Заветные сказки

Прежде, чем пытаться ответить на этот вопрос, следует, на мой взгляд, порассуждать о некоторой информации.

Начнём с того, что полнейшей несуразицей, является в самый главный праздник, Песах (Пасху), творить судебное дело, да ещё с осуждением на казнь. Точно так же, как греховно для христианина в Пасху оскорблять, бить, плевать в лицо и всячески выказывать ненависть к другому человеку, даже к преступнику. Известно, что в Пасху в Древней Руси царь даже посещал с утра тюрьмы и христосовался с заключенными. Также нелепо звучит и утверждение евангелистов, что первосвященник Каиафа и весь Синедрион собрались в ночь на Песах вершить суд над Иисусом. Это все равно как если бы в пасхальную ночь Папа Римский или Патриарх Московский и всея Руси покинули бы храм, прервали богослужение и стали бы заниматься судебным расследованием. Видные исследователи в области истории иудейского права говорят, что заседание Синедриона не могло состояться ни в канун праздника Песах, ни во все последующие семь дней (как у православных – Светлую Седьмицу), священники заняты только богослужениями, поэтому описываемого судилища в это священное время ни при каких условиях не должно было быть, а значит – не было.

(Синедрион – высший религиозный и судебный орган в каждом городе, состоявший из 70-ти высокопоставленных человек.)

Второе. Можно усмотреть в написанных Священных Книгах некоторый разнобой. Так, Матфей и Иоанн пишут, что был обычай отпускать одного узника на Пасху, а Марк и Лука утверждают, что такое подразумевалось на всякий иудейский праздник. Тем более, что Иоанн относит помилование в Пасху к иудейской традиции. Но, что интересно, обычая отпускать одного узника, хоть на Пасху (Песах), хоть на любой иной праздник, у иудеев никогда не было. А вот у римлян это было, но такое мог делать исключительно только император, только он один мог себе это позволить. Делалось это обычно или в честь победы римской армии, или в честь триумфа самого императора. Присвоение этого права провинциальным правителем было бы равносильно государственной измене. Так что прокуратору Иудеи Понтию Пилату никогда бы не пришла в голову такая глупая мысль амнистировать разбойника, да к тому же обвиняемому в участии в мятеже против римлян, уж он-то знал о последующей участи в отношении своей жизни.

Кроме того, Пилат ни в коем случае не мог торговаться с толпой иудеев, кого ему отпустить: Иисуса или Варавву, да и сам торг вообще не мог иметь места: это было бы неслыханным унижением прокуратора, а значит, и самого императора, которого он представлял. Таким образом, вся эта театрализованная постановка, описанная евангелистами, все эти истерические требования казни Иисуса и помилования Вараввы, являются лишь плодами творческой фантазии Матфея, Марка, Луки, Иоанна, а также и многих прочих безвестных переписчиков Евангелий.

Судя по всему, если и состоялось осуждение и казнь Иисуса, то это могло произойти либо задолго до праздника Пасхи, либо спустя некоторое время после неё. По обычному установленному сценарию осуждения и наказания преступников.

И всё же, предположим все возможные, в соответствии с текстами канонических Евангелий, вины Иисуса.

П е р в а я в и н а И и с у с а. Он называл Себя Царём Иудейским при живом и здравствующем царе Иудейском.

За это, конечно, можно было казнить. Пилат вполне мог бы принять такое решение самостоятельно, не обращая внимания на кричащую толпу, хотя бы в угоду действующему тогда царю (императору). Но не сделал этого. Не посчитал эту вину достойной казни. Может быть, он подумал, что не в себе этот человек, не в полном здравии, заговаривается. Ну, представьте, ходит по Красной Площади в Москве (или перед Белым Домом в Вашингтоне, или перед таким же по значению Домом в другой столице другого государства) человек и громко провозглашает: «Я – Президент!» Даже если это будет, например, в Москве, и человек будет провозглашать, что он – Президент Соединённых Штатов. Ему, конечно, подадут специальную президентскую машину люди в белых халатах. Похожая ситуация случилась и с Иисусом. А то, что народ и Пилат не догадались, какой это Царь – Иисус и вёл Себя так, чтобы они не догадались. Не только вёл, но и старался изо всех Своих сил. Никто не обязан понимать намёки, даже самые продвинутые умом люди.

В т о р а я в и н а И и с у с а. Исцелял толпы и единицы, кормил ничем и из ничего и делал прочее, чудесное, а также говорил непонятные вещи.

Но об этом при допросах Иисуса не говорилось вообще ни слова. Можно усиленно, с глубоким вниманием прочитать заключительные главы всех канонических Евангелий, и ничего про это не найдётся, даже никакой самой малой зацепочки. Так что в этом Его и не обвиняли, в упрёк это Ему не ставили. Хотя, возможно, колдовское лечение тогда и наказывалось. Но не было об этом речи на суде и в обвинениях, ни у первосвященников, ни у Пилата. А говорил Он замысловато, не понятно, не понятно даже Его бестолковым ученикам. Это я и постарался отразить во второй части моих записок в полном соответствии с текстами Евангелий, ничего от себя не придумывая. Для них, учеников, Он и говорил. Специально туманно, чтобы никто другой не понял, о чём речь. Об этом в обвинениях – ни слова. И опять же Он изо всех сил стремился к тому, чтобы никто ничего не понял, Сам же и говорил, что это бесполезно и бессмысленно.

Т р е т ь я в и н а И и с у с а. Обвинение первосвященников, старейшин, книжников и фарисеев (я так и продолжаю первосвященников брать во множественном числе, как и в Евангелиях).

Он не выступал в этих обвинениях против Закона Божьего, по которому тогда жили евреи. Он обвинял их в другом, в отступлении от этих Законов. Ну что же, со стороны нарушивших Закон Он был нежелателен. И это единственное Его преступление, за которое Его казнили. Обычное, надо сказать, дело. Церковь, любая Церковь, в том числе и христианского направления, во все времена только этим и занималась. Как до Христа, так и долго после Него. До Христа, например, распятие человека на кресте в виде буквы Т было одной из рядовых казней. Вспомним восстание Спартака. Около шести тысяч крестов с распятыми рабами расставили вдоль дороги. А Святая инквизиция, а Божий православный суд над отступниками (еретиками). Да и многое можно перечислить, что творилось от имени Бога или богов в любых религиях, в том числе в христианстве и в православии. Обычное для церкви дело. Вот такое обычное дело и произошло с Христом. Как, впрочем, и Он Сам угрожал и обещал привести в исполнение Свои угрозы в отношении тех, кто пойдёт не по Его пути, кто будет нарушать Его заповеди и прочее. Своё и получил. А доказал ли он этим Свою правду? Да нет, не получилось. Не получилось в то время. Это после: «страна помнит своих героев». Сродни церкви, канонизирующей для себя некоторых святых, приписывая им несотворённые чудеса: император Константин I Великий равноапостольный со своей матерью Еленой равноапостольной же, Сергий Радонежский, Серафим Саровский, Дмитрий Угличский, Антоний Римлянин, Иосиф Волоцкий вкупе с Геннадием Новгородским, Владимир равноапостольный и бабка его, Ольга, такая же равноапостольная, Борис и Глеб страстотерпцы, Николай Романов мученик с присными мучениками, Даниил Московский, Александр Невский и ещё тысячи. Большинство из них и при жизни ещё творили, оказывается, чудеса. И ничего, жили-поживали себе в неизвестности. Кто бы поверил в эти чудеса из живших рядом с ними? А вот после – пожалуйста. Тут тебе и беседа с Богом за круглым столом, и явления Богородицы с Младенцем (только почему с Младенцем через две тысячи лет?) и без Младенца, и предсказания, которые сбывались (кроме тех, которые не сбывались), и даже попытки чудесного избавления от болезней. Это о людях. А то и о другом, попутно придуманном. Например, как в Великий Новгород по реке Волхов против течения приплыла круглая икона Святителя Николая (уже оскомина набилась от этой иконы, извините, она здесь приплыла в последний раз). Она и сейчас в Новгороде Великом, но уже не плавает против течения, нельзя Бога искушать, Бог Сам искусает кого хочешь, умеет это делать. А вот и совсем близкое к нам время, я об этом уже писал (и опять повторюсь, уже тоже надоедливо про это), как в Курской губернии, на территории монастыря, в котором хранилась икона Божией Матери, именуемая «Коренная», благодаря молебну, в колодце появлялась вода. Как «растворялись» в этой воде бросаемые в неё монеты, пропадавшие потом в казну монастыря совсем даже не растворёнными.

Ч е т в ё р т а я в и н а И и с у с а. Пожалуй, вот здесь-то и зарыта собака. Он нарушил действующие римские законы, которые в большой части распространялись и на евреев, поскольку они попали под власть Рима. Законами Римской империи устанавливалось обязательным жертвоприношение языческим богам, почитание языческих богов, а также божественных императоров Римской империи. А Иисус стал в Своих проповедях называть только одного Бога, поклоняться только Ему. Ведь Он и Себя называл Царём Иудейским, никак не меньше, и это при действующем царе (императоре) господствующего Рима. Вот за это, за нарушение римских законов, Пилат просто никак не мог заставить народ освободить Иисуса, не подчиниться его крикам: «Распни Его!» Просто за такое он сам бы, по тем же римским законам, мог быть казнённым, даже наверняка, и за меньшее рубили головы, распинали на крестах, вешали и прочее.

Так за что же конкретно распяли Христа? У меня, например, так и не образовался ответ на этот вопрос. Поэтому я ищу ответ на него у других, кто поумнее. Вот, например, я могу согласиться с мнением Анатолия Мариенгофа («Мой век, мои друзья и подруги»):

«Моя мысль отвлекается к общему, и я сетую:

– Ох, и подозрительная наука!

– Ты это про что, Анатоль?

– Да про историю. Она также треплется, как товарищи актёры.

– История?

– Да, история. «Историческая наука». Наивные легковерные люди так её называют.

– Треплется, говоришь?

– Конечно! Превращает в дикую чепуху всякий жизненный факт.

– К примеру, синьор?

– Ну, хотя бы об Иисусе Христе. Существовал довольно интересный человек. Слегка эпатируя, он гуманно философствовал в неподходящем месте – в Иудее. Среди фанатичных варваров. Если бы то же самое он говорил в Афинах, никто бы и внимания не обратил. А варвары его распяли. Так поступают во всём мире и в наши дни. Только распинают теперь не на деревяшке, а на газетной бумаге. Разница, в сущности, пустяковая. Возражаешь?

– Нет, не возражаю.

– Да уж ты мне, Вася, поверь: болтливая старуха-история мало чем отличается от актёров, только что тебя похоронивших».

Этот разговор шёл между А.Мариенгофом и великим актёром Василием Ивановичем Качаловым, о котором его коллеги, актёры, распустили слух, что он умер.

Всё логично. Существовал человек, Иисус-философ. Его и распяли, а может быть, и как-то по-другому казнили, а может быть, он сгинул где-то в Иудейских пустынях, а может быть, и не поделил что-то со своими учениками, а один из них, Иуда, сделал своё чёрное дело, и не стало философа. Всё может и могло быть. А потом, через десятки лет, вокруг этого философа накрутили много чего маловероятного, вымышленного, взятого из существовавшего в народе, и создали образ Нового Бога. На его действительной гуманной философии и на сказочных нелепостях, оформленных в виде чудес. И одной из нелепостей сделали совершенно не подходящую к этой истории историю о рождении Младенца с пропуском до философа-Иисуса в целых тридцать лет. Зачем же было устраивать Богу рождение указанного философа, если можно было бы очень просто обойтись без всего этого, не привлекая сюда ни Мать Богородицу, ни приёмного отца Иосифа от колена Давидова, ни Захарию с Елисаветой, родителей Иоанна Крестителя. Тоже, вот, устроили рождение Крестителя с последующим умолчанием о нём на те же целых тридцать лет. Впрочем, Иоанн Креститель, который Предтеча, предтёк для проповедей не очень намного раньше Иисуса, он старше своего Родственника всего на полгода.

А вот и ещё одна красивая версия того же А.Мариенгофа («Это вам, потомки!»), которую он хотел изложить особо в «Записках Бога».

«Голгофа. Стража, конечно, и там была, но деньги, вино и поцелуи тоже издревле существовали. Женщины, обожавшие Иисуса, сняли его с креста прежде, чем он умер. На крестах умирали от голода, а не от лёгких ран на ступнях и ладонях. Учеников и в помине поблизости не оказалось – они покинули своего учителя ещё до того, как он поднялся на Голгофу, таща на плечах тяжёлый крест. Покинул Иисуса даже Иоанн, его юный нежный возлюбленный, которого все называли – «маленький». Про таких во «Второзаконии» упомянуто: «Мужчина не должен одеваться в женское платье». А в книге «Левит» сказано: «Не ложись с мужчиною, как с женщиной». Спасённому Иисусу пришлось бежать без оглядки из фанатичной страны, где людей за философию распинали, сбрасывали с крутых обрывов и побивали камнями. Он не простился даже с матерью, перебравшейся после смерти Иосифа в Кану. Не простился с братьями и замужними сёстрами, жившими в Назарете.

Как известно, Галилею пересекала старинная проезжая дорога – по ней он и зашагал с посохом в руке. Его привлекала Греция, привлекали Афины – город философов. Там Иисус и поселился, смешавшись с говорливой толпой стоиков, эпикурейцев и киников. Красивые юноши были его друзьями. Прошли годы. Уже слегка засеребрились волосы Иисуса. И вот в афинском ареопаге неожиданно появился тщедушный рыжий человек с красными веками. Это был апостол Павел. Он привлёк внимание горожан красноречием и горячностью, чрезмерной даже для греков. Иисус, опершись на посох, остановился послушать оратора. «Что такое!» Он услышал рассказ о себе. Рассказ фантастический, наивный, приукрашенный какими-то глупыми чудесами, вызывавшими смех у афинян.

Вернувшись домой, Иисус сказал себе: Пожалуй, стоит написать «Записки Бога». И написал. То есть должен был написать я за него».

Вот это как раз более вероятно, что вполне оправдывает появление свидетельств о, хотя бы, чудесах, которые, более или менее объединяются в «Записках Бога», изложенных Марком, Матфеем, Лукой и Иоанном, а также оправдывает и тот совершеннейший разнобой в их записках в отношении появления Сына Человеческого и его миссии в стране заблудших овец, слава Богу – Израилевых.

Вероятно, подобные вопросы о вине Иисуса Христа волновали и нашего отлучённого от церкви писателя, Льва Николаевича Толстого. Об этом говорится в его рассказе «Записки сумасшедшего». Приведу цитату из этого рассказа:

«… Помню, другой раз это (истерика – С.Ч.) нашло на меня, когда тётя рассказала про Христа. Она рассказала и хотела уйти, но мы сказали:

– Расскажи ещё про Иисуса Христа.

– Нет, теперь некогда.

– Нет, расскажи, – и Митенька просил рассказать. И тётя начинала опять то же, что она рассказала нам прежде. Она рассказала, что его распяли, били, мучили, а он всё молился и не осудил их.

– Тётя, за что же его мучили?

– Злые люди были.

– Да ведь он был добрый.

– Ну будет, уже девятый час. Слышите?

– За что они его били? Он простил, да за что они били. Больно было. Тётя, больно ему было?

– Ну будет, я пойду чай пить.

– А может быть, это неправда, его не били.

– Ну будет.

– Нет, нет, не уходи.

И на меня опять нашло, рыдал, рыдал, потом стал биться головой о стену».

Можно порекомендовать и вполне приемлемую версию тех событий, которую изложил в книге «Покушение на миражи» Владимир Фёдорович Тендряков. Версия и о самом Иисусе, и об апостоле Павле, и о других героях того времени. Он же практически и резюмировал своё отношение к этому в повести «Чистые воды Китежа» в таких размышлениях:

«Жил ли вообще на свете Христос? Если даже и жил – допустим, – то был наверняка обычным человеком, слабей многих. Нищий бродяжка, толкавший простакам речуги, неспособный даже защитить себя. И не стоило труда схватить его, без суда, без особых угрызений совести казнить, как казнили рабов и всякую мелкую сволочь. Людей уважаемых на кресте не распинали.

Гнусная жизнь, с враждой и злобой, от которой некуда было деться, заставила людей возвеличить бродячего нищего. «Над вымыслом слезами обольюсь». Вымысел – сила! Он-то и создаёт великих духов.

Христос-человек позорно умер на кресте, а дух, принявший его имя, начал тысячелетнюю жизнь. И самые могущественные короли падали перед ним на колени, униженно вымаливая помощи и прощения. Нищие и короли – одинаково превратились в рабов духа Христова. И те, кто хоть чуть-чуть осмеливался сомневаться в его могуществе, жарились на кострах. И слуги преуспевали, сами становясь господами. И поэты славили его в стихах, и армии во имя его лили реки крови. Духи господствуют над людьми, их власть страшна, порой ей нет предела».

Немного хочется сказать и о том, что ни один из евангелистов не указал, а сколько же времени ходил Иисус по землям обетованным после первого Своего появления на людях в виде Учителя? Это же так просто! Посмотрите, как это просто решили американские и немецкие учёные. Они же установили, что распяли Иисуса именно 3 апреля 33 г. Не могли же об этом так просто запамятовать Матфей и Иоанн. Уж кто-кто, а они-то знали об этом. А Он мог минимально ходить-бродить с 8 января по новому стилю до праздника Пасхи в том же году, то есть приблизительно четыре месяца. Если судить по Матфею, то, скорее всего, так и было, потому что Иисус практически перед казнью выговаривался всеми «Своими» притчами, на скорую руку. Если бы Иисус ходил больше, хотя бы год, например, то эти притчи позвучали бы раньше, с расстановкой, без поспешности. И уж нечего тогда говорить о двух или трёх годах путешествий. А может быть, и больше ходил. Судя по тому, как всё происходило – так и могло всё быть.

И ещё одно, на мой взгляд – тоже важное. Просто хочу поговорить совсем немного о страстях Господних, имеется в виду – о страстях Иисуса. Больше говорится о физических страстях, о физических действиях, об истязаниях, которым Он подвергался. Конечно, вряд ли это восприятие можно считать таким уж пустяковым. Да ещё и сама казнь, смерть на кресте (столбе с перекладиной). Мало хорошего, что и говорить. Что здесь можно добавить. Известно, что практика пыток при римском правосудии была самым обычным делом, даже и законным средством дознания человека, попавшего в лоно правосудия. Человеческая жизнь ценилась очень мало. Вот пример: по римским законам показание раба (да, впрочем, и другого человека) только тогда имело значение на суде, если это показание подтверждалось предшествующей пыткой. Но здесь усматриваются две большие разницы. Во-первых, Иисус от прочих замученных до Него (да и после) отличался тем, что после всего совершившегося Он прямиком отправлялся к Себе домой, к родному Отцу-Батюшке, словом – к Себе. Да и последующее Им воспринималось лишь на небольшое время, поскольку Он знал, что тут же и воскреснет. Во-вторых, страсти Господни надо воспринимать через призму других, не менее, а то и более, изощрённых, надо сказать, издевательств над людьми. Уж не буду здесь копать других событий того времени, но давайте возвратимся к самому началу, к Великому Потопу. Не будем о животных, у них другой взгляд на такие Божеские дела. Но можно представить себе картину потопа, когда матери стремились спасти своих детей, когда на их глазах погибали их дети, когда все люди, кроме одной весёлой компании в ковчеге, захлёбывались в бурлящей воде. Можно представить себе и те изощрённые пытки, которыми прославился Бог (а Иисус – Тот Самый Бог и есть) во время совершения Им десяти египетских казней ни в чём не повинных людей, стариков, женщин, детей, да и вообще людей, которые и отношения никакого не имели к действиям фараона. Можно представить себе и последствия казни Богом пятидесяти тысяч человек, которые по детской наивности заглянули в ковчег с законами. Вряд ли дети туда заглядывали, но погибли-то их родители, а они, дети, остались сиротами в этом мире. В один момент – пятьдесят тысяч гробов, которые провожали уж, во всяком случае, не меньше двухсот тысяч родственников. И всё из-за чего? Да в ковчег (в простой ящик) какой-то они заглянули. Что же тут такого страшного, что требовало такой казни. И надо было дождаться пятидесятитысячного, чтобы потом всех их скопом и уничтожить. Можно представить себе и многое подобное, о чём сладострастно говорится в Ветхом Завете и о чём постоянно напоминается в Новом Завете. Так что страсти Христовы – это вполне рядовое событие, каких происходило несчётное число до казни Иисуса, да и после всего этого на протяжении практически трёхсот первых лет христианства, да и в последующее время.

Обычное дело.

Можно было бы принять страсти Иисуса морального плана. Как Он страдал не физически, а душевно о том, что Его не принимают и не понимают. Что Он страдал за слепоту людей, за уготованное им за это прекрасное будущее в местах не столь отдалённых. Но это не так. Он всё сделал для того, чтобы Его не понимали и не принимали. А о таких страстях даже Иоанн не написал, да и драматургу Луке вполне можно было бы этим заняться. Но нет, у всех только о страстях (страданиях) физических.

Говорится, что Бог совершил великую жертву, отправив Своего сына на казнь во имя спасения людей. Никакой жертвы я, например, здесь не усматриваю. Послал Он Его из жизни вечной, в которой Он находился с Отцом, на короткую земную жизнь, вполне представляя, чем всё это закончится, потому что на запланированную и ожидаемую казнь и послал, так везде и говорится. И вернул в жизнь вечную на Небеса, Им обжитые. Это чистый сценарий для постановки спектакля, в котором были задействованы многие актёры, и в котором каждый из задействованных сыграл свою уготованную ему Автором роль:

– Иисус, как главный герой;

– Иуда – роль предателя;

– Пётр, отрекшийся несколько раз от Иисуса;

– Фома, как один из неверующих в их группе;

– Иоанн Креститель, возвестивший о явлении Спасителя, главного героя и многие другие, о которых тоже можно чего сказать, о том же Пилате, например.

Поэтому и относиться ко всему этому мы должны с двух сторон: к роли актёра и к самому актёру. Опять же две больших разницы. Не относимся же мы нелицеприятно лично к Олегу Ивановичу Янковскому, сыгравшему отрицательного героя в фильме «Собака Баскервилей» по Конану Дойлю: «Ах, какой плохой человек!» Но Янковский сыграл много ролей и положительных героев. Но мы снова не говорим о нём: «Ах, какой хороший человек!» Плохой или хороший, как личность, – это совсем другой вопрос, и не нам с вами это определять, пуд соли мы с ним не ели. Это всё равно, что, встретив, например, на улице актёра, сыгравшего в каком-нибудь фильме убийцу, схватить его за рукав и закричать: «Полиция!» Хороши же мы будем! Так же, как и с Понтием Пилатом. Положительный или отрицательный он в этом спектакле? Вообще говоря, на этот вопрос даже и трудно ответить. Может быть, и положительный, потому что он не хотел казни Иисуса. А может быть, и отрицательный, потому что не воспрепятствовал этой казни. А каков он был в жизни – об этом хорошо известно из истории. Об этом могли бы рассказать те, кто от него напрасно пострадал. Личность-то он историческая, известная. Иуда Искариот, как актёр, классически сыграл свою роль, а мы его осуждаем как человека-предателя. Зачем же совмещать эти две совершенно различные личности? Ведь он не сам же напросился в ученики, чтобы потом предать Учителя, ему такую роль дал Режиссёр, как и в любом спектакле любого театра.

Но спектакль сыгран, бурные аплодисменты всем игравшим в нём, не персонажам, а актёрам, которые в личной своей жизни могут заслуживать или не заслуживать этих аплодисментов.

На этом обычном деле и заканчивается этот рассказ с небольшим продолжением.

* * *

Приведу мысли, записанные в повести В.А.Каверина «Силуэт на стекле» в отношении мифологии.

«Многие считают, что форма мифа отшлифована веками и улучшать её невозможно. Следовательно, нельзя менять миф по своему усмотрению.

Это – распространённое убеждение. Из истории мифологии ясно, что никогда и нигде не было неподвижного, застывшего в своей форме мифа. Существует ядро и множество ответвлений.

Современные этнографы доказывают, что миф всегда существует лишь в форме сиюминутности, сообразуясь с потребностями народа.

Так было и с библейскими мифами – до тех пор, пока за них не взялась единая и официальная религия. Кто не знает библейской легенды о жене Лота, превратившейся в соляной столп? За что её постигла такая суровая кара? За то, что покидая родной город, она обернулась. Так вот я считаю, что она не заслужила этого несправедливого наказания. Соляные столпы древности сияют в нашей памяти. Но разве они мертвы? Оборачиваясь в прошлое, мы оживляем нежный образ жены Лота».