Бабушка, расскажи сказку!

Ребята – это мы с братом. Было это примерно в 1957 или 1958 г. Помню эту нашу поездку, да и не один раз, с тачкой: дом-лощина-дом. Темнота была кромешная, хоть и середина лета, вероятно, небо в облаках было. А трава-то – почти сплошная осока. До сих пор не представляю, как это отец с дедушкой в темноте косили эту осоку. Не представляю потому, что сам умею косить.

На зиму сено складывали в стог размером по периметру примерно 3 на 5 метров с заужением кладки к верхней её части. На верху стога сено укладывалось особым способом, как крыша, чтобы дождевая вода меньше попадала внутрь стога.

В то время, о котором я сейчас пишу, то есть время, когда был жив дедушка Вася, у нас была корова, шесть взрослых овец, три взрослых козы, один поросёнок. В таком составе они и уходили в зиму. А потом у них бывало прибавление: телёнок, ягнята и козлята, поросята. Вот на всю эту компанию и проводилась заготовка сена. Меньше всего, понятно, с расчётом на поросёнка. Он, правда, тоже мог сжевать и предложенное сено, если его измельчить и замешать с какой-нибудь влажной болтушкой (тёплая вода с отрубями, варёной картошкой, пареным зерном и др.). Весной, да и летом, как известно, свиней пасут по лугам. Траву они щиплют и питаются ей. Да и зимой съедят без всяких приправ. Но с поросёнком цель другая – откормить. А с травы они особенно жирными не бывают. Сено или солома, которыми питались зимой корова, овцы и козы, употреблялись ими в сухом виде, но потом запивалось и водой. В последующем эта сенно-соломенная смесь перерабатывалась этими животными в жвачку, которая и переваривалась в их желудке. Животные-то они жвачные. А поросёнок не жвачное животное, сухой травой (сеном) или соломой его кормить нельзя. Поросёнку такой корм перерабатывали сечкой в сравнительно мелкую труху. Вот эту труху потом и забалтывали ему с каким-нибудь пойлом. Впрочем, такую сечку иногда делали и для жвачных животных.

Бабушкин брат, дядя Петя, Счастливый Пётр Селивёрстович, специально откармливал поросёнка периодическим кормлением его почти одной травой, чтобы сало получилось полосатым. Так, говорит, интереснее, да и девки (его три дочки) больше любят, чтобы было поменьше сала…

Вообще-то, брата Петра у бабушки не было. Это тот самый Иван, который и помогал в 1928 году строить семье Чекалиных дом в Красном Кусте. Я немного говорил об этом в рассказе «Наш дом». Петром он стал несколько позже. В 1929 году прошло раскулачивание, и семья Барановых, ставшая в период НЭПа сравнительно зажиточной, признана была кулацкой. Во время реквизиции имущества двое красноармейцев выдернули перину из-под лежавшей на ней парализованной матери. Она упала на пол. Иван подскочил и оттолкнул одного из красноармейцев. За такое сопротивление власти его арестовали, судили и приговорили к расстрелу. Вероятно, здесь большевистской власти и её суду при назначении наказания вспомнились сравнительно недавние «бунтовские» события на Тамбовщине – «антоновщина», в 1920-1921 гг. Но он смог убежать, удалось сменить фамилию и имя и стать этим самым Петром. И только через сорок лет, при замене сгоревших на пожаре документов, в милиции узнали подлинную его историю со сменой имени и фамилии. Менять в обратную сторону ничего не стали, так и оставили его Счастливым, Петром Селивёрстовичем (но по отчеству его всегда величали Семёновичем).

Со временем с сенокосом, да и вообще с выпасом скота, стало всё хуже и хуже. «Царица полей», кукуруза, забрала под себя все луга, негде стало пасти даже колхозное (совхозное) стадо, не говоря уж о личных стадах. Но на зиму колхозное (совхозное) стадо обеспечивалось хотя бы силосом, а личное стадо колхозников и рабочих совхозов из-за отсутствия корма стало резко сокращаться. На два дома (хозяйства) стали держать одну корову. Мы, например, держали одну корову на двоих с Костромиными (их в семье, как и в нашей, тоже было шесть человек). Овец в зиму в нашем хозяйстве стали оставлять всего трёх, нечем стало кормить поросёнка. А тут и новое введение, проявленное партией и правительством с целью уменьшения «спекуляции» и привлечения колхозников и рабочих совхозов к практически бесплатному труду на государство – вместо 30 соток огорода оставили только 15, как я об этом выше говорил.

На тридцати сотках дедушка Вася чего только не выращивал. Верёвки, например. Понятно, что не сами эти агрегаты, но то, из чего они делаются – коноплю. Я помню только один такой посев конопли, в 1956 г. Да часто это и не обязательно было делать, только по мере надобности. Помню сам посев конопли, её уборку, сушку, трепание (в результате чего из стебля получаются длинные волокна), расчёсывание деревянным гребнем, о котором говорилось в предыдущем рассказе (про кудель у прялки), плетение верёвки (или верёвок, поскольку в хозяйстве требовались верёвки разных размеров по толщине и, соответственно, разные по крепости).

И помню ещё один посев (в 1957 г.) при дедушке на нашем ещё большом тогда огороде. На его части, по-моему, по участку, где раньше росла конопля, в ближней к дому, он посеял просо. Когда просо созрело, то это была неописуемая красота из-за золотисто-коричневых метёлок. Из проса кашу, конечно, не варят, варят из пшена. А чтобы получить пшено, зёрнышки проса надо освободить от этой золотисто-коричневой шелухи. Такую работу делают на специальных машинах, которые называют просорушками. После обмолота проса дедушка отвёз его на такую машину в Токарёвку. Но эту работу можно сделать и самим, вероятно, при использовании обычной ступы. Только колотить по зёрнам проса надо не очень сильно, не до получения муки. Правда, много таким образом не сделаешь, только при необходимости, на одну зарядку для каши или пшённых блинов. Для пшённых блинов уже полученное пшено надо было толочь в той же ступе до муки.

Основная площадь огорода в 15 соток засаживалась картошкой (примерно две трети его площади). А на прошлом огороде, до его уменьшения, одна только картошка занимала такую же площадь, то есть около 15 соток. По длинным границам огорода, почти до самых его низов, сажался в одну строчку подсолнечник, а между подсолнечниками подсаживали тыкву. Плоды тыквы выносились на траву, на межу.

Тыквы было много, и ели её много в пареном виде. Парили, даже не парили, а запекали, в русской печке. Для этого снимался (вырезался) верх тыквы с плодоножкой (будущая крышка), внутренность вычищалась вместе с семечками, потом тыквенной вырезанной крышкой вся эта конструкция закрывалась и на сковородке ставилась в жарко протопленную печь. Получалась обугленная до черноты тыква, внутри которой была сладкая мякоть. Отламывали себе обгорелый кусок и вычищали мякоть ложкой.

Когда родители жили уже в Узуново, то мама готовила пареную (у неё получалась именно пареная, а не печёная) тыкву, но парила она её в кастрюле либо в глубокой сковородке. Получалось не совсем то, хотя и сладко.

Подобным образом парили и сахарную свёклу. В жестяную форму, используемую для выпечки хлеба, закладывали целиком корнеплоды свёклы, мытые и чищенные, конечно, ставили форму в печь до готовности. Свёкла получалась намного слаще тыквы, как повидло или мармелад. Оно и понятно, поскольку содержание сахарозы в свёкле больше 20%. Словом – лакомство. Кормовая свёкла выращивалась только для скота. Её давали корове или овцам в сыром виде, а то и в пареном или просто варёном. После того, как корова поест такой свёклы, молоко получалось сладковатым.

Раз уж сказано было о форме для хлеба, то надо рассказать и о его печении.

Формы для хлеба были в виде жестяного прямоугольного корытца размером по объёму примерно раза в два или два с половиной побольше, чем современная буханка чёрного хлеба типа «дарницкий», «донской», «орловский» или «украинский». Хлеб пекли на неделю, сразу, помню, два-три батона чёрного, ржаного, и один (а то и ни одного) батон белого, пшеничного. Кулич на Пасху выпекался тоже в такой же форме, но с различными украшениями по верху хлеба, с промазкой по верху, чтобы получился красивый цвет.

После печения одной недельной партии бабушка сразу ставила в деже тесто для следующего печения. Закваску бабушка готовила сама, кажется, что из ржаной муки, как, я думаю, и для приготовления ржаного мучного кваса. Поскольку дрожжей тогда в деревне не употребляли (их не было, да и хранить было негде), то тесто заквашивалось сравнительно медленно, жди несколько суток, пока подойдёт. Закваска была в виде плотного комочка квасного теста, от которого для приготовления теста отламывали кусочек величиной с небольшую горсточку. А остальное снова прятали в погреб. К бабушке за закваской часто приходили соседи и наши деревенские женщины-хозяйки. Так что бабушке приходилось делать её довольно часто.

Когда тесто подойдёт, то его перекладывали в форму и ставили в печь. Качество хлеба определялось не только составом теста, а ещё и тем, как будет распределяться жар в печи во время печения. Внутри печи бабушке уже были известны места установки форм с тестом, где лучше всего пропекалось. В день печения хлеба печь протапливалась особенно жарко, хотя бы это было и лето.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.