скачать книгу бесплатно
Просто старинный дореволюционный стиль слишком сложен для восприятия современного человека, а если я начну бекать, мекать и сбиваться на каждом слове, это вызовет справедливые подозрения. Как это так – дворянин и царский посланец, а читать не умеет? Можно, конечно, попросить Карину озвучить текст, но замысловатые и перегруженные обороты столь непросто понять и на слух, поэтому решил снова схитрить и заодно поразвлечься живым общением.
– Прошу прощения, господа, – для верности сощурился и потер переносицу. – Несмотря на возраст, слабоват глазами стал – все учебники да заклинания, будь они неладны. Тут вроде как заявителем некий Прохор значится. А пригласите-ка его сюда – для очного допроса.
Долго искать истца не пришлось – любопытство побороло страх, и холопы мало-помалу собрались гурьбой неподалеку от входа. Минуту спустя перед судом предстал тщедушный мужичок – грязный и потрепанный даже по меркам крестьян, и явно любящий залить за воротник. Даже сейчас он слегка пошатывался, а винный дух мигом разлился по комнате.
– Пили, уважаемый? – спросил я.
– Пил, ваша светлость! – мужик отвесил поклон в пояс. – Виноват – каюсь! Страшно было – вот и пригубил для храбрости. Но чуть-чуть – всего-то наперсток.
«Наперсток» пах как добрый литр, и я решил поскорее покончить с проблемами смерда.
– Рассказывайте, что у вас случилось.
– У меня? – Прохор хлопнул ладонью в грудь. – А что у меня случилось?
– Челобитную вы писали? – повернул к нему лист, будто пьяница мог разобрать хоть букву. На его грамотность особенно ярко намекал корявый крестик вместо подписи.
– А? – мужичок то и дело косился на Карину, и алкогольная храбрость все быстрее уступала место страху. Хозяин при том не ругался и не подгонял холопа, что показалось мне странным – терпеть такое поведение, да еще и при важных гостях, значит не уважать ни себя, ни гостей.
– Жалобы есть? – спросил тоном уставшего терапевта.
– А-а-а! – истец шлепнул себя по лбу. – Так вона вы о чем, ваша светлость! Была у меня жалоба, да токмо прошлой зимой сама собой разрешилась. Просил я разводу со своей зазнобой, ибо слухи пошли, что она с Федькой-косарем на сеновал хаживала. Барин сказал, что со всем разберется, а зимой жена померла от чахотки. Стало быть, и развод уже не нужен.
– Ох уж эта бюрократия, – Пантелей опрокинул стопку и шумно выдохнул. – Вы простите, господин ревизор – я один, а душ – пять сотен. Вот и случаются проволочки. А дело, стало быть, можно закрыть.
– Хм… – я повертел лист в руках и передал секретарю. – Что ж – тут уж ничем помочь не могу. Закрыть – так закрыть. Зовите следующего. Кто там на очереди? Некий Захар. Прошу на суд.
Вошел второй проситель – стриженный под горшок рослый детина. Откланявшись по всем правилам, он пробасил:
– Плуг у меня прохудился, ваше сиятельство. Плохая сталь, всего на три посева хватило. Вот я и попросил барина купить новый – да не простой, за пятьдесят копеек, а подороже – за два рубля. Я хоть человек темный, но в уме прикинул, что ежели дорогой плуг прослужит не три пахоты, а хотя бы семь-восемь, то вернет все затраты с лихвой. Господарь Никанорович обещал обдумать предложение, вот с прошлой весны ответа и жду.
Я покосился на помещика – тот с виноватой улыбкой развел руками. Меня такое отношение начало малость подбешивать – старый плут явно петлял следы и подсовывал всякую чепуху, чтобы поскорее избавиться от нежеланных свидетелей. Я подобное отношение не люблю и потому недолго думал над вердиктом.
– Предложение Захара нахожу справедливым и экономически обоснованным. Для пущей эффективности постановляю удовлетворить прошение в удвоенном объеме – то есть, закупить два плуга по два рубля каждый. Приговор окончательный и обжалованию не подлежит, – киянка гулко ударила по столу. – Пантелей Никанорович – а дел посложнее у вас не нашлось? Или вы считаете, что императорский поверенный должен за плугами следить и с разводами разбираться?
– Что вы, что вы! – старик замахал руками. – Честное слово – я лишь хотел помочь.
– Неужели? А мне кажется, вы хотите побыстрее нас спровадить. Так что или принесите нормальные дела, или я передам императору свою глубокую озабоченность вашим поведением. Объявляю перерыв до полудня. Мы останемся в деревне, а вы будьте добры доставить все жалобы, а уж я сам выберу те, которые посчитаю нужным.
– Да, ваша светлость, – Парамонов заметно погрустнел и поковылял к своей карете.
– Что вы делаете? – прошипела Карина на ухо, когда комната опустела – находиться рядом с упырями никто не горел желанием.
– Поучаю этого хмыря, – проворчал и отпил кваса – пенного, чуть хмельного, подслащенного медом. – Я ему что – клоун какой-то? Устроил тут потемкинскую деревню. А то как же – бед у него больше нет, кроме всяких мелочей.
– Не сочтите за дерзость, господин, но вы зарываетесь. Парамоновы – дальние родственники Щедриных. И ему не составит труда написать на вас кляузу.
– Да пусть строчит! Я ничего преступного не делаю, а оболгать не получится – вы просто допросите меня своим гипнозом и узнаете, что… Кстати, – хмуро уставился на близстоящий дом, около которого возилась чумазая малышня. – Демьян – будь добр, приведи мне девку. Скажи, господин ревизор желает поразвлечься.
– Что вы задумали? – не унималась служанка.
– Независимое расследование. Старый пес что-то скрывает – неужели не видно?
– Трофим! – горничная впервые назвала меня по имени. – Вы пытаетесь залезть в улей голыми руками.
– Не волнуйся. Пока ты рядом – мне сам черт не страшен.
Девушка хотела выдать новую порцию упреков, но неожиданно осеклась и замолчала, а на острых скулах проступил едва заметный румянец.
– Вампиры бессмертны, но уязвимы, – наконец раздалось в ответ.
– Я знаю. Обещаю, что буду осторожен и не полезу на рожон. Если помещик – всего лишь жалкий казнокрад, то и хрен бы с ним. Но мне кажется, тут все серьезнее. Думаю, он издевается над своими холопами.
– А вам-то что? – удивилась спутница. – Это же его холопы.
– В первую очередь, это люди. А во вторую, если уж отбросить все морально-этические аспекты, крестьяне должны приносить прибыль, а не загибаться от розог и кнутов. Я, конечно, могу ошибаться, но разве закон дозволяет впустую изводить рабочую силу?
– Нет. Но я не вижу, что здесь кого-то изводят.
– Потому что нам мало что показывают. Но мы во всем разберемся. Ты со мной? – протянул ладонь.
– Я с вами, – служанка кивнула и ответила рукопожатием.
Глава 8
Вскоре Демьян вернулся с перепуганной и бледной, что вампир, девушкой. Селянка обреченно подошла к столу и понурила голову, а дрожащие пальцы при том нервозно перебирали кончик тугой пшеничной косы.
– Прикрой дверь, – попросил охранника, и бедолага вздрогнула всем телом, а затем попыталась стянуть с плечика бретельку сарафана – мол, раньше начнем, быстрее закончим.
– А ты стой, – поднял руку. – И говори тише. Никто тебя не обидит, я лишь хочу задать несколько вопросов. Ты меня поняла?
– Д-да, батюшка, – крестьянка покраснела так, словно ей щеки свеклой натерли.
– Скажи, с вами хорошо обращаются? Не бьют почем зря? Не мучают?
– Н-нет-нет, батюшка.
Тем не менее, я не услышал ни намека на праведный гнев – как это так вы на нашего благодетеля разговариваете? Да он у нас самый лучший и добрый, а вы в таких грехах подозреваете. Зато отчетливо проступил испуг и нежелание продолжать разговор. Скулы вновь побледнели, пальцы намертво впились в волосы, а глаза теперь таращились только на носки лаптей и никуда больше.
– Ты уверена?
– Да, ваше сиятельство. У нас все хорошо.
– Карина, – склонился к служанке. – Сделай одолжение – допроси ее гипнозом.
– Не могу, – неожиданно отозвалась та.
– С чего вдруг? Мана кончилась? Если что – можешь меня куснуть немножко. Ради такого дела пары глотков не пожалею.
– Господин Титов, – в тоне скользнул замогильный холод. – Я настоятельно рекомендую вам даже не заикаться впредь ни о чем подобном. Вы сказали, что хотите стать адвокатом, но при том предложили нарушить два самых суровых закона империи. Я сделаю вид, что виной вашей бестактности – искреннее желание помочь, и пропущу все мимо ушей. Понимаю, что вы из медвежьего угла и плохо учитесь, но применять гипноз без особого распоряжения – страшнейшее преступление. Про питье крови – пусть и добровольное – вообще молчу.
– То есть, вообще никак? – поежился после такой отповеди, но решил идти до конца.
– Господин Титов, – горничная обнажила клыки в надменной ухмылке. – Вы мне, конечно, нравитесь, но не настолько, чтобы ради ваших прихотей отправиться «на солнце».
Я вздохнул и отстранился. Действительно, кто я такой, чтобы рисковать жизнью – да не простой, а вечной. Но отступать так быстро не хотелось – мало ли, еще доложит Анхальту, что женишок дает заднюю при первой же трудности. За такого и обычную девушку не отдадут, что уж говорить о принцессе. Хорошо будет наследник престола, если не умеет идти до конца и добиваться поставленных целей.
– Как тебя зовут? – с учтивой улыбкой обратился к селянке.
– Маша, ваше сиятельство.
– Послушай, Маша – и послушай очень внимательно, – подался вперед и сцепил пальцы в замок. – Я понимаю, что ты боишься – и боишься не без причины. Но уже вечером мы уедем отсюда – и никогда больше не вернемся. У тебя есть всего один шанс спастись самой и защитить своих близких. Хочешь – говори. Не хочешь – дело твое.
С околицы донесся звон колокольчиков и щелчки кнута – возвращался Парамонов. Крестьянка в нерешительности потопталась на месте, оглянулась к окну и наконец произнесла:
– Девок он часто в усадьбу таскает. Молоденьких совсем. Не знаю, что с ними делает, но восвояси приходят ни живые ни мертвые, а потом еще с неделю немощь жуткая одолевает. Даже курей покормить – и то беда, а раньше сильные были и здоровые, что кобылицы. Но при том ни побоев на них, ни ожогов, а что творилось – не говорят, молчат, точно воды в рот набравши. Больше мне ничего не ведомо, господин – светом клянусь.
– Ладно, – хотелось расспросить еще, но если бы нас застукали, то ненужные вопросы появились бы уже ко мне. – Можешь идти.
Маша пулей выскочила за дверь, а уже пару минут спустя в дом вошел Пантелей со свитой – румяный, поддатый и жизнерадостный. Угрюмый секретарь в клетчатом пиджаке положил на стол стопку листов толщиной в фалангу. Я послюнявил пальцы, совсем позабыв об этикете, провел подушечкой вдоль бумаги и взял челобитную наугад.
– Заявитель – некий Тимофей, – чем больше вникал в почерк, тем чаще замечал знакомые слова. – Зовите, заслушаем.
– Тут такое дело, Трофим Александрович, – помещик натянул грустную физиономию. – Сбежал наш Тимошка аккурат под Юрьев день. Рванул в лес – только и видели. Мужики после на охоту пошли – и сыскали его рубаху: драную и всю в крови. Стало быть, беглеца нашего волки съели. А нет тела – нет и дела.
– Знаете, Пантелей Никанорович, – я отодвинул листы и потер переносицу, как от приступа мигрени. – Что-то мне не везет нынче на интересные проблемы. Поэтому прошу вас, как самого сведущего и компетентного, выбрать для рассмотрения жалобу, достойную императорского посланника.
Хозяин облизнул губы и с неохотой пододвинул стопку к себе. Все происходящее напоминало игру в дурака, только вместо карт – чужие чаяния и надежды, от внимания к которым вполне могла зависеть чья-то судьба.
– Вы, Трофим Александрович, мне льстите, – бумага зашуршала в толстых усыпанных перстнями пальцах. – Не настолько я и сведущ, чтобы все челобитные наизусть помнить. Надо бы их снова пересмотреть, перечитать – а то нехорошо получится, ежели я снова передам вам неугодное прошение. Давайте знаете как поступим – отобедайте, отдохните, а вечерком получите все, что нужно.
Старый хрыч только об отдыхе да обедах и думает, и пытается и меня всеми возможными способами отвлечь от работы. Что еще раз убедило в необходимости расследования – тот, кому нечего скрывать, и юлить не станет. И чтобы в отместку позлить помещика, я решил немного поиграть в народного героя.
– А давайте вот как поступим, – хлопнул по коленкам и бодро выпрямился. – К черту эти писульки – там половина, наверное, на пару лет устарела. Кто-то помер, кто-то сбежал – на кой все это время тратить, если можно опросить крестьян прямо здесь и сейчас.
Хозяин побледнел и приоткрыл рот, я же вышел на крыльцо и громко произнес:
– Слушайте сюда внимательно! Меня зовут Титов Трофим Александрович. Я прибыл к вам с проверкой по распоряжению самого императора. Вот моя грамота!
Высоко поднял бежевый бланк с гербовой печатью и повертел из стороны в сторону, чтобы увидел каждый. Однако крестьяне вопреки ожиданию не бросились с просьбами и предложениями, а разом опустились на колени и стукнулись лбами в землю – и мужики, и бабы, и даже дети. Я же, несмотря на очевидную неудачу, продолжил гнуть свою линию:
– Так, товарищи. Давайте вот без этого. Если есть какие жалобы – говорите сразу. А то уеду – и разбирайтесь сами.
Никто не поднял головы и не проронил ни слова. Впрочем, на что я надеялся – все эти ревизии не более чем фикция, а дворяне будут выгораживать друг друга до последнего. Если император и пошлет кого, то проверка закончится попойкой и развратом. Кого вообще волнует, что у холопов на уме: не мрут, вкалывают – и ладно. Сложно представить, какую жестокость принесет местный Ленин. Хотя, судя по затянувшемуся крепостничеству, вместо идейной революции вполне может вспыхнуть новая смута или пугачевщина, а это куда как страшнее.
– Видите, господин ревизор, – с издевкой протянул помещик. – Все у нас чин-чинарем. Образцово-показательное хозяйство.
– А ведь и правда, – я покачал головой и понурил плечи. – Вы простите меня, Пантелей Никанорович. Взъелся по беспреде… то есть, по недоразумению. Молодой, горячий – а тут от самого императора задание. Вот захотел выслужиться. Так что вы не серчайте, бога ради. Напишу вам самую лучшую характеристику.
– Что же… – старик заметно расслабился. – Раз такое дело, то может тяпнем на посошок? За успешное, так сказать, разрешение.
– Это я только за. Коль миссия выполнена – то и сдерживаться нужды нет. С превеликим удовольствием отведаю вам эликсир.
Пить особо не люблю, но за обедом нажрался, как последняя свинья. Плюс подключил капельку актерского таланта (на первом курсе играл в КВН), промычал пару баллад «Арии», перевернул миску с квашеной капустой, а под конец упал под стол и захрапел на всю усадьбу. Советом наиболее трезвых представителей было принято решение о моей полной нетранспортабельности и как следствие – вынужденной ночевке. Барин и сам надрался до зеленых чертей и лишь махнул рукой – делайте, что хотите. Служанка подхватила мою тушку на руки, точно ребенка, и отнесла на второй этаж, где я проспался до полуночи и очнулся с жуткими тошнотой и головокружением. Однако мучения определенно того стоили.
– Карина? – позвал тихонько, ища в темноте алые огоньки.
– Да, ваше сиятельство, – в голосе смешались ирония, насмешка и капелька презрения. – Как вы себя чувствуете?
В потемках добрался до умывального тазика и припал к теплой воде, после чего сунул туда голову.
– Теперь лучше. Разреши пару нескромных вопросов, прежде чем я продолжу.
– Удивительно, – горничная сверкнула клыками. – Думала, будете приставать спьяну, а вы, гляжу, охочи до интима с бодуна.
– Я вообще не об этом. Давай так – я спрашиваю, ты отвечаешь: да или нет. Договорились?
– Да, господин.
– Без господинов. Итак, ты вампир, а значит, умеешь превращаться в летучую мышь, так?
– Нет.
– Растворяться во тьме?
Девушка ответила не сразу:
– Да.
– Становиться невидимой?
– Отчасти.
– Отводить взгляд?
– Да.
– Передвигаться бесшумно?
– Да.
– Просачиваться сквозь щели?
– Нет.
– Жалко. Вскрывать замки?
– К чему вы клоните, ваша светлость?
