Жизнь на гранях миров

– Завтрака не будет, – сказал он, выходя через час из воды и стуча зубами от холода.

Юсан-Аминах молча стояла рядом. Затем взяла его снасти и ушла к дальним камням. Она не стала заходить в воду, а устроилась на скалах, выступающих над поверхностью озера, и бросила крючок вниз. «Если фея поймает рыбу, я буду пристыжен раз и навсегда», – подумал Игорь и пошёл прогуляться.

Поднялся на возвышенность, осмотрелся: тихо, величественно и красиво! Хотел начать спускаться – и услышал смех Юсан-Аминах. Когда он вернулся, она вытаскивала из воды вторую рыбину.

– Как тебе это удалось?! – не скрывая изумления, спросил он.

Она улыбнулась и показала вниз. Там, под скалой, на небольшой глубине что-то сверкало.

– Я оторвала бисер от своего платья и рассыпала в воде. Он блестит в лучах солнца и привлекает рыб.

– Умница, – покачал головой врач. – Давай есть, нам пока хватит.

Добыча оказалась достаточно крупной, и Игорь, не оставлявший надежду получить горячий завтрак, принялся собирать мелкие щепки. Но Юсан-Аминах его остановила.

– Идём, – сказала она и повела по узкой, едва заметной тропочке меж камней.

Немного отдалились от озера, и…

В стороне от тропы, в небольшом углублении, лежали целые связки дров.

– Наши слуги прячут здесь дрова, которые остались.

– Но ты-то откуда знаешь?!

– Потому что сижу выше всех!

Очень довольный, Игорь взял хорошую связку и принёс на берег.

– Но у нас нет огня, – огорчённо протянула Юсан-Аминах.

– А вот это предоставь мне! – он показал маленькую лупу. – Я подумал об этом, когда мы уходили. Здесь много солнца, а значит, будет и огонь.

Через час, сытые, они лежали у костра и смотрели друг на друга.

– Поспи, – сказал Игорь, – нам нужны силы на долгий переход.

Он ходил по берегу озера и думал. «Во что набрать воды? Дворец – на расстоянии двух, а то и трёх дней пути. Опять мучиться от жажды? Я пришёл из мира, в котором огромное количество никому не нужных пластиковых бутылок, а здесь нужна лишь одна…»

И вдруг… «Сейчас! Почему бы нет? И она не подумает, что я её бросил».

– Юсан-Аминах, – тихо позвал.

Она открыла глаза.

– Я хочу прогуляться к верхним озёрам. Меня не будет час или два. Побудешь одна?

– Хорошо. А если кто-то придёт?

– Услышишь подозрительный звук – спрячься там, где слуги оставляют дрова. Я буду знать, где искать тебя.

Она улыбнулась.

«Пора!» Он не стал уходить далеко: поднялся немного, сошёл с тропы и лёг прямо на островке травы. «Прошу вас: быстрее!»

…Дом поразил тишиной. Игорь поднялся с кровати, включил свет и огляделся: ни Светы, ни детей. «Наверное, уехала к маме». Он быстро прошёл к столу и написал записку: «Света, со мной всё в порядке, но я должен срочно вернуться. Буду дома через два-три дня. Не волнуйся. Люблю тебя и малышей».

На кухне, осмотрев шкафы, нашёл то, что искал: чистые, прочные полиэтиленовые пакеты и бечёвку. Не удержавшись, заглянул в холодильник и сунул в рот кусок жареной курицы: «Прости, Юсан-Аминах, я знаю: это не честно…» Обернув себя пакетами и бечёвкой, ещё раз огляделся. «Всё, возвращаюсь».

Она спала, когда он спустился с тропы. Тихое лицо было бледным и печальным. Он полюбовался с минуту и принёс дров, а пока спрятал пакеты. И совершенно спокойно принялся ловить рыбу…

– Что это?! – изумлённо спросила она, когда на следующее утро он начал набирать воду и завязывать пакеты бечёвкой. – Желудок какого-то существа? Но почему он правильной формы?!

– Юсан-Аминах, – улыбнулся Игорь, – у меня могут быть свои тайны?

Она посмотрела очень внимательно:

– Иногда мне кажется, что у тебя слишком много тайн! – и взяла в руки полный пакет.

Шли медленно: несли на плечах воду и несколько хорошо прожаренных рыб.

– Я плохой повар, – смеялся Игорь, – половина осталась на углях, а вторая половина стала черной от копоти.

– Ничего, главное, что есть хоть какая-то еда.

Он посмотрел очень мягко и спросил:

– Юсан-Аминах, ведь ты – императрица. Как могло случиться, что ты ни разу не пожаловалась?

Она подняла глаза. «Потому что я счастлива, что могу быть с тобой, – и опустила голову, ничего не ответив. – Конечно, нам нелегко, и предстоит ещё одна ночь на холодных камнях, но когда я тебя обнимаю, то слышу лишь твоё дыхание, и как бьётся твоё сердце, и чувствую лишь твою руку, которая обвилась вокруг моего плеча».

– Дай мне воды, – попросила она, и он, слегка ослабив бечёвку, осторожно напоил её.

– Отдохнула?

– Да.

– Твои туфли совсем разбились, – внезапно заметил Игорь. – Подожди, я обмотаю ступни бинтом.

– Бинт очень чистый, побереги его, – сказала Юсан-Аминах и рванула подол своего платья.

Он бинтовал, держа в руках маленькую ступню. «Ты – сильная женщина. Потерпи, немного осталось…» И опять пошли.

К вечеру второго дня им попалась деревня. Юсан-Аминах запустила руку в волосы и вынула несколько шпилек.

– Игорь, купи нам еды. И может быть, кто-то даст повозку.

– Ты права, у них есть маленькие вьючные животные, возможно, кто-то продаст нам одного.

Он подержал на ладони шпильки: на их кончиках сияли изумительно огранённые камни. Оставив Юсан-Аминах на дороге, врач вошёл в деревню. Люди косились на него с опаской: незнакомый человек показался им подозрительным, а шпильки с камнями не вызвали интереса. Какая-то женщина, сжалившись, дала немного овощей.

– Ничего, – сказала Юсан-Аминах очень тихо, когда он вернулся, – осталось совсем чуть-чуть…

«Хватит ли у тебя сил на это «чуть-чуть?» – с болью подумал Игорь.

На следующий день деревни попадались чаще и чаще, но они не заходили в них: не надеялись на помощь. Игорь с тоской смотрел на большие поля с густыми зарослями растения, похожего на кукурузу, и оглядывался на Юсан-Аминах. «Даже если мы купим несколько початков, нам будет не в чем их сварить…»

Крестьянин на низкой повозке проехал мимо и покосился на незнакомцев. Их одежда, запылённая, но не бедная, произвела на него впечатление, и он остановился.

– Может быть, он поможет, – прошептала Юсан-Аминах.

Игорь подошёл и попросил подвезти уставшую даму к летнему дворцу императрицы.

– А платить чем будете? – усмехнулся крестьянин.

– Заплатим хорошо, когда приедем.

– Что-то не верится…

Игорь хотел отойти, но заметил обмотанную тряпками кисть.

– Что с рукой?

– Задел ножом. Гниёт.

– Покажи. Не бойся, я врач.

Крестьянин снял повязку, и Игорь увидел глубокую гнойную рану.

– Тебе нужна срочная помощь: небольшая операция, а так же специальные лекарства, чтобы не началось заражение. Иначе потеряешь руку.

– А ты откуда знаешь?

– Я же сказал тебе: я врач.

Крестьянин подумал, покосился на Юсан-Аминах. Она стояла на дороге, и по лицу было видно, что измучена и голодна.

– Ладно, довезу. Только мой ослёнок всех не потянет.

– Я пойду пешком, – быстро сказал Игорь.

Юсан-Аминах забралась в повозку, прилегла и, несмотря на ужасную тряску, тут же уснула. К вечеру показались стены императорского дворца.

…Его прежняя комната осталась неприкосновенной, – управляющий сохранил её и все предметы в ней. Это искренне порадовало Игоря, потому что в глубине шкафа он оставил небольшой запас лекарств и набор хирургических инструментов. Наскоро приняв ванну, оделся в чистый костюм и направился в медицинскую часть, послав слугу за крестьянином, который ждал на заднем дворе.

Простолюдин, увидев врача во всём блеске чистоты и нового костюма, слегка оробел:

– И вправду врач…

Игорь улыбнулся:

– Людям надо верить. Давай твою руку.

Он очистил рану, наложил швы и дал пациенту упаковку антибиотиков:

– Принимай по две таблетки в день. Меняй повязку, рука всё время должна быть чистой. А это – за то, что помог довезти женщину.

И протянул мешочек с серебром. Крестьянин сердечно раскланялся и уехал. А Игорь отправился к Юсан-Аминах.

Она лежала в постели, чистое лицо казалось полупрозрачным. Он подошёл и присел рядом. Её ладонь нежно легла на его руку.

– Где ты был? Я посылала за тобой: хотела, чтобы ты разделил со мной нашу первую мирную трапезу.

– Лечил нашего крестьянина.

– Ты сказал ему?

– Нет. Не хотел пугать: пусть спит спокойно.

– Да, он так долго сомневался: подвозить или не подвозить собственную императрицу!

Они посмеялись, затем она слегка прикоснулась к его лицу.

– Я больше не смогу обнимать тебя, – прошептала еле слышно.

– А я не смогу говорить тебе «ты».

Она смотрела долго и пристально:

– Никогда?

– Наверное, никогда.

– Как я не люблю это слово! – и отвернулась.

Он помедлил секунду и встал:

– Юсан-Аминах! Я зашёл попрощаться. Мне нужно срочно уехать, и, возможно, меня не будет несколько дней.

– Опять исчезаешь?

Он засмеялся:

– Опять.

– Возьми побольше охраны.

– Мне не нужна охрана.

Он был у двери, когда она приподнялась:

– Игорь, а ведь ты мог исчезнуть ещё тогда, когда мы были у дикарей. Верно?

Врач остановился, посмотрел ей в лицо:

– Нет, не мог.

– Конечно, – улыбнулась Юсан-Аминах, – потому что не хотел оставить меня…

Он склонил голову и вышел. За дверью, прижавшись к стене, несколько минут стоял, успокаивая разбушевавшееся сердце. Что он пытался подавить в себе? С чем совладать? – Пусть останется тайной…

– Я сделал всё, что мог, но не в силах оградить его от самой страшной потери.

– Вы не должны.

– Почему? Разве не моя обязанность его охранять?

– Только в рамках спирали. Мы не в силах изменить предначертанного.

– Но я должен помочь…

– Помогите понять, что смерть – это не уход в конечное, где всё замирает, и не мертвенное угасание того, что думало, чувствовало и жило. Смерть – это нечто иное: другая реальность, где всё расцветает, и, давая близким умирать, тем самым люди разрешают им свободно течь в беспредельность, повинуясь естественному движению волн. Врачу ли не знать, как разнообразны миры, и сколько реальностей существует в пространстве?

– Он видел так много смертей…

– Но именно эта позволит ему понять, что смерти не существует. Вечный страх человечества, иллюзия, дым.… Нет ничего более нелепого, чем бояться того, что освобождает.

– Верно.

– Возвращайтесь. Вы сделали всё, что могли: окружили его любящими, верными людьми, которые придут на помощь в час испытаний. К нему протянутся множество рук, поддержат, помогут не упасть. А вы – отступите на время и дайте предначертанному свершиться, ибо не в нашей власти его менять…

Часть 3. Предначертанное

– Ты любишь меня?

– Конечно, люблю.

– А Юсан-Аминах?

– Что Юсан-Аминах?

– Ты сказал, что вы были вместе, и ночью тоже.

– Да. Нам пришлось изображать пару. Иначе ей быстро нашли бы нового мужа.

– Ты спал с ней?

– Я спал рядом с ней. Это разные вещи.

– Но ты обнимал её?

– Да, обнимал, но не так, как тебя.

– А как ты обнимаешь меня?

Улыбается:

– Как самую любимую женщину. Мою, родную…

Он опять и опять целует жену, ласкает долго и страстно: соскучился. Между ними нет тайн, и он рассказывает всё, что ему пришлось пережить.

– Я чувствовала тревогу, а в ту ночь, когда ты был здесь, маме стало плохо с сердцем, я взяла детей и поехала к ней.

– Я догадался.

– А когда вернулась, полчаса рыдала над твоей запиской.

– Ну зачем же рыдала?

– Жалела, что не встретила тебя.

Она опять прижимается к мужу:

– Ты действительно меня любишь?

– Ну конечно же, девочка!

– Скажи ещё раз.

Шепчет тихо:

– Люблю!

Она улыбается – и засыпает.

А Игорь встаёт и тихо бродит по дому. Как приятно вернуться, оказаться среди привычных вещей! Перебирает листы на столе, заглядывает в детскую: малыши подросли, он не видел их больше недели. Садится на диван с чашкой в руке, обводит взглядом комнату. «Прошёл по лезвию бритвы, – думает он, – по тонкому, острому, звенящему лезвию бритвы. Столько людей погибло! Но Юсан-Аминах жива». Он вспоминает фрагменты побега, путь по безводной равнине и возвращается к тому моменту, когда мимо проехали воины на ахисах и не заметили их. Сейчас у Игоря есть время подумать, и, сопоставляя детали, он вдруг понимает, что на протяжении всего пути они были не одни. Кто-то закрыл их непроницаемым плащом, а затем вёл по пустыне и тронул ногой камни, которые посыпались в ручей. Он отставил чашку, сел прямо, разволновался: как же я не заметил, не понял.… Это опять были они! Ведь я не сам шел, меня вели, давая чёткое ощущение направления! И мы с Юсан-Аминах быстро, самой короткой дорогой добрались до озёр. Да, на нас не посыпалась сверху еда, и рыбу пришлось ловить самим, но – сколько незаменимой помощи в пути! Сколько мельчайших совпадений!

Он улыбается, подходит к окну. «Вы здесь, бессменные спутники нашей жизни, тихие Ангелы. Прячетесь, не даёте себя рассмотреть, но видны в каждом действии, каждом шаге». Он возвращается мыслью к Светлане, качает головой: «Она не ревнует, просто боится меня потерять. Ты не потеряешь, девочка: Юсан-Аминах, бесспорно, прелестная женщина, но даже она не заменит мне тебя и наших малышей».

Ночь на исходе. Он ложится и осторожно обнимает жену. «Любимая… Всё кончилось. Я – дома…»

Узнав о беде, Гастан рвал и метал. Ласоро сидел очень бледный, опустив руку с письмом, в котором его мать подробно описывала случившееся и ту особую роль, которую сыграл Игорь, спасая её.

– Я же говорил: мало охраны! – ожесточённо повторял Гастан.

– Успокойся. Если их – целый город, как пишет мама, то следовало посылать всю армию.

Принц на минуту застыл, внимательно вглядываясь в лицо младшего брата.

– Тебе придется санкционировать особый поход, – немного спокойнее сказал он. – Я не позволю, чтобы в государстве такое творилось.

– И я не позволю.

– Мне нужно восемь полков. Два я возьму с восточной границы, два – с южной и четыре – из центра страны.

– Но там, пишет мама, есть женщины и дети. Что делать с ними?

– Хорошо, я выманю воинов и вступлю в открытый бой.

– А потом? Что будет с ними потом? Оставить их в опустевшем лагере, рядом с трупами их мужей? Это не выход, брат.

– Пусть возвращаются, откуда пришли: в свои деревни и сёла.

– А если некуда возвращаться? Тебе ли не знать, что сёла разрушены, поля уничтожены после войны? – Ласоро задумался. – Похоже, именно война спровоцировала такое явление, как разбой. Им некуда было податься…

Гастан пристально смотрел на брата. «Он стал другим, – подумалось ему. – Не мальчишкой, а взрослым, серьёзным. И рассуждает, как… император!»

– Что можно сделать в такой ситуации?

– Дай мне подумать, – попросил Ласоро, – не торопи…

Он встал и аккуратно сложил письмо.

– А пока собирай свои полки. Воевать с ними мы будем в любом случае.

Оставшись один, Ласоро долго размышлял над создавшимся положением, но не пришёл к решению, которое удовлетворяло бы и ум, и сердце, а потому положил дождаться Игоря и поговорить с ним. «День-два, и он непременно появится».

…Игорь не спешил: он спокойно работал, восполняя дни, которые «прогулял» сверх отпуска, а в свободные минуты возвращался мыслями в мир эрнов, представляя, какую реакцию может вызвать у Гастана и Ласоро известие, что у них под боком вырос огромный разбойничий город. «Гастан горяч, – думал врач, – и станет сразу же рваться в бой. Ласоро – осторожнее, он начнёт размышлять. И к какому выводу придет? Пока не знаю. А что сделал бы ты сам?»

Мысль о карательной экспедиции приводила Игоря в беспокойство. Не зная того, он думал подобно Ласоро: а что дальше? Куда пойдут осиротевшие дети, жёны, оставшиеся без пропитания? И не станут ли они, лишившиеся «кормильцев», ещё большей опасностью для государства? Ему приходили на ум сказки об амазонках, но, согнав улыбку, размышлял уже серьёзнее: что делать?

Ответ пришел ночью, когда он, лёжа без сна, одной рукой обнимал Светлану, а другой тёр лоб, пытаясь унять головную боль. Подсказка появилась неожиданно, в виде чёткой и ясной мысли, которая поразила его своей привлекательностью. «Речь идёт о почти тысяче женщин и детей, обездоленных, никому не нужных и, скорее всего, не имеющих, куда податься. Не надо их трогать, пусть остаются на месте. А рядом – построить форт. Солдат отбирать молодых, неженатых, да и постарше – тоже неплохо, но только из тех, кто не имеет семей. Женщинам сразу давать работу, несложную, за еду. Мужчины пусть таскают камни и брёвна, а им – что попроще: кухня, стирка, уборка территории, госпиталь, наконец. Я помню, как строили гарнизон: каждые руки на счету. А эти дикарки – не неженки, наверняка, умеют трудиться.

Дальше – так, как было в мире Адамара: солдат отпускать в увольнительные и разрешать создавать семьи. Пусть оседают тут же, неподалеку от форта. Не пройдёт и нескольких лет, как два этих лагеря объединятся. Задача масштабная, конечно, но она решит проблему и, кроме того, навсегда обеспечит безопасность караванных путей в той стороне. А маленькие наследники разбойников не станут со временем грабителями, как их папаши, а приложат свою чересчур активную наследственность на благое дело – служить родине».

Игорь поднялся, прошёл к письменному столу и при свете неяркой лампы принялся чертить наброски. «Не в первый раз, – улыбался. – Когда я попаду к Ласоро, план должен быть готов и ясен».

– Родной, ты почему не спишь? – Света встала и, стоя в дверях спальни, кутается в халат.

– Придумываю план мести.

– План чего?!

Она заглядывает через плечо мужа и видит, как его рука заканчивает рисовать массивные входные ворота.

– Это что – новый гарнизон?

– Угадала. И построим мы его на останках разбойников, которые грабят караваны.

– Ты серьёзно?

– Вполне.

– А что будет с детьми?

– Я тоже об этом думал, и не одну ночь.

Игорь рассказывает жене о своей идее и вдруг останавливается: «а моя ли она?»

– Твои любимые ангелы подсказали мне решение, – он улыбается и целует жену. – Что бы мы без них делали?

Света находит идею блестящей, но трудновыполнимой.

– Наверняка найдутся те, кто будет против. Станут мстить, засовывать палки в колёса и настраивать остальных.

– Конечно, – соглашается Игорь, – перевоспитание – процесс длительный. Но лучше затратить силы на изменение их мышления, чем просто изгнать. Ты же знаешь, кто вырастает из беспризорной шпаны, вдохновлённой примером героев-отцов?

– Разумеется, знаю, – с готовностью отзывается Света. – История обеспечила нас примерами.

– Да, – задумчиво подтверждает Игорь, – и это не учителя и не архитекторы…

Минуту они смотрят друг на друга.

– Чтобы у Ласоро в будущем был свободный от насилия регион, он должен сейчас потрудиться, вложить силы и средства.

Жена улыбается и прижимается головой к плечу мужа:

– Тебе нужно было родиться императором…

– С меня достаточно места советника, – смеясь, отвечает он.

Ещё немного поговорив, они отправляются спать. Наконец-то у Игоря на душе спокойно: план готов, завтра он представит его Ласоро.

…А Юсан-Аминах тосковала. Опять и опять посылала она слугу, чтобы проверить, не появился ли Игорь.

– Вернулся?

– Нет, не вернулся, – тихо кланялся слуга.

«Забыл обо мне. Неужели забыл?» В сердце щемящей волной проходили образы: вот он рядом, заслоняет её своим телом от жадных глаз главаря; потом они делят пищу; а вот – его рука обнимает её перед сном. Эта привычка засыпать вместе! Как легко мы привыкаем к тому, что приятно! Она напряжённо ходит по комнате: «Забыл? Или занят? Наверное, забыл. Ну что ж, тогда и я не буду думать о нём. Вот, последний раз вспомню его чудесный взгляд – и постараюсь больше не думать…»

В спальню вошла служанка, внесла таз с горячей водой: это был час лечения и массажа. Императрица села, опустила ноги в воду и, наслаждаясь приятными ощущениями, закрыла глаза. И – опять живая картина: Игорь склонился и бинтует её ступни куском её собственного платья.

«Так и будет теперь?! – почти с отчаянием подумала она. – Куда ни посмотрю, везде – его образ!»

Девушка взяла ногу Юсан-Аминах и начала лёгкими движениями массировать. «Это было мучительно, – подумалось ей, – идти по камням, но я шла рядом с ним. А теперь лежу в роскошной комнате – одна! Нет, не могу не думать, не могу быть так долго вдали от него. Если он не появится и сегодня, я отправляюсь в город: он может игнорировать меня, но не Ласоро. И уж, наверное, там он появится гораздо раньше, чем здесь…»

Ласоро писал письма, когда услышал звук особой трубы: так стража на городских воротах приветствовала императрицу. Он тут же оставил дела и поспешил к главному входу. Не прошло и нескольких минут, как караван, окруженный внушительной охраной, остановился под окнами дворца.

– Мама! – только и сказал юноша, протягивая руки и помогая матери спуститься. – Ты жива!

– Лишь благодаря ему, – отвечала Юсан-Аминах. – Кстати, он не появлялся?

– Пока нет. Но чувствую: скоро появится.

– Надеюсь.

Сын проводил Юсан-Аминах в покои и ещё раз крепко обнял:

– Гастан уехал, собирает полки. Мы должны уничтожить этот город.

– Поступай, как считаешь необходимым. Я даже думать об этом не хочу.

Ласоро слегка покосился на слуг и перевёл взгляд на мать. «Я люблю тебя, мама!» – сказали его глаза. Она улыбнулась и шепнула:

– Когда он появится, дай мне знать!

– Непременно!

Пространство наполнено звуками. Это не грохот и не шумы, это – обрывки музыки. Лёгкие, сказочные тона, фрагменты фраз, тихие переливы печальных волнующих нот. Эта музыка едва слышна, но иногда она накатывает волнами, будто пытается догнать, и тогда я ощущаю её материальность, как если бы ноты были наполнены светом. Он согревает меня. А потому я парю очень спокойно, зная, что холод – лишь в физическом мире, там, где формы грубы и остры. Здесь же тепло, безопасно, ничто не может убить. Ты уже растворен, а сознание – нерастворимо. Музыка льётся тихо и плавно; я лечу, убаюканный ею, в безмятежно-бездонную высь…

– Ну, наконец-то! – поднялся Ласоро навстречу входящему Игорю. – Мама…

– Она здесь?

– Давно, и ждёт не дождётся тебя.

– Схожу к ней, но позже. А пока – что вы с Гастаном решили?

– Ты о разбойничьем городе?

– Да.

– Гастан готов сравнять его с землёй, он привёл восемь полков и только ждёт разрешения.

– Ну, а ты?

– А я намерен выслушать тебя, – Ласоро улыбнулся.

– Отлично. Мой план очень прост.

Игорь разложил наброски и не спеша, останавливаясь на каждой детали, посвятил императора в суть идеи.

– Мне нравится, – ответил Ласоро. – Масштабно, объёмно и решает множество проблем.

– Самое главное – в этом регионе у тебя будет мир, и надолго. Это обеспечит безопасность караванных путей, а значит, наладит торговлю, и со временем неподалёку от скалистых озер вырастет огромный город. А что советуют твои сановники?

– Разные мысли: от рабства для всех оставшихся в живых до полного уничтожения всего, что дышит и движется.

– Дикарские методы.

– Игорь, методы действенные, ведь они, в первую очередь, думают о безопасности.

– Нельзя убивать детей! На подобной жестокости империи не построишь, и ты, как правитель, должен беспокоиться не только о добрых, но и о злых.

– Где-то я это читал: о солнце, которое всходит и над добрыми, и над злыми.

– Евангелие. Когда ты успел?

– Пока ты был на работе.

– Но ты согласен?

– Конечно, согласен. Я пролью свою милость, как дождь, на тех и на других.

– Молодец.

В этот момент дверь распахнулась, и Юсан-Аминах, в светлом утреннем платье, лёгкой походкой вошла в кабинет.

– Я помешала, конечно, – сказала с улыбкой.

И устремила взор на Игоря. Она шла прямо к нему, и врачу на миг показалось, что сейчас не выдержит и обнимет его. Но она лишь протянула обе руки, которые он ласково пожал.

– Мира и света, Юсан-Аминах!

– Мира и света! Вы отлучались надолго, и я волновалась.

– Не так уж и долго, меня не было всего несколько дней.

«И каждый из них показался мне вечностью…» Она не произнесла этих слов вслух, но Игорь всё понял. Понял – и отступил, будто говоря: «Я возвращаюсь на ту ступень, на которой стоял: вашего почтительного и преданного друга. И не больше…»

Ласоро стоял у окна и с чуткостью сына следил за тем, как меняется лицо матери. Лучше, чем кто-либо другой, знающий её нежный и мягкий характер, он понимал, что в эту минуту и нежность, и мягкость имели особую причину…