скачать книгу бесплатно
– Стоять! Замри! Документы!
Голос за спиной точно был знакомым.
– Господи, что за текст, Крыжемилик!, – Голицын, однако застыл на месте. Пост на 15-м этаже в сортире для техперсонала предусмотрен не был, но видимо осторожный Смирнов, решив хоть как-то прикрыть себе спину, отрядил одного бойца контролировать вход на крышу. Позиция, надо сказать, была выбрана превосходная – слева от лестницы и за углом.
…Вместе с Валерой Вороновым, Голицын перетащил с собой к полковнику Маркову и Николая Смирнова. Они прослужили полтора десятка лет вместе. И если Валера был, так сказать, птицей более высокого полета – белая кость разведки, то Коля Смирнов был парень «свой». Обычный мочила из спецназа. Кличка «Садист». Умный (дураки там не выживают), хитрый, сильный, в общем отличный солдат. Но без двойного и тройного дна. Голицыну он был гораздо ближе и понятнее.
– Я Вахмурка, а не Крыжемилик, – голос за спиной явно подобрел. – Вечно, вы нас путаете товарищ майор.
Голицын, медленно, без резких движений развернулся в сторону «секрета». Из-за угла, стоя на одном колене и уперев приклад в плечо, его держал на «мушке» сержант Андрей Строжинский.
– Хорошая позиция. Здесь тебя не больно убьют, – вместо приветствия, сварливо пробурчал майор, чувствуя себя немного уязвленным тем, что умудрился так бездарно попасться.
– Подавятся, – Стражинский, вставая с колена левой рукой указал в сторону, то ли подсобки, то ли черт его знает чего еще. Справа от лестницы, напротив позиции Стражинского находилось помещение. Внутри было темно, видимо «глухое», без окон, дверь открыта и внутри ничего не видно.
«Ух ты! И „подчасок“ есть! Все серьезно. Ну, Садист по-другому и не делает», – с удовлетворением отметил Голицын. Пока Строжинский из-за угла задает свои дурацкие вопросы отвлекая тем самым вошедших в вестибюль на себя, их держит на прицеле второй боец. И, как только вошедшие опознаются как противник, Строжинский укрывается за углом, а вошедших снимает «подчасок». Одноразовая «сигнализация», но этого хватит, чтобы уйти с крыши.
– Там? Твой однояйцевый? – кивая в сторону подсобки спросил Голицын. В ответ в подсобке чиркнули зажигалкой.
«Однояйцевым» был старший лейтенант Денис Озерецковский. Они оба были то ли поляками, то ли украинскими евреями. Оба рыжие.. В общем-нормальные парни. И кто-то из сотрудников назвал их в честь героев мультика про двух закадычных друзей-Крыжемиликом и Вахмуркой. И как-то прилипло.
– Я что-то не понял, по нам что, из пушек бьют, а Сань?, – удивленно и с некоторой обидой в голосе, спросил Стражинский.
«Дети», – про себя вздохнул Голицын. А вслух ответил:
– Во-первых не Саня, а товарищ… нет, господин майор… Или просто-ГОСПОДИН. …Да нормально все будет. Пост держите. Сейчас, решим что-нибудь. Рация есть?
– Ну да.
– Что, вообще что-ль обалдели!? Что за: «Ну да.»? – Голицын был в недалеком прошлом кадровый офицер Минобороны, и перейдя в МВД, отдавал себе отчет, что эта структура менее формализированная, и обращения: «Так точно.», «Никак нет» и прочие здесь используют только по праздникам. Этим словоблудием и придирками к младшим по званию Голицын пытался скрыть собственное полное непонимание ситуации.
– Есть рация.
– Ладно, вояки, по местам. Патроны есть?
– У меня два, у Дениса четыре магазина.
– Нормально. На связи будьте.
Голицын открыл дверь на крышу, пригнулся и рванул вправо за воздуховод. Здание бывшего СЭВ было значительно выше крыши белого дома. И черт его знает, кто там сидит.
«Да, плохая позиция» – и почему-то сразу вспомнился 91-й год. Тогда, в Баку, они держали четную сторону улицы Ленина, чтобы колонна беженцев, в основном русских, дошла до аэропорта. Там их тоже прижали, в четырехэтажном доме с огромными лоджиями. Дом был очень красивый и, наверное, очень комфортный для проживания, но как оборонительная позиция – это был гроб. Вокруг стояли пяти – и девятиэтажные дома. Очень близко.
Из окна седьмого этажа по ним, как сумасшедший лупил пулемет, с противоположной стороны улицы, буквально через дорогу, по ним работал АГС… Да-а, тогда они выжили только чудом!…
Крыша Белого дома по площади как полтора футбольных поля, искать Смирнова и изображать из себя мишень майору не хотелось. Если в дело пошли танковые орудия, значит, скорее всего, никаких переговоров, основанных на взаимном уважении, а также доверии и соблюдении Конституции…, ну, или элементарной порядочности с ними никто вести не собирается. …Видимо, предположил Голицын, переговоры прошли несколько ранее и судя по результату, к консенсусу высокие договаривающиеся стороны так и не пришли. Их всех здесь просто завалят и всех делов. А значит кто-то оценил жизнь майора ровно в стоимость боеприпаса калибра 7,62 или 12.5 мм. Он слышал, что новые дальнобойные винтовки с таким калибром уже поступили на вооружение. Живо представил себе, как кто-то осматривает крышу через 10-ти кратный прицел (спецы предпочитали недорогие и надежные – «Леопольд-Ультра», напимер). Майор собрался и рванул обратно.
– Вахмурка, вызывай Смирнова, не могу сориентироваться, где он находится.
Стражинский нажел тангетку:
– Седьмой четвертому, седьмой четвертому.
– Четвертый..Прием.
– Ржевский объявился. Спрашивает, где вы конкретно. Прием.
– Седьмой. Ждите, мы к вам. Конец.
– Ноль-ноль.
Компания прибывших, была колоритная…, до усрачки. Первым влетел головой вперед и споткнувшись, рухнул на пол персонаж в квадратной фуражке и форме бежево-песочного цвета, увешанный медалями и с серебряными квадратиками на погонах.
Следом, почти одновременно, пулей влетели Смирнов и какой-то здоровяк в полевом масхалате без знаков различия, но при разгрузке, гранатах РГД-5 и с АК-74.
За долгие годы службы Голицын и Смирнов научились понимать друг друга без слов, и даже без жестов. В ответ на немой вопрос: «Коля, я дико извиняюсь, но кто эти люди?», Смирнов ответил вербально:
– Сань, это свои.
Голицын проглотил, так и напрашивающуюся реплику о том, где он видел таких «своих» и чем, по его твердому убеждению, такие «свои» должны заниматься.
– Это, – Смирнов указал на мужика в квадратной шляпе, – полковник польской армии, пан Кшиштов Лебовски. А это, – он кивнул в сторону верзилы в камуфляже, – Степа.
– Просто Степа, – протянул руку верзила.
Голицын машинально ответил на приветствие.
– «Просто Степа» позавчера прибыл из Приднестровья со своими друзьями, – закончил Смирнов.
– Я даже знать не хочу подробностей. И, конечно, пропуск у вас спрашивать бессмысленно, – только и смог выдавить Голицын.
– Ну, а как НАШИ дела?, – покончив с формальностями, сменил тему Смирнов.
Голицын без зазрения совести посвятил Смирнова во все подробности его разговора с Вороновым.
– Нормально. – сказал Голицын, и жестом добавил: «Уходим. С этими двумя – прощаемся».
Мгновенно, майору показалось, что даже раньше чем он закончил фразу, раздалось два одиночных автоматных выстрела – «просто Степа» получил пулю в правую височную область головы, а пан Кшиштов – точно в грудь. Оба умерли. И тут, как в анекдоте: «…и все посмотрели на библиотекаршу» – все посмотрели на Смирнова. Голицын – задумчиво, Стражинский и Озерецковский – офигевше-удивленно. Пауза длилась секунд пять.
– Коля-я! Ты что, перегрелся? – заглядывая в глаза товарищу, ласково спросил Голицын.
– Ля! Ты сказал: «С этими двумя – прощаемся». Че вы на меня уставились?
– Коля! «Прощаемся» – это значит: «Господа, было очень приятно с вами познакомиться, но нам пора…». Чувствуешь разницу?
Смирнов вздохнул.
– Знаешь, Сань. Ты в следующий раз так и говори! «Господа-а»… «познакомиться»… Нахватался. Пижон!
И тут же, что бы вывести молодежь из ступора, скомандовал:
– Сержант Стражинский! Наблюдение! Быстро! Лейтенант Озерецковский! Досмотр! Выполнять!
Стражинский, хоть и пребывал в шоковом состоянии, по видимому, средней тяжести, но команду выполнил довольно шустро – взял на прицел лестницу,
Озерецковский, продолжая стоять как прибитый к полу и непонимающе таращиться на Смирнова, спросил, растягивая слова:
– Чего-о досмо-отр выполнять товарищ капитан? Я не понял…
Николай, тяжело и горестно вздохнув, страдальческим голосом ласково разъяснил:
– …Ну, это, поройся у товарищей по карманам. Может, у них там, сигареты, к примеру, есть, спички… А, может, пакет какой-нибудь…, секретный. Оружие собери, боеприпасы… Понял?
– …У ЭТИХ товарищей? – Озерецковский указал пальцем и опасливо покосился в сторону трупов.
– Да-да, Денис! – теряя терпение ответил Смирнов. – У этих дохлых товарищей, необходимо изъять оружие, боеприпасы, …а также – часы, деньги, ценности, документы и прочее барахло, которое при них имеется! Включая обручальные кольца и зубные коронки! Все понял!? Выполняй, сынок. Это война. Мы на войне и на войне так принято. …Так, что не нарушай традиции.
Считая разговор законченным, Смирнов развернулся в сторону Голицына, а лейтенант, обреченно, приступил к обыску трупов.
– Главное, чтобы солдат при деле был… – на всякий случай, пояснил Николай Голицыну и тут же спросил. – Саня, наши действия?
– Да-а… Наши действия…, – протянул Голицын, собираясь с мыслями. Он еще раз взглянул на двух убитых Николаем вояк, потом, с задумчивым видом, перевел взгляд на товарища. Через пару секунд, майор тряхнул головой, мысленно переводя этот инцидент в разряд несущественных и, уже бодро продолжил:
– Наши действия такие… Находим Валеру и валим отсюда.
– Как валим!? Это же – дезертирство? А полковнику сообщим?
Голицын вместо ответа, раскрыл пакет и показал Смирнову содержимое.
– Что из этого наше? – живо и непосредственно поинтересовался Смирнов. Он разминал в пальцах бархатный мешочек, пытаясь определить на ощупь, что там.
– Все, кроме папки. Положи пока, это алмазы. Потом поделим.
– А в папке что? – Смирнов с сожалением расстался с мешочком.
– Бомба, Коля. Атомная. И нам надо попытаться не взорваться. Теперь слушаешь и веришь мне безоговорочно, понял?
– Говори.
– Валера – засланный казачек. Это раз.
– Сашок. Теперь ты перегрелся…
– …веришь мне безоговорочно!!! Помнишь?
– ….
– Валера – работает…, да черт его знает на кого он работает! Он дал мне код к сейфу, последние семь цифр. Первые две он не знал, либо они были предусмотрены «плавающими». Я сначала подумал, что он работает на нашу бывшую контору…
– Ну понял, дальше.
– В общем неважно на кого он батрачит, может и на себя. Важно, что он нас завалит, в любом случае. Я. между прочим, не исключал бы версии, что вся эта катавасия с осадой, пальбой и демонстрациями гражданских лиц, может происходить из-за этих бумаженций, а тем, кто на улице, преподнесли что-то очень убедительно-демократическое…
– А можно взглянуть на ЭТО!? – Смирнов начинал подумывать, что его старинный боевой товарищ, где-то по дороге, подхватил легкую степень дебильности. Ну …или что-то подобное. Бросив мимолетный взгляд на двух салаг и убедившись, что те, действительно, выполняют его распоряжение, а не ковыряют, по своему обыкновению, пальцем…, ну допустим в носу, он добавил: – Озерецковский! Разгрузку с него сними! Все проверил?
– Так точно, – довольно бодро отрапортовал тот.
Видимо, увидев смерть и почувствовав запах крови, бойцы подобрались.
– Займите позицию на пол пролета ниже. Все-враги. Никто не должен пройти в течении 15 минут. Выполнять!
– Есть! – ответил Озерецковский и кивком головы позвал за собой «брата-близнеца».
Проводив взглядом бравых воинов, Николай открыл папку, протянутую ему Голицыным и честно попытался вникнуть в то, что так серьезно обеспокоило его товарища.
…Через десять минут Смирнов закрыл папку и стал внимательно рассматривать штампы, способ прошивки, скоблить ногтем картон.
– …Саша. Это какая-то лажа. …Даже не деза, а голимая лажа!
Голицын забрал бумаги и убрал в папку.
– Я не знаю, в архиве не работал. Но если не брать в расчет содержание, что можешь сказать о форме?
– Все ПОХОЖЕ на настоящее. Литеры есть, штампы и метки – на месте. Выглядит натурально… но лажа.
– Воронову не нужно было ничего из сейфа. Деньги, камни – все это, НАШ бонус! Он хочет только эту лажу. Что скажешь?
– …Ничего. Хотя… А, может – деньги не настоящие!? …Или камни фальшивые?
Майор, молча запустил руку в пакет, наощупь извлек из какой-то пачки несколько купюр и протянул их Смирнову. Николай с энтузиазмом сцапал протянутые денежные знаки и принялся тщательно изучать каждую банкноту.
Через некоторое время он, неопределенно хмыкнув, слегка разочарованно произнес:
– Да-а, странно, но, похоже, деньги настоящие… Ну, или это очень качественная подделка…, – как бы в задумчивости, он плавно и без резких движений, положил переданные ему для экспертизы доллары в карман своих форменных брюк, а затем, изобразив на лице выражение крайней заинтересованности, резко сменил тему: – Ладно, что ты предлагаешь!?
Голицын, подавив смешок и сделав вид, что ничего не заметил, перешел сразу к делу:
– Предлагаю ВРЕМЕННО считать эту лажу ОЧЕНЬ ВАЖНОЙ информацией. Значит: Воронов – враг. Раз. Мы встречаемся с ним в левом крыле, около оружейки. Два. Дальше, скорее всего, уходим вместе, не удивлюсь если у него есть план отхода, и, где то по дороге он нас валит и забирает документы. Мы – должны не дать себя завалить, и получить от Валерия Ивановича максимум информации. Значит, я – отвлекаю внимание, ты – прикрываешь и нейтрализуешь. Превентивно, естественно.
– А если он не враг, а по – прежнему наш друг и товарищ, а у тебя паранойя, или шизофрения? Путаюсь в определениях. Чем, кстати, паранойя от шизофрении отличается, не знаешь? – внимательно глядя на друга спросил Смирнов.
– Знаю. И если у меня паранойя, ну или шизофрения, а ты все сделаешь нормально – возможно НИКТО не умрет. А если я прав, то двумя дураками в аду станет больше.
– Тяжело быть умным, да Сань. Ну хорошо, я понял. – Смирнов прикурил сигарету, затянулся…, и пока он выпускал дым, его лицо приобретало все более одухотворенное выражение. – Я все придумал! Документы отксерим, Воронову – оригиналы, бабло – нам, с ним не пойдем – выберемся сами, и все живы! Как план?
Голицын сжал челюсти – желваки заходили под кожей, глубоко вдохнул и ме-е-дле-нно выдохнул. Затем, спокойным голосом ответил:
– Коленька! Ксерокс без электричества работать не сможет. А здание обесточено. Это первое. А теперь второе, и самое главное. Кто бы не был заказчик, думаю, он «зачистит» всех, кто, даже гипотетически, мог видеть эти бумажки. Если их хозяин не Валера – «зачистят» и его. Если то, что в папках, не розыгрыш – мы трупы на триста процентов. Так, что отксерим мы их, заучим наизусть или просто передадим, или даже сожжем, для нас уже ничего не изменится – мы трупы. Валере надо было все сделать самому, не знаю, почему он решил поступить по – другому. Но, что есть, то есть. Бумаги у нас. Отдавать их – бессмысленно. От Валеры попытаемся получить разъяснения. Я тебя убедил?
