Творить мир. Миротворческая дипломатия Общины святого Эгидия

Впрочем, как уже упоминалось, Община лишена некоторых «сил», которые характерны, в той или иной мере, для правительственного вмешательства. Ей не хватает экономической и военной силы. Можно даже говорить о «слабости» вмешательства Общины святого Эгидия. Точнее, можно сказать, что Община обладает своей собственной силой – «слабой силой» – моральной, духовной, человеческой, которая направлена на создание диалога и на преобразование людей в контакте друг с другом. Эта сила отличается от силы правительств или оружия25. Часто она бывает полезной, а порой и необходимой.

Существует человеческий фактор (в отличие от марксистских интерпретаций истории), который играет определяющую роль в решении о мире и войне. Именно человек принимает решение, причем часто – один человек или узкая группа людей. И тогда надо наладить подлинный человеческий контакт, расширить культурные и политические горизонты лидера или правящей группы. «Слабая сила» диалога, дружбы, человечности тогда необходима. «Мощность» этой силы состоит в том, чтобы не иметь никакого другого интереса – ни политического (потому что не думает о собственном будущем в этой стране), ни экономического (потому что плата за посредничество – простое «спасибо»), кроме достижения мира. Кардинал Бергольо, будущий папа Франциск, в 2008 году, будучи архиепископом Буэнос-Айреса, так характеризовал способ миротворческой деятельности Общины святого Эгидия:

«Нужно трудолюбие ремесленника. Созидать любовь – ручная работа терпеливых людей, которые тратят все, что имеют, чтобы убеждать, слушать, сближать. И у этой ручной работы есть свои мирные и волшебные творцы любви. Это задача посредника… Значение слова «посредник» мы порой путаем со словом «брокер», но это не одно и то же. Посредник – тот, кто, чтобы объединить стороны, платит из своего кармана, то что имеет. Он сам тратит себя. Брокер –коммерсант, который делает скидки обеим сторонам, чтобы получить заслуженную прибыль. Любовь находится в роли посредника, не брокера. Посредник всегда проигрывает, потому что логика милосердия в том, чтобы потерять все ради того, чтобы выиграли единство и любовь. А потому закон христианина есть закон посредника» 26.

В этой перспективе, нужно работать во имя мира, не выпячивая себя, но создавая синергию между различными субъектами, которая сделала бы убедительным процесс диалога и дала бы гарантии для будущего. В этой сфере важную роль играют государства и международные организации. Но здесь есть и место – а часто и необходимость – для активного присутствия таких организаций, как Община святого Эгидия, для которой мир – это страсть, а не профессия. Часто миротворческие процессы становятся заложниками бюрократических препятствий или личных амбиций, и с трудом удается создать доверительную атмосферу и достичь убедительных результатов. Однако, бескорыстие и личная незаинтересованность в примирении разделений, порожденных конфликтами, обладают огромной силой убеждения.

Искать то, что объединяет

Часто переломом в миротворческих процессах становится взаимное признание воюющих сторон в качестве составляющих национальной жизни. Другой перестает быть только врагом, которого надо уничтожить, но становится стороной, которую нужно интегрировать в будущее страны. Мир строится путем интеграции другого в будущее страны. Воюющие стороны многое разделяет: тяжелые поступки и действия, подлинные или воображаемые, много пролитой крови, взаимные обвинения, атмосфера насилия, породившая ужасные действия, ненависть к другому, на которой строится единство «своих», политическая пропаганда, почти мистическое изображение борьбы добра со злом… Необходимо выявить то общее, что существует между сторонами, чтобы встать на путь мира. И это весьма сложно, по всем вышесказанным причинам.

Это осознание никогда не происходит легко в рамках долгое время поляризованных стран, даже когда существует общая история и нельзя уйти от общего будущего. Но есть и значительно более сложные ситуации, как в Косово, рассмотренная в этой книге. Там, албанцы стремились к независимости, в то время как белградское правительство считало их территорию издревле составной частью югославского государства, и, более того, исторической родиной сербской нации. Между сербами и албанцами существует настоящая патология памяти, имеющая давние корни27. Вспомним и о трагической истории отношений между хуту и тутси в регионе Великих Озер: там тоже трудно выявить общие элементы, особенно после геноцида в Руанде. Но каждое партизанское движение обладает своей «памятью»28. Часто воюющие друг с другом стороны или целые народы являются пленниками собственной памяти, точнее, памяти о причиненном им зле. Они ощущают себя жертвами истории, а такое состояние взывает к мести или в любом случае требует продолжения войны.

Ситуации могут быть различными, порой несравнимыми. И разрешение конфликтов с помощью международного правосудия отличается от примирения и процессов посредничества. Самый реалистичный и открытый для мира путь – в том, чтобы вместе принять общее будущее. Возможно, это будет будущее разных политических сторон в национальной демократической системе, а может – будущее соседей, обладающих автономией. Но этот шаг невозможен, если все вовлеченные стороны не признают, что между ними есть общее, то, что их объединяет, более того – этого объединяющего намного больше, чем того, что их разделило.

Это старый метод церковного дипломата Анджело Джузеппе Ронкалли, ставшего папой под именем Иоанна XXIII, о котором я хотел бы напомнить. Он настаивал, что нужно «искать то, что объединяет, и откладывать то, что разделяет»29. Объединять может принадлежность к общей национальной семье, сходные человеческие свойства, но часто это могут быть и мелкие аспекты биографии воюющих людей. То, что объединяет, становится – и это уже шаг к успеху – основополагающим фактором в убеждении, что будущее не состоит в уничтожении другого. В общем, нужно признать, что у обеих сторон есть место в будущем в собственной стране. В случае конфликта в Косово (для сербов – попытка отделения, для албанцев – требование независимости, оправданное их численным превосходством) переговоры шаг за шагом вели к тому, чтобы по крайней мере, научиться находить общий язык между двумя сторонами, чьи перспективы были совершенно непримиримы. А еще нужно было избежать войны, которая бы радикализировала еще более позиции, не говоря уже о человеческих жертвах.

Война – это безапелляционное утверждение, что между противниками нет ничего общего. Война становится кровавой практикой разделения на всех уровнях. Часто, за пределами изматывающих переговоров, она представляется самым быстрым решением, почти хирургическим вмешательством, безусловно болезненным, но способным восстановить мир. Но разве это так? Нужно внимательно размышлять с исторической точки зрения, не чтобы вывести из этого общую теорию, которая была бы мало применима и слабо обоснована. В настоящее время существует серьезный риск реабилитации конфликтов как инструмента для достижения безопасности и мира30. Но это иллюзия, многократно опровергнутая историей. Современность полна войн, которые разрастаются подобно раковой опухоли, полна решений, которые предлагались как быстрые, но превратились в очень долгие истории, передающие наследие ненависти из поколения в поколение.

Война никогда не бывает простой хирургической операцией вмешательства, напротив – она вызывает последствия, которые не удается контролировать. Больше того, в наше время доступности страшного оружия, конфликты длятся десятилетиями, без побежденных и победителей, и парализуют жизнь целых народов. В этом смысле Община святого Эгидия всегда старалась предупредить развязывание вооруженных конфликтов. Так было в случае Косово или Бурунди. Нужно всегда взращивать осознание того, что объединяет, откладывая в сторону то, что разделяет, как для установления мира в воюющих странах, так и для предотвращения конфликтов.

Наблюдение у окна в мир

Конечно, не вся миротворческая деятельность Общины святого Эгидия рассказана в этой книге. Есть множество более «мелких» или просто менее исследованных историй. На этих страницах воспроизведены только те случаи, которые считаются более крупными. Но авторы не хотели пренебрегать историями, не увенчавшимися успехом31. Миротворческие процессы часто бывают сложными, многоступенчатыми, с непредвиденными результатами, порой очень длинными. Но, безусловно, поиск мира постоянно увлекал и притягивал Общину, даже когда речь шла о далеких странах, не играющих большой роли на международной арене. И главным образом верность определенным ситуациям, работа, длившаяся годами, если не десятилетиями, часто производила примиряющий эффект.

Община святого Эгидия сделала свои первые шаги на международной арене в начале 1980-х, сначала близко познакомившись с положением в Мозамбике, затем заинтересовавшись гражданской войной в Сальвадоре, между партизанами марксистского толка и правительством, а затем ливанским кризисом. В Центральной Америке Община святого Эгидия через многочисленные дружеские отношения и гуманитарные акции продолжала наследие мира архиепископа-мученика Сан-Сальвадорского, монсиньора Оскара Ромеро, причисленного папой Франциском к лику блаженных32, а в 2018 г. – к лику святых – прим. пер.

Что касается Ливана, в драматический момент кризиса для христиан в этой стране, во время оккупации Шуфа друзскими формированиями Валида Джумблатта и разрушения христианских поселений, Община святого Эгидия организовала в своем римском доме встречу патриарха Максима V Хакима и Джумблата, в итоге которой родилось решение об освобождении христиан этой территории. Некоторые из этих беженцев, оставшихся без имущества, были приняты в Риме Общиной33.

В 1986 году Община святого Эгидия работала для освобождения сотен иракских христиан, укрывшихся в горах на границе между своей страной и Турцией, которым не удавалось получить политического убежища за границей, из-за чего они находились в невозможной ситуации, рискуя быть схваченными и приговоренными к смертной казни режимом Саддама Хусейна. Община приняла их в Риме, после того, как добилась для них разрешения пересечь турецкую территорию, и приложила усилия к их расселению в различных странах, которые согласились их принять. Кстати, значительную помощь в этой истории оказал тогдашний министр внутренних дел Оскар Луиджи Скальфаро.

Уже в эти действиях, которые можно, если хотите, назвать «малыми», вырисовывалось переплетение гуманитарной помощи, солидарности с самыми бедными, вмешательства дипломатического характера, внимания к людям или группам людей, ставших жертвами войны или насилия. Именно этим объясняется заинтересованность, хотя и безрезультатная, в судьбе пленных израильских солдат в Ливане; или же освобождение – после долгого посредничества – группы туристов, похищенных вооруженными силами РПК (Рабочей партии Курдистана) Оджалана; или помощь в освобождении российских пилотов в Анголе и Эфиопии, или различных похищенных церковных и светских людей в Африке, как недавно польского миссионера и тридцати двух граждан Камеруна и Центрально-африканской Республики в этой центрально-африканской стране; или освобождение ассирийских христиан, похищенных террористами в Сирии. А также действия, направленные на уважение к христианским учреждениям в Судане (таким, как школа салезианцев в Хартуме) и освобождение группы итальянцев, похищенных Армией национального освобождения в Колумбии (стране, где Община много работала и для отношений с повстанцами ФАРК). И список можно было бы продолжить…

Во время страшной войны в Сирии Община святого Эгидия не смирилась с разрушением страны с великой культурой и долгой историей мирного совместного проживания людей разных религий, страны, заплатившей ужасную цену человеческих жертв в конфликте, который длится дольше первой мировой войны. У Общины было множество контактов со сражающимися сторонами (в том числе деятельность по содействию прекращению боев в Южной Сирии). В частности, я сам, при поддержке Общины, обратился в 2014 году с призывом «Спасти Алеппо, Save Aleppo»:

«…Спасти Алеппо дороже утверждения какой-либо стороны на поле боя! Нужно установить гуманитарные коридоры и снабжение для гражданских лиц. И затем – до конца вести переговоры об окончании боев… Но тем временем люди Алеппо погибают. Нужно навязать мир во имя тех, кто страдает. Своего рода «“Алеппо открытый город”» 34.

Призыв подписали тысячи человек из сотни стран мира; он был услышан в дискуссиях международного сообщества. Однако, по безжалостной логике, в Алеппо продолжали сражаться, убивать его население и разрушать тысячелетний город, признанный ЮНЕСКО историческим наследием человечества35.

Гуманизм мира

Именно находящийся в крайне сложной ситуации человек подталкивает Общину к действию. Знаменательно, что в этой книге рассказывается и о работе Общины святого Эгидия (не просто работы по завершению одного конфликта, но подлинной дипломатической деятельности) для голосований Генеральной ассамблеи ООН в пользу моратория на смертную казнь36. Речь пойдет и о дипломатической деятельности Общины святого Эгидия, в сотрудничестве с правительствами и другими организациями, осуществляемой наряду с медицинской дипломатией, связанной с лечением СПИДа в Африке.

Стоит вспомнить и о «гуманитарных коридорах» для беженцев, благодаря которым группы наиболее уязвимых людей, бегущих из стран, где идут войны, были приняты в Европе. Таким образом многие беженцы смогли избежать ужасных путешествий через Средиземное море и не оказаться в руках торговцев людьми. Начиная с февраля 2016 года тысяча сирийских беженцев вылетела из Бейрута регулярными рейсами и была принята Общиной святого Эгидия вместе с Федерацией евангелических церквей в Италии и Вальденским сообществом, на основании соглашения с Правительством Италии. Второе соглашение с итальянским правительством, подписанное Общиной святого Эгидия совместно с Итальянской Епископской Конференцией, привело к открытию гуманитарных коридоров из Эфиопии в Италию еще для 500 беженцев, по большей части из Эритреи, Сомали и Судана. Правительство Франции также подписало протокол об открытии гуманитарных коридоров для пятисот сирийских беженцев. Инициаторами стала Община святого Эгидия совместно с протестантскими и католическими организациями; таким образом продолжая аналогичный итальянскому союз христиан разных конфессий для помощи наиболее слабым37.

Другие государства также собираются открыть гуманитарные коридоры, ставшие best practice в международной системе защиты жертв военных и гуманитарных кризисов. Гуманитарные коридоры ясно показывают, что гражданское общество может «строить мир», вовлекая местные сообщества и семьи в принятие беженцев. Гуманитарные коридоры могли бы стать моделью для европейских законодателей, поскольку позволяют людям, бегущим от войны, безопасно прибыть в Европу без дополнительных расходов для государственного бюджета.

Болезнь, бедность, угроза для человеческой жизни являются «движущей силой» всей совокупности инициатив Общины святого Эгидия разной природы. Именно в этой области можно наблюдать, как более дипломатические и миротворческие мероприятия связаны, по крайней мере, в своей мотивации и своих целях, с заботой о бедных и с содействием социальному развитию, что объединяет тысячи и тысячи членов Общины из разных стран. Кроме того, Община святого Эгидия ведет работу по воспитанию мира и борьбы с культурой насилия (часто питаемой криминальными организациями, а также кризисом государственных учреждений). Основным орудием этой деятельности являются Школы Мира, их почти тысяча на разных континентах, куда ходят дети и подростки из бедных и периферийных районов, из городских агломератов, где процветает насилие38.

Наряду с этой систематической воспитательной работой Община проводит различные мероприятия по смягчению межэтнической и межрелигиозной напряженности, которая возникает в различных районах, как было в Абиджане во время гражданского конфликта в Кот д’Ивуар.

Война представляется, как часто говорят в Общине святого Эгидия, «матерью всякой бедности». И с ней нужно бороться там, где она укореняется, предотвращать ее там, где отмечается риск конфликта. В этой перспективе Община стремится быть очень внимательной к развитию малых и больших конфликтных динамик на местах, способных подорвать мирное сосуществование.

Так Община святого Эгидия становится наблюдательным пунктом на международном и локальном горизонте, на границах войны, она внимательна к бедности народов и распространению насилия, готова к восприятию вопросов и исследованию возможных путей. Община часто делается пристанищем искателей мира, мечтателей, тех, кто страдает от войны, кто стремится найти решение конфликтов или просит не оставлять его одного. Папа Франциск в 2014 году, обращаясь к Общине, так определил ее работу для мира: «В некоторых странах, страдающих от войн, вы стремитесь держать живой надежду на мир. Работа для мира не дает быстрых результатов, но это дело терпеливых ремесленников, которые ищут то, что объединяет, и откладывают то, что разделяет… Нужно больше молитвы и больше диалога. Это необходимо. Мир задыхается без диалога»39.

Уникальна международная и дипломатическая судьба этой христианской общины, дочери Римской церкви, известной своей солидарностью с бедными и стремлением к единству христиан. История Общины святого Эгидия – весьма значимый факт в глобализированном мире, где дальнее становится близким, где многие, к сожалению, могут вести войну и дестабилизировать целые страны (достаточно подумать о терроризме), но где многие могут и работать для мира. Миротворческая деятельность Общины демонстрирует тот факт, что глобализация касается не только рынков, и не является исключительно отрицательным феноменом, от которого следует защищаться, потому что он способствует нашествию чужих в наше пространство; глобализация делает нас «гражданами» мира, обладающими ответственностью и способностью действовать в том числе в далеких странах. И это приводит к созреванию древнего христианского сознания, что ни один народ не является иностранным, тем более страдающие народы40.

Андреа Риккарди

Мир в Мозамбике

Леоне Джантурко

Ветер ласкает нас, перед глазами проплывают моря кокосовых деревьев. Мы проезжаем через многоцветные рынки, где идет бойкая торговля ананасами, манго, бананами, жареными орехами кешью и прочим товаром, расфасованным в пластиковые пакеты (вот уж не ожидали их тут увидеть). Нас зачаровывают потоки людей, движущихся к четко-намеченной цели – на велосипеде, микроавтобусах, но, прежде всего – пешком. По возвращении в город, нас ошарашивает гул транспорта и музыка, куда ни глянь – признаки глобализации, ее образы смотрят на нас в этом динамичном и непрерывно меняющемся окружении.

Поднимаясь в горы, мы наталкиваемся на колоритные караваны южноафриканских туристов в шортах, наблюдающих за птицами. Мы останавливаемся на привал посреди саванны, и к нам подбегают десятки детей. Любопытные личики раскрываются в и обезоруживающих улыбках.

Мы любуемся и восхищаемся ослепительным светом, живописным пейзажем, запахом дождя и вяленой рыбы, саваннами, инзельбергами41 – возможно, возникшими в результате падения метеоритов в архаичные времена, огромными реками, бескрайними побережьями, чистыми небесами, парящими то тут, то там облаками самых удивительных форм, миром этих людей, которые просыпаются вместе с солнцем. Нас поражает кротость младенцев, рассматривающих нас своими огромными глазами, а молодые матери, только что закончившие толочь маниок, решительно и грациозно закидывают их на спину и заворачивают в свои платки-капуланы.

Трудно представить, что мы находимся в стране, где совсем недавно шла жестокая братоубийственная война. Однако, это именно так.

Двадцать пять лет назад Мозамбик воспринимался извне, как совокупность отдельных городов, соединенных исключительно с помощью авиационного сообщения. Достаточно было удалиться на несколько километров от столицы, от ее полупустынных улиц и пустых рынков, и дороги могли превратиться в опасные ловушки, где маршрутки с пассажирами останавливали и сжигали вместе со всем их человеческим содержимым за несколько минут. В сельской местности, где выжить было совсем нелегко, крестьяне без надежды на урожай одевались в мешковину, питались корнями, привыкли спать под деревьями и в других укрытиях, опасаясь, что их убьют во сне.

Сотни мужчин, женщин и особенно подростков следовали босиком в леса, томимые голодом и жаждой, вынужденные переносить на своих плечах грузы и товары, после того как они пережили разрушение своих домов и убийство своих родных.

И, наконец, был подписан Мирный договор, положивший конец войне, которая обагряла кровью страну в течение шестнадцати лет и стоила ей одного миллиона погибших, четырех с половиной миллионов беженцев, тысяч разрушенных школ, больниц и поликлиник, парализовавшей всю страну42. Это произошло 4 октября 1992 года. Мирный договор, достигнутый в результате переговоров в резиденции Общины святого Эгидия в Риме, сработал.

Три дня (и три ночи) чистого адреналина, предшествовавшие тому 4 октября, были отмечены внезапными поворотами событий и тупиковыми моментами. В то время как африканские президенты, приглашенные на завершающую церемонию, теряли терпение в апартаментах римских гостиниц, в Мозамбике все следили за ходом переговоров, словно приклеенные к радиоприемникам. И наконец, подписание состоялось. Именно к мозамбикцам в первую очередь была обращена речь Альфонсо Длакама, главы национального сопротивления РЕНАМО43, и Жоакима Чиссано, президента Мозамбика, в то утро 4 октября: прямой эфир на радио вдруг возвел миллион людей в ранг участников удивительной и непредусмотренной телеконференции.

Длакама, назвав своего противника «мой дорогой и уважаемый брат», напомнил о многочисленных жертвах братоубийственного конфликта, выражая надежду, что кровь была пролита не зря, что она послужит предостережением и стимулом к подлинному примирению. Он приказал своим людям в прямом эфире сложить оружие. Чиссано, со своей стороны, отметил, что подписание мирного договора является «победой всего мозамбикского народа», и не оставляет места для «победителей» и «побежденных», и закончил тем, что объявил мир «бесповоротным». Церемония была прервана громом аплодисментов, вознаграждающим за бессонные и, на первый взгляд, непродуктивные, ночи.

А в это время в Мозамбике начинался праздник. На глазах людей прекращалась гражданская война, робко начиналась демократия, разоружались руки и умы.

Плоды мира не перечесть. Четверть века мира – совсем немало для этой страны, где на момент подписания мира было 14 миллионов жителей, а сейчас свыше 27 миллионов, а 45% населения младше 14 лет. Большинство сегодняшних мозамбикцев не знали войны. Вот сводная таблица, в которой сравнивается Мозамбик 4 октября 1992 года с Мозамбиком 23 года спустя:

Источники: Всемирный банк, МВФ, IPU (Межпарламенсткий союз), ОБСЕ, UNCTAD (Комиссия ООН по торговле и развитию сотрудничества), ПРОООН (Программа развития ООН), ЮНЕСКО, ВОЗ.

Что же погрузило эту большую южноафриканскую страну в, казалось бы, безвозвратную войну? И как стало возможным выйти из этого кошмара?

Африканская война

Борьба за освобождение, начатая в 1962 ФРЕЛИМО (Frente de Libertação de Moçambique- Мозамбикским освободительным фронтом) против португальского колониализма, была долгой и болезненной. Революция гвоздик 1974 года в Португалии сыграла роль катализатора в этом процессе, и в 1975 году африканские патриоты, под предводительством харизматического лидера Саморы Машела объявили мозамбикское правительство независимым.

Первые годы независимости были наполнены эйфорией, но достаточно быстро стало понятно, что афромарксизм-ленинизм ФРЕЛИМО не годился для бедной аграрной страны с уровнем неграмотности 97%. Структурные реформы, спущенные сверху, раздражали населениe, которое не понимало, почему новые руководители, спутав стремление к независимости со стремлением к революции, настаивали на создании “homem novo” (нового человека). В своем противостоянии расизму и этницизму (а также обскурантизму, в котором обвиняли Католическую Церковь) партия ФРЕЛИМО тут же начала разрушать национальную племенную систему, заставляя крестьян, привыкших жить разрозненно в саванне, группироваться в «коммунальные поселки» (aldeias comunais), которые были задуманы, как нечто среднее между советскими колхозами и коммунами китайского типа. Одновременно с этим «непродуктивные» безработные из городов депортировались на самолетах в леса далекой Ниассы, где их ожидали львы и суровый климат, и где погибли тысячи человек.

Сотни детей и подростков из рядов continuadores (что-то вроде коммунистических скаутов, по образцу советских пионеров) посылали получать образование на Кубу, в то время как целые поколения молодежи позднее отправлялись поработать на фабриках «братской страны» – Восточной Германии. Импортированные идеологические догмы, переведенные в жесткие предписания правительства и морализаторские компании президента Саморы, вызвали отторжение у населения. Старики еще помнят “Operação Produção” – насильственное переселение масс из городов в лагеря для перевоспитания.