Не моя моя жизнь

Но то, что он мне рассказывал про то, что он видел там, за чертой, было каким-то фантастическим ужасом. А когда я осознавала, что это рассказывает восемнадцатилетний мальчик, который был участником тех событий, у меня волосы на голове шевелились. Да, я могла представить свою ногу, разможженую колесами поезда, но мне было страшно представить то, что рассказывал мой кратковременный друг. А он рассказывал, как с поля боя вытаскивали мальчишку без ног. Мальчишку тащил на себе один срочник, а его ноги следом нес другой солдат. А из безногого соответственно кровь хлестала ручьем. И вот добежали они до укрытия, а солдатик то умер. Просто умер. От потери крови

А пацанам то ещё двадцати нет. Они ведь хотели, чтобы он жил! От всего сердца, от всей души! Жизнями рисковали. И не получилось! Это что они, почти дети, чувствовали в тот момент? Во что превращались их разум и души? Ещё запомнилось, как пацана в живот ранило, все кишки раскидало вокруг, а они эти кишки в стрессе собирали, и снова в живот засовывали, и тащили его с собой, веря, что он выживет, что помогут ему. Но не всем удалось помочь. А те, кто вернулся с той войны, вернулись с вывихнутыми мозгами, и никто мне не докажет, что это не так. Потому что все наши войны, это почему-то войны с участием детей. Потому что выпускники школ, это именно дети, а не вояки. Но тогда не принято было это обсуждать. И цинковые гробы принимали молча.

Наверное, поэтому я так остро реагирую на ту войну. Там воевали мои ровесники. Хотя срочная служба, это не есть война. Но им, тем мальчикам очень не повезло. Кроме ранений и смертей, Синицын рассказывал про жару, про горы, про местные обычаи. Все это было чужое и непонятное. А самым обидным было то, что никто не знал о том, за что они воюют в этих чужих горах, за что гибнут от шальных пуль и на минах. Наверное, поэтому некоторые, стараясь убежать от страшной реальности, подсаживались на наркоту. Так было легче. Но все равно было страшно. Страшно умереть в двадцать лет, страшно остаться без рук без ног, страшно попасть в плен. Кругом один страх. Сильно держались друг за друга, поэтому и выжили.

А мне было очень любопытно узнать про его живот. Может это его кишки по земле собирали? Нет. Я же биофак закончила, и в травматологии полгода провела. Если кишки на земле, то это необратимый процесс. Поэтому с Сергиным животом случилось что-то другое, а спросить я боюсь. Потому что боюсь разрушить его иллюзию. Вот верит он, что я не видела его живота, и пусть верит. Если вдруг будет желание, сам покажет и расскажет. Но чем больше я с ним проводила времени, тем большим уважением я к нему проникалась. Не бравировал никогда своим геройством, никогда не хвастал медалями, хотя я знала, что они есть. А свою службу в Афганистане, считал просто испытанием. Тестом на выживаемость.

Но в другие свои тайные комнаты, он меня не запустил. А ведь они, наверное, у него были? Неужели в его возрасте, а он ровесник мне или чуть старше он не завел ни семьи, ни детей? Мне в то время это было очень любопытно. И я спросила об этом у Люды. И оказалось, что она вообще о нем ничего не знает, кроме Афганистана. И то про Афган он не ей рассказывал, и не ее мужу, а бабушке, которая ему флигель сдает. Наверное, и обо всем остальном знает только бабушка, а мне не надо. И вообще, любопытной Варваре на базаре нос оторвали.

Шли дни, приближался час икс. Я же все равно знала, что рано или поздно мне придется идти на примирение с Витей. Что он думал по этому поводу, я не знаю. Хотя с сегодняшним опытом я понимаю, что все у этой редиски было просчитано до миллиметра. И если я чего-то боялась, о чем то переживала, и в основном тогда мои думы были о квартире, и я не знала, что ждать от Вити и выстраивала какие-то непонятные предположения. А Витя, как я сейчас думаю в то время уже все продумал и решил, что и когда он будет делать. Ну а я по старой схеме ночью пешком решила сгонять к маме, и узнать у нее не приходил ли Витёк в поисках любимой женщины.

Идти я решила часов после семи, а часам к двенадцати ночи вернуться в кроватку. Ходила я тогда намного тише, чем сейчас, по скорости, конечно. Поэтому заранее все продумала. По какой стороне Иркутного моста я пойду, как буду переходить дороги. Попросила Людку уложить спать моих детей и потихоньку поползла к Главной Кировской. Мне казалось, что с этой стороны будет быстрее и безопасней. А с какой стороны грязь месить, это вообще не имеет значения. Самое главное было, нигде не напороться на Витьку. А напороться на него тогда можно было в любом месте. По крайней мере мне так казалось. Я ходила по городу и в спину мне смотрели Витины глаза.

Синицын догнал меня на мотоцикле, когда я уже ползла по асфальту, победив болото, в котором стояла их деревня. Конечно, я услышала издали, что тарахтит мотоцикл, и с одной стороны, я была рада, потому что ехать всегда лучше, чем идти. Я почему-то была уверена, что Серёга довезёт меня до матери, и привезёт обратно. А с другой стороны, я не хотела светится рядом с ним. Дело не в том уже, что обо мне скажут, а в том, что обязательно донесут Вите и у него будет ещё один рычаг для манипуляции. В его ревность я уже слабо верила, а вот в его желание навязать мне чувство вины верила на все сто процентов. Поэтому не сразу решила, принять предложение или нет. А Серёга подъехал и остановился.

– Тебе пешком больше нравится ходить? Или ты просто постеснялась ко мне обратится?

– Да нет, Сережа, я просто не очень хочу, чтобы меня видели с посторонним мужиком.

– Так солнце уже садится. Пока доедем, вообще спрячется. Там же у вас кустов целое сообщество. Встану в кустах, сходишь, вернёшься. Если пойму, что я лишний, просто уеду. Так подойдёт?

– Подойдёт. Тебе Людка доложила, что я домой пошла?

– Ну не совсем так. Я увидел, как ты пошла. Куда тебе можно идти на ночь глядя? Ну и пошел спросил у Люды. Поехали что ли?

Я села сзади, обняла Синицына, и мы поехали. Естественно, через десять минут мы были у моего дома. И действительно там было где спрятаться. Но ещё из укрытия я заметила, что света в родных окнах нет. Значит мама где-то шарахается. Ну раз приехала, значит буду ждать. Ну, потому что надо как то на что-то ориентироваться, то есть надо услышать последние известия. Мотоцикл мы оставили в кустах, а сами сели на лавочку у дома напротив. Вокруг лавочки были такие заросли, что пока не подойдёшь вплотную, не увидишь, кто сидит на этой лавочке. Это было очень хорошо. Я как-то спокойно себя здесь чувствовала. Вряд ли Витя, даже если будет проходить мимо, пойдет искать меня по кустам.

Мы сидели вплотную. Серегина рука обхватила мою талию и мне было так тепло, что даже захотелось прикорнуть на его плече. Скорее всего он понял мое состояние, поэтому поделился своей вельветовой курткой и обхватил меня обеими руками. И я куда-то провалилась, на мгновение или на два. И пока я типа спала, мне приснился Дима! Он мне что-то говорил, а я так испугалась этой встречи, что прямо изо всех сил старалась его не слушать и выпрыгнуть из этого сна в явь. Но не могла, как не старалась. Как будто он меня за руку держал. А я прямо в тот момент боялась, что ещё недавно родной Дима, скажет мне какую-то гадость. Или обвинит в легкомыслии. Но он просто сказал:"Не надо меня боятся, я просто пришел на тебя посмотреть!'. И на этом я выскочила оттуда. И прямо подпрыгнула на лавке. Серёга еле меня удержал.

– Что с тобой?

– Какая-то ерунда приснилась

– Вовремя. Это твои окна загорелись?

– Да. Я пошла. Я быстро.

И действительно, все прошло очень быстро. Потому что мама сказала, что Витёк уже неделю ходит к ней в гости и очень хочет увидеть меня. Даже свозил ее к себе на фазенду, похвастался. Муза уже переехала, Витька хозяйничает там один. Мечтает, что я вернусь, и возьму все в свои руки. Ну хорошо, что припёрся. Хотя это ожидаемо. Значит торопится не будем. Поживем маленько в спокойной обстановке. Я быстренько обсказала маме свое житие, бытие, сказала, что пока не буду торопиться с возвращением, и вернулась к Серёге. Надо было уезжать. Вдруг Витёк в гости нагрянет?

Серёжу не надо было уговаривать, назад мы ехали быстрее. У Люды света уже не было. Тревожить мы их не стали. Потому что хотелось быстрее прижаться друг к другу.

Утром я ускакала к Люде ещё до того, как Сергей проснулся. Потому что кинула ей с вечера детей, и даже ночью не зашла. Людка уже накрасилась и поджидала у двери муженька.

– Привет. Дети мои не сильно тебя вчера замучили? А то я приехала, а у вас уже темно, я не стала заходить.

– И правильно. Мы что-то огород пропололи и притомились. Поэтому твоих детей пока усыпляли, сами уснули

– Спасибочки. С меня бутылка

– На здоровье. Бутылки не надо, палас почисти. На огороде лист фанеры лежит, на него утащишь коврик, там чистить удобно.

– Договорились.

– Мы пошли, дети твои вон, дрыхнут, можешь прилечь с ними.

– Не, я пойду ковер ваш почищу.

– Как знаешь. До вечера

Я проводила товарищей, и потащила ковер на огород. Раньше сядешь, раньше выйдешь. Со мной на огород притащилась Людкина собака неизвестной породы. Была она громкая, но беззлобная. И папа у нее был овчарка. Или мама овчарка дала какой-то мелкой дворняге, и детёныш получился добрый, но страшный. Цвет коричнево подпалый, ножки кривые и тонкие, морда непонятной формы. Но хвост работает, не переставая, и морда в вечной улыбке. В общем, я развела мыльный раствор в тазике, и стала наносить его на ковер, а Валет мне усиленно помогал, нализывая мои руки, и стараясь залезть мне в лицо.

Я почистила коврик на один раз, сполоснула его водичкой, и мы с собакеном пошли передохнуть на лавочку к воротам. По пути я зашла в дом и обнаружила, что дети мои проснулись. Они убирали постель и одевались. Я быстренько помогла им, накрыла завтрак и посчитала, что поесть они могут сами. Под моим чутким руководством они умылись и сели завтракать, а я пошла туда, куда шла, на лавочку к воротам. С завтраком они прекрасно могли справится и без меня. А я настраивалась на второй этап чистки, потому что коврик был грязный. Вообще, на мой взгляд, в своем доме стелить что-то на полу, это обеспечить себя работой навсегда. Как бы все не переобувались и не берегли чистоту, грязь была на расстоянии трёх ступенек от этого самого ковра, и все равно попадала на ковер.

Я завершала чистку ковра, когда мои дети выползли во двор. В частном доме для детей, благодать. Потому что очень много вариантов придумать себе занятие. Так ещё и за воротами в этой деревне никто не ограничивает. Трава выше детского роста, можно блудить, как в лесу и играть в бабу Ягу. Ну и по обычаю, Оля отправилась искать, что-бы придумать новенького и интересного, а Ира пошла обниматься с собакой. Отношения у них были близкие и трогательные, они обожали друг друга. Ира присела на завалинку, Валет устроился рядом с ней, и началась между ними только им двоим понятная игра. В этой игре они использовали все, что было под руками.

Я в тот момент завершила чистку ковра, вода с него стекла, и я пыталась повесить этот ковер на верёвку. За пару дней высохнет. Не знаю, что произошло между Ирой и Валетом, но раздался Ирин писк, я оглянулась и увидела, что все лицо у моего ребенка залито кровью. Эта кровь меня напугала до смерти. Мне казалось, что кровь бежит сплошным потоком. А может так и было. Мерзкий Валет, кидался мне под ноги, и виновато вилял хвостом. Вот что произошло между ними? Хотя какая сейчас разница? Я подхватила Ирку и унесла в дом. Положила ее на спину на кровать и стала смывать кровь, чтобы увидеть, что там, на этом детском личике такого, что так течет кровь.

Мне было страшно, руки, ноги у меня тряслись, кровь на меня действовала ужасно. В принципе, я до сих пор реагирую на нее таким образом. Не знаю, сколько времени прошло, но я справилась. Кровь остановилась, личико открылось во всей красе, и я не могла понять, откуда столько крови! Валет ухватил ее скорее всего скользом. Непонятно, то ли от злости, то ли от избытка чувств. Одна дырочка, скорее всего от верхнего клыка, была под правым глазом, а вторая была, и тоже от клыка, но нижнего, внизу левой щеки. Ирка, пока я отмывала ее от крови, просто заснула. Видимо от испуга. Я вытащила из-под нее пропитанное кровью покрывало и засунула его в таз с холодной водой.

Потом села рядом с дочурой, и стала думать, какие меры принять для заживления ран. Нельзя было допустить, чтобы раны загнили. Это лицо. Зачем на лице дырки? Я решила пойти к соседке Любке, у нее было двое детей, и какие-то идеи в голове должны были быть. Но зря я так хорошо думала о Любаве, ничего у нее не было, кроме зелёнки. Но зелёнка была и у меня. Вдруг Любка метнулась, засунула обоих детей в манеж, и махнула рукой.

– Иди домой, у меня идея есть, сейчас врача приведу.

Врача, так врача, я отправилась обратно. Дома все было по-старому. Оля лепила пироги из грязи и складывала их на завалинку. Валет теперь сидел на цепи, а на кровати, раскинувшись, спала покусанная Ира.

Интересно, откуда Любава в этой деревне посреди бела дня найдет врача? Мне, если честно, в те времена, этот поселок Кирова казался гиблым местом. Он и сейчас не очень похож на что-то цивильное. Но сейчас там кое-где отсыпали болота и построили приличные дома. Хотя дороги те же, в дождь, или после дождя, лучше не заезжать, застрянешь там навсегда. Ну а я в то время рассматривала Иркины раны, и тихо молилась про себя, чтобы они не загноились. Перекисью я их конечно обработала, но зелёнкой мазать не хотела. Если Люба действительно приведет специалиста, это здорово, если нет, буду думать и что-нибудь да придумаю, дочь то моя.

Стукнула калитка, и залаял дурачок Валет. В дом заскочила Любка, а следом за ней зашла очень интересная женщина. Высокая для своего возраста, волосы седые, прямо белые. Заплетены в косу, а коса закручена на макушке. Глаза, не смотря на возраст, прямо черные. Ярко выделяются под седыми бровями. Губы бледные, выцветшие. А лицо какое-то притягательное, хочется его рассмотреть получше. А может просто красивое? Ну в общем, мне лицо понравилось. Юбка, присборенная на талии, почти в пол, белая блузка, из какой-то простой ткани, а сверху, вязанная жилетка бордового цвета. Калоши сняла у порога, и шагнула в комнату.

– Здравствуйте. Меня зовут Александра Алексеевна. Где наша пострадавшая?

– Вот она, спит

– Ну и хорошо, что спит. Пропустите меня к ней поближе

– Пожалуйста , проходите

– Спасибо. Давно это случилось?

– Примерно полчаса назад

– Как красиво он ее цапнул, как будто все лицо захватить хотел. Хорошо, что пасть у него маленькая, только двумя зубами и задел. Сильно испугалась?

– Испугалась, это точно. Потому что сразу заснула. Но я испугалась больше.

– А вы то чего испугались?

– Крови. Мне казалось, что кровь ручьем течет.

– Ну не растерялись ведь? Обмыли? И обработали чем то?

– Перекисью. Больше нет ничего.

– Ну и хорошо. У меня мазь есть хорошая. Я сейчас намажу ранки. А вечером приведите мне ее перед сном. Повторим процедуру.

– А куда привести?

– А я живу в доме за Серегиным флигелем, вы сразу поймёте где.

– Хорошо, приведу. Время скажете? Или просто вечером?

– В восемь часов приходите, будет в самый раз.

– Хорошо, приду

Александра Алексеевна обработала ранки какой-то белой ароматной мазью, запрыгнула в калоши и удалилась, попрощавшись до вечера. А я вопросительно взглянула на Любаву, которая тоже засобиралась домой, потому что там у нее в манеже сидело двое детей. И если сильно постараться, манеж можно перевернуть и выйти на свободу. Где их потом Любка искать будет? Я все это понимала, поэтому не препятствовала ее уходу, хотя было очень любопытно.

– Это кто был то?

– Бабка, которая Серёге флигель сдает

– Ну на бабку то она совершенно не похожа! Сколько лет то ей?

– А я откуда знаю? Ты что, не знаешь, что я не местная?

– А откуда ты знаешь, что она медик? Бабка надвое сказала?

– Когда я сюда переехала, она ещё на скорой работала. Утром ее забирали на работу, на следующее утро привозили. Вот оттуда и знаю.

– Здорово. А сейчас не работает уже?

– Раз машины не видно, значит не работает. Но к ней вся деревня лечится ходит

– Ну понятно, что вся, вот и ты пошла

– Ну а к кому ещё идти? Говорят, она и Серёгу из больницы к себе взяла

– Интересное кино. А он то, чем болел?

– А я то откуда знаю?

– Иди давай, пока дети из манежа не убежали.

Люба ушла, а я села и задумалась. Дырка в Серегином пузе мне по-прежнему была интересна. Специально узнавать про нее я, конечно, не пойду, но при случае бы с удовольствием узнала анамнез. Да и сама Александра Алексеевна очень меня заинтересовала. Она была какая-то отличная от других. Какая-то аристократично строгая и немногословная.

Поэтому вечером, встретив семейную пару, накормив их ужином и выслушав много слов поддержки и сопереживания, я помыла посуду и отправилась туда, куда меня пригласили. Ирка то вообще впервые так далеко отошла от дома, поэтому ей все было интересно. И коты, лежащие на завалинках, и воробьи, делающие раскопки в пыли, рассматривая все это, она шла совсем медленно, я тянула ее за руку. Но все равно мы дошли. Открыли калитку, и первое, что я увидела, это замок на флигеле. Сереги не было дома. Удивительно. А я то пару раз вспомнила, что он за весь день ни разу не зашел. А его нет. Куда делся?

А за флигелем, действительно, виднелся дом. Мы направились к нему.

Мы с Ирой поднялись на крыльцо, и постучали в дверь. Ни ответа, ни привета. Про нас забыли? Я дернула дверь, и поняла, почему никто не бежит открывать нам двери. За дверью были сени, уютные, светлые, с окошком. Пахло тут, как на сеновале, так и хотелось задержаться и вдохнуть всей грудью. Но я пришла совсем за другим, поэтому постучала во вторую дверь. Из-за двери послышался ответ:" Заходите, проходите, я сейчас слезу". Откуда слезет? Я открыла дверь. Здесь было так же, как во флигеле у Синицына. Деревянные стены, деревянная мебель, только просторнее. Окна большие, шесть штук. Может и ещё есть, но мне видно столько. А где хозяйка то?

Перед входом стояла лестница, которая вела на чердак. Чердак был открыт и на лестнице стояли ноги в носках, которые я видела утром. Мы сели на широкую удобную деревянную лавку у двери и стали ждать. Хозяйка спустилась сверху, держа в руках пакетики с травой.

– Проходите за стол, я чай скипятила. Сейчас чаю попьем с травками, нервную систему полечим- успокоим, пироги у меня есть с крыжовником, вот и будет у нас ужин. Потом обработаем ранки, и через неделю и следа не останется.

На своей территории она была совсем другая, такая добрая и гостеприимная, прямо натуральная бабушка, жаль, что не моя. Она расставляла чашки на столе, поставила посередине блюдо с пирогами, и заварила чай. Запах по помещению пошел волшебный. Не знаю, чего заваривала она, но это был какой-то очень интересный аромат, хотелось поставить чашку перед собой, и нюхать. А она принесла подушку, водрузила ее на табуретку, а на подушку посадила Ирку. И у меня сразу ушла забота. Стол сразу стал Ирке по росту, и она сразу протянула руку за пирогом. Чай моей дочери развели кипячёной водой, положили в кружку варенья, и по Иркиному лицу было видно, что ей все нравится.

– Вас же Галя зовут? Подвигайтесь ближе, почаевничаем. В кои то веки есть с кем поговорить, а то как уволилась с работы, так и живу молчуньей.

– У вас же сосед есть? С ним можно поговорить

Это я сказала только из любопытства. Мне хотелось хоть что-нибудь узнать об этом человеке.

– Сережа, что ли? Так он больше слушает, чем говорит. Вот слушатель из него хороший. А вот посплетничать, соседям кости помыть, это не с ним. Молчаливый он, все в себе, да в себе. Так что вот, приходится первого встречного в гости зазывать.

– Ну я то не совсем первая встречная, вроде живу рядом.

– Ну так я тебя почти и не знала до сегодняшнего утра. Видела, что к соседу по ночам шастаешь, а кто ты и откуда, бог тебя знает

– Вы правда ночью меня видели?

– Ну если ночью не видела, то утром то точно. Я бы может и не заметила. Только за все время, пока он у меня живёт, к нему ни одна живая душа не приходила.

– А давно он тут живёт?

– Так я ещё работала, когда он у меня поселился.

Хитрая бабушка. Вроде ответила на мой вопрос, но я ничего не узнала. А может я просто плохо о ней думаю? Я хотела перефразировать вопрос, но мне не дали.

– А Люда то тебе кто?

– Подруга.

– Хорошая подруга, раз в гости пустила. -Ты надолго у нее?

– Как получится

Раз ты не хочешь мне секреты открывать, значит и я тебе ничего говорить не буду. Хотя скрывать мне нечего. Свою поганую жизнь Я конечно не очень люблю, но про нее все знают. И твое бы любопытство утешила. Но ты какой-то тайной решила Серёгу окружить. Хотя я ещё не до конца это выяснила. Но у меня уже случилось два облома, и я не думаю, что они случайны. Ты либо тайну чью-то бережешь, бабушка Александра Алексеевна, либо решила просто от скуки туману напустить. Ещё раз попробую.

– А сегодня то Сережа на работе что ли?

– Да дома он был!

– Замок у него висит.

– Правда, что ли? Тогда не знаю.

Ну все понятно. Фиг она про него что скажет. Не знаю почему. Может он ее родственник? Ну а раз толку нет тут сидеть, то лучше идти спать.

– Спасибо за пироги, и варенье, мы, наверное, спать пойдем. А то моим друзьям завтра на работу.

– Сейчас, сейчас, подожди, ранки обработаю, и провожу вас.

Руки у нее были очень ловкие. Ирка и не поняла, как ей раны продезинфицировали и мазью намазали. Мазь точно была с вытяжками из трав. Утром я ещё сомневалась, а сейчас взяла баночку и понюхала. Запах, как в сенях. А зачем она нас провожать собралась?

– Я травы сама на болоте за дорогой собираю. Именно тогда, когда они в силе. Не так уж много их там, но есть. Мать у меня знатная травница была и муж лесник. Они много чему меня научили. Вот и помогаю людям.

– Спасибо вам большое. Мы пойдем.

Но она вышла вместе с нами. Зачем? Тут идти пятьдесят шагов?

Мы вместе пошли по улице. А я шла и думала, что меня провожать смысла нет. Я же взрослая, и идти тут два шага. По пути я, конечно, обратила внимание на флигель, Синицына не было дома. Интересный чувак, то появится, то исчезнет. Хорошо, что я его всерьез не воспринимала. Потому что боялась. Так мы и дошли до Люды. И я ждала, что на этом интересном месте Александра Алексеевна развернется и уйдет домой, но у нее были другие планы. Все мы сели чаевничать. Ведь мудрая бабушка захватила с собой и пирожков и варенья. И все это было вкусным. Когда чаепитие закончилось, мои дети уже спали, расстелив себе все самостоятельно.

– Люда, а отпусти свою подругу ко мне в гости

– Пусть идёт, я не держу

– Я ее разбужу завтра, она придет вовремя

– А я и не беспокоюсь, она никогда не опаздывает.

– Я с ней вам завтра ещё и пирожков, и вареньица пошлю.

– Да нам этого хватит, Александра Алексеевна, что сейчас принесли

– А я вам другого пришлю, для разнообразия. А то я ведь его варю, ягоду то жалко. А есть то некому. Серёга даже пироги сладкие не ест.

– Спасибо. Мы все едим, присылайте, раз есть некому

– Пойдем ко мне в гости, а Галя

Если честно, то я была в шоке. Без меня меня женили. Никто даже не спросил, хочу ли я куда-то идти. Но возмущаться я не стала. Потому что мазь, которую применяла Александра Алексеевна, была чудодейственной, даже за день был виден эффект. Да и жалко мне ее было. Плохо, наверное, одной. Иначе из-за чего она меня позвала? Кому нужен чужой человек в доме? Да ещё одноногий. Мы зашли во двор, и она сразу у ворот включила фонарь. Двор осветился, и я опять увидела замок на флигеле. На работу, наверное, уехал, все-таки. А меня предупреждать совсем не обязательно. По сути, ведь я ему никто? Поэтому и претензий у меня не должно быть. Мы подошли к крыльцу, и Александра Алексеевна открыла дверь.

– Ты заходи, а я собаку на ночь выпущу.

– У вас собака есть?

– А как тут без собаки? Вон какая деревня, хоть и в городе, тут всякие по ночам ходят.

– А почему я его не видела и не слышала ни разу?

– А вот такой у меня Карай. Не лает, но кусает, и в дом не всех пускает.

– Большой что ли и страшный?

– Если не боишься, постой на крыльце, увидишь.

– Да я как-то вообще собак не боюсь

– Смотри, я предупредила, а то как выскочит, как бросится к тебе, так и грохнешься в обморок на крыльце

– Такой страшный?

И тут я увидела эту собаку. Впечатляющий образ. В холке она была сантиметров девяносто. Издали было вообще не понятно, что это. А когда этот монстр подошёл поближе, я подумала, что это ньюфаундленд. Весь мохнатый, черный с висячими ушами, он бежал навстречу мне и радовался. Это было видно по его весёлому хвосту, и раскрытой пасти. Он замахнул на крыльцо, и как мог выражал свою собачью радость. А мне пришлось найти свою точку опоры, чтобы он меня не повалил, потому что был он мне по конец протеза, и силушки богатырской у него было немеряно. А ещё он старался изо всех сил облобызать меня, И я, как могла, уворачивалась. Вот это сторож, ешкин кот!