Опасные странствования. Исторический авантюрный роман

Там было неуклюже написано «Якко Илкка». И тут он услышал звук – стон, эхом отразившийся от каменных стен. Он быстро обернулся, и рука его скользнула по боку, но он быстро вспомнил, что у него отняли кинжал. Тут он увидел небольшую нишу в правом углу. Дагвинд осторожно просеменил к ней и заглянул в нее.

Там был клозет с двумя очками. На одном сидел человек с изнуренным лицом и длинными темными волосами. Стон шел от него, и Дагвинд попятился в камеру, поняв, что его сокамерник не представляет опасности.

Минуту спустя и он вышел из ниши. Теперь Дагвинд увидел, что это бледное лицо с глубоко запавшими глазами обрамлено темной бородой. Человек был облачен в шведскую военную форму, которая превратилась в лохмотья.

– Это ты Якко Илкка? – спросил Дагвинд.

Тот издал булькающий горловой звук. Если постараться, можно было понять, что это был горький смех.

– Нет, я не он, – сказал человек по-шведски с лифляндским акцентом. – Илкка умер. Он сидел здесь лет тридцать назад, этот финский крестьянский вожак, поднявший бунт против шведской короны и поплатившийся за это.

– Кто же ты тогда?

– Я тоже хотел бы знать, кто ты, – ответил человек.

Дагвинд горько улыбнулся и сказал, кто он. Собеседник недоверчиво посмотрел на него.

– Можешь чем-нибудь доказать, что ты тот, за кого себя выдаешь? – спросил он.

– Едва ли.

– Если ты Дагвинд Мартинссон, ты пару лет назад должен был встретиться с одной важной персоной. Можешь рассказать что-нибудь об этом?

Тут до Дагвинда дошло. Он кивнул и начал рассказывать о том случае, когда он сопровождал Густава Адольфа в рощу, где король должен был осчастливить одну молоденькую девушку. Человек рассмеялся, когда услышал о том, как глава королевства свалился в ручей.

– Ты верный человек, – сказал он затем. – Об этом мало кому известно. Так милейший наш король отправился из усадьбы Энггорден, чтобы переспать с молоденькой дамой? У меня была более скромная версия этого происшествия, но я больше верю тебе.

– И?

Сокамерник протянул руку для приветствия, и Дагвинд пожал ее.

– Меня зовут Маркус Едда, – сказал он. – Мы должны были встретиться в замке Або, ты и я, вот мы и встретились.

– Так ты осведомитель из Лифляндии?

– Да. Меня послали сюда передать тебе сведения, которые должны были попасть в стокгольмский дворец, но как только я появился в Або, меня схватили и бросили в этот застенок. Среди нас предатель, Дагвинд.

Маркус Едда уселся на дурно пахнувшую кучу соломы в углу, жестом пригласив Дагвинда составить ему компанию.

– Может, это свой человек короля в Финляндии? – спросил Мартинссон. – В таком случае королевство в большой опасности.

– Во всяком случае, это возможно. Нет, я не думаю, что предатель Грегер Якобссон. Он слишком глуп для этого. Он был назначен наместником сюда после пожара 1614 года, когда молодой король посетил замок Або и вспыхнул пожар. В тот раз крепость была полностью уничтожена. Теперь она кое-как восстановлена, но используется только как склад. Вот почему нас бросили в застенок в передней крепости на неизвестный срок. Нет, не думаю, что это Якобссон.

– Если не он, то кто?

– Якобссон не кто иной, как строитель и управляющий, делающий то, что ему сказано. То, что он занимает эту должность, объясняется тем, что он ею доволен и не требует повышения жалованья. Нет, я подозреваю…

– Что?

– Что предатель, наверно, не здесь, не в Або.

Теперь Дагвинд удивленно взглянул на своего сокамерника. Ничего более странного он не слышал. Несмотря ни на что, именно здесь их заточили в тюрьму, бросив в эту камеру. Но он ничего не сказал, а сидел тихо в ожидании разъяснения.

– Быть разведчиком в чужой стране не всегда легко, – сказал Маркус Едда через минуту размышлений в тишине. – Нельзя находиться в абсолютном вакууме, в некоторых случаях надо обзаводиться союзниками, но при этом можно обратиться к не тому лицу.

Он нащупал в куче соломину, выглядевшую довольно свежо. Она все еще была желтой и не почернела от давности и гниения. Он отломил кусочек получше и засунул его в рот. После этого он, сидя, жевал ее какое-то время, будто жевательные движения помогали ему думать.

– В Лифляндии я отыскал шведского офицера, о котором все хорошо отзывались. Его зовут Вильгельм Поссе…

Дагвинд резко выпрямился.

– Вильгельм Поссе?

– Ты его знаешь?

– Только по имени. Продолжай!

– Я сделал его своим поверенным. Я был скорее вынужден сделать это, – сказал Едда. – Надо иметь, на кого можно положиться, и Поссе, по крайней мере по моему разумению, был таковым, к тому же его квартира занимала стратегическое положение. Там я мог принимать народ со всех сторон и получать от него сведения. Поссе распоряжался своей охраной так, как я его просил. Мои разведчики всегда имели возможность приходить и уходить. Он очень хорошо помогал мне. Но что-то произошло… Когда он узнал, что я должен отправиться в Або на встречу с тобой, он внезапно изменился. Конечно, только на короткий миг, но мне показалось, что глаза его почернели от ненависти. По дороге сюда я почувствовал слежку за собой, хотя это было только ощущение, никаких существенных признаков. В Ревеле я должен был сесть на судно, чтобы отправиться сюда. Оно должно было ждать меня, но его не оказалось. Я был вынужден искать другую оказию. Когда я прибыл сюда, я увидел шведского офицера, которого, как мне показалось, я видел раньше у Вильгельма Поссе. Он выглядел очень довольным, когда меня схватили и препроводили сюда.

Дагвинд Мартинссон тихо выругался, но недостаточно тихо, чтобы это не услышал Маркус Едда.

– Кажется, я прав! – сказал шпион из Лифляндии, проницательно посмотрев на своего сокамерника.

– Да, ты прав, наверно, – ответил Дагвинд. – В нашем случае это может быть не предательство в полном смысле. Речь может идти о мести, но и эта личная месть может представлять собой покушение на шведскую корону. Предательство…

– Ну-ка поясни поподробнее!

Дагвинд начал было рассказывать об Эмилии и о предупреждении, полученном им от Акселя Оксеншерны, когда сверху, из комнаты охраны, послышался какой-то шум.

Тяжелый каменный люк приподнялся, и луч света проник в темницу.

В луче света плясала пыль.

По ступенькам лестницы стал спускаться надзиратель в огромной шубе. Он делал осторожные шаги, пробуя пространство перед собой вытянутой рукой. В другой была корзина. Надзиратель поставил корзину на пол и ногой придвинул ее поближе к узникам.

– Обед, – пробурчал он, поднимаясь по лестнице.

Через люк наверху виднелись ноги двоих стражников. Дагвинд что-то невнятно промычал, а Маркус Едда поднялся, чтобы взять корзину. В ней были оловянная тарелка, несколько ломтей черного хлеба и пара кусков солонины. Маркус потряс кувшин с водой, стоявший на полу.

– Нам нужно больше воды, – крикнул он вслед надзирателю. – Этой не хватит. Мне дали ее три дня назад.

– Тогда экономьте, – ответил человек в шубе, прежде чем люк с грохотом упал на свое место.

Двое узников поставили корзину промеж собой и начали есть. Черный хлеб был таким черствым, что его с трудом можно было откусить. Дагвинд отгрызал маленькие кусочки и съедал их. Было трудно глотать, если не запивать, но он не хотел тратить воду из кувшина, коль уж у них было мало воды. Солонина жгла губы и небо, и он понял, что скоро наступит жажда.

Во время еды он рассказывал, что было у него на уме. Маркус тряс головой, показывая, что не верит.

– Странно, что Вильгельм Поссе рисковал головой только потому, что ты наставил ему рога, – сказал он. – Но раньше случались вещи и постраннее.

– Можно себе представить, – откликнулся Дагвинд. – Хотя я мало знаю об этом. Но я вычислил все же… Если Вильгельм Поссе обзавелся здесь шпионом и договорился с ним отомстить мне, они не выпустят нас отсюда живыми. Они просто обязаны уничтожить нас, иначе король нанесет ответный удар. Но и повесить нас по закону они не могут, так как тогда власти в Стокгольме должны узнать об этом, они должны попробовать нечто иное…

Только он произнес эти слова, как Маркус вскочил на ноги. Едда сделал большой глоток из того, что осталось в кувшине, и бросился к туалету. Там он вставил два пальца в рот и освободился от всего, что он только что проглотил. Дагвинд сразу понял, в чем дело, и мгновение спустя сделал то же самое в соседнее очко.

– Ты уверен, что они хотели нас отравить? – спросил Дагвинд, когда они вернулись к куче соломы.

– Никогда нельзя быть в чем-то уверенным, – ответил тот. – Но хочешь жить – следуй этому правилу.

– И, если мы хотим выжить, нам надо делать отсюда ноги, – продолжил мысль Дагвинд Мартинссон. – Король должен узнать, что ты для него разведал, и воздать должное Вильгельму Поссе за его «заслуги».

– Чтобы ты продолжал баловаться с его женушкой?

– Только ради этого стоит попытаться бежать! Как я понимаю, бумаги, что ты привез из Лифляндии, конфискованы?

– Какие там бумаги, – промолвил Маркус Едда. – С ними нельзя рисковать. Все у меня здесь. – Он постучал кулаком по лбу.

– Значит, меньше упаковываться, – кивнул Дагвинд. – Тогда займемся побегом. Ты тут уже давно сидишь и должен знать расписание стражи. В нем есть что-нибудь полезное для нас?

Едда сломал новую соломину и начал жевать ее.

– Ты верно мыслишь, – сказал он, помолчав. – Когда к надзирателю приходит стража, – а это нечасто случается, – он спускается сюда с корзиной. Когда же он один, он спускает ее на веревке. Так же и обратно. Думаю, нам трудно будет с ним справиться… А если мы все же выберемся отсюда, мы не уйдем дальше его комнатки наверху. Он такой же узник, как и мы, с той лишь разницей, что у него там очаг, у которого он может погреться.

– Тогда через туалет?

Едда изобразил гримасу отвращения.

– Думаешь, я не думал об этом? – ответил он. – И тюремное начальство понимает, что узники подумают воспользоваться туалетом. Дерьмо идет по трубе, которая настолько узка, что и ребенок через нее не пролезет. Забудь об этом.

– Тогда остается только надзиратель, – вздохнул Дагвинд. – Когда он обычно забирает корзину?

– Вечером.

– Тогда надо ждать, – сказал Дагвинд Мартинссон.

– Что ты имеешь в виду? Ты уже что-то придумал?

Дагвинд безрадостно улыбнулся.

– Думаю, что знаю, как мы попадем наверх, но и только. Ты когда-нибудь бывал в Абоском замке до этого?

– Три раза. Ты не первый мой контакт из Стокгольма. Но все другие уже мертвы…

– Звучит не очень успокаивающе, – пробормотал Дагвинд. – Но я чувствую себя по-прежнему бодрым и здоровым. Ты должен знать замок, имея такой опыт. К тому же замок теперь не такой уж большой.

– Здесь много узких и извилистых проходов, – вздохнул Едда. – Все сделано для того, чтобы защититься от врага.

В глотке у Дагвинда пересохло. Он освободился от солонины, но соль осталась. В кувшине еще была вода на дне, и он сделал маленький глоток. Если вода простояла здесь столько, что на это жаловался Маркус Едда, пить ее можно было без опаски. После того как он проглотил эту пару капель, жажда немного отступила.

– Именно так, – сказал он после этого. – Крепость построена таким образом, чтобы враг не мог в нее проникнуть. Но это также значит, что из нее легче выбраться.

– Но только не отсюда, – вздохнул Маркус Едда. – Если нам и удастся добраться по лестнице до люка, стоит только пнуть ногой, и мы будем вновь внизу.

– Я имел в виду, что он спустится к нам сюда. Тогда будет легче.

– Он не такой дурак, чтобы добровольно спуститься к нам.

– А кто говорит, что добровольно? – спросил Дагвинд, посмотрев на лестницу. – Должно получиться, если мы сделаем так…

Он рассказал свой план, и мрачное лицо Маркуса Едды посветлело.

– Может получиться, – сказал он под конец.

Глава шестая

Люк открылся, и вниз посмотрел надзиратель. Он выглядел заспанным, что было естественно, так как он только что пробудился от своего послеобеденного сна. Прежде чем открыть люк, он взял пару поленьев из поленницы у стены и бросил их в огонь. Это должно было помочь.

На его толстых губах появилась улыбка, когда он увидел, что Маркус Едда корчится, как от боли, на куче соломы.

– А где второй? – крикнул он.

Не получив ответа, он повторил свой вопрос еще более злым тоном.

– Он сидит и срет! – крикнул в ответ Едда. – Позови, пожалуйста, лекаря, чтобы помог нам. У нас обоих болит живот… кишки трещат от боли. А-ай… о-ой… как больно!

– Это пройдет, – сказал надзиратель, зная, в чем дело, и одновременно бросил кожаный ремень через дыру на пол камеры. – Погрузи-ка все, что осталось, в корзину и нацепи ее покрепче на крюк на ремне.

Казалось, что Маркус Едда его не слышит. Он катался по полу, держась за живот, словно его разрывали все боли на свете.

– Лекаря! – с трудом выдавил он из себя.

– Давай сюда корзину! – крикнул надзиратель. – Если не будешь делать, что тебе сказано, получишь дополнение к своей компании. Но это будет не лекарь, а стражник, который научит тебя слушаться.

Узник встал на колени. Он уложил в корзину оставшийся хлеб и солонину.

– Положи туда кувшин с водой и кружки! – проревел надзиратель. – Надо все поднять наверх.

Надзиратель на самом деле не знал, зачем это все понадобилось. Но старший стражник приказал это, и если он это не выполнит, то рискует сам очутиться в камере.

Важно было убрать хлеб и солонину, чтобы ни один бедняга не позарился на них, лишив себя жизни. То, что яд подействовал на этих двоих, было ясно видно. Завтра рано утром стражники спустятся вниз и поднимут наверх тело того, что на соломе, и того, что в сортире.

Маркус Едда, шатаясь, медленно приближался с корзиной к лестнице. Он чуть не упал, но ухватился за ремень. Надзиратель склонился над люком, чтобы посмотреть, куда девался пленник. Тот скрылся за лестницей и не был виден сверху.

Надзиратель стоял, наклонившись над люком: ноги его прочно стояли на полу, а бóльшая часть тела нависла над дырой в полу. В таком положении было трудно сохранять равновесие. Внезапно из-за лестницы появился Маркус Едда. Он отскочил в сторону и потянул за ремень.

Ремень, как обычно, был намотан на руку надзирателя, чтобы не упустить его. Поэтому тот не мог выпустить его из рук. Он вскрикнул, когда ноги его потеряли опору и он нырнул головой вперед в дыру. Он описал дугу и приземлился на спину. От удара он не мог дышать, и казалось, что он сломал позвоночник.

Но это было не так. Надзиратель с трудом поднялся на ноги и встал, опершись о стену. Тут из проема в туалет появилась темная фигура. Она набросилась на него, и надзиратель заметил, что Едда встал на ноги за лестницей.

Тут надзиратель понял, что его одурачили. Никто из пленников не умирал от яда. Он набрал в легкие воздуха, чтобы крикнуть, но не успел. Маркус Едда крепко держал в руке оловянный кувшин, который был тяжелым. Раздался звонкий удар, когда кувшин попал надзирателю в висок. После этого тот без чувств свалился на каменный пол.

Дагвинд Мартинссон наклонился и стал разматывать ремень с руки надзирателя.

– Какой ты умница, что носишь с собой свои оковы, – сказал он с усмешкой. – Помоги мне запихнуть его в сортир, мы его там привяжем.

Надзиратель был жирным и тяжелым от неподвижного образа жизни в комнате над люком, но им все же удалось запихнуть его в туалет. Там они как следует привязали его к сиденью. Чтобы он не смог вытворить что-нибудь, когда очухается, они обвязали ремнем каждую из его ягодиц. После этого он сидел, как привязанный. Но он мог крикнуть, если в туалет кто-нибудь нечаянно заглянет. Поэтому Дагвинд снял один свой сапог, вынул из него пропитанную потом портянку и засунул ее в рот надзирателю. Они прикрутили ее, чтобы тот ее не выплюнул, полосками ткани, разорвав рубашку Маркуса Едды.

Через люк было видно, что начало темнеть.

– Подождем здесь еще немного, – сказал Едда. – Скоро смена караула. Тогда во дворе будет много народу и караульные у главных ворот не будут обращать особого внимания на тех, кого они впускают и выпускают. В это время много служивого люду, спешащего после работы домой.

Они услышали тяжелые шаги на внешней лестнице. О камень ударялся металл, и этот звук гас, распространяясь вниз.

– Время! – скомандовал Маркус.

Они вышли в тесный проход, миновали бойницы и очутились на лестнице. Далеко внизу слышались шаги стражи.

– Поторопись! Нам надо выйти наружу, прежде чем мы встретим развод караула.

И они спустились вниз. Дверь в крепостной двор была закрыта, но через нее слышались резкие команды. От каменного настила двора эхом отдавались шаги, и среди этого синхронизированного шума Маркус открыл маленькие воротца. За ними была узкая лестница с пятью ступенями, находившаяся в самой темной части крепостного двора.

– Не надо красться! Надо выглядеть так, будто мы одни из них! – шепотом сказал Маркус Едда, направляясь к воротам крепости.

Дагвинд последовал за ним с выпрямленной, как спинка стула, спиной и взглядом, направленным прямо перед собой, целеустремленно, словно выполнял важное задание. Перед аркой ворот уже стояла очередь желающих выйти из крепости. Они стояли друг за другом, а сзади подходили все новые люди. Очередь медленно проходила через арку. Стражник, стоявший в воротах, опираясь на алебарду, выглядел незаинтересованным в выполнении своих обязанностей. Он едва ли видел мужчин и женщин, выходивших из крепости. «Неудивительно, – подумал Дагвинд, – ведь это ритуал, повторяющийся каждый вечер. Назавтра утром большинство из них будут толпиться, чтобы войти в крепость, где они работают, получая за это свой кусок хлеба».

Так они вышли из крепости. Справа на высоте стояли склады, которые Дагвинд видел в тот день утром. За ними возвышались мачты судна, на котором он приплыл сюда. Он понимал, что туда ему дорога была заказана. Вместо этого он последовал за людьми, шедшими к мосту на материк. Там была параллельная реке Ауре дорога. Она вела в город Або, но, как оказалось, Маркус Едда не думал туда идти.

Он свернул с дороги на узкую тропинку, огибавшую холм справа от дороги. Холм зарос лесом, и на самой его вершине стояла пара домов, силуэты которых вырисовывались на фоне вечернего небосклона. Еще несколько человек из крепости свернули на эту тропинку, но постепенно они исчезли в домишках и хижинах. Сумерки стали превращаться в настоящую темень.

– Куда это мы идем? – полюбопытствовал Дагвинд.

– К берегу моря, – ответил Маркус. – Там есть пара рыбаков, которых я знаю с прежних времен. Они должны нам помочь!

Дагвинд поежился. Отчасти это объяснялось вечерней прохладой, отчасти тем, что будущее было неясным.

– Только бы они не были мастаками ловить щуку29, – пробормотал он, и Маркус, видно, расценил это как шутку, потому что громко и раскатисто рассмеялся.

– Не беспокойся за это, – сказал он. – Рыбак Маттиас и его сын Раймо как-то доставили меня сюда из Ревеля и еще пару раз в другие места. Им хорошо заплатили за все эти рейсы, так что они будут очень приветливы и готовы помочь.

Вдоль берега моря, пригнувшись, стояли низкие домишки рыбаков. Возле них на мощных сушилах были развешаны на просушку сети. По улице деревушки трусила пара тощих собак, которые тотчас исчезли, заметив незнакомцев. Дагвинд и Маркус прошли чуть ли не через всю деревню, когда Едда свернул во один из дворов и постучал в дверь серой избы с загаженной чайками соломенной крышей.

Дверь приоткрылась немного, и в образовавшуюся узкую щель Дагвинд смог разглядеть любопытный глаз.

– Терве30, Раймо, – сказал Маркус Едда. – Твой отец тоже дома?

Разглядев, кто стоит за дверью, юноша распахнул ее и впустил пришедших в дом. У огня стоял сгорбленный пожилой мужчина, помешивая в кастрюле что-то пахнувшее рыбой.

– И что это таким благородным людям понадобилось в деревне? – спросил Маттиас, не переставая мешать пищу.

– Мне нужна твоя помощь, – без обиняков сказал Маркус.

– Опять в Ревель? – спросил старик. – Поздно уже, да и шторм приближается. Не очень-то хочется выходить в море.

– Да нет, не в Ревель, – ответил Маркус. – На Чёкар.

– На Аландские острова? Ну, это, по крайней мере, в шхерах.

– Надо прямо сейчас!

Рыбак снял свою кашу с огня. В его глазах светилось любопытство, но он не задавал никаких вопросов. Вместо этого он обратился к сыну.

– Загрузи в лодку немного хлеба и воды, Раймо, – сказал он. – Поедим суп, когда вернемся!

Рыбацкая лодка была небольшой. Дагвинд посмотрел на нее с определенным недовольством. Суденышко было не такое остойчивое, как те, что использовались на западном побережье. В середине лодки лежала сложенная мачта, а под банками31 – свернутый парус. Раймо засунул провиант в рундук32 в кормовой банке, на которую затем уселись Маркус и Дагвинд, плотно прижавшись друг к другу. А двое рыбаков опустили весла на воду и начали грести, выводя лодку в сгущавшуюся ночь. Покачивало, но не так уж и сильно.

Суденышко отошло уже довольно далеко от устья реки Аура, когда отец и сын установили мачту и подняли парус. Он моментально наполнился ветром, и скорость заметно увеличилась. Под носом лодки забелели буруны.

Обернувшись назад, Дагвинд заметил какое-то движение в крепости Або. У стен мелькали факелы. Он ткнул Маркуса Едду локтем в бок.

– Да вижу, – ответил Маркус с улыбкой. – Это стража, видно, бегает вокруг с факелами. Что же это они потеряли?..

Ушла целая ночь и несколько утренних часов, прежде чем лодка добралась до аландского острова Чёкар. Во время этой поездки Маркус заявил рыбаку, что не сможет прямо сейчас уплатить ему за беспокойство, но пообещал, дав честное слово, что заплатит позже.

– Тебе надо было сказать это до того, как мы вышли в море, – горько ответил Маттиас.

– Это было бы неразумно с моей стороны, – ответил Маркус Едда. – Тогда мы, наверно, никуда бы не тронулись.

– Можно подумать, – кивнул рыбак. – Теперь я вынужден положиться на твое слово.

– Ты можешь выловить немного рыбы по пути домой. Нет худа без добра.

Гавань поселка Чёкар была почти пустой. Не было лодок у причалов, которые должны были вернуться, когда рыбаки возвратятся с уловом, дарованным им морем. Здесь тоже бегали по берегу моря взад-вперед собаки. Женщины в черных одеждах, с косынками на голове возились кто с чем возле своих домов. На скамейке у одного из домов сидела молодая женщина и кормила грудью своего ребенка. Увидев незнакомцев, она поднялась и вошла в дом.

Там и сям пахло едой, и Дагвинд почувствовал, как у него сосет в желудке, хоть он и поел хлеба, принесенного Раймо в лодку. Это был такой же черный хлеб, какой он ел в темнице, хотя этот был безопасен и не столь черствый. Через полчаса они оставили за собой рыбацкую гавань и вышли за околицу деревни.

Чем более вступал в силу день, тем становилось все теплее. С безоблачного голубого неба безжалостно палило солнце. Дагвинд вспотел и почувствовал, что назревает мозоль в сапоге, из которого он вынул портянку.

– Куда это мы путь держим? – спросил он, когда Маркус взял паузу и уселся на согретый солнцем большой камень у дороги.

– С той стороны перешейка есть рыбацкий поселок, – ответил Маркус Едда, показывая на поросший лесом хребет за лугами, на которых паслись тощие коровы. – Я знаю там одного рыбака… Хотя он скорее контрабандист, чем рыбак. За ним должок передо мной за одну оказанную ему услугу, и теперь, думаю, пришло время взыскать его. Его лодка достаточно большая, чтобы покрыть путь до Стокгольма.

Они продолжили путь, дав небольшой отдых ногам, и вошли в лес, где стало попрохладнее. Лес этот был небольшой. Всего через какой-то час они вновь увидели синеву воды перед собой.

На самом берегу, где была гавань, защищенная заливом, напоминавшим лагуну, живописно раскинулся поселок. Здесь рыбацкие лодки были больше и солиднее, чем те суденышки, которые видел Дагвинд возле Або. Но это был единственный признак богатства. Домишки были такими же серыми и покосившимися, как и в большинстве мест в Швеции и Финляндии. Улица в поселке была пыльная, и нигде не было видно людей.

– Странно, – пробормотал Маркус Едда. – Здесь обычно бывает оживленно.

– Рыбаки должны быть здесь, – откликнулся Дагвинд. – В гавани масса лодок, и сети на просушке.

– Немного дальше по этой дороге есть пивная, – сказал Маркус. – Надо заглянуть туда.

Улица поселка шла, изгибаясь, вдоль побережья, на котором была возвышенность с несколькими деревьями, доходившая почти до воды. За этой возвышенностью стояло низкое строение с небольшой вывеской над входом. Вывеска была до того избита ветрами и непогодой, что нельзя было различить, что на ней было когда-то написано, однако это была явно пивная.

У коновязи перед входом в пивную стояла лошадь в оглоблях повозки. Она медленно жевала сено из мешка, висевшего на коновязи.

Маркус открыл дверь, и они вошли. Оба застыли у порога. И уставились внутрь. На скамьях у противоположной стены сидели минимум двадцать человек. Они были просто одеты, как обычно одевались рыбаки, но странным было то, что ни перед кем из них на столе не было никакой выпивки.