скачать книгу бесплатно
Вера в сказке про любовь
Евгения Чепенко
Знакомимся. Вера Поликарповна, неунывающий библиотекарь, автор дамских романов и счастливая владелица розового велосипеда. Ее тридцатый день рождения прошел в обществе вина, лучшей подруги и любимого кота. Она давно не верит в сказки, не собирается замуж и не грезит детьми. Но все меняется, когда в доме напротив появляется ОН, Свет Где-то смешно, где-то грустно, где-то, может, будет горько, но в жизни многое зависит от точки зрения, и Вера об этом расскажет. Женская история ни о чем, или сказ о том, как Вера со Светом дружбу водила.
Евгения Чепенко
Вера в сказке про любовь
От автора: Роман – не роман. Повесть – не повесть. Разговор по душам и только.
Глава 1
Суббота
К двадцати пяти, в крайнем случае, к двадцати семи годам каждая приличная, уважающая себя свободная девушка мечтает срочно, желательно на следующей же неделе, выйти замуж и родить ребенка. Ребенка родить на следующей же неделе, конечно, не получится, с природой не поспоришь, но вот зачать вполне себе задача посильная. На беду, к указанному возрасту все подходящие «приличные музчинки» уже заняты, неприличные нафиг не нужны, а «брачные дембеля» умны, осторожны и изворотливы – дичь стреляная, редкоуловимая.
В двадцать девять свободные девушки, все еще не сошедшие с дистанции, чихают на первый пункт плана и отчаянно пытаются реализовать второй. Для второго годятся и «дембеля», и «женатики», но ни те, ни другие, к огромному разочарованию барышень, в дополнительных детях не нуждаются, а пользованные презервативы предусмотрительно уносят с собой.
После тридцати так и не отважившиеся на искусственное оплодотворение и судьбоносное свидание с «неприличником» дамы успокаиваются, налаживают одинокое размеренное бездетное существование, подбирают ободранного уличного кота, приобретают страсть к хорошему виски и с любопытством первооткрывателя изучают жизнь как таковую.
Бинокль я купить сначала стеснялась. Мало ли, гостя вот так приведу, а тут оружие массового изучения. Две недели промучилась, подслеповато щурясь в окно, плюнула на имидж, в ближайшем военторге обзавелась полезной вещью, и глядючи на «Уральские пельмени», обозвала вещь зюкзюком. До сих пор радуюсь.
Каринка тоже радовалась после покупки, но попеременно, пока я у нее зюкзюк не отнимала. Потом она отжимала его обратно – две минутки радости, и снова в бой шла я. В итоге зюкзюком обзавелась и она, переиначив на свой лад в «зыркзырк». Вот так мы и стояли с зюкзюком и зыркзырком по средам и субботам на моей кухне напротив окна, изучая аполлоноподобного Хуана из соседней элитной новостройки «Пандора».
Звучное латиноамериканское имя родилось у нас не сходу. С месяц назад, когда в пару-тройку квартир «Пандоры» въехали первые жильцы, а в остальных подходил к концу или шел полным ходом ремонт, попался мне на глаза в окне четвертого этажа голый мужик. Бесцеремонно отодвинув на малярном столе ведра, кисти, тряпки и валики, он так вдохновенно «общался» с лежащей на освободившемся от ведер, кистей, тряпок и валиков месте блондинкой, что я просто не смогла не залюбоваться этой картиной и не обжечься кипятком из чайника.
– Аполлон, – авторитетно заявила я Каринке спустя неделю.
– Хуан, – вкрадчиво уточнила она, созерцая ту же блондинку, но уже стоящую на коленях.
Хуан, так Хуан, кто я такая, чтоб спорить о мужчинских достоинствах с Каришей? Мужчинок у нее было на целых один больше, чем у меня.
Созданием Хуан оказался крайне точным: являл свой божественный голый зад исключительно по средам и субботам с восьми до десяти вечера. В остальное время он тоже появлялся, но при галстуке и лишь для того, чтоб пораспоряжаться рабочими да пометить новую территорию всякими мальчиковыми ништяками: адская стереосистема, домашний кинотеатр, здоровенный холодильник, беговая дорожка, внушительная боксерская груша – пока все, что успел.
– Динозавр, – определили мы с подругой, узрев два последних экспоната.
Динозавры – вид особый, окольцовыванию не поддающийся ни при каких ухищрениях, обитающий исключительно в офисах, самолетах, встречах, двусторонних диалогах и, самое основное, в спортзалах. Если из обычного трудоголика еще можно раскаленными щипцами женской хитрости вытянуть время на «личную жизнь» и свадебное путешествие, то этого не пронять ничем. Динозавр привлекателен со всех сторон, но пользы от него, как от манекена. Так… Чисто со стороны поглазеть, как юная блондинка приобретает нашу с Каринкой мудрость на личном опыте.
– Может, женится? – настраивая зюкзюк, романтично пробормотала я, глядя, как Хуан легко и непринужденно предвосхищает все вероятные попытки любовницы заполучить миллионы вероятных причин для воссоединения душ.
– Ага, – не вникая в смысл моих слов, ответила подруга.
Я расстроено вздохнула. Девочку было, конечно, искренне жаль, столько усилий потратить на Динозавра – это не шутки. Но с другой стороны: кто не рискует, тот не пьет шампанское.
– Отставка! – провозгласила победно Карка, радостно и со стуком впечатав окуляры своего зыркзырка в мое кухонное стекло.
– Где? – инструктаж по технике безопасности откладывался на неопределенный срок в связи с боевыми реалиями.
Я оглядела кислую мину блондинки и суровый фэйс Хуана. Буря готова была вот-вот разразиться над их головами.
– Тьфу, – в сердцах сплюнула Карина, когда буря миновала, и ребята разбежались взаимным поцелуйчиком.
Случилось ли расставание или же нет – осталось тайной за слоями кирпича, бетона, проезжей частью и двумя стеклопакетами. Квартиру блондинка покинула в гордом одиночестве, хозяин же впервые за все время изменил личному графику и, вытянувшись на неприличного размера кожаном диване, погрузился в медитативное созерцание футбола.
– Обалдеть! – восхитилась я.
– Переехал, значит. Субботний вечер с футболом, – мечтательно протянула Каринчик.
– Ты о футболе так размечталась?
– О футболе, – скептично взглянула на меня подруга, отложила бинокль и откинулась на кухонном стуле. – Чего делать будем, когда Хуан шторы вывесит?
– Учиться жить без его голой задницы. – Я еще немного понаблюдала за нашим общим героем, убедилась, что залип он в телик всерьез, и последовала примеру Карины.
– С ума сошла?! Это как «Рабыню Изауру» на середине бросить!
– Ну не тырить же у него жалюзи и шторы, в конце концов. – Не поняла я, к чему она клонит.
– Вер, прыгни на его «траходром», а?
Я подавилась остывшим чаем, который, на свою беду, попыталась отхлебнуть.
Карина смотрела на меня задорным, обещающим немыслимые приключения взглядом, я отвечала кашлем и слезящимися глазами.
– А сама? – наконец вышло произнести у меня.
– У меня на следующей неделе Турция с Жориком. Все и так чики-чирики: пузико, денежки, второй подбородок – не мужчина! Мечта! А у тебя только ободранный хамоватый Фофик и есть, и тот по бабам дворовым, подвальным шарахается. Вот где он сейчас?
– Мау! – словно услышав слова Карины, провозгласил Пофиг из-за холодильника.
– Ой, господи, – вздрогнула подруга и правдоподобно прижала ладонь к сердцу.
– У меня еще Эдуард есть, – решила не сдаваться я подобному неоправданному наезду.
– А если Эдуард поломается?
– В ремонт отдам или новый куплю.
– К Хуану еще руки прилагаются, язык и туловище ничегошное, – просветила меня Карина.
– И блондинка, – закончила мысль я.
– Блондинка – балласт, к тому же ты тоже блондинка и тоже ничегошная.
– И ничего уже не хотящая, – снова договорила за подругу я. – Ткнула б ты пальцем в него года три назад. Мне б даже команда «фас» не понадобилась. – Я, сощурившись, взглянула на окна «Пандоры». – А сейчас как-то лениво уже. Глаза мазать, чехол натягивать, волосики на бюгудю навинчивать, с каблучков не падать. И все ради чего? Ради строго распланированного секса с Динозавром? Нет. Я внезапности хочу и долго лениво валяться на кровати.
– Эх ты, – махнула рукой Карина, но все-таки заулыбалась.
В десять лет девочки мечтают о любви вечной, в пятнадцать – о любви преданной, долгой и красивой, в двадцать – о страстной, фееричной и всепоглощающей, в тридцать о любви мечтать надоедает.
В недрах Кариночкиной сумочки голосом Фомина зачирикал телефон.
«Ла-ла-ла. Все будет хорошо», – надрывался аппарат, пока хозяйка отчаянно пыталась добыть его из хитросплетения многочисленных, якобы привносящих в жизнь женщины и эстетику, кармашков. Наконец злостная трубка нашлась, и Карина сладко промурлыкала:
– Да, Жорж? Конечно, все готово. И я договорилась о скидочке. – Она рассмеялась словам собеседника. – А ты мой мужчина. Уже собираюсь и бегу.
Я поднялась из-за стола, дошла до буфета и включила чайник.
– Жорж?
– Он самый. Мужчинка мой.
– Не, я не о том. Жорж?! – меня начал душить смех.
Карина пожала плечами.
– Все по теории. Шкаф зови тумбочкой, тумбочку зови шкафом. Вот был бы он под два метра – был бы Жориком или котиком. Уменьшать и ласкать то, что и так до тебя уменьшено природой и обласкано любимой мамой, нельзя. Вот Хуан вполне сойдет на зайчика.
– На кролика он сойдет. – Я прошла вслед за подругой в коридор и наблюдала, как она, матерясь, втюхивает ноги в изящные босоножки на тонком высоком каблуке.
Справившись с туфлями, она выпрямилась и одернула платье.
– Я поскакала. А ты все ж подумай о Динозавре. В конце концов, не жениться ж ты на нем собралась.
– Замуж выходить, – поправила я.
– Это в позапрошлом столетии бабы замуж выходили, а нынче мужик пошел не тот. Теперь мы женимся.
– Тьфу на тебя еще раз. Не хочу. Я женщина ранимая, вдруг влюблюсь, а он бросит, предаст и растопчет мое нежное девичье сердечко.
Карина сурово нахмурилась, глядя на мое деланно серьезное выражение лица. Не выдержали мы одновременно, рассмеялись.
– Ладно. Пока, нежная барышня.
– Счастливо, умудренная женщина.
Я закрыла дверь и направилась на кухню, проверить действия объекта. Объект спокойно дремал на диване. Я пожала плечами и задумалась о планах на воскресенье.
Воскресенье
Я глубокомысленно созерцала лысину Рудольфа Альбертовича и остервенело грызла нижнюю губу.
– Доченька, а как дела на работе? – попробовала разрядить обстановку мама.
– Нормально. – Голос слегка сорвался на визг при ответе, отчего Альбертович, и без того напряженно сидящий напротив, подпрыгнул.
Мама протянула руку и успокаивающе что-то там под столом лысому погладила. Я понадеялась, что ладонь или, на крайняк, коленку. Лысому помогло не очень, дергаться меньше он не стал.
– Как Карина?
– Хорошо.
В комнате вновь воцарилась гнетущая тишина.
Когда родители развелись, а отец вновь женился, я, несомненно, желала маме счастья, тем более что с развода минул не один год, но к реальности оказалась не готова. Мамино счастье походило на немую бритую каланчу, откликающуюся на имя Рудольф. Мама рядом с ним казалась тоненькой, хрупкой и невесомой. Вот так размахнется своими граблищами ведь и поломает ненароком родительницу.
Я продолжила сосредоточенно, а главное, молча изучать Альбертовича, Альбертович в свою очередь изучал столешницу. В принципе, это знакомство ничем существенно не отличалось от моего знакомства с мачехой три года назад. Она точно так же готова была начать дергать глазом и подпрыгивала при каждом резком звуке. В дальнейшем тетка оказалась ничего так, правда, с единственным существенным недостатком: взрослой и чертовски незамужней сукой-дочерью. Я в сравнении с той барышней – прелесть. Папа, по глазам видела, последний год начал призадумываться о вторичном разводе. Последняя мысль натолкнула меня на новый уточняющий вопрос:
– Дети есть?
На этот раз подпрыгнули оба: и маман, и бритый.
– Есть, – выдавила родительница.
– Сын, – уточнил Рудольф.
– Это хорошо, – плотоядно улыбнулась я, чем спровоцировала дальнейшее умалчивание стратегической информации со стороны потенциального отчима.
Не так он меня понял, да и бог бы с ним. Я, конечно, женщина здоровая и по мужской ласке фанатею все еще, но чистая квартира и возможность делать что хочу и как хочу, не оглядываясь ни на кого вокруг, уже перевешивает чашу тоскливого одиночества, делая одиночество не таким тоскливым.
– Может, еще чаёчку? – попробовала разгладить измятую скатерть первичного знакомства мама.
Мы с Рудольфом одновременно оглядели наши все еще наполовину полные чашки и согласно кивнули. Видимо, оба порешив на том, что порой стакан все же наполовину пуст, а не наполовину полон. Маман радостным галопом, почирикивая, словно освободившаяся из плена птичка, поскакала на кухню, звеня нашими чашечками. Альбертович подождал, пока она скроется за поворотом, и уставился на меня уже далеко не безобидным взглядом.
– Вера, – начал проникновенным шепотом он.
Я заулыбалась и уставилась на него горящими в предвкушении боя глазами. Острые ощущения – это всегда интересно. Альбертович Рудольф осекся и прищурился. В мгновение оценив ситуацию, я поводила бровями вверх вниз, чем спровоцировала ожидаемый смешок с его стороны. Очевидно ж, что передо мной далеко не тюфяк и не слабак, как показалось вначале. Мужик сильный, с таким лучше дружить, раз он решил мамку окучить.
– А квартира на две трети моя, – без предисловий прошипела я.
– А она мне не нужна, – точно так же ответствовал бритый. – У меня своя.
– А тортику принести? – закричала с кухни мама.
– Да! – получилось у нас с Рудольфом одновременно.
– Пенсионер? – задала я новый наводящий вопрос.
– Трудоголик.
– Зарплата?
– Регулярно, – не растерялся дяденька, окончательно меня покорив.
– Вредные привычки? – я расслабленно откинулась на спинку дивана, демонстрируя тотальное благодушие.
– Доху… Полно.
Поправка вышла очаровательнейшей.
