скачать книгу бесплатно
Страшные русские сказки
Дмитрий Чепиков
Первая книга из серии «Страшные русские сказки» поведает вам о невероятных приключениях охотников на монстров и причудливом переплетении сюжетных линий, а харизматичные персонажи и неожиданные повороты событий не оставят равнодушным ни одного читателя.
Страшные русские сказки
Дмитрий Чепиков
Редактор Анна Миронова
© Дмитрий Чепиков, 2020
ISBN 978-5-0051-6136-9
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Баба-яга
Василиса стала подозревать в колдовстве новую жену своего отца, служившего деревенским старостой, с того дня, как эта странная, неказистая женщина появилась в их доме. Основанием для мрачных мыслей у молодой девушки стала недавняя смерть матери, на которую в ближнем к деревне прилеске напали дикие звери, обычно далеко стороной обхаживавшие шумное людское место, охраняемое сворой крупных лохматых псов.
Десяток деревенских псин, каждая из которых была размером с матерого волка, прошлой весной растерзал взрослого медведя. Косолапый, на свою беду, забрёл в огород возле Ивашкиного пятистенка. Когда мужики выскочили из домов на звук возни, косматый хищник уже испустил дух, залив талый снег лужами крови из огромных ран, нанесенных собачьими клыками и когтями.
Однако, в тот самый злосчастный полдень, псы с самого утра трусливо жались, поскуливая, возле деревянного колодца-журавля в центре деревни. Никакими окриками не удавалось разогнать животных, сгрудившихся на тропке у колодца и мешавших людям подойти и набрать воды. Женщинам с ведрами приходилось переступать через них. А псы льнули к ним, жалостливо заглядывали в глаза, словно ища помощи. Они определенно были чем-то испуганы…
Страшное не заставило себя ждать. В полдень хмурые мужики привезли на телеге к дому старосты страшную находку, накрытую грязной дерюгой, которая насквозь пропиталась кровью. Василиса, несмотря на то что уже была рослой, шестнадцатилетней девицей, тогда ревела как малое дитя, прижавшись к бледному отцу, едва стоявшему на ногах от горя. Жену старосты Ефима, истерзанную до неузнаваемости дикими животными, односельчане нашли на лесной дороге неподалеку от деревни. Что там делала женщина, у которой было полно забот по дому в тот день, неясно. Пятеро охотников во главе со старостой, похватав рогатины и ружья, ринулись было в погоню, но псов, которые должны были взять след, даже ударами палок невозможно было сдвинуть с места. Мать Василисы похоронили тем же днем. И в тот же день в их доме появилась она.
Анна, крепкая женщина средних лет, давно поглядывающая с интересом на отца Василисы, руководила всем печальным процессом, хотя, вроде бы, никто её об этом не просил и поручений соответствующих не давал. Она и повозку за священником отправила, и богатый, по местным меркам, стол накрыла, уставив его печеным мясом и огромными бутылями с крепчайшим первачом. Откуда столько всего взялось у неё, никто не знал. Впрочем, местные лишний раз не задавали ей вопросов. Побаивались. Анна, как и её мать, да и бабка, трижды была замужем, и все мужики в их семье давно уж на тот свет отправились. Один муж Анны от хвори скончался, другой разбойников после ярмарки встретил, а третий утонул. Слух в народе ходил, что нечистые дела в её избе творятся. Даже священника ей в дом мужики приводили после схода. Тот у неё провел весь вечер и ночь, а наутро мужиков успокоил, мол, всё нормально, не повезло мужьям Анны, воля божья была на несчастья и всё такое. Страха у людей поубавилось, но к вдове всё равно относились настороженно.
Не прошёл и месяц как Василиса матери лишилась, а Анна поселилась в доме старосты, деля с вдовцом постель и подливая ему по вечерам самогона. Еще через неделю отец Василисы и Анна сыграли свадьбу, хоть люди и шептались по углам, что, дескать, нехорошо так скоро. Дом у Ефима был большой, поделенный на комнаты, не как простые избы у селян, скотины полон двор, да и деньги водились. Тот же священник и поженил их, хитровато подмигивая новой жене старосты. Но Ефим ничего не видел, кроме Анны, ходил за ней по пятам, старался во всем угодить.
Каждый день, с самого утра, когда отец уезжал работать в поле, Василиса оставалась в доме с Анной наедине. Девушка старалась больше времени проводить с немалым хозяйством: ходила за водой, кормила скотину и ухаживала за ней, часами сидела за прялкой, уткнув глаза в работу. Что угодно, лишь бы не встречаться взглядом с водянистыми, серыми глазами мачехи. Анна же не уставала постоянно придираться ко всем делам падчерицы. То воду та принесла в неполных ведрах, то узор не тот на рушниках, и вообще – такой взрослой бабе нечего на плечах родительских сидеть, а пора бы и мужа себе найти.
Василиса пробовала несколько раз пожаловаться отцу, но тот и слышать её жалоб не хотел, говорил, что дочь к Анне придирается. Мачеха же, когда Ефим был дома, просто источала благодушие и любовь к Василисе, хвалила и сладкие пряники подсовывала.
Василиса терпела мачеху только ради отца. Тот с ней казался счастливым. Однако девушка начала замечать, что с Ефимом происходит нечто нехорошее. Богатырь от роду, полутора саженей ростом и восьми пудов весу, Ефим за неделю осунулся, похудел и сгорбился. Даже его лицо стало зеленовато-бледным. Приглашать лекаря отец отказывался, потому что Анна всячески убеждала его, что лекаря эти – проходимцы бесполезные. Мачеха поила Ефима отварами, от которых старосте становилось только хуже. Но он не роптал, а приходя с поля, покорно проглатывал подсунутое варево и валился спать без сил.
Так прошло ещё три дня. Ефиму стало настолько плохо, что он не смог подняться утром с постели, однако все так же упорно отказывался от просьб дочери пригласить лекаря. Василиса же после последнего отказа уже сама решила, что завтра отправится за врачевателем. Пусть ругает потом, будь что будет. Ложась спать, она уже представила, как поедет завтра в город, как привезёт лекаря, и тот поможет её отцу. Главное, чтобы мачеха не помешала.
От волнения девушка долго не могла уснуть, ворочалась, а затем её внимание привлёк какой-то странный звук, исходящий из спальни родителей. До неё донеслось невнятное бормотанье и шипение. Василиса, не зажигая лучины, босая, потихоньку ступая, подкралась к спальне и, заглянув в проем двери, застыла на месте.
Анна стояла рядом со спящим Ефимом, склонившись к его голове, и что-то говорила на непонятном, грубом языке. Мачеха была невысокой, но сейчас казалась Василисе непомерно длинной и худой. Три лучины, горящие по разным углам спальни, прекрасно освещали Анну и отца Василисы, а сама девушка оставалась незамеченной в полумраке. Василиса увидела, что стены спальни изрисованы причудливыми символами, и хотя это были всего лишь пересечения черточек и завитушек, от них повеяло могильным холодом. Внимание падчерицы от созерцания стен вновь переключилось на людей в комнате. Тем временем с лицом мачехи стали происходить невообразимые изменения, оно вытягивалось, нос удлинялся и загибался крючком. Поскольку Василиса сейчас видела Анну лишь в профиль, мачеха стала напоминать ей хищную птицу, готовую схватить свою добычу. Анна взяла бессильного мужа за плечи своими тонкими, но невероятно сильными конечностями и притянула к себе. То, что совсем недавно было её ртом, теперь трансформировалось в тёмную, непроглядную дыру, в которую из приоткрытого рта Ефима медленно потянулась, извиваясь, синеватая дымка.
«Яга!» – зазвенело в голове у Василисы.
Лесной Ягой матери издавна пугали капризных детей, но одно дело услышать, а видеть этот кошмар – совсем другое. Василиса непроизвольно сделала шаг назад. Пол под её ногами предательски скрипнул, и этот звук привлёк к себе внимание Анны. Мачеха швырнула свою жертву на кровать, словно кучу тряпья, и обернулась к Василисе. Громкое шипение наполнило весь дом, переходя на свист, почти оглушивший девушку.
То, что сейчас смотрело на Василису, даже отдаленно не напоминало человека. Рослое и худощавое существо с длинными, до колен, руками и чрезвычайно тонкими ногами, причём неодинаковой худобы. Цветастая рубаха болталась на мачехе, как на жерди, а правая нога была настолько худой, что, казалось, на ней вовсе нет плоти.
«Вот почему говорят – костяная нога», – промелькнула мысль у растерявшейся падчерицы. Мелькнула и тут же пропала, потому что существо двинулось к ней, одним шагом преодолев треть четырёхсаженной комнаты. Василиса силилась закричать, позвать на помощь, но из её горла вырывался лишь сдавленный хрип. Зато ноги слушались. Василиса рванула прочь из избы, перевернув по пути лавку с горшками, а существо не менее стремительно последовало за ней.
Выскочив из сеней, падчерица сообразила, что она попросту не успеет отпереть ворота, чтобы добежать до ближайшего дома и постучать в окно. Девушка решила бежать через огород в подлесок. Она понадеялась, что мачеха на своих «ходулях» увязнет в рыхлых грядках, а тем временем ей удастся, пробежав дугу по подлеску, вернуться в деревню за помощью. Бегала Василиса отменно, редко какой парень-сверстник мог обогнать её, а уж те, кто постарше, и подавно.
Они неслись вдвоём по ночному лесу – жертва и Яга-Анна. Ветки кустов хватали девушку за руки и тело, корни деревьев змеились по земле, норовя обвить ноги, однако Василисе пока удавалось бежать хоть немного, но быстрее Яги. Благо, луна стояла высоко, освещая путь своим призрачным светом. Впрочем, стоило девушке попытаться свернуть к деревенским огонькам, уже почти не мерцающим среди лесной чащобы, как тут же на её пути возникала мачеха. Существо всё дальше и дальше загоняло Василису в лес, подальше от людей, прочь от спасения.
Сумасшедший бег длился добрый час и отнимал всё больше сил. Девушка почти выдохлась, когда выбежала на широкую поляну со стоящим посреди неё охотничьим домом с маленькими окошками. В таких деревянных домишках мужики изредка ночуют зимой или бросают часть крупной дичи, чтобы потом за ней вернуться. Окно дома приветливо светило, а сзади, из чащи, доносилось зловещее шипение Яги, догоняющей падчерицу.
Василиса недолго раздумывала. Она стремглав добежала до домика и дернула на себя входную дверь. На её счастье, дверь оказалась незапертой и с мощным металлическим засовом изнутри. Девушка с трудом задвинула его в пазы, и тут же мощный удар сотряс дверь. Да так, что с потолка посыпалась какая-то труха. На пару мгновений наступила тишина, даже шипение прекратилось. Потом вновь последовали мощные удары и пугающее бормотание. Удары по двери участились и, казалось, сотрясали весь дом.
Василиса беспомощно огляделась. Внутри дом, на удивление, выглядел больше, чем снаружи. На огромном деревянном столе возвышался массивный подсвечник с шестью горящими свечами, в дальнем углу – пустой топчан, а в печи – едва тлеющие угли. Охотников в доме не было, а потому и спасать девушку было некому…
Дверь хрустела и стонала под ударами Яги и вот-вот должна была распахнуться или, что скорее, развалиться. Падчерица отступила вглубь дома, к самой печи, ища взглядом хоть что-то, чем можно дать отпор мачехе. Под ногами захрустело и Василису пробил озноб, когда она увидела, что ступает по высохшим человеческим костям, разбросанным грудами возле печки. Многие из них были со следами зубов. Небольшая пирамида из черепов у топчана дополнительно прибавила девушке страху. Куда же ей бежать, если в единственный выход из этой обители смерти рвётся сама Яга?
Металлическое кольцо на деревянной крышке в подпол стало её последней надеждой. Оттуда из щели просачивалось рыжевато-золотистое свечение необычного оттенка. Если там нет прорытого выхода из дома, то хоть проживет чуть подольше, пока сможет удержать крышку. Василиса юркнула в подпол в тот момент, когда входная дверь рассыпалась на щепки.
В подполе девушку встретила очередная неожиданность. Свет в пустом помещении исходил от неведомого зверя, прикованного толстыми цепями к проушинам в стенке. Зверь размером с волка, отдаленно напоминающий кота, озадаченно разглядывал Василису своими четырьмя ярко-зелёными глазами. Его шкура, от макушки до самого кончика длинного пушистого хвоста, и излучала тот самый необычный рыжий свет, что пробивался сквозь щель.
– Ты что ещё такое? – охнула девушка.
Зверь заурчал почти по-кошачьи и потянулся когтистой лапой к гвоздю, на котором висел витиеватый ключ всего в нескольких шагах от него. Цепь совсем немного не позволила зверю добраться до ключа. Существо жалобно завыло, а затем настороженно замерло, прислушиваясь к перестуку шагов Яги наверху. Зверь зарычал, обнажая клыки размером с ладонь, и ненавидяще уставился в потолок своей тюрьмы.
– Так ты не враг мне! Она тебя тут держит! – догадалась Василиса и схватила ключ с гвоздя.
Через секунду единственный замок, испещрённый письменами, был отперт, и тяжелые цепи спали со зверя. Парой прыжков, едва не сбив девушку, существо ворвалось в дом, вышибив мощным ударом крышку подпола. Рычание, визг и шипение слились воедино, оповещая о смертельной схватке Яги и бывшего пленника.
Василиса, мудро решив не ждать исхода драки, выбралась из подпола и, стараясь не смотреть на клубок из тряпья, цепких конечностей и светящейся шерсти, выскользнула из дома. Теперь ей никто не мешал бежать в сторону родной деревни. Звуки битвы ещё долго преследовали её, сменяясь в тональности, пока торжествующий рёв зверя не перекрыл предсмертный крик Яги. Изможденная девушка сбавила бег и вовсе перешла на шаг. Зверя из легенды, гигантского кота Баюна, она не боялась. Она освободила его, и он тут же вернул долг, сражаясь с Ягой насмерть.
К своему дому Василиса добрела перед самым рассветом, когда приветливое солнце уже вставало над верхушками деревьев, а горластые петухи будили крестьян, возвещая на своем птичьем языке победу над тьмой. В сенях, опершись плечом на дверной косяк, Василису ждал отец, всё ещё слабый и бледный, но неведомая болезнь стремительно отступала…
Маша и медведи
За месяц до истории с Морозко…
Охотник внимательно следил за ничего не подозревающим оленем, роющим копытом пожухшую осеннюю траву под раскидистым каштаном в поисках упавших плодов. Мужчина в залатанном овчинном тулупе старательно целился из кремневого ружья в благородное животное, ожидая, когда олень повернётся к нему боком для более надёжного выстрела. Вдруг животное вздрогнуло, подняло голову, увитую лесом ветвящихся рогов, и уставилось в сторону охотничьей засады. Затем, совершив грандиозный прыжок, олень устремился в сторону густой чащобы, мелькая быстрой тенью между зарослей дикого шиповника. Охотник безуспешно пытался прицелиться в бегуна, но вскоре потерял его из виду. Поднявшись с хвойного настила, мужчина забросил подвязанный холщовый узел с парой подстреленных глухарей за спину, и, не выпуская ружья из рук, выбрался из своей засады.
Охотник огляделся, пытаясь понять, что спугнуло желанную добычу. В пронизываемом ледяным ноябрьским ветром Олонецком лесу он вначале не уловил никаких изменений. Всё так же, как и раньше поскрипывали ветви, давно лишенные листвы, вдалеке размеренно ухал филин, чувствуя близкие сумерки. Однако вскоре к знакомым уху лесным звукам добавился топот тяжелого зверя, утробный низкий рык и треск ломаемого массивным телом кустарника. Новый шум доносился как раз с той стороны, куда смотрел испуганный олень. Охотник встал на одно колено, привычно упёр ложу ружья в плечо и навел ствол на колючую поросль, сминаемую приближавшимся зверем. Судя по шуму, животное шло прямо на него. Вскоре ближайшие кусты с хрустом раздвинулись, пропуская к охотнику гигантскую тушу бурого медведя. Зверь яростно ревел, подступая к человеку с ружьем, опустив мощную голову к желто-коричневому ковру осыпавшейся листвы. Охотник вздрогнул и попятился. Нет, его испугал не сам хозяин леса, медведей здесь было предостаточно, как живущих в местных лесах, так и пришлых шатунов. Среди них попадались весьма крупные экземпляры весом в пятьдесят пудов и более, но этот зверь был как минимум вдвое крупнее самого большого медведя из ранее виденных охотником. Однако не только это заставило человека отступать…
Глаза медведя горели ярким зелёным огнём, а развёрзнутая пасть изобиловала невероятным количеством крупных, причудливо расположенных клыков. Из пасти животного при каждом выдохе вырывался пар такого же изумрудного оттенка, каким светились его глаза. Медведь подобрался совсем близко, и охотник выстрелил точно в массивный покатый лоб. Однако пуля, не встретив никакого препятствия, со звоном впилась в ствол осины позади медведя. Охотник на мгновение оторопел, потом бросил ружье и ринулся наутёк. Но зверь был гораздо быстрее его. Тремя прыжками медведь догнал человека, ударил бегущего сзади по ногам, ломая бедренные кости, а затем принялся рвать плоть упавшего, ещё живого, охотника. Умирающий человек ещё скрёб в агонии комья подгнивающей листвы, а хищник, задрав голову к небу, издал победный оглушительный рёв. Из чащобы ему вторили несколько не менее громогласных звериных голосов…
Два всадника медленно ехали по узкой дороге под моросящим дождём вдоль изб небольшой деревеньки, окруженной со всех сторон обширными олонецкими лесами. Короткий осенний день заканчивался, и в округе быстро смеркалось. Полей здесь не было. Охотничье поселение из полутора десятков семей жило за счёт всевозможной лесной добычи: от ягод и грибов до шкур, идущих зажиточным горожанам на шубы. В деревне было малолюдно – лишь несколько женщин показались в окнах и тут же спешно закрыли ставни. Выбежавший из ближайшей избы мальчишка был немедленно схвачен за ворот выскочившей вслед за ним старухой и потащен обратно в дом.
– Эй, женщина, погоди! – крикнул пожилой женщине спешившийся всадник.
Второй мужчина последовал его примеру и спрыгнул в чавкающую дорожную грязь, звякнув пристегнутыми к поясу пистолетами. Оба приезжих оказались с головы до ног увешаны оружием, а к сёдлам коней были приторочены странного вида кремневые ружья с непонятными трубками, прикрученными поверх длинных, шестигранных стволов.
– Чего надобно? – старуха впихнула в избу непослушного ребёнка и обернулась к незваным гостям. – Вы кто такие?
– Я Пётр, а это вот мой брат Фёдор, – рослый мужчина, оказавшийся молодым парнем с густой чёрной бородой, ткнул навершием хлыста в бок своего спутника в длинном дорожном плаще с капюшоном, скрывающим почти всё его лицо так, что виднелась только такая же борода как у его спутника.
– Беловы мы, – сказал второй, названный Фёдором, и отвесил подзатыльника Петру, мстя за тычок хлыстом. Потом многозначительно добавил: – Княжеского роду у тебя гости, бабусь. Нам бы переночевать, да в порядок себя привести, а то вон заросли бородищами в пути.
– И перекусить было бы неплохо, – добавил Пётр и похлопал себя по толстому кожаному кошелю, подстегнутому к узорчатому поясу. – Хочешь серебряными рублями, а хочешь – бумажными деньгами заплатим.
– Серебром – оно вернее, ступайте в дом, – ворчливо произнесла старуха, оценив продемонстрированный кошель жадным взглядом выцветших глаз.
– Эй, Степан, – крикнула бабка в приоткрытую дверь. – Гости у нас. Лошадей в стойло заведи, да обе лохани приготовь с горячей водой.
Из-за двери тотчас высунулась седая голова сухонького старичка, повертела во все стороны и тут же спряталась. Через миг старик в грязном тулупе уже распахнул двери гостям и бросился выполнять указания хозяйки.
– За стол садитесь, ближе к печи, – пригласила бабка вошедших в избу путников. Потом недоверчиво спросила: – Точно, князья? С виду больше на беглую тать похожи, чем на господ. И ребячитесь как-то несурьезно.
– Точно, бабусь, вот те крест! – заверил её Фёдор, усаживаясь на лавку, вплотную придвинутую к тёплой печи, с которой на нежданных гостей поглядывал испуганный мальчишка. Старуха прицыкнула на ребёнка и тот немедля забился в тёмный угол, подальше от пытливых глаз чужаков.
– И как к вам обращаться, ваше сиятельство или ваша светлость? – осведомилась хозяйка, спрятав в подол несколько серебряных монет, выложенных на стол гостем.
– Никак. По имени зови, как сказано, Петром да Фёдором. В нашем деле не до чинов, – последовал ответ.
– В каком деле? – с порога спросил вернувшийся муж старухи. Бабка сердито на него посмотрела, и старик замялся, переступая с ноги на ногу.
– Двух егерей из уезда ищем, пропали у вас в лесу, – Пётр потянулся деревянной вилкой к котелку с дымящейся вареной картошкой, пока его брат усердно резал горячую зайчатину странным на вид клинком. – Малец, а ну бегом к нам за стол ужинать. Почуяв аппетитный запах, мальчишка преодолел свой страх перед незнакомцами и спустился с печи, сопровождаемый неодобрительным взглядом старухи.
– Зря приехали. Не найдёте вы ни их, ни наших мужиков, – с дрожью в голосе произнес дед, тоже подсев за стол к гостям. Старик выставил на стол пузатую бутыль мутного самогона и вздохнул. – Сами мы кормильца потеряли в лесу, только ружье разбитое нашли да тряпье кровавое. И других тоже…
– Других? – оборвал его Фёдор. – То-то мы смотрим, что из окон на нас одни бабы таращились да детишки.
– И других, – подтвердил дед, наливая гостям спиртное в деревянные чарки. – Семерых мужиков лишились в этом месяце – почитай всех охотников в деревне. Егеря уездные искать их в лес отправились. Выстрелы мы слышали, а из лесу никто не вернулся. За егерями уже никто не пошел. Некому. Я да Потап хромой из мужского полу остались, остальное бабы и ребятня, как вы и подметили.
– Звери нападают или люди? – спросил старика Фёдор.
– Оно-то вроде как звери, – дед покосился на старуху, словно вопрошая разрешения. – А с другой стороны, вроде, как и не звери. Семёновна, соседка, в прилеске зелёный чертовской свет видала, богом клянется.
– Это как? – опешил Пётр.
– Да говори ты им уже, Стёпка, – приказала старику бабка. – И про Марию, про ведьминское отродье расскажи. Она на нас беду накликала.
– То ещё неизвестно, старая! – вскипел дед. – Она раны охотникам травами и заговорами исцеляла и детишек от болезней лечила. А вы, дуры старые, обереги вокруг ее дома изломали и камень, на котором она порошки целебные толкла, выворотили и в овраг бросили.
Братья с любопытством внимали перепалке хозяев, впитывая каждое сказанное ими слово.
– В лес, значит, не ходите теперь? А как мясо добываете? – поинтересовался Пётр, подсовывая мальцу очередной кусок зайчатины.
– Жизнь дороже, милок. Силки ставим рядом с избами да запасы расходуем. Дичи тут появилось множество, только брать её боязно, – снова вздохнул старик. – Как бы зиму пережить.
– Ну всё, поболтали-поели, идите в баньку, князья, – скомандовала хозяйка. – А я вам пока рогожи постелю, одному на печи с малым, а второму подле неё. Княжеских полатей нет у нас. Уж не обессудьте.
Пока братья отмывались и скребли ножами свои бороды, старики тихо спорили, доедая остатки ужина. Банились Беловы больше часа, пока вода в лоханях совсем не остыла.
– Сведу вас утром к Марии. Лучше неё про наши беды никто не расскажет, – заявил дед вмиг помолодевшим после помывки и бритья гостям. Оба брата теперь и впрямь не тянули больше чем на двадцать-двадцать пять годков. Вскоре гости улеглись спать, нарушив тишину в избе молодецким храпом. Погремев в сенях, дед Степан уселся на скамье у окна и долго ещё с интересом разглядывал при тусклом свете догорающей свечи удивительные ружья Беловых, которые он от греха подальше занёс на ночь в избу.
Утро следующего дня было таким же ненастным, как и шесть предыдущих до него. За околицей долго не светлело, а потом и вовсе начали падать первые редкие снежинки. Рассвет с трудом пробивался сквозь одеяло хмурых туч.
Оставив лошадей и часть поклажи, братья двинулись вслед за ковыляющим Степаном в лес, прихватив ружья и солдатские ранцы, доверху набитые стеклянными пузырьками с разноцветной густой жидкостью и прочим добром. Шли молча, почти след в след, по узенькой тропинке, утоптанной почерневшей и прихваченной заморозком травой. Отойдя от деревни в лес на полверсты, компания вышла прямиком на аккуратную двухэтажную избу с ярко окрашенными пурпуром стенами и двускатной тёсаной кровлей. За оконными стеклами весело проглядывали горшки с цветами, а пространство перед домом украшал большой круг, выложенный из разноцветных камней.
– Пришли. Эй, Мария, к тебе гости! – зычно крикнул дед, осторожно приоткрыв калитку низенького заборчика.
– Не похоже на жилище ведьмы, – поделился с братом Фёдор. – Больно уж чисто и нарядно.
– И черепа детские на шестах не торчат, а под ногами гремучие змеи не вьются, – передразнил его тон мелодичный и приятный женский голос за спиной путников.
Все трое повернулись разом как по команде. Степан, опираясь на палку, а Пётр и Фёдор с ружьями наперевес, вмиг оказавшимися в их руках одним заученным движением.
Правда оружие Беловы быстро опустили, увидев, что перед ними, подбоченясь, стоит ослепительной красоты рыжеволосая девушка, одетая в длинную песцовую шубу. Очаровательные зелёные глаза ведьмы с любопытством взирали на озадаченных Беловых.
– Ну, что благородные господа рты открыли, прошу в дом, – снова прозвенел нежный девичий голос. – А ты, Степан, иди к жене, да не задерживайся в лесу.
Старик вздрогнул, и чуть ли не бегом припустил обратно по тропинке в сторону деревни. Братья переглянулись и, не выпуская из рук оружия, последовали за Марией в избу. Внутри их ждал ещё один сюрприз. Убранство внутри помещения не уступало богатой меблировке их родного имения. Помимо того, интерьер дополняли всяческие магические принадлежности: хрустальный шар, связки засушенных трав, свечи из чёрного воска, кубки и стопки пожелтевших от времени бумаг. Всё это в изобилии присутствовало на столах и многочисленных резных полках.
– Васька, а ну выплюнь! – послышался возмущенный голос хозяйки, обратившейся к толстому чёрному коту, меланхолично жевавшему мышь на атласном кроватном покрывале. Васька и ухом не повёл, продолжая свою трапезу
– Откуда знаешь, что мы благородные? – спросил Фёдор, прислонив оружие к скамье из красного дерева. Брат последовал его примеру.
– В зеркале вчера видела, что гости ко мне прибудут, – ведьма сбросила шубу и присела на угол кровати, поглаживая кота, который, наконец, уронил мышь на пол и раздумывал, спрыгивать ли за ней.
– А про то, кто вы такие и какими делами промышляете, знают не только ведающие и живые, но и ушедшие, – девушка понизила голос. – Одним Беловы поперёк горла, другие боятся, третьи восхищаются. О вас говорят такие существа, о которых вы слыхом не слыхивали.
– Любопытно, – произнёс Пётр, всё ещё озираясь вокруг и ожидая подвоха. – А мы как тебе?
– Мне вы нужны, как и я вам нужна. – голос Марии стал жестким. Она резко встала с кровати, испугав кота, бросившегося бежать вверх по лестнице, и нервно заходила по комнате. – Местные испортили процесс одного сложного заклинания, наложенного поверх другого защитного ритуала, и теперь последствия…
– Говори яснее и короче, – строго оборвал ее Фёдор, поглаживая рукоять заткнутого за пояс клинка. – Может ещё удастся спасти хоть кого-то из пропавших людей.
– Не удастся, – отрицательно покачала головой ведьма. – Даже с моей помощью у вас шансов немного. Ваше оружие непростое, но оно бессильно против него. Разве, что кинжалы, но так близко подойти к нему – верная смерть.
– Кого ты выпустила из бездны к людям? – спросил Фёдор, усевшись рядом с братом на скамью.
– Всё было бы хорошо, если бы не сумасшедшие старухи, сломавшие обереги, – обиженно закусила нижнюю губку Мария. Она подошла к самому большому столу и щелчком пальцев зажгла топку медного самовара. – Дичи вокруг деревни становилось всё меньше, поэтому я решила помочь охотникам. Вызов духа-медведя, хозяина леса, при соблюдении определенных правил, дело несложное, если в это дело не вмешивается злой умысел. Цепь оберегов была нарушена, и дух прошел не через те врата. Он зацепил опасное существо из Черного мира, исказившее саму суть доброго духа, сделавшее его чудовищем.
– Опиши его подробнее, – попросил Пётр, поднявшись со скамьи за предложенной чашкой дымящегося чая.
– Всё, что я смогла понять, это то, что мы в итоге получили злобного медведя-призрака, питающегося человеческой плотью и становящегося сильнее с каждым куском съеденного человеческого мяса. Но и это ещё не всё.
– Не всё? – криво усмехнулся Пётр, осторожно отхлёбывая горячий напиток. Фёдор укоризненно посмотрел на него: покойный отец обучал их, без необходимости ничего не есть и не пить в чужих домах.
– Не всё, – подтвердила Мария. – Через три дня их было уже двое, неделю назад появился ещё один. Нарушить границу моего двора они не могут, но деревня… беззащитна.
– Этим можно их убить? – Фёдор распахнул ранец со склянками, демонстрируя содержимое ведьме.
– Нет. Нужно привести их в нужное место, в магический круг перед избой, и удержать там, пока я не отправлю их обратно во врата. Одной мне это не сделать. Дух хозяина леса, конечно же, при этом погибнет, но это меньшее из зол, – Мария замялась и расплескала вторую чашку чая на полированные половицы.
– Договаривай, – приказал Фёдор, видя, что девушке есть ещё что сказать.
