скачать книгу бесплатно
– А вот и чаёк, – запричитала мама, несясь с подносом с кухни так, словно собиралась выиграть соревнования по международному домохозяйскому биатлону.
Видимо, наше с Рудольфом перешептывание не производило впечатления мирного диалога. Напрасно. Мы подружились.
– Мам, торт чудесный, как обычно, – закинула я дров в прогорающий костер материнской нежности.
Родительница заулыбалась и почему-то потянулась обнимать что-то у Альбертовича под столом. Нет бы дочку обнять, а она части тела мужика чужого. Я улыбнулась матери в ответ и запихнула в рот кусочек растолстина побольше, чтоб жевалось подольше. Говорить расхотелось вообще. Хотелось завалиться на свою одинокую девичью кровать, потискать ободранного, протестующего, стремящегося к весенне-летнему загулу Пофига и похлюпать под «Аватар», завывая вместе с Леоной «I see you».
– Ну что, – многообещающе произнес лысый. – Завтра вечерком познакомлю со Светом.
Я непонимающе уставилась на великого инноватора и только мгновение спустя сообразила, что Свет – это имя. Назвал дяденька сына, ничего не скажешь. Такой же лысый бугай? Или в маму пошел? Вот, кстати… Я открыла рот и вовремя его закрыла. Все же нетактично спрашивать, где мама Света, мало ли, какую рану могу зацепить. Тоже не дело.
– Как у него на работе? Повышение дали? – заинтересовалась родительница чужим ребенком, отчего родной ребенок получил незабываемый прилив обиды и забил себе в рот кусок торта еще больших размеров, нежели предыдущий.
Рудольф увлеченно понаблюдал за процессом, сочтя его, очевидно, чем-то сродни фокуса, и обернулся к возлюбленной.
– Да, все отлично.
– Они с сыном программисты, – гордо произнесла мама, глядя мне в глаза.
– М-м-м, – протянула псевдовосхищенно я. Круть.
– Я слышал, Вер, вы писатель? – поддержал светскую беседу Альбертович.
– Угум-гум, – кивнула «писатель».
– Романы про любовь пишет. Библиотекарь. – Не добавила родительница дочери крутости в глазах чужого дяди.
Впрочем, если верить выражению глаз дяди, он это все уже слышал не один раз и даже выучил названия пары-тройки творений.
– Я прочитал «Библиотекарь для темного демона. Крещение любовью». Неплохо.
От неожиданности я открыла рот и вытаращилась на смертника. Он правда любовный роман прочел? Никто ж из родных-близких не читал. Зачем он это так со мной? Там же секс есть… Мне как-то резко поплохело.
– А вторую книгу не начинал еще? – заинтересовалась мама.
– Времени пока не было, но купил.
Я икнула. Организм испытал острый недостаток текилы в крови. Или виски. Лучше виски. Спас меня от жесточайшей пытки телефон Альбертовича, потребовавший немедленного внимания к звонящему. Ухватив удачу за хвост, я бегом собрала манатки, распрощалась с влюбленной парой и ретировалась домой, подальше от своей писательской славы.
…
– И ты что?
– Сбежала, – повторила я недовольно Карине.
Подруга шумно выдохнула в трубку, то ли смех ее разбирал, то ли душил кашель – черт разберет.
– Готовься, Верунчик. Будет ржачно. Он вокруг сына бетонный забор возведет, особенно после той пикантной сцены в парке под деревом.
– Ой, я-а-а, – простонала я, закрыв глаза ладонью.
К состоянию «поплохело», так и не покинувшему мое грешное тело, добавилось «померла со стыда». Вспоминать, что там мог вычитать мамкин ухажер, из жалости к себе самой не стала, и надо же было додуматься мне по приходу позвонить за утешением Карине.
– Да, ладно, хорошая сцена. Подробная.
– Молчи, – предупредила я следующий краткий и точный эпитет в адрес своих излияний. – Вот если б это ты написала, а прочитала мама Жоржа…
– Не пугай, у меня сердце слабое, – пробормотала подруга, сдерживая смех.
– Ха-ха.
– Серьезно, – перешла на нормальный диалог Карина. – Тебе не все ли равно, что там прочел и чего не прочел родительский хахаль? На святую деву ты не похожа, монашкой не представлялась, на великую культурную ценность не претендуешь. Любовный роман, он и в Африке любовный роман, в какую фольгу его ни оберни. Регенты, англичане, шейхи, опекуны, полицейские, эльфы, пираты, вампиры – один хрен, сюжет не меняется. Есть она, есть он и есть тыдыщ, то бишь любовь. Женщинам ж антураж – для эстетики восприятия, главным всегда и везде остается пресловутый Тыдыщ. У кого-то Тыдыщ целомудренный и чистый, как роса поутру, у кого-то стерильный, как наволочка в больнице, бывает грязный коврик у порога, или симбиоз Камасутры со справочником по анатомии. Еще медленный эстонский Ты-ы-ы-ыдыщ, когда трехтомник венчает первый скромный поцелуй. И не забудь сверхзвуковой Тыдыщ, когда в четвертом абзаце первой главы его естество входит в…
– Ты увлеклась, – перебила я Карину.
– Я увлеклась, – не прерываясь и не меняя интонации, согласилась она. – Короче, пофиг.
– Пофиг гуляет.
– А Хуан? – вписалась в поворот диалога Карина.
– Не знаю. Я про него забыла.
– Ну, так иди глянь. Не отлынивай. Давай, давай, – нетерпеливо подстегивала она, пока я разувалась и шла на кухню.
Взяв с холодильника «зюкзюк», я направила оружие массового наблюдения на темные соседские окна.
– Мальчик гуляет, – резюмировала я в трубку и вернула бинокль на место.
– С кем?
– Не знаю.
– А-а, – разочаровалась Карина, – гуляет, в смысле, вне дома. Печально. Чего наденешь? – вернулась она к прежней теме.
– Носки, – я как раз направилась за ними в комнату.
– Будешь очаровывать Света носками? Чудное имя, кстати.
– Политкорректная стала, да? Женское оно… Имя.
– А вот здесь, дорогая моя, ты придираешься уже. В оригинале там что-то русское, красивое. Пересвет, например. Или… Не помню, чего там еще на «свет» заканчивается у славян, но это точно будет мужественно.
– Главное, чтоб вся мужественность в имя не ушла.
В трубке послышалась возня и приглушенные голоса. Карина тихо взвизгнула и неприлично захихикала.
– Жорж домагивается? – предположила я, и по новому смешку подруги поняла, что угадала. – Я потом перезвоню.
– Уг-ку, – ответила Кариша.
Кнопочку «завершить» на смартфоне я нажимала уже на более громком «не дергай за сись…» За что конкретно там дергал Жорж, я услышать не успела, да и чего-то как-то не хотела.
Теряю я ее, однозначно теряю. Последний незамужний рыцарь покидал ряды ордена Благородных Девиц, сраженный вражеским мечом в самое сердце. Как бы там ни шутила Карина, но Жорку она любила. Мама Жоры, понятное дело, от потенциальной дочери не в восторге, но ее понять можно. Если б такая девица вздумала с моим сыном «дружбу» водить, я б ее убила, честное слово. Каждой женщине хочется видеть возле сыночка милую, добрую, серьезную девушку, а не великовозрастную раздолбайку с непредсказуемыми выходками. Ежели она сукой окажется, ведущейся на материальное добро, а не бабой нормальной? Впрочем, волновалась Жоркина мама почем зря. Каринка в плане отношения к мужикам к моменту первой встречи с благоверным уже сильно смахивала на меня. Проще говоря, ей было приятнее существовать наедине с собой, чем готовить кушаньки заядлому холостяку, о чем она этому самому холостяку и сообщила на первой же минуте знакомства. Как сейчас помню кафе, мороженое, мы и Жорж с товарищем возвышаются над нашим столиком.
– Можно к вам присоединиться, дамы?
– Перепих – не тема. Мне лениво. Стиркой, готовкой не занимаюсь, вежливость к родственникам не проявляю, льстить не буду, и только на этих условиях готова выйти замуж.
Прилив впечатлений от подружкиных речей смыл обоих соискателей без труда, чего она, собственно, и добивалась. Одного Кариша не учла, что Жорж попадется ей в бассейне после фитнеса. Диалога или тем более взаимного влечения у них там не сложилось, само собой. Он все-таки не мазохист подходить к странноватой на всю голову тетке, да и еще тогда, когда она не при параде. Хочешь спугнуть мужика – смой косметику и одень резиновую шапочку для плавания. Даже если шапочка будет розовая и в цветочек, краше твой туго обтянутый череп от этого не станет.
Это в любовных романах ее прекрасное запретное тело скользит в воде, заставляя героя сгорать от желания прикоснуться и заполучить героиню в койку, сломив всякое сопротивление с ее стороны. В реале, получив от ворот поворот, мужик со спокойной совестью идет дальше. Баб, что ли, на свете мало? Если б не грибковая инфекция, каверзно поразившая ноги будущей влюбленной пары, и не уникальная способность Каринки в жажде расправы сносить всех и вся – фиг бы они с Жориком заговорили. А если б не время, проведенное за совместным выбиванием материальной компенсации из фитнес-центра, то фиг бы они сходили на свидание. Подруга до сих пор с блаженной и романтичной улыбкой вспоминает, как Жорик чесал и мазал ей пятки. Лично мне с моим живым воображением от этих рассказов не по себе. Впрочем, у каждого своя романтика.
Я полюбовалась на свои шерстяные белые носки и отправилась к окну. Открыв раму пошире, высунулась на улицу и принялась дурным голосом на максимальной громкости орать: «Пофи-и-иг». Старые жильцы были в курсе, что это не припадок у соседки, а кота домой жрать зовут. Зато частые прохожие с удивлением косились на странноватую женщину. Минуты две я погорланила – обычно этого вполне хватало, чтоб питомец услышал хозяйку и потрусил домой на глаза показаться. Через полчасика еще поору, на случай если далеко где был и не слышал.
Я выпрямилась, и надо же мне было взглянуть на полюбившиеся четыре окна «Пандоры». Оттуда на меня не мигая смотрел впечатленный Хуан. Видимо, помещение проветривал, и сквознячок донес истошный женский вопль. Как-то меня так пробрало прямо… Нет. Не от смущения. Смущение я переросла лет пять назад. Пробрало меня ёрничать. Ещё, как назло, эта блондинка в памяти всплыла. В общем, я возьми да и изобрази наигранное сексуально-заманчивое закусывание нижней губы в адрес аполлоноподобного. Аполлоноподобный сначала дернулся, потом пожал плечами и отвернулся. Ладно, юмор у всех разный. Я закрыла окно, опустила штору и отправилась на кухню, писать продолжение очередной романтишно-эротишной эпопеи.
«…Ира таяла в его руках, одна за другой волны оргазма смывали ее с головой, заставляя растворяться в этом мужчине. Сейчас его демоническая сущность правила бал, заставляя…»
Опять «заставляя». Чертовы повторы. Чтоб мать их. О чем это я?
«Сейчас его демоническая сущность правила бал, вынуждаяя…»
– Чтоб!.. – Я выругалась вслух и стерла дополнительную букву «я».
Эротичный настрой начинал медленно сходить на нет. Еще разочек матюгнувшись, продолжила ваять нетленку.
«…вынуждая отдаваться ему целиком, без остатка. Глаза его горели…»
Слишком много «его». Местоимения – адская ловушка.
«…без остатка. Кем бы он ни был, что бы ни сотворил, Ира готова была идти следом. То невероятное абсолютное ощущение близости, раз за разом сжигающее ее изнутри».
В философию ушла.
Я нервно поерзала на диване, стараясь устроиться поудобнее. Держать ноутбук на коленях – задача не из разряда приятных, но вполне себе терпимая. В искусстве жертвы неизбежны.
– Вер, еще вина?
Я перевела невидящий взгляд на лысого, постепенно возвращаясь в реальность.
– А что ты там пишешь? – проявил недюжинное любопытство Альбертович, так и не дождавшись ответа на предыдущий вопрос.
– Про то, как голый демон с огромным чле…
– А-а, мне вина еще дольешь?! – практически взвизгнула мама.
Рудольф задумчиво оглядел ее полный бокал и потянулся к бутылке.
– Конечно, долью.
– Какой все-таки ненормированный график, – запричитала родительница, стараясь отвлечь любимого мужчину от дочерней тотальной честности.
– У кого он нормированный, – поддержал ниочемную беседу Рудольф. – Это ненадолго, не переживай, – успокоил он маму.
Словно повинуясь словам хозяина квартиры, задребезжал дверной звонок. И это означало только одно – к нам явился Свет. От этой библейской мысли я хрюкнула, подавляя приступ смеха. Ну да. Со вчера мало чего поменялось и имя до сих пор слегка прикалывало.
Альбертович неторопливо отправился открывать. Мама же, пока суженый отвлекся, сурово погрозила мне пальцем, на что я заулыбалась и изобразила непотопляемый жест «V».
– Знакомьтесь! – с интонацией ведущего мирового телешоу провозгласил вошедший Альбертович. – Мой сын Пересвет…
Права была Кариша. Пересвет он. Я, затаив дыхание, ждала обладателя имени. Даже ноутбук закрыла и в сторону отставила. Каков он, мужественный сын бритого программиста? С чем пришел он к нам? Добрый ли человек, али злой?
И вот в дверном проеме возник он…
– Хуан Рудольфович?! – всплеснула я руками, понимая, что хуже врага, чем мой бескостный язык, у меня просто нет.
Да и у мамы моей тоже. Победная, гордая улыбка сползла с лица Альбертовича.
– Какой Хуан? – не понял мамулин суженый.
А теперь, по закону жанра, поскольку я вся такая язвительная прям такая, и вся такая нахальная, и неприступная, и не нуждающаяся в отношениях, мужик проникнется раненой гордостью, воспылает дикой страстью и прилипнет ко мне, как банный лист к заднице. Ну да… Разбежался и прыгнул.
– Ой, да это, наверное, очередной персонаж! – вступилась моя находчивая родительница. Кровные узы на лицо, а точнее, на язык. Мама только на первый взгляд божий одуванчик, на деле она у меня кусается. – Вера и на улице так же себя ведет с прохожими. «Ой, мама! Смотри, это же Астарот!» Или «это же Катя!» Вот и думай, какой Астарот, какая Катя… А давайте перейдем сразу к главному! Свет, ты голодный, наверное?
Рудольф расслабился, заулыбался, Рудольфович же, смерив меня прохладным взглядом, кивнул маме и прошел к ближайшему креслу. И вот что поразительно: я не напряглась, не расстроилась и даже не ощутила и намека на «печальбеду». Когда по-настоящему устаешь от чего-то, начинаешь воспринимать жизнь под иным углом. А я от многого устала. Стоит лишь задуматься о жизненных устоях, воспринимаемых нами с детства как должное, и волосы дыбом встают. В тридцать женщина должна быть замужем, иметь детей, лучше всего двух, при случае похвастаться высшим образованием и, несомненно, шагать ввысь по карьерной лестнице. Но почему именно так, а не иначе?
Если должностные, образовательные вехи можно объективно объяснить возможностью чувствовать себя независимой, не голодной, одетой и обогретой, то остальное… Остальное вызывает массу вопросов.
Для чего нужны дети? Чтобы кто-то принес стакан воды в старости? Вроде прислуги. Или, может, для того чтобы не было скучно? Вроде игрушек. Или потому, что так принято? Вроде все пошли, и я пошел. Сколько женщин рожают ребенка по-настоящему ради ребенка? Сколько женщин наслаждаются процессом роста своих чад, не матеря и не шпыняя их?
А замужество. Кто сказал, что штамп в паспорте сделает двоих людей семьей? Он, штамп, волшебный разве и улаживает все конфликты? Или, быть может, сделает женщину и мужчину умнее и терпимее вдруг по щелчку? Фразы «я люблю» ой как мало для заключения брака. Нужно понимание и искреннее осознание, для чего двое женятся, иначе это просто узаконенный перепих.
Или поведенческие нормы морали. Вежливость, радушие… Я думаю о чем-то, почему не могу сказать человеку в лицо, что именно я подумала? Разве это так ужасно, говорить правду? Если я вру – я вежлива, если я говорю правду – я веду себя асоциально. Выходит, ложь – благо? Я попыталась с порога сказать Хуану, кто он, мама меня прервала. Кто из нас двоих свободнее сейчас: я или она?
Пока я преуспевала в субъективной философии, родительница, непрерывно щебеча, накрывала всем на стол. Это я уже, плод любви пикачу и черепашек ниндзя, предпочитаю устраивать столовую на кухне, а вот мама моя, воспитанная на фильмах о весне и Волге, мультиках про Чебурашку и большой важности серванта с хрусталем в каждой советской квартире, предпочитала накрывать поляну по старинке – то есть в гостиной, возле телика. Вино, водка, три вида салата, нарезка, горячее, тортик и чаёк. Рудольфовича по молодости лет посадили супротив меня – событие оказалось досадным для него и почему-то смешным для меня. Причем чем больше хмурился Хуан, пережевывая мамулькины голубцы, тем больше веселилась я, особенно когда подкатывали воспоминания про нас с Каринкой, вечерами дежуривших у кухонного стекла.
Я доедала добавку, когда Рудольф пнул сына под столом и посигналил проявить вежливость в адрес вероятной сводной сестры. Я отложила вилку и нарочито выжидающе уставилась на взбешенного Пересвета. Нет, он, конечно, не хмурил лоб, не грубил и не пинал отца в ответ, лицо его было непроницаемо, но вот желваки… Зубы аполлоноподобный сжимал с такой силой, что это становилось очевидным. Забавный Динозавр. Никогда раньше к ним так близко не подходила и не изучала, всегда как-то ума хватало держать свою чувствительную натуру на расстоянии пушечного выстрела, а тут нос к носу столкнули. Интересный опыт.
– Книги пишете? – садистским тоном начал любезничать Свет.
Несмотря на полную боевую готовность, я поперхнулась. Неожиданно противно у него это вышло и злобно главное-то как.
– Пишу.
– Про любовь? – он это таким тоном спросил, равно что: «Чем занимаетесь по вечерам? Дьявола вызываете? Младенцев в жертву приносите?»
– Да все больше как-то про секс.
