День за два. Записки «карандаша» чеченской войны

скачать книгу бесплатно


– Вещи мои где? – завертел я головой в поисках своего вещмешка. – Дайте, шмотки заберу, товарищи милиционеры…

– Какое имущество может быть у солдата? – усмехнулся сержант. – Трусы, ремень да сапоги.

– И вши, – поддержал старший прапорщик шутку, которая мне не понравилась.

– Портупею, кстати, дай сюда, а то удавишься ещё, – чернявый мент бесцеремонно забрал у меня покупку и сразу надел её поверх своего бушлата, но меня беспокоил лишь вещмешок.

– Да, подождите вы, там подарки родным…

– Думал бы о родных, не оказался бы здесь, – кто из ментов толкнул меня в спину, я не заметил и очутился на ярко освещённой лестничной площадке, под осуждающими взглядами пожилой пары да не выспавшегося мужика.

– Нормальные солдаты в Чечне воюют, а эти…

– Тьфу, бесстыдники.

Слова о том, что и я буквально вчера с войны, приготовились сорваться с губ, но в туже невозможно долгую секунду стало невообразимо стыдно. Промолчав, я потупил взор. Солдат, Родину защищал, живым с войны вернулся. Герой, одним словом. И нате вам, менты меня ведут. А за что? Неужели за то, что проститутку трахал. Бред. И где она, подруга моя? А её спутницы? Где все?

С четвёртого этажа спустились быстро, и я оказался на холодной улице, где у подъезда насторожились два милицейских автомобиля. Нет, ну точно, так уже было. Давно и вроде как совсем ещё недавно. Со мной, а вроде бы и нет.

– Залезай, – услышал я безразличную команду и оказался в тёмном салоне одной из патрульных машин.

Рядом сидел Татарин.

– Кот, шайтан, платить за шлюх не захотел сутенёрам ихним, ну и понеслась, – не дожидаясь моего вопроса, сердито объяснил Гафур и успокоил. – Всё твоё у меня, под столиком, рядом с моим мешком стоит вон, не боись.

– Мы же сразу заплатили, – нисколько не удивившись словам друга, напомнил я.

– Так продлить захотели, нам и сказали, платите ещё, а у Кота раз и шерсть на загривке дыбом. Бухой же…

– Могли бы и сами скинуться да заплатить, – хмыкнул я, поёживаясь от холода.

– Предлагали, да у придурка этого принцип оказался. Он с войны и ему за так должны давать. Один сутенёр ему обидное что-то ответил, Кот в драку на него, ну и получил по рылу махом…

– А мы же не могли просто так смотреть, как нашего бьют, – словно оправдываясь, прошептал кто-то из угла, от окна, и в сумраке я с трудом узнал Белоглазова.

– И?

– Отоварили их, – буднично, как ни в чём не бывало, ответил Гафур. – Они мусоров и вызвали.

– Крыша их видать, быстро примчались, – поддакнул Белаз.

– Ну-ка, замолчали там, а то будет вам ща крыша. Соседи вызвали, – послышалось из кабины, где сидели менты. – Поехали что ли. Кажись, всех забрали.

Милицейский райотдел вольготно расположился поблизости от места нашего долгожданного праздника. Ехали всего минут пять, и я только успел спросить.

– Кровь на скатерти откуда? Кого так сильно?

– Да, это сутенёр Коту нос расплющил, – ответил Татарин. – И правильно, не будет следующий раз пьяным против трезвого переть. Сутенёры эти так-то нехилые ребята оказались, пободаться пришлось…

– Я кому сказал, молчать?! – вновь послышался из кабины грозный ментовской окрик и следом команда. – Выходим по одному.

Дверь открылась ровно в тот момент, когда Белоглазов злобно прошептал в адрес того, кто кричал на нас из кабины.

– Мусор, блядь.

Из припаркованной рядом патрульной машины вывели Серого, Кота и остальных дембелей.

– А где проститутки с этими чмырями? – спросил я, изнывая от желания, ещё хоть раз увидеть ту, с которой мне было до безумия хорошо всего несколько часов назад.

– Сразу свинтили, – ответил Белаз. – Ещё ментов не было, а они уже тю – тю.

Когда нас заводили в райотдел, Татарин незаметно и легонько толкнул плечом Котова, но тот, сильно пьяный, едва не упал.

– Урод, – зло прошипел Гафур.

– Да, иди ты, – жалобно пропищал виновник торжества, хватаясь за дверной косяк, и я засмеялся.

– Че ржёшь? – выдал вдруг один из дембелей. – Дрых, пока твои пацаны с чертями бились.

– Ага, или делал вид, что спит, – поддержал товарища ещё один, и стерпеть такое обвинение было невозможным.

Я рванул к обидчику, схватил его за ворот бушлата, но резкая боль в пояснице вмиг остудила мой пыл.

– Вы вконец оборзели, дембеля! – и бездушная резиновая палка второй раз за короткое время прогулялась по моей спине.

Мент, тот, что чернявый больно, едва не до хруста в кости, заломил мне руку за спину и потащил в клетку.

– Вы думаете, чего вы творите, идиоты? Вы на дембель так не скоро уедете. От жизни чего хотите?!

Да – да, чёрт побери, так уже было. Без малого два года назад.

***

«Призвали в мае.

Ну, как призвали? Сам напросился. После невыносимо длиннющей январской ночи в отделении милиции и задушевной беседы с двумя неизвестными в штатском, на ментов абсолютно не похожих. Однако чувствовалось, они самые и есть. И выглядели они посерьезнее, чем те, в форме, от коих отбивался прошлым вечером, и за то с нескрываемым остервенением лупивших палками по моей спине да пару раз достали тяжёлыми ботинками аж под самые рёбра. Всерьёз полагал, не выживу. Однако.

Один интеллигентного вида, в рубашечке, выглаженных брючках да начищенных до блеска ботиночках участливо спросил, чего я от жизни хочу. Ответить не получилось, но голова, чугунная толи от дикого похмелья, толи от бессонной ночи в камере, толи от того, что накануне по ней прилетело чьим-то пудовым кулачищем, а толи от всего вместе, бешено пульсирующими висками твердила одно. «Отвалите от меня все и в первую очередь мусора. Спать хочу».

Вслух я этих слов, вроде, не произносил, а потому напугался, когда надо мной зависла огромная железная пепельница. Второй мент, внушительных размеров, в свитере крупной вязки, чёрных джинсах да с дымящейся папиросой во рту, грозно рычал, мол, нечего со мной базарить, и без того видно, гопник я оборзевший. По башке тупой надавать да в камеру обратно, и всего делов. Горилла, а не человек, и тем паче не страж порядка, но благодаря ему, я вполне определённо мог сказать, чего от жизни не хочу. В камеру и по башке.

Однако его коллега тихо и вежливо убедил, что дать успеют, а для начала разобраться надобно, кто перед ними. Этот мент, внушая доверие, утверждал, никакой я не гопник, а вполне нормальный парень. Просто запутался. И, не моргая, глядя мне в воспаленные глаза, спросил подтверждения, обращаясь при этом со всем уважением, как к человеку, по имени и отчеству: «Запутался ты, Кирилл Петрович, да»?

Я кивнул, чем мент остался доволен, радушно улыбнулся, и краем глаза я увидел, как его напарник вернул пепельницу на широкий подоконник. Затем последовало предложение, распутать меня. В смысле, чтобы я им всё – всё рассказал. Я, в общем-то, не возражал, но кое – что в предложении оставалось непонятным. А всё – это что?

Морщась от каждого слова, звучавшего в тесном прокуренном кабинете, я так и спросил. И получил ясный ответ злого милиционера, рассказать обо всём, что за район знаю, от начала и до конца, операм всё интересно.

Хороший, добрый мент вновь осадил товарища и, внимательно посмотрев на меня, по-дружески, сказал: «Ты давай так, Кирилл Петрович, с самого начала. Кто ты, что ты, откуда, чем занимаешься? Родители есть? Братья, сёстры, друзья»?

С вожделением глядя на графин с водой, я принялся обстоятельно рассказывать о себе, но оперативник, подмигнув мне, как своему, перебил и подал стакан воды, спросив, не хочу ли опохмелиться? У них, как раз, имеется. Водка мне, пожалуй, не помешала бы, однако, нутром чувствуя, что с мусорами ухо надо востро, я от таких щедрот отказался, и, опустошив стакан с водой в три жадных глотка, да обтерев ладонью губы, продолжил рассказ о нелёгкой своей жизни.

Родился и крестился там-то, родители те-то, занимаются тем-то, сёстры есть. С отличием окончив профучилище на механика дорожно-строительных машин, я поступил в красноярский политех, факультет автодорожного строительства. Однако учиться в институте мне не понравилось, а возвращаться в родной колхоз не хотелось, мне и там было не по душе. Вот тут, наверное, впервые в моей жизни, и родился ответ на вопрос, а чего я от неё хочу.

Не знал, и получалось вполне паршиво. Я оказался в тупике, не ведая выхода. Как в том дворе в предыдущий тёплый вечер. Куда бежать? А некуда. Что делать? Да, кто ж знает? Сам себя в ловушку загнал.

Услышав, что я студент, добрый мент фальшиво удивился моему присутствию в их кабинете, а не на лекциях. Но я такой бессовестной предъяве возмутился и, вскочив со стула, напомнил, что мусора сами же меня и забрали. Мент на обвинение в свой адрес отреагировал спокойно и ухмыльнулся. Разве просто так задержали? Ни за что? Шёл себе по городу, никого не трогал, и вдруг бах, злые милиционеры налетели, отдубасили да приволокли в отделение. Беспредел…

Я сконфузился, сел обратно и, потупив взгляд, опасливо прошептал, в милиции нахожусь за обычную драку и ничего страшного не произошло. Группа парней схлестнулись во дворе из-за девчонки. Делов-то. Можно подумать, не было такого никогда. Да, всегда и всюду. И, вообще, это нормально, когда парни сходятся стенка на стенку из-за слабого пола, и нечего лепить из заурядного инцидента преступление века.

И вот тут меня, как оглоушили. Внимательно выслушав, опера взбеленились уже оба. Тот, что был добрым, вдруг громко шарахнул кулаком по столу, подскочил ко мне и заорал прямо в лицо, что мы не просто дрались в том дворе, а конкретно убивали и там всё в кровище, а потому или я говорю, кто был со мной, или…

Ещё немного и я бы начал заикаться, но что отвечать, всё равно, не знал. Где-то внутри пробежал неприятный холодок. Отец предупреждал, доиграюсь в пацанские игры – посадят.

Менты продолжали наседать, требовали сознаться, но я ничего не помнил, да испуганно, трясущимися губами, твердил, что никого не убивал.

Наркот один на дискотеке до девчонки друга пристал, сокурсник его и отоварил, а тот стрелу забил! Ясно было, что не один придёт, вот, товарищ нас и позвал на подмогу! А так его и убили бы. И, вообще, лучше бы мусора наркош этих ловили, чем нормальных пацанов стращать.

От меня грозно потребовали закрыть рот. Стало ещё паршивее и, крепко обхватив руками без конца ноющую голову, я мысленно умолял: «Перестаньте! Да, перестаньте же!»

Во, попал. Ну, сошлись, я кому-то двинул, мне в ответ, синяк вон под глазом наливается, в носу свербит. Да, и дрались-то недолго. Больше кричали, матерились, стараясь друг друга зашугать: «Ты чё»? «А, ты чё»? И ещё кто-то со стороны кричал, чтобы мы немедленно прекратили, а то милицию вызовут.

Вызвали. На двух уазиках с двух сторон подлетели, и всё, что я в те мгновения успел понять, двор буквой «П», не сбежишь. Грамотно менты обложили, а мы – идиоты, нашли, где биться, пустырей за городом нам мало. Потом был удар по спине, да такой силы, что подумалось, всё, спины у меня больше нет. Взвыв, я рванул бежать прямо между патрульными автомобилями, но и полста шагов не одолел, как передо мной возник высокий забор детсада. Попробовал перелезть, да куда там? Грубо схватили за шиворот, стащили обратно и снова били. Уворачиваться не получалось, а с одного из балконов дома всё тот же голос, что ментов вызвал, требовал, дабы наподдали нам посильнее, а то мы совсем от рук отбились. Хулиганье!

И всё, больше я ничего не помнил. Никого не убивали. Во всяком случае, я точно. Однако менты утверждали обратное. И что было делать в такой ситуации, я не знал. Чёрт! Ну, зачем попёрся? Мне-то какое дело до девчонки того однокурсника, которого я другом только в милицейском кабинете и назвал. И на той дискотеке меня не было. Вернее, был, но быстро склеив одну не особо красивую и полноватую, увёл её к себе, попросив соседей по комнате, чтобы не спешили возвращаться с танцев.