Атлантида. В поисках истины. Книга четвертая. Истина рядом

– Это Иуда, сын Симона, он из Иудеи, – представил он Джошуа. – Простишь меня? – Ила глянул на Джошуа, потом снова обратился к ученикам. – Это я дал ему имя Иуда, но он недоволен и постоянно ворчит на меня. Так, Джошуа? Его послал мне Бог. Мы преодолели вместе уже часть нашего пути к спасению. В трудные минуты он был мне поддержкой и опорой. Он настоящий сын избранного народа Израиля, иудей. Поэтому я и нарек его Иудой. Теперь нас двенадцать!

– Ты же не против, как и прежде, управлять нашей казной? Я верю тебе, Иуда. Номинально, ты первый мой соратник, я призвал тебя раньше всех! – высокопарно произнёс он.

– Откуда ты будешь, Иуда? – спросил кто-то. Но Иуда был всё ещё потрясен, и звуки, раздававшиеся вокруг громким эхом, раздражали его слух. Продолжая поток своих мыслей он несвязно пробормотал: «Искал…искал, и вот он!».

– Что ты сказал? Из Кариота? Ты из Кариота? – несколько раз переспросил Пётр и тронул его за плечо.

– Эх, видимо, да… – с горечью и безнадёжностью ответил Джошуа. – Что за…наказание такое? – и, сказав последние слова, поднял голову. Прямо на него смотрел Ила, и взгляд призывал его к действию. Он встал и пошел за ним, а следом и все другие.

Глава четвёртая. Откровение

Через два дня во время ужина Симон, которого Иисус звал Петром, предложил направиться на праздник в Иерусалим. Праздник уже через неделю и нужно было поторопиться. Туда стечется много народа и это прекрасная возможность собрать аудиторию, чтобы как можно больше людей узнали о спасении.

– Да, уже можно идти, Иуда теперь с нами. Я ждал его здесь, в Капернауме, боялся, что разминемся. Но сейчас можно отправляться, – со вздохом сказал Иисус.

Как и прежде, Иуда находился в странном, гнетущем состоянии духа. Он не мог понять, как могло всё так усложниться, вся эта история казалась ему слишком уж невероятной. И только когда равви усаживал всех вокруг себя и начинал говорить, только тогда он поднимал поникшую голову, начинал вслушиваться, глядя широко открытыми глазами в лицо Иисуса, внимал так усердно, что, казалось, слова впитываются прямо через кожу. Тогда обида, выжигающая все его внутренности, слегка притуплялась. Каждую остановку в этом долгом походе Иисус использовал для бесед с учениками, он разъяснял, отвечал на вопросы и продолжал некогда начатый разговор.

Джошуа не пропускал ничего, ни слова, ни звука сказанного, ни даже взгляда учителя. Он считал важным буквально всё, поэтому терпел, пересиливал своё желание встать и уйти отсюда куда подальше. И Иисус говорил, глядя на него, как будто это беседа с глазу на глаз, лишь иногда переключаясь на других слушателей. Они были слабо восприимчивы, и порой не понимали его, тогда как Иуда понимал без слов. Некоторое из того, что он говорил, Иуда слышал уже по пути от Мёртвого моря, но было и другое:

– Никто не в состоянии познать все тайны Вселенной, – говорил Иисус. – Но много можно понять, поднимаясь всё выше по лестнице Иакова. Существует источник происхождения всего, и как змея, кусающая свой хвост, жизнь во вселенной имеет начало и конец, являющийся источником начала. Всё рождается, развивается и вновь растворяется в новой жизни. Таким образом, смерть порождает жизнь. Этот закон действует на всех уровнях жизни души.

Великое начало, Логос, Бог – порождает семя, из которого развивается и растёт душа. Логос – постоянный сеятель живых душ. Душой наделено всё во Вселенной – звёзды, планеты, и камни, и растения, животные, люди и другие существа. Вселенная – это живой растущий организм. Из беспомощного младенца в течение ряда жизней душа вырастает на несколько ступеней выше, обогащается, и, возвращаясь к Богу, наполняет его новой силой, знанием и опытом. Великий Логос возрастает, и душа перерождается более зрелой. Так души поднимаются по лестнице Иакова. В этом колесе жизни был рожден и Я.

Но если душа после смерти не совершила свой рост, она не в состоянии обогатить Логос, а значит будет отбракована и станет возвращаться к жизни вновь и вновь на одном и том же уровне развития.

Каждый раз количество таких душ начинает доминировать над теми, что поднимаются вверх по лестнице. В итоге мириады страдающих пороками, несовершенных душ станут скитаться между жизнью и смертью, пока их дух не оскудеет. А когда оскудеет, они уже не смогут перерождаться, а будут бродить по безмолвным просторам вселенной в бессилии. Жителей на планетах будет становиться невыносимо много, их станут мучить болезни, войны и голод.

Поглощая пищу можно утолить голод тела, а голод души не сможет насытиться в пустом безвоздушном пространстве. Обиду человек может высказать и превратить в оружие мести – душа может только гореть от обиды, чувствуя полную беспомощность, скитаясь во мгле холодного космоса. Вселенная заполняется болью и страданием.

Когда пространство вселенной будет заполнено до отказа несовершенными душами, Великий Логос закроется и вывернет вселенную наизнанку, оставляя за собой ненужный мусор. И жизнь начнется сначала.

Для нас, достигших высших ступеней лестницы, этот процесс тоже превращается в катастрофу. Мы слышим крик тысячи-тысяч душ, и чувствуем боль Отца. Эти звуки нарастают и становятся невыносимыми. Приходит время вернуться в Логос, это единственное место, где можно схорониться, как в ковчеге Ноя. Лишь он защитит от выброса на помойку Вселенной. Такое происходит крайне редко. Я сам был свидетелем этого явления только раз, но знаю, такое случалось не единожды. Это неизбежно, как смерть.

Я хочу передать людям это знание и научить расти, и тогда не прекратится золотой поток, проходящий сквозь Великий Логос, и мир не будет больше знать глобальных катаклизмов. Природа начнет существовать в гармонии с человеком. А человечество…станет уверенно подниматься вверх по лестнице Иакова. Именно с этой мыслью я жил на Земле тридцать лет, иначе уже ушел бы.

Глава пятая. Безнадежность

В Иерусалим пришли прямо накануне праздника. Проповеди в некоторых селениях по дороге были неудачными, несмотря на то, что многие присоединились к ним. Тех, кто вникал в слова учителя по-настоящему, было не много, остальные ждали момента, когда начнут раздавать бесплатную еду. Они расталкивали друг друга, хватали рыбу и хлеб, быстро набивая рот, и возвращались за новой порцией. Это сильно расстраивало Иисуса, и после очередной давки за хлебом он остался очень раздражен и вошедши в Иерусалимский храм в отчаянии начал громить лавки торговцев.

– Убирайтесь отсюда вон…мошенники, это вам не рыночная площадь! Это храм Божий и он предназначен для молитвы…святой дух в ужасе покинул это место…следует вернуть дом Отцу моему! – кричал он в гневе, его руки, словно крылья, вздымались и опускались, при этом летел пух и перья, и медные монеты блистали в воздухе, задевая случайный луч солнца, проникший сквозь узкий проем окна.

Его гнев был несомненно праведным, но ученики в страхе прятались, боясь, что их поймают и посадят за решётку. Где это видано творить такие дела?

Пара торговцев бросились сразу к выходу искать подмогу в страже, стоящей на воротах. Другие стали спорить с ним, выхватывая из под его ловких рук свой товар:

– Всю жизнь мы торговали в храме, и никто никогда не запрещал нам этого делать, – кричали они со всех сторон. – Тем более какой-то безвестный голодранец.

– А это не тот миссия, про которого говорил Иоанн Креститель?– доносилось то тут, то там. – Не он ли проповедует, и творит чудеса?

Пара крепких мужиков уже кинулись, чтобы схватить Иисуса и передать страже, попутно не забывая и пускать в ход кулаки. Остановить Иисуса они никак не могли. Иуда с затаенным дыханием наблюдал, как фигура Иисуса то появлялась в толпе людей, то исчезала, переворачивая клетки с голубями, лавки и ящики. А громилы только и могли, что моргать глазами и снова выискивать его в толпе.

Но вскоре им всё же удалось. Пока ожидали стражу, вокруг Иисуса собралась толпа торговцев. В голове Иуды, наблюдавшего со стороны, стоял звон и шум. Выкрики торговцев походили на лай. Люди, как бешеные собаки, готовы были вот-вот броситься и растерзать дерзкого проповедника. Вскоре, наконец, подоспела стража, и Иисуса увели.

Ночь он провел за решеткой, а с утра ученики пришли за ним, выплатив приличную сумму штрафа за испорченный товар.

Оттуда они отправились прямиком к святому источнику в купальнях, где ждали чуда множество больных и увечных. Иуда видел, что Иисус внутри всё ещё кипит негодованием, его что-то беспокоило, и Джошуа боялся, что в субботу у Овечьих ворот появляться не стоит. Он всю ночь размышлял над увиденным в храме.

Если кто-то в суете и шуме не обратил большого внимания, то Джошуа всё это явно не показалось, как тогда у Мертвого моря. Иисус точно обладал какой-то силой преобразовывать материю, а своим телом он владел в совершенстве. Там, в храме, он то растворялся в воздухе, то левитировал ловко, незаметно для глаз. Вспоминались слова Иоанна, чудеса – вот что вызывало в нём трепет и благоговение.

– Равви, может нам лучше отдохнуть сегодня, а в купальни к источнику пойти завтра? Или собрать народ на проповедь. В купальни собирается много иудеев в субботу, это может быть не безопасно, – просил Иуда.

– Нет причин избегать наши планы, и суббота – самое подходящее время. Добрые дела во имя Бога как раз для субботы, – резко ответил ему Иисус.

– Да, но нам не стоит сейчас искать проблем. Вон, Иоанн Креститель уже поплатился за свои дерзкие речи против кесаря. Не стоит сейчас провоцировать власть.

– Мы должны сбросить с себя гнёт иноверцев, если хотим построить Царство Небесное на земле Израиля, – парировал Иисус.

– Царство небесное – это не есть ли царство духа? – повторил Иуда ранее сказанные слова Иисуса. – Дух дышит, где хочет, откуда приходит и куда уходит, знает лишь Отец Небесный. Дух абсолютно свободен от законов кесаря.

Иисус вскинул голову, глядя на Иуду.

– Да, ты прав, Иуда. Кесарю – кесарево, а Богу – богово. Еще не пришло время для жатвы. Нам необходимо больше сторонников.

– Сторонников для чего? Что ты говоришь Иисус? Не ты ли проповедовал любовь, говорил, что царство можно заслужить смирением? Не ты ли говорил, что если тебя ударили по правой щеке, нужно подставить и левую? А сейчас толкуешь нам про революцию?

– Я говорил, – он нахмурился и отвернулся от Иуды.

Вернулись Фома и ещё один Иуда с продуктами для трапезы.

Все ели молча, ведь учитель молчал и всем своим видом показывал, что в мыслях своих чем-то серьёзно озабочен. Но после ужина все собрались вокруг него и Джошуа решился спросить:

– Ты говорил про лестницу Иакова прежде. Что она из себя представляет?

Иисус нехотя начал говорить:

– Да. Пусть все послушают…Лестница Иакова в иудейской традиции прекрасно отражает положение вещей, поэтому я использую эту метафору. Вам она должна быть понятна, – сказал он, но увидел удивление на лицах. – Тогда расскажу. Я много повидал в своей жизни, но даже я не в состоянии расписать все уровни лестницы. Но что точно, это лестница иерархии души. Здесь, на Земле, сосредоточено несколько низших уровней иерархии, но они самые важные для развития. Только находясь в физическом теле, душе, возможно преодолеть столько соблазнов и испытаний, что сразу ощущается её видимый рост. Каждая Вселенная содержит в себе все составляющие Лестницы. Но только на некоторых уровнях душа имеет физическую оболочку. Многие духовные уровни бестелесные. Но их рост не менее сложен. Многие, как и Я ныне, выполняя миссию светоча на низших уровнях, испытывают великие соблазны. Имея большие возможности, они рискуют скатиться в самость. Пожелать стать «великими», властителями, да царями, а то и Богами. На этом их рост часто прерывается и они скатываются вниз по лестнице эволюции. От того низшие уровни самые заполненные. Чем выше ранг, тем меньшее количество представителей его. Всё, как на Земле, укладывается в образ пирамиды.

– А ты, на какой ступени лестницы, равви? – спросил Петр.

– Я давно миновал все физические уровни, но, видимо, сейчас Бог решил проверить меня ещё раз. Или, возможно, я прервал чью-то миссию, своим появлением…или, может, я нужен сейчас здесь, ведь ничего в мире не происходит случайно, оттого моя миссия так важна. Да, я должен сделать всё возможное в этом мире, – заявил он решительно и встал. – Пора идти к Овечьим воротам. Как ещё возможно донести до них правду? Необходима решительность. Они упорны в своем неверии, как разбередить их умы? – всплеснул руками Иисус. – Необходимо больше времени, больше чудес. Я иду к источнику сегодня, а ты, Иуда будь около меня, и если что, одёрни за руку.

Он решительно сделал первый шаг, резкий и быстрый. Ветер проскальзывал сквозь полы его хламиды, и они развивались как знамя, ещё не поднятое над головами, но уже крепкое в своем порыве. Иисус настоял на своём, исцелив больного в купальнях, он, конечно же, столкнулся с несколькими иудеями, которые обрушились на него с нападками за нарушение святой субботы. Слово за слово, и речь их вскоре приобрела агрессивный тон, а попытки Иуды встать между ними не увенчались успехом. Иисус горячился, был излишне самоуверен и просто подавлял их своими речами.

– Сын ничего не может делать сам по себе. Что отец делает, то и сын также, – пылко повторял он. – Отец показывает всё, что делать сыну! Отец исцеляет, когда будет воля его, и Сын исцеляет во славу Божью! – говорил с жаром Иисус.

– Кто же отец твой? – ждали прямой ответ иудеи.

– Вы его никогда не видели, и никогда не увидите, потому что не принимаете дела его, – настаивал Иисус.

– Кто же ты тогда, мессия? Царь иудейский, обещанный пророками? Где же твои царские одежды, сияние славы, а? – настаивали они.

– От начала сущий. Впрочем, я не ищу себе славы, меня славит Отец мой! И кто не принимает мной сказанное, не принимает и отца моего небесного!

– Похоже ты лжец, богохульник, ты – опасный мятежник! – заходились злобой они.

– Делать хорошее, и слышать дурное – удел царей! – гордо подняв голову вторил им Иисус.

– Так ты царь? – ухватился за слово один из иудеев.

– Вы сказали! – не унимался Иисус, а Иуда от ужаса закрыл лицо руками и тихо мычал.

Иудеи роптали, спорили между собой, не понимая о чём он говорит, а потом начали угрожать ему смертью за святотатство, за то, что он называл себя сыном Бога, взяли камни и хотели закидать его за это ими, верша самосуд.

Вода в купальне каждый раз, пока длился этот спор, начинала бурлить, и не один больной, окунувшись в неё, исцелился.

Это привлекло в купальни уйму людей, и Иисус, пользуясь этим, продолжал вдохновлённо проповедовать о сыне Отца своего. То мир обещал и всеобщее благоденствие – рай на земле, то говорил про меч, что вложит в их руки, дабы вырубить все плевела. Его увлеченность, вера в собственное могущество возбуждала умы слушателей. В такие моменты он походил на грозовую тучу, казалось, он становился больше ростом, мощнее, голос звучал уверенно и был более низким, чем обычно. Это походило на магию.

Но не все видели и чувствовали эту магию, ортодоксальные иудеи со злости ворчали и пятились назад, их распирала обида и зависть. Их попытки закидать его камнями тоже провалились. Слишком много людей столпилось вокруг Иисуса.

Не раз они столкнутся с ним и в недовольстве будут жаловаться, писать кляузы, в религиозном экстазе мечтая убить его. Лишь немногие из них смогут поверить нищему голодранцу, у которого нет ни кола ни двора. Даже если вокруг него толпа, выкрикивающая «Господи!».

***

Иисус был сам не свой. Обычно тихий и задумчивый, всё чаще бросался в бой, если не круша лавки торговцев, то вступая в яростные споры с фарисеями, толкователями торы и простыми иудеями. Каждое подобное столкновение он рисковал попасть за решетку, и часто лишь неимоверные усилия учеников спасали его. После очередного такого спора он снова проповедовал, он говорил аллегориями, понятными лишь избранным, и речи были скорее осуждающими, нежели вразумляющими, имели яркий пророческий характер.

А по дороге к дому, где они остановились у хороших друзей в Вифании, его гнев вылился на смоковницу. Дерево уже отцвело, но плоды ещё не завязались. Молодое и хрупкое, оно даже не имело густой кроны, чтобы создать тень. День выдался жаркий, все устали с дороги и негде было спрятаться от зноя. Иисус всю дорогу сетовал на то, что остаётся непонятым, что нет смысла метать бисер, что люди костны, зациклены на старых догмах и правилах. Они не хотят знать правду – она их не интересует, кроме дня сегодняшнего с желанием набить голодное брюхо.

– Сегодня наелся – а завтра хоть потоп! – говорил он. – Ими владеет страх, и даже ради Сына Божьего они не смеют рискнуть тем малым, что у них есть!

Иисус приложил немало сил, пытаясь накормить всех страждущих. Превращая медные монеты в золото, покупая пищи на всех вдоволь. Множил хлеба. А они расталкивали друг друга, боясь, что им не хватит.

– Тогда, как слово моё – вот пища, которая насыщает раз и навсегда…Я – источник, который дарует им живую воду. Я – закон. Они не верят, пока не дашь им знамения и чудеса. Суть же состоит в том, что свет пришел в мир: но люди более возлюбили тьму, нежели свет, потому что дела их были темны, – подытожил Иисус, пытаясь одолеть ком в горле.

Смоковница мгновенно засохла. Ученики смотрели на Иисуса со страхом и изумлением, сейчас он больше напоминал им древнего бога иудеев в своем гневе. В такие минуты проявления Силы, они крепче верили в его божественность, чем в минуты его слабости.

Глава шестая. Царь Иудейский

Обратно в Галилею они решили пойти порознь. Ученики разошлись проповедовать, полные решимости, на волне эмоционального подъема, а Иисус наоборот хотел успокоиться, поразмышлять, находясь в одиночестве, и ушел в горы. Иуда провожал его взглядом, пока ему не показалось ненароком, что какие-то люди пошли следом за Иисусом. Он незаметно отправился следом. Вдруг они хотят убить его?

Когда к вечеру Иисус сделал остановку и, сидя на камне, готовился к глубокой медитации, к нему подошли две темные фигуры. Иуда наблюдал за ними издалека, и, не заметив злых намерений, затаился и слушал тайком их разговор.

Иисус, как повелось, сидел на троне-валуне, и от него исходило необычно алое свечение. Нет, скорее казалось, что свет пронизывает его, как прозрачный сосуд с водой.

Солнце садилось и освещало его фигуру со спины. Огненно-красный закат создавал эффект свечения, как бы окутывая фигуру Иисуса. Джошуа уже привык наблюдать эдакое. Здесь нельзя было сказать наверняка: что это, оптическая иллюзия или реальность? Джошуа всегда видел только оптическую иллюзию. Так было, пока он не знал личности своего спутника. Сейчас он каждый раз задумывался о природе видимых ему иллюзий. Почему? Как не ему, человеку науки, должно быть ясно – всё можно обосновать и подвести под законы природы!

Но слишком часто Иисус и иллюзия шли паровозиком. Просто человек-иллюзия, не иначе. Нет, всё не просто так, не случайно. Не бывает никаких случайностей, каждая случайность – это чётко проявившая себя закономерность. И как бы не хотел, как бы не сомневался Джошуа, он всё чаще видел в своих зрительных иллюзиях – чудо. Проявление Бога.

Эти двое пали ниц перед Иисусом и стали говорить, перебивая друг друга.

Оказалось, что это бывшие ученики Иоанна Крестителя, который уже полгода сидит в темнице Антипы, на границе с Иудеей. Когда его арестовали, ученики разбрелись, а некоторые присоединились к сикариям. Сейчас, когда Иисус набрал вес и целую армию сторонников, они решились предлагать ему возглавить мятеж и свергнуть власть прокуратора.

Всячески увещевая его они убеждали, что негоже такому великому человеку прозябать в нищете и постоянном изгнании.

– Тот, кто повелевает, должен иногда повиноваться, и тот, кто повинуется с достоинством, заслуживает того, чтобы повелевать в будущем, – ответил им Иисус.

– Имея власть царя, возможно диктовать волю Отца Небесного. Щадить покоренных, обуздывать непокорных – будет в твоей власти, равви. Мы снимем с римлян три шкуры, как они теперь снимают с нас!

– Хороший пастух снимает с овец шерсть, а не шкуру. Не стоит уподобляться нашим врагам. Да и не моё дело охотиться на римлян. Мне не по пути с вами, носители кинжалов. Уходите.

– Никто не сможет противиться царю, – не унимались они. – Мессия объединит земли Палестины под единым началом в Иерусалиме, вечном городе, прославится и прославит Отца Небесного. Зилоты уже собрали много сторонников и если, равви, ты согласишься к ним примкнуть, они объявят тебя мессией. Их позиции укрепятся твоим авторитетом и больше людей поднимутся на бунт. Будет шанс свергнуть власть кесаря в Иудее.

Иисус слушал спокойно, терпеливо отталкивая их словами, раз за разом. Чем ближе они к нему подступали, тем их речь становилась слаще, словно мёд из зрелых сот, маня ароматом славы, поблескивая чистым золотом власти, обещая всю Римскую империю, а потом и весь мир поставить на колени перед Израилем – царством Бога.

Иуда несколько раз засыпал и просыпался, в полудреме клюя носом, это ожидание его изрядно притомило. Ночь стояла светлая, и огромная луна освещала место действия, как рампа сцену театра. Только под утро разговор закончился. Иисус решительно гнал их прочь. Он привстал, и чуть наклонившись вперед всем телом, вытянув левую руку в указующем жесте крикнул:

– Прочь! Бегите прочь! Не нужна мне власть. Я наделён властью гораздо большей. И богатства мне не нужны – я могу все горы мира превратить в горы золота. А слава может ли быть большей, чем слава Бога, прославившего своего Сына? Нет, убирайтесь, – громовым эхом пронеслось над горами.

Но эти двое не двигались. Они были нацелены получить Иисуса.

– Если ты не хочешь сам, мы приведем тебя к зилотам силой. Нам поручено было похитить тебя. Зря мы затеяли этот разговор, – воскликнули они и рванулись вперед схватить его.

Тут же прямо перед ними покатился и упал большой камень, сорвавшись со скалы. Он поднял тучу пыли, и стало ничего видно. Незадачливые парламентарии стали беспокойно носиться в пыльном облаке, силясь отыскать в нем Иисуса, но облако становилось лишь плотнее. Они закашлялись, закрывая лица платками, и в итоге сдались. Уходя прочь, зилоты ещё долго не могли выбраться из пыльного облака, которое преследовало их ещё с километр.

Джошуа невольно вспомнил день, когда за караваном, с которым они шли в Галилею, гналась банда разбойников и как окутанные пыльным облаком, они пронеслись точно мимо.

А Иисус, подождав пока двое сикариев скроются из виду, встал и не спеша продолжил путь навстречу восходящему солнцу. Иуда последовал за ним.

Очень скоро Иисус остановился.

– Выходи уже, сколько можно? Прячешься от меня где-то в уголке глаза, а на глаза не показываешься. Как вор или разбойник.

– Прости, не знал, что ты заметил. Давно? – смущаясь, подошел Джошуа.

– А как ты думаешь? Сразу и заметил, но до поры не хотел разочаровывать, – сказал он, глядя через плечо.

– Меня беспокоили те люди. Ты был прав, что отказал им. Как бы ты стал править? Ты к этому совсем не приспособлен! – мягко, но с легкой иронией говорил Джошуа. – Заправляет в нашей общине Пётр, Андрей организует толпу, я распоряжаюсь казной….

– Я считаю тебя за равного, – прервал его на полуслове Иисус. – Но ты мне не ровня! Ты ведёшь себя дерзко! – резко отозвался он. – Лучший правитель тот, о котором народ знает лишь то, что он существует. Это и есть моё царствование. И править я буду долго, не в пример земным царям! Это моя доля и мое испытание, оно не заканчивается здесь и сейчас. Мое правление – это не дела Петра, и не твои дела, Иуда! Твоя миссия заканчивается здесь и сейчас. А моя здесь только начинается.

– Да, я не бог, – тихо, но не без обиды заметил Джошуа. – Но без меня и тебе богом не стать. Ты, попросил меня об услуге? Я плачу по ночам, как девица в подушку, думая о том, что мне предстоит, а ты говоришь, что я дерзок? Я понимаю, что не ровня тебе. Но я считал тебя другом.

– Ты мне друг…но прежде всего ты инструмент Бога. Ты ковш, с помощью которого будут черпать дорогое вино, ты чаша для вина, и без тебя вина не испить. Это твоя миссия, твой путь и твой крест. Ты пересек границы времени, чтобы исполнить её. Это твоё испытание, и ты должен его пройти. Твоя услуга дорогого стоит, и Я буду просить за тебя перед Отцом Небесным, Я буду просить за тебя, что есть сил. Но если ты не сделаешь это, о предательстве стану говорить Я.

Наступила мучительная тишина. Казалось, она длится вечно.

– А что, Пилат тоже играет назначенную ему роль, или она досталась ему случайно? – тихо спросил Джошуа, пытаясь уйти в сторону от скользкой темы их непонятных взаимоотношений.

– Нет, неслучайно. Правителя не так легко столкнуть с первого места на второе, как потом со второго на последнее. Они достигли этой ступени упорным трудом, но с этой ступеньки легко упасть вниз на самое дно. Власть и деньги – всегда тяжкое испытание. А ещё нужно проявить ум и мудрость правителя. Править – значит не властвовать, а исполнять обязанность. Принимать решения за весь народ, за целую страну. Это большая ноша и ответственность. От этих решений зависит, поднимешься ты вверх или упадешь в бездну. В смутные тяжелые времена – приходят одни, в мирные и сонные – другие. У всех своя карма, как говорят индусы. С меня более чем достаточно моей роли, а с тебя – твоей, – резко закончил он.