядом отозвался Гена:

– Я ж тебе говорил, она вроде бы за ворота вышла.

– А я хочу, чтобы ты повторил ей то, что сейчас мне сказал.

– Да что ты завелся? Не нужна тебе она. А главное, что ты ей не нужен. Знаешь, почему она Кирилла предпочла? Потому что он к ней равнодушен. Она и сама такая… равнодушная…

– Что-то ты больно нашей девушкой интересуешься…

– Она что, одна на двоих?

– Да какое тебе дело! Сам-то ты что к ней клеишься?

– И мне она не нужна. У меня жена есть, и мне весь мир не нужен без нее. А Грета, она… она всем помочь хочет. И будет все делать правильно. Ее, наверное, так воспитали. А может, обожглась сильно. Но на страсть она не способна. Бабка моей Кати про таких говорила: рассудочная. Если уж очень будешь настаивать, она тебе уступит. Только ты после этого будешь себя чувствовать дерьмом. Потому что секс с равнодушной женщиной – это как с покойницей.

Доругиваясь, они ушли. А Грета лежала на солнце и думала: сколько ей лет? Когда она была шестидесятилетней женщиной, то порой забывала о возрасте. Как в «Красавице, вдохновившей поэта», чувствовала себя той же юной девушкой с теми же юными желаниями и страстями, только скованными панцирем старческого тела. А теперь, когда панцирь остался в хосписе «Приют Надежды», ее душа, оказавшись в юном теле, потеряла эти желания и страсти и стала какой-то сонной и расчетливой. Чужие эмоции ее смешили и слегка раздражали. Она часто ловила себя на мысли, что любое дело лучше знает в силу возраста. Следит, чтобы парни переодевались после купания, чтобы питались вовремя. Удивительно, что еще не учит их машину водить. Вот Руслан с его мужским интересом к ней. Ну, не интересен он ей! Хотя чего такого она знает по сравнению с этими молодыми? Как ноют суставы и не гнутся колени? Наоборот, это они знают многое из того, что ей непонятно. Вот хотя бы в плане взаимоотношений. Например, ее подружка из новой жизни Сима с ее присказкой «Секс с первого взгляда»: для их поколения такое было немыслимо. Но может, так и нужно жить? Однако перестроиться она не сможет.

Может быть, исполнив ее страстное желание, демон Коля забрал у нее какую-то часть души? Что-то там он говорил насчет выброса. В тот момент, когда она летела на дорогу, она, наверное, вместе с адреналином выбросила из себя ту часть души, в которой кипели страсти. И теперь ей не 60, а может, 90. Да нет, больше. Вон, у бабки Паши в ее девяносто такие живые глаза! В них и любопытство, и сочувствие, и любовь. А в Грете – только вбитые в детстве моральные принципы и чувство долга. Иногда что-то наподобие волнения возникает: некое подобие возмущения, когда Наппельбаум на Иру намекнул и когда Руслан прах рассыпал, некое подобие умиления, когда Танечку на руки взяла, когда симпатичная Лидочка с ее ямочками на щеках вошла. Но так ли она отреагировала бы в прежней жизни? Да… а может, зря она на демона грешит, и это так болезнь ее выхолостила? Пожалуй, стоит на кладбище наведаться. И чтобы в полдень, как прошлый раз.

Однако пора проверить почту.

Спустившись с чердака, Грета в доме никого не застала. Проверив почту, занялась привычными делами. Поставила на плиту кастрюлю и вышла в огород. В тени яблони стояла коляска. Из беседки слышались весьма недвусмысленные звуки, смутившие ее моральные принципы, сформировавшиеся в шестидесятых. Лидочка? Ну и ну! С кем, интересно? Только бы не с Геной! А то получится, что Грета сама дура с ее планом…

Кидая овощи в комбайн, она под его визг пыталась разработать какой-нибудь план по разоблачению Гены. Но тут стукнула калитка и появился герой ее раздумий. Грета облегченно вздохнула.

– Маргарита? А я думал, ты ушла. – Гена старательно отводил свой блудливый взгляд. Значит, он еще и на стреме стоял, гостеприимный хозяин.

– Уходила, но недалеко. Дойди-ка до Елены Карловны. Все равно ее придется посвятить в наши планы. Так сделаем это в непринужденной обстановке, за десертом.

Сгрузив тарелки в раковину, Грета молча подала Елене Карловне листок с текстом письма. Она сдвинула очки на лоб, и, почти уткнувшись носом в текст, прочитала его.

– Очень интересно. Дядя Генрих – это, надо понимать, племянник бабки Кати?

– Да. Только на самом деле никто такого письма не присылал. Это мы с Геной сочинили.

– Так. То есть вы предполагаете, что Катю похитили, и хотите выманить похитителя в определенное место.

Грета изложила свои мысли по поводу Пашки Кузнецова.

– Ох, как бы мне не хотелось, чтобы твои измышления оказались правдой. Но это реально. Он ведь и ко мне заходил. А вообще вы молодцы. Я, когда письмо прочитала, даже не усомнилась, что это правда. Теперь объясняйте, в чем подвох.

– Я все расшифровывать не буду. Это просто определенные слова, которые должны дать понять Кате, что автор – Гена. А главный намек – где искать документ.

– Попробую догадаться… Копи царя Соломона! И что этими словами зашифровано?

– Старый погреб.

– Но ведь его еще при бабке зарыли.

– Да, но он же с вашим вместе строился. И стена у них общая.

– И ты думаешь, что он полезет в мой сарай, чтобы через стену моего погреба пробраться в ваш?

– А что еще ему остается?

– Ну ладно, поймаем мы его в моем погребе. А дальше что?

– Известно что. Утюгом и паяльником. Уж не взыщите.

– Да я и сама ему череп проломлю, если он Катю… из-за какого-то участка.

– Для такого дела здесь мужики, – сказал доселе не промолвивший ни словечка Руслан. – Уж я-то из него сделаю боксерскую грушу!

В общем, план всем понравился. Даже удивительно, с каким воодушевлением они восприняли предстоящие пытки. «Так ли будет, когда до дела дойдет», – подумала Грета с опаской. Обсудили график дежурства в сарае Шпильман после получения письма. Уже собирались расходиться, но тут появилась Таисия с двумя внуками. Сделали вид, что собрались на чаепитие и пригласили новых гостей к столу. Мальчишки запросились к компьютеру. «Валяйте» – махнул рукой Гена и поволок угощение во двор.

В разгар чаепития стукнула калитка, и во двор вошел Пашка. Гена дернулся, Грета схватила его руку и прижала ее к столу. Пока он пересек двор, калитка снова распахнулась и появилась Таня. Гена вырвал руку и вскочил. Стычка казалась неизбежной. Но тут на крыльцо выскочил Витя и заорал:

– Дядя Гена, дядя Гена! Тебе письмо пришло! Тебе наследство из Америки! Ты теперь богатый! Ты мне свой старый компьютер отдай, ладно? Такие в Америку не берут!

– Чужие письма читать нехорошо, – упрекнула внука Таисия. – Разве я тебя этому учила?

– Ой, Геночка, как интересно, – первой из посвященных откликнулась Елена Карловна. – Иди почитай. Если сочтешь возможным, нам расскажешь.

Гена опомнился и ушел в дом вместе с тараторящим без умолку мальчишкой. Следом за ним на правах родственницы проскользнула Таня. Больше никто не пошел. Пашка стоял, разрываясь между желанием узнать все и боязнью получить по шее.

Ждать пришлось недолго. Вышла Таня. Она на ходу складывала листок с текстом письма.

– С юристом посоветуюсь, – деловито сказала она. – Конечно, если Катя не найдется, все это – пустые хлопоты. Гена сказал, приляжет. Расстроился, бедный.

– Тань, что за письмо-то? – спросила Таисия.

– Племянник бабки Кати из-за границы пишет. Последний Барташевский умер, и теперь вроде как они наследники. Он ей предлагает усадьбу. Представляешь? Там землищи! Была бы наша Катя миллионершей, если бы не пропала.

– Ну и что, что пропала? У нее наследники есть! – влез Пашка.

– Молчи уж, наследничек. Ты-то с какого боку Барташевский?

– Я Кате троюродный брат.

– Ну и напиши в Америку. Ой, Грета, хотела я с тобой поговорить об одном деле. Но теперь пойду к Люсе, к адвокатше. Ты с утра будешь? Вот завтра и зайду.

Ушла Таня. Вслед за ней, позвав ребятишек, ушла и Таисия. Поняв, что ничего больше не узнает, ушел Пашка. Руслан сказал:

– Конечно, удачно получилось, что письмо при Пашке пришло. Но текст-то он не получил. Как бы ему его подкинуть?

– Не волнуйся, Люся – его старая любовь, – сказала Елена Карловна. – Как только Таня уйдет, там уже Пашка будет. Больше никаких движений. А то как бы не переборщить. Все, ушла охранять территорию.

Никаких движений делать больше и не пришлось. Звонили родственники и просто знакомые. Приходили соседи ближние и дальние. Гена озверел. Он отключил телефон и посылал по матушке всякого, кто заходил во двор. Когда калитку открыл очередной приятель с супругой, он уже охрипшим, но довольно тихим голосом сказал:

– Все, у меня больше нет друзей. Никто не пришел, когда жена пропала. Никто не пожалел, когда в тюрьму посадили. Зато когда жене наследство засветило – ну все тут! Граждане, в этом доме не подают!

Развернулся и ушел в дом.

– Чего это он? – спросил гость.

– Корыстные вы, – пояснил Руслан. – Это он вас так презирает.

– А что, уже и спросить нельзя?

– А зачем спрашивать? Ты думаешь, ему лишний раз о жене пропавшей вспомнить – радость?

– Хоть деньги достанутся, – растерянно пробормотал гость.

– Не достанутся, дорогой. Катя могла заявить права на наследство. Последний Барташевский ей какой-то четвероюродный не то дед, не то брат. А Гена Барташевским не наследник.

– Ну как же, муж – наследник первой очереди…

– Так он Кате наследник. А Катя в наследство вступить не может – нет ее. Ладно, граждане, идите с богом, а то и я начну как Гена… по матушке.

Облом

В дом без стука вошел Шеметов.

– Так, все в сборе. Колитесь, письмо сами сочинили? – зло спросил он.

– В чем дело, Иван Иванович? – спросила Грета.

– Маргарита, не прикидывайся. Поверю я, что какой-то дядя появился в нужное время и в нужном месте. – Тут он помахал листком с темными краями – явно отксерокопированном на старом ксероксе.

– О чем речь? – Грета взяла листок. Это была ксерокопия распечатки письма дяди Генриха. – Гена, ты всем это письмо даешь почитать?

Гена глянул на листок и сказал:

– Сама знаешь, дал только тете Тане. Не ожидал от нее такого. Да нет, вряд ли она. Наверное, с Люсей советовалась. А Люся… это Люся.

Шеметов сказал:

– Ребята, вы упрямые, а я упрямее. Хотите скандала – будет вам скандал. Что мне стоит сказать, что ваше письмо – наживка для похитителя Катерины? И где вы будете с вашими хитроумными планами?

Никто не решился первым нарушить молчание. Кирилл вертел в руках зажигалку. Руслан глядел на Грету. Грета глядела на Шеметова. Гена тоже глядел на Шеметова, но с таким выражением, будто решал, то ли его удавить, то ли зарезать.

– Ребята, от вас одни неприятности. Из-за вас уже сняли Сергея Ивановича.

– Какого Сергея Ивановича?

– Начальника полиции. Или, скажете, на усадьбу ОМОН не вы натравили?

– Я натравил. – Через порог переступил Владислав Сергеевич.

– Еще один интриган. Одна вы тут шайка-лейка.

– Можно подумать, местное сообщество заинтересовано в химическом производстве в зоне отдыха. Вы знаете, что в гостинице свободные места появились? А ведь город на отдыхающих зарабатывает. Да и своим детям никто загрязненной среды не желает.

– Я, что ли, доход от него имел? Не моего уровня этот объект.

– А не твоего, так какая тебе печаль, что его прикрыли?

– Да полиция везде крайняя! Начальника сняли, если теперь окажется, что полковника химики грохнули, тогда и мне пипец.

– Деда Славку в усадьбе убили?!

– Ничего еще не известно! Есть только предположение!

Надавив на Шеметова, парни выяснили, что в машине одного из охранников под ковриком нашли замытые следы человеческой крови, причем, судя по всему, натекшей в очень большом количестве. Если подтвердится, что она принадлежит деду, то получится, что в усадьбе было не только незаконное производство, а еще и банда.

– А что за досада вам по поводу письма? – спросил детектив.

– Вы что думаете, у полиции не было корыстной версии? Если бы мы в вине Гены не сомневались, разве мы бы его отпустили?

– Тогда какого… вы его сами не взяли? – вступил Руслан.

– Его – это Пашку, что ль?

– Ну, у вас полиция! Не полиция, а прям собака Павлова! Все понимает, только сказать не может! Да и сделать!

– А что сделать? Как вы, заманить в условное место и взять за… какие-нибудь органы?

– А хотя бы и так. Или, скажешь, у нас полиция связана законом и не применяет физического воздействия?

– Что уж там, говори прямо. Почки отбить? А толку? Ты хоть знаешь, что Пашка за десять дней гостевания у мамаши ни разу из города не выехал?

– Это точно?

– Точнее не бывает. Все время под присмотром, хоть и издалека. У нас все же не Москва. И даже не Уремовск.

– А может, сообщники? – спросил заметно скисший Руслан.

– Сообщникам платить надо.

– Можно подумать, у Пашки денег нет. Вон по домам ходил, участки торговал.

– Только прежде чем по соседям пройти, он мамашу уламывал дом продать. А это что значит? Проигрался он в пух и прах!

– Пашка Кузнецов – игрок?

– Вот это и следовало вам выяснить, прежде чем за собственное расследование браться! Вы понимаете, что он – наводчик, а не заказчик? И скорее всего не знает, где Катю держат.

– Так вы все-таки считаете, что Катя жива? – вступила Грета.

– Очень возможно. Не стали бы труп прятать, если цель – ее дом. На видном месте бы оставили и улики подбросили, чтобы муж у нас убийцей пошел. А на ваше условное место, может, и Пашку пошлют. Только вас к Кате он не приведет, хоть на куски его режьте – не знает.

Грета вдруг испугалась. «Тоже, детектив доморощенный, – обругала она себя. – Вместо того, чтобы человека спасти, провалила поиск!» Посмотрела на парней. Они стояли, потупившись, очевидно, думали о том же. Внезапно за нее вступился Гена:

– Хорошо ничего не делать – не ошибешься! Маргарита хоть попыталась Катю спасти. А вы десять дней наблюдаете!

– Ребята, как хотите, а ваше условное место надо из игры выводить, – уже без агрессии сказал Шеметов. – Где оно?

Никто не ответил. Все лихорадочно решали эту задачу. Первым высказался Гена:

– Кровельное железо! Но у Елены Карловны денег нет. У меня триста долларов есть… Кате на подарок собирал…

– Молоток! – обрадовалась Грета. – У меня двести, вношу.

– Подождите шапку по кругу пускать. Сейчас с заказчиком переговорю. – Это детектив вышел в коридор. Шеметов дернулся за ним.