Командировка

Дождливый сезон, закончившийся немногим более месяца назад, наполнил поток силой, но основной паводок уже спал. Барка быстро скользила между берегов, огибая илистые наносные острова, заросшие тростником.

Спуск по Ангу, до Срединного моря, занял десять дней. За это время я как-то случайно оказался втянут в компанию таких же, как и я, молодых людей, путешествовавших на барке среди других пассажиров.

Заводилой был крепкий, коренастый паренек, лет шестнадцати, бывший подмастерьем у деревенского кузнеца до того, как попался на использовании ценного металла не по назначению. Творческие способности заставили паренька вместо подков, ножей и топоров, развлекаться фигурной ковкой украшений для его первой любви. Как-то раз за этим занятием его и застал мастер. Не оценив художественных дарований, он просто выгнал Напа на улицу. А тот решил отправиться попытать счастья в большом городе.

Вторым из четверки молодых парней, плывших на барке и сбившихся в компанию по возрасту, был юный охотник из кочевого племени, отправленный в Аран учиться грамоте и торговому делу, на благо клана.

Третий парнишка, деревенский беспризорник, родителей которого убили кочевники во время одного из налетов на деревню, сбежал от приемных родителей, не найдя ничего лучшего, чем отправиться на зов огней большого города.

А четвертым, можно сказать, против воли, чисто из вежливости, стал я. Мой нынешний облик тощего пятнадцатилетнего подростка располагал к доверию, и в первый же вечер ребята просто пригласили меня разделить с ними вечернюю трапезу. Ехать в компании было веселее, да и подозрений я вызывал меньше, поэтому я не счел нужным отказываться.

К вечеру девятого дня мы встали на якорь неподалеку от дельты реки. Широко растекаясь, Анг дробился на множество протоков бесчисленным количеством илистых островков и островов. Лишь к обеду следующего дня кормчий смог провести свою посудину через лабиринт дельты и выйти на морской простор.

Плывя вдоль берега, уже к вечеру мы увидели огромный город, раскинувшийся в обширной долине, уступами сбегавшей к морю. Это был Аран.

Вольный город, будучи одним из центров цивилизации в этом мире, привлекал к себе людей со всех концов света. По разным оценкам, население его колебалось от полумиллиона до девятисот тысяч жителей. Немало поэтов и художников прославляли красоты зданий, храмов и парков этого богатого города, однако, в моем нынешнем положении, мне было не до туристической экзотики.

Пристав уже в темноте к одной из пристаней в нижнем городе, я не тратя времени, сошел на берег и, распростившись со своими спутниками, отправился искать подходящее попутное судно, отправляющееся по Ару.

Мне повезло. Один подвыпивший моряк, которому я пожертвовал медяк, выпить за мое здоровье, проводил меня к одной из барж, стоявшей неподалеку. Переговоры с капитаном не заняли и минуты. За несколько серебряков он согласился предоставить мне место под навесом на палубе и охапку сена. Отплытие было назначено на рассвете.

Перекусив, я явился спать на баржу. Поутру меня разбудила погрузочная суета. Было еще темно. Примостившись на носу, чтобы не путаться под ногами, я смотрел, как мускулистые грузчики из портовой гильдии таскают тюки с товарами и закатывают по трапу бочки.

Как и обещал капитан, на рассвете мы отплыли, тащась на канте за гребным буксиром.

До Ара, впадавшего в Срединное море в северной части бухты, мы добрались за каких-то полтора часа. Дождавшись весьма скромного прилива, мы вошли в устье реки. Там нас уже ожидали погонщики с мулами, которые должны были тянуть нашу баржу против течения до самого Гривня, городка, стоявшего у южного края Громового плоскогорья, где меня и должен был встретить Санди Хигс.

За полтора месяца, в течение которых наша неуклюжая посудина пробивалась вверх по течению Ара, мне удалось не вляпаться ни в какие приключения. Не считая назойливых ухаживаний одного матроса, путешествие прошло гладко. К концу его я даже немного заскучал, подумывая, а не ускорить ли мне процесс, отправившись напрямую, пешком. Но я подавил в себе это желание в зародыше. Рисковать, имея на руках ценный груз, не стоило.

Каждое путешествие рано или поздно заканчивается. Закончилось и мое путешествие на север. Баржа неторопливо причалила к дощатому причалу, а на нем, встречая мое прибытие, стоял Санди Хигс, в обществе гнома почтенного вида.

Глава 33

Почтенный гном, в обществе которого меня встречал на причале Хигс, оказался уважаемым мастером Штихенбуром, с которым Санди уже довольно долго и плодотворно сотрудничал.

После того, как Санди отдал должное церемониалам приветствий и взаимных представлений, мы вышли на небольшую портовую площадь, где нас ожидал крытый фургон. До горной выработки, неподалеку от которой находилась деревня Погорок, в которой обитали и плодотворно сотрудничали Санди и Штихенбур, было с полторы сотни километров.

По дороге мы с Санди, расположившись в фургоне, обсуждали дальнейшие планы.

В том, что касается дальнейших наших планов, единого мнения у нас не было. Точнее, у меня с мнениями было не густо, я хотел просто выбраться, а Санди, к которому в руки плыл уникальный артефакт, горел желанием, пользуясь моментом, лично провести длинный список экспериментов, наблюдений и опытов, грозивший затянуться не на один месяц.

Немного поумерив его пыл, я, пользуясь привилегиями регионального координатора, свел число экспериментов до необходимого для отправки минимума.

Экспериментировать с артефактом, тысячелетия назад существенно изменившим планетарную географию, в кустарных условиях как-то не хотелось.

За разговорами мы провели большую часть дня. Путешествие, как ни странно, оказалось весьма комфортным. Дорога, проложенная по каменистому плоскогорью, была сделана весьма добротно, а фургон, снабженный рессорами, мягко покачивался.

Переночевав в чистом, уютном трактирчике, стоявшем у дороги, к обеду следующего дня мы достигли Погорка, деревни, окруженной несколькими полями и огородами, и на порядок большим числом шахт и открытых выработок.

Санди квартировал на половине большого двухэтажного дома, расположенного в конце главной деревенской улицы. Оставив меня размешаться на новом месте, он отправился к своему работодателю, брать творческий отпуск.

Воздав хвалу традициям гномов, предписывавшим не задавать лишних вопросов и не вмешиваться, если человек находится в процессе творческого поиска, я занялся изучением жилища.

Санди, вернувшийся через пару часов, в обществе Штихенбура, застал меня за изучением его коллекции хитроумных механических устройств, о назначении которых я так и не смог догадаться.

Плотно пообедав, мы перекочевали в мастерскую, находившуюся за домом, представлявшую из себя невообразимую смесь последних технологий корпорации и лаборатории средневекового алхимика. На мой удивленный вопрос, откуда все это, Санди рассказал, что в отличие от мест, где состоялась моя высадка, его портал расположен в хорошо заэкранированной пещере, переоборудованной под мастерскую номер два, к тому же местные жители, чтя правил установленные преобладавшим гномьим населением, никогда не вмешиваются в дела соседей. Так что за сохранность приборов и неприкосновенность частного жилища можно быть спокойным.

Еще за обедом я перешел со Штихенбуром на ты, просто Крин, сказал он, когда мы выпили по второй чарке крепчайшего самогона.

К моему удивлению, Санди пригласил в свою мастерскую и его. Не волнуйся, шепнул он мне, тайна жилища и авторское право у них не менее священно, чем процесс труда, успокоил он меня. К тому же мне было разрешено привлекать местное население к сотрудничеству, – добавил он.

Расположившись за столом, я с некоторой опаской извлек на свет Сферу Богов, выложив ее на гладкую гранитную плиту, бывшую столешницей.

Изучение началось с длительного осмотра и сканирования, с использованием портативных исследовательских комплексов корпорации и каких-то приспособлений гномов. Во время этого процесса Санди и Крин то и дело обменивались ничего не значащими для меня замечаниями, не считая нужным посвящать меня в суть происходящего. Наконец не выдержав, я задал традиционный вопрос, задаваемый «чайником», механику из автосервиса, – Ну что там? – спросил я.

После минутного молчания, я получил не менее традиционный ответ – ничего. В смысле совсем ничего. Однородная структура, возможно камень, но материал неизвестен. Испускает весьма странный спектр излучений, но за счет чего – непонятно.

Фыркнув, я заявил, что все это мне было и так известно, и они могли бы просто спросить меня. Кроме того, я поделился также частотой характерного излучения, по которому удалось найти Сферу, и предоставил для изучения Глаз Тени.

Процесс бурной деятельности разгорелся с новой силой. Понаблюдав за увлеченными исследователями часа полтора, я откровенно заскучал. А к исходу второго часа, откровенно зевая, сослался на усталость с дороги и пошел прогуляться по деревне, осмотреть, так сказать, местные достопримечательности.

Достопримечательностями тут, как выяснилось, и не пахло. Единственное достойное зрелище – один из обширных выходов железосодержащих пород на поверхность, во время грозы превращавшийся в центр попадания несметного количества молний, было недоступно в виду погожести дня.

Побродив по деревне и посмотрев сверху на копошащихся в окрестных раскопах людей и гномов, я вернулся в дом.

За ужином, я был-таки посвящен в ход исследований. Как выяснилось, достоверно установить что-либо оказалось сложнее, чем мне думалось. Артефакт не поддавался глубокому сканированию. Материал, из которого он был изготовлен, так и оставался неизвестен. Санди даже выдвинул предположение, что это и не материал вообще, а некое плотное силовое поле, как кокон окружающий содержимое сферы. Впрочем, подтвердить свою теорию он также не смог.

Закончили они на биологических пробах, изучая реакцию сферы на присутствие того или иного объекта. Было установлено, что Сфера реагирует только на присутствие субъектов, обладавших высшей нервной деятельностью, в смысле Санди и гнома. Лабораторные животные и биокомпьютер, производивший излучение, аналогичное ауре человека, ответа не вызвали.

Сейчас Сфера находилась под аппаратным наблюдением, которое должно было выявить наличие каких-либо циклических изменений в физике объекта или излучаемом спектре.

На мой прямой вопрос, когда ожидать отправки домой, я получил пространное повествование о сложностях и трудностях исследовательского процесса и опасности трансконтинуумной транспортировки неисследованного объекта.

В общем, суть сводилась к тому, что застрял я здесь надолго.

Дни сливались в недели, а процесс изучения грозил растянуться до бесконечности. На все попытки энтузиастов науки провести исследовательские пробы с попыткой активации Сферы, я отвечал неизменным отказом.

– Не хватало нам еще, чтобы на месте Черных гор, после ваших фокусов, появилось Черное море, – обосновал я свою позицию.

Впрочем, мой запрет они один раз попытались обойти, что привело к печальным последствиям.

Безответственные экспериментаторы, припомнив, что артефакт могли использовать в своих целях только маги, пригласили в качестве подопытного кролика одного знахаря- отшельника, жившего в пещере неподалеку от деревни. Как маг, он из себя ничего особенного не представлял, но вполне успешно оказывал лечебную помощь местному населению, не имевшему средств на профессионала. Для соблюдения секретности они не нашли ничего лучше, чем прикрыть Сферу от любопытства знахаря пустой коробкой.

Первое, что ощутил знахарь, придя в лабораторию, было возрастание его магической силы. Направленная вовне его неосторожным желанием, она едва не разнесла здание, когда он пожаловался на то, что «в помещении как-то темновато». При попытке же мага, по просьбе потушившего едва не случившийся пожар Санди, проникнуть внутренним зрением под коробку и сообщить, что там, произошел «несчастный случай на производстве», как сказал потом гном. Знахарь сосредоточенно посмотрел на коробку и исчез во вспышке света, сопровождаемой довольно сильным выбросом энергии из Сферы, вызвавшей повторный пожар и зафиксированной уцелевшей аппаратурой

После этого я положил конец экспериментам. Припрятав артефакт, я сказал, что получат они его только после того, как придумают способ транспортировки, и то только для завершающего эксперимента.

На следующий же день исследователи предложили попробовать запаковать Сферу в громовой кристалл, как пояснил Крин, он создает как бы пространственно-временной карман, а максимальный объем того, что можно туда поместить, кратен объему кристалла. Вот только одна сложность. Просто так заполучить у гномов один из бесценных кристаллов, технология производства которых была утрачена, будет не так-то просто. Тем более, что требовался не просто любой кристалл, а такой, который мог принять объем, заполняемый аурой Сферы Богов. Санди и Крин сходились во мнении, что попытка запаковать артефакт без учета радиуса действия стабилизирующего поля Сферы, будет обречена на провал, так же как и попытка пронести его через портал как есть.

Оставалось только раздобыть соответствующий громовой кристалл, способный вместить в себя объем, в который бы вписывался шар диаметром тридцать семь метров и двадцать шесть сантиметров, именно на это расстояние распространялось активное поле артефакта в состоянии покоя, то есть при отсутствии контакта с разумным существом.

Насколько знал Крин, кристаллов, способных на это, существовало всего три. Да и то, это был предел их вместительности. Использовались они только при создании больших пустот в горной породе, при создании центральных площадей пещерных городов гномов, да и то редко. Эффект схлопывания на месте образовавшегося при запаковке вакуума, не редко приводил к масштабным обвалам и гибели управлявшего кристаллом. Распаковка также была чревата последствиями. Взрывная волна при распаковке распространялась далеко за пределы фокусного расстояния кристалла и была не менее смертоносна, чем при упаковке. Поэтому, как правило, содержимое извлекалось в условиях высокогорья, где разреженность воздуха частично компенсировала разрушительность взрыва.

Вот только раздобыть Громовой кристалл будет непросто. На мое предложение обменяться технологиями Крин лишь скептически хмыкнул.

– Думаешь, почему я здесь? – спросил он. – Я, уважаемый мастер, и к моим словам прислушиваются в совете. Но все дело в том, что совет состоит из старых пердунов, которым уже перевалило за пять сотен лет. Все мои попытки привнести что-то новое, заруливали со словами «так делали еще наши деды, и это было хорошо, так какое право имеем мы, потомки, отступать от дедовских заветов». Все мои попытки внедрить машины для повышения производительности шахт, чтобы освободить молодежь для творчества, терпели неудачу. Старики в совете считают, что раз традиция утверждает, что гном, для того, чтобы «прочувствовать породу», должен пятьдесят лет своей молодой жизни долбить породу кайлом и ломом, то так тому и быть. А все другое – это попытки увильнуть от священного процесса труда и проявление индивидуализма.

Разгорячившись, почтенный революционер-изобретатель с досадой шмякнул крепкой ладонью по столу. Стол выдержал.

– Так что свести получение громового кристалла к простому обмену технологиями, нам вряд ли удастся, – резюмировал он.

Идея предложить для обмена технологию пороха, на худой конец динамита, померкла. Точно также пришлось отказаться от станков и паровых молотов. Процесс изготовления тех или иных предметов своими руками был, как бы это сказать, возможностью проявить свою индивидуальность, и ни один гном не согласился бы на машинную штамповку взамен индивидуального творческого процесса, пусть и при изготовлении банальной лопаты.

Оставались высокие технологии, типа конверторов масс, которые возможно смогли бы заинтересовать гномов, но я небезосновательно сомневался, что корпорация пойдет на это.

Оставив варианты обмена, я перешел к силовым способам захвата. Как к скрытым, типа кража со взломом, так и открытым, ультимативные угрозы физического воздействия.

Полет моей фантазии остудил Санди, сказав, что ему тут еще работать и работать, да и гном был возмущен моими инсинуациями.

Смирившись с численным превосходством оппонентов, я предоставил им самим возможность выдвинуть хоть одну здравую идею.

Гном, потеребив бороду, сказал, что неплохо бы для начала просто смотаться в пещеры и узнать у членов совета хотя бы теоретические условия, при которых они готовы расстаться с требуемым кристаллом, а там уж думать и предлагать варианты.

На том и остановились.

Утром следующего дня уважаемый мастер Штихенбур отправился на переговоры со старейшинами, а мы с Санди поехали проверить его портал и добавить ему контрольных устройств. Как пояснил Санди, в качестве инженера-испытателя работавший ранее в отделе «Пространственных перемещений», то, что произошло со мной, было вызвано конструктивными нюансами. Сам по себе портал не видим. Он просто подсвечивается, для того, чтобы было видно его месторасположение. Аппаратура не показала сбоя, потому что все программы она выполнила полностью и подала энергию, а открылся портал или нет, она отдельно не фиксировала.

– Вполне возможно, что Сфера просто-напросто заблокировала открытие портала, а аппаратура отрапортовала, что все действия по программе исполнены в полном объеме. Теперь же, произведя некоторые настройки и задействовав дополнительные контрольные центры, мы будем знать наверняка, произошло ли открытие, – пояснил Хигс.

Вернувшись к вечеру в деревню, мы стали ждать возвращения Крина. Если все пройдет нормально, то вернуться он должен был к концу недели.

Убивая время томительного ожидания, я продолжил написание монографии: «Мифы, традиции и жизненный уклад гномов Земли-35», начатой еще во время предварительных экспериментов. Санди, будучи инженером, хоть и прослушал курс «Исследователя- этнографа», в рамках корпоративной подготовки перед отправкой, все же не был профессионалом в данной области.

Но закончить свой научный труд я не успел. В конце недели, как и ожидалось, с переговоров вернулся Крин.

Глава 34

Начало переговорному процессу, было положено. Нас приглашали посетить один из пещерных городов гномов, расположенных в Черных горах. Там нас готов был выслушать совет старейшин.

– Не слишком радуйтесь, – предупредил нас Крин, – неизвестно еще, чего они захотят. У вас, как я вижу, немало интересных вещичек и устройств, но дело в том, что совет очень консервативен в том, что касается труда и производства. Даже не знаю, чем вы сможете заинтересовать их.

– Лиха беда начало, поторгуемся, а там уж и будем думать, – ответил я.

Но в душе я ощущал беспокойство, торговаться гномы умели не хуже, чем работать руками. Единственное, что сдерживало их торговую экспансию, это то, что торговля у них не считалась за труд, а гном должен был именно трудиться, чтобы заслужить уважение и статус в обществе.

Отъезд на переговоры был назначен на завтра. Сборы не заняли особо много времени.

Выехали ранним утром. Плотно укатанная дорога из гравия, песка и какого-то связывающего вещества плавно поднималась вверх по плоскогорью.

За время поездки мы утрясли легенду, по которой я был представителем одной из правящих династий царства на востоке континента, путешествующим инкогнито. Заинтересованность же нами в громовом кристалле такой мощности должна была списываться на масштабное каменное строительство и потребность в транспортировке большого количества породы из гор Сурра-Геш через джунгли в столицу.

Легенда была вполне правдоподобной. Добавив своей внешности аристократизма, а осанке величественности, я, даже в простой одежде лесника, выглядел как принц.

А спустя два дня мы достигли ущелья, в конце которого находился вход в пещерный город гномов, носивший название Кушкинкар. Это был один из старейших гномьих городов в этом мире. Лишь немногие дерны, в смысле люди, удостаивались чести посетить великие пещеры.

Широкий арочный вход, метров десяти высотой, обрамлял массивные кованые ворота, а перед ними был забран изящной кованой решеткой, по виду вполне способной остановить даже тридцати-сорока тонный танк на полном ходу.

Когда наша телега остановилась, нас окликнули из небольшой надвратной бойницы. С традиционным вопросом, кто мы и чего нам надо. Переговоры со стражей взял на себя Крин. Удостоверившись в наших личностях, решетка была поднята, и мы въехали в широкий освещенный тоннель, уводивший вглубь горы.

Проехав по нему несколько сотен метров, мы попали в большой зал, по всей видимости, совмещавший в себе таможенный терминал и гостиничный комплекс для приезжих.

Сдав повозку и лошадь на попечение местного персонала, мы прошли в предоставленный нам «номер» в ожидании вызова на аудиенцию. На мой вопрос, почему Крин проявляет к страже и персоналу гостиницы, как мне показалось, скрытое пренебрежение, он провел для меня небольшой, но ценный ликбез, по социальному устройству в городе. Как выяснилось, далеко не все гномы имели необходимые таланты и умения, чтобы получить звание мастера. Не всем был дан талант «правильно работать», а социальные нормы подразумевали, что самое страшное для гнома, это стать «дармоедом». Чтобы быть членом этого общества, требовалось приносить ему хоть какую-нибудь пользу. Поэтому для тех, кому не удалось выдержать конкуренции и стать мастером в городе, было только два пути. Либо согласиться на непрестижную и непопулярную работу обслуживающего персонала, либо покинуть город и попытать счастье на поверхности, где скромное мастерство вполне могло принести плоды и позволить когда-нибудь вернуться в город в качестве уважаемого мастера.

Сводчатые потолки трехкомнатного гостиничного номера были низковаты, но недостаток высоты с лихвой компенсировала площадь комнат. Обстановка была выполнена в стиле «простенько, но со вкусом». Массивные, невысокие столы, стулья, диванчики и ковры, покрывавшие каменный пол, несли на себе строгий геометрический орнамент, к которому, как я заметил, местное население испытывало нездоровое пристрастие. Только круг, квадрат и равносторонний треугольник. Иногда прямоугольник, но никаких эллипсов и тем более разноизогнутых органических поверхностей или линий. Все строго и четко. Даже краски- только четкие, яркие, насыщенные тона.

Через пару часов пребывания в номере, я поймал себя на мысли, что несмотря на гармоничность окружения, меня начинает угнетать полное отсутствие хоть какого-то беспорядка. Так и хотелось добавить в это царство упорядоченной гармонии, какой-нибудь штрих «природного хаоса».

Но мучения мои не продлились достаточно долго для того, чтобы выразиться в акте вандализма. Пришло приглашение на переговоры.

Только теперь, когда мы отправились вглубь города, я смог оценить его размеры. Пройдя по галерее, идущей вдоль стены огромного зала, мы спустились на площадь, заполненную снующими гномами. Даже это, кажущееся на первый взгляд, беспорядочное движение, при ближайшем рассмотрении оказалось строго и функционально упорядочено.

Для перемещений внутри города использовались широкие тоннели. По краям шел широкий тротуар, заполненный прохожими. По центру располагались два канала, заполненные водой, и расположенные каждые пятьдесят семь метров мостики, связывавшие тротуары.

По каналам в обоих направлениях текли потоки воды, по которым бесконечной вереницей плыли плоскодонные лодки, выполненные в форме прямоугольного ковша. На них также путешествовали группы гномов или груз.

По указанию Крина, мы спустились на пару ступеней, ведущих к воде и, дождавшись пустого «корыта», проплывавшего мимо, запрыгнули на него. Скорость течения, насколько я мог судить, составляла шесть-семь километров в час. Как я понял, весь город был связан подобной водно-транспортной сетью.

Спустя полчаса, миновав десяток больших залов, мы сделали пересадку на большой площади, на которой на разных уровнях сходилось сразу четыре канала. На протяжении всей поездки меня неотступно преследовал все тот же орнамент, выполненный уже в камне.

Чтобы добраться до центра города, потребовалось еще минут сорок, в течение которых мы быстро плыли по местному варианту скоростной магистрали.

Один из потоков имел скорость порядка пятнадцати-двадцати километров в час, время от времени разливаясь небольшими отстойниками-озерцами, где скорость течения падала.

Все это хозяйство было освещено идеальной формы шарами, испускавшими ровный, белый свет. Насколько я смог узнать у ставшего неразговорчивым Крина, шары светились за счет какой-то хитрой химической реакции, протекавшей внутри них. Подробностей гном не знал, а может, просто делал вид, что не знает. Допытываться я не стал.

Путешествие наше закончилось на огромной площади, богато инкрустированной различными породами полированного камня. В центре противоположной стороны, из монолитной стены выпячивался фасад монументального здания, несший черты все той же геометрической идиллии.