Наследники казачьей славы

КОМСОРГ

После боев за Мелитополь Валентина Коломийца назначили комсоргом автотранспортного батальона. Должность ответственная. Стал при штабе батальона правой рукой замполита. Хлопот под завязку: подготовка комсомольских собраний, выпуск боевых листков, встреча молодого пополнения, доставка писем, оформление документов на награждение комсомольцев. Валентин продолжал шоферить, но теперь на штабной агитационной машине, в которой готовилась и осуществлялась политическая работа. Надо было доставать и на привалах крутить кино. Если не ладился подвоз продовольствия, то и этот вопрос нужно было решать комсомольскому вожаку. Ломалась машина – первым рядом оказывался комсорг. Но была и главная задача – обеспечение конно-механизированной группы горючесмазочными материалами.

Операция «Багратион» завершилась, и механизированную колонну Плиева бросили в образовавшуюся брешь. Конники вырвались вперед, обходя узлы сопротивления противника. Когда танкисты застревали на дорогах, которые были заминированы или заблокированы, а свернуть нельзя ни влево, ни вправо – вокруг сплошные болота, тогда конникам приходилось делать многокилометровые обходы, выбивая противника с флангов и с тыла.

Группа Плиева прорывалась к предместью Варшавы – Праге. 31 июля 1944 года завязались бои на окраине предместья. Встретили упорное сопротивление противника, и продвижение застопорилось, подтянулись тылы. На другой день дивизия СС перекрыла дорогу, и группировка оказалась в окружении. С каждым днем таял боезапас, не хватало горючего, продовольствия.

Генерал Плиев вызвал к себе командира автотранспортного батальона со всем штабом, спросил: «Ваши предложения, что делать. Обратно прорываться – нет ни горючего, ни боеприпасов. Бросить технику и выходить группами из окружения – стыдно и бессмысленно. Немцы переловят и перестреляют, у них много накопилось зла на казаков. Мы нагнали им страху, а сейчас сами оказались в мышеловке. Сидеть и ждать, когда подойдут наши части, – значит, поставить себя в безвыходное положение. Бездействие смерти подобно». Предложений было много, но ни одно не подходило. Командир автотранспортного батальона обратился к генералу: «Товарищ командующий, тут мои комсомольцы интересную мысль предложили: надо прорываться навстречу нашим войскам, но предварительно пополнить боезапас и запастись топливом как минимум на две заправки. Не все же дороги перекрыл враг. Он оседлал основные магистрали, а проселочные дороги свободны. Мои комсомольцы решили, что по проселочным дорогам мы проскочим к своим, только дайте нам для сопровождения роту автоматчиков, переодетых в немецкую форму, и офицеров, хорошо знающих немецкий язык, и машины чтобы были трофейные».

Плиев помолчал, затем сказал: «Дерзко, риск большой, но другого выхода нет. Машины трофейные под боезапас найдем, а где топливозаправщики возьмем? Придется свои под немецкий камуфляж покрасить».

К вечеру колонна машин выстроилась на обочине. Чтобы отвлечь немцев, на левом фланге начали ложную атаку. А колонна тем временем тихо, на подфарниках прошла леском на восток. На опушке наскочили на немецкий патруль. Командир роты автоматчиков, ехавший на подножке первой машины, прикрикнул на патруль: «Раззявы! Не видите, что боезапас и топливо на передовую везем!» Выехали на шоссе. Здесь колонна пошла полным ходом, никто больше не останавливал. Навстречу шли отступающие немецкие части. Командир автоматчиков, расчищая дорогу, возмущался: «Бежите, крысы, надо организовывать оборону, а вы драпаете!» Немецкие солдаты вполголоса огрызались: «Побудешь в пекле, побежишь, поджав хвост, вояка!»

В полдень увидели мчавшиеся навстречу краснозвездные танки, которые были брошены для деблокирования корпуса Плиева. Командир автоматчиков замахал красным флажком и передал условными знаками пароль. Танкисты остановились. Командир автоматчиков предупредил, что впереди минное поле, а на развилке стоит противотанковая батарея, – надо обходить. Спросил, где пункт боепитания. Быстро загрузившись, помчались обратно, обгоняя танкистов. Примкнули к немецкой отступающей колонне, а затем свернули на знакомый проселок и благополучно добрались до своих.

Утром передовые части корпуса, сминая заслоны, пробивались навстречу танкам. После встречи с танкистами пополнили боезапас и топливо и получили приказ, прикрывая танковую группу, вместе с ней возвратиться обратно. Командир автотранспортного батальона подошел к Валентину: «Ну и голова у тебя! Командующий велел представить к награде медалью «За отвагу». Говорит: пока хватит, молодой еще, навоюешься – получишь орден». Валентин засмеялся: «Это третья “За отвагу”, первая – за сожженный танк, а вторая – и вспомнить совестно – за купание в Днепре, ребята до сих пор смеются: медаль “утопленника”».

ПОСЛЕДНИЕ БОИ ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ

После боев под Прагой варшавской старшего сержанта Валентина Коломийца отправили на двухмесячные офицерские курсы, по окончании которых присвоили первое офицерское звание – младший лейтенант. Когда вернулся, корпус вел бои в Венгрии, наводя ужас на тылы противника. Под городом Дебрецен группировка Плиева была окружена и прижата к реке. Немцы любыми силами хотели уничтожить казачью группировку. Если в прифронтовой полосе проходил слух, что казаки прорвались через линию фронта, – начиналась паника. Фашисты против Плиева бросили две танковые дивизии – «Адольф Гитлер» и «Мертвая голова», вооруженные тяжелыми танками «тигр», «пантера» и самоходными орудиями «фердинанд». Легкие пушки не пробивали броню этих машин. Одна надежда – минирование дорог. Машины автотранспортного батальона носились от полка к полку, доставляя свои и трофейные мины.

Однажды в сумерках на одном из поворотов в лесу машина, в которой за старшего был Валентин, наскочила на немецкий танк. Уперлась носом. Танк остановился. Видимо, танкист принял их за своих. Валентин крикнул водителю: «Быстро в кузов!» Схватил мину, взвел взрыватель и с борта сбросил на танк, шофер – другую. Танк колыхнулся и загорелся, но и машину отбросило в овраг. Валентин был ближе к кабине – это его спасло. Выбрался из-под машины, посмотрел, как горит танк на взгорке, пополз по склону вверх, ища товарища. Около куста лежало распластанное тело солдата. Валя оттащил сослуживца за машину, а сам начал пробираться к своим. Встретил конный разъезд, попросил ребят забрать однополчанина. Вытащили из-за машины, занесли в лесок. Погрузили на коня, отвезли в походный госпиталь. Конники видели обгоревший «тигр».

После прорыва кольца Валентин разыскал своего комсомольца. Похлопотал, чтобы быстрее отправили в тыловой госпиталь. За смелость и смекалку в единоборстве с «тигром» получил свой первый орден Красной Звезды. В Чехословакии получил второй орден Красной Звезды – за умелую организацию комсомольской работы в полевых условиях.

Победа. Корпус переформировывается, стариков с почестями провожают домой, молодежь – на учебу. Валентина направили на курсы политсостава в город Ярославль.

ЕДИНСТВЕННАЯ

1946 год. Село Михайловское гудит: «Валентин – сын Гаврилы Сергеевича Коломийца – приезжает».

Село полупустое, тихое. Немало хат с заколоченными окнами – это или не вернулись хозяева, которые успели выехать перед оккупацией, или военное лихолетье разорило. Засуха, неурожай. Многие парни, которые остались от войны, подались в Краснодар на заработки. Кругом одни девчата: на ферме, в больнице, в школе, даже в рыболовецкой артели. Старики в войну от недоедания и от тоски по сыновьям поумирали. Немощные старушки управлялись по хозяйству. Ранним утром, проводив на пастбище скотину, задерживались на окраине, у въезда в село. Рассевшись на бревнышках, начинали судачить. О чем бы ни говорили – а все равно разговор сводился к мужьям, сыновьям, которые не вернулись с войны. Беседуя, поглядывали на дорогу, не появится ли путник со стороны Северской, не загудит ли машина: а вдруг ее суженый или сыночек возвращается. Бабка Пелагея возмущалась: «Просмотрели мы с вами возвращенца! Вчера утром, на зорьке, Сашко Перепелица на трофейном немецком мотоцикле к дому подкатил. Полгода писем не было, думали, сгинул. Орденами вся грудь увешана. Подарков привез полную люльку». Старухи перекрестились: «Слава Богу, что вернулся живой и невредимый!» Пелагея с недовольством: «Радость, что вернулся, но как-то и нехорошо: подарки-то трофейные, получается, ворованные, стыдно ведь». Старухи зашумели: «Стыдно-то стыдно, а как фашисты здесь бесчинствовали: живность забирали, отнимали патефоны, швейные машинки, велосипеды – им, значит, можно было, а нам нельзя?!» Пелагея: «На то они и фашисты, нехристи, а мы православные, нам брать чужое – грех! – Закручинилась: – Моему Степанушке ничего не надо, и домой не придет, и подарков не принесет. Лежит на дне Днепра и весточки не пришлет». Матрена Кругляк вставила словечко: «Ты, Пелагея, хоть знаешь, где твой, документ есть, пенсию начислили, а мне каково? Мой Федор где-то под Новгородом Великим в болотах исчез. Пишу розыски. Отвечают одно и то же: пропал без вести». – «Матрена, ты не отчаивайся, а вдруг в плену оказался, может, после освобождения американцы к себе вывезли».

Посидев еще немного, Матрена поднялась: «Ну, бабоньки, посудачили, пора и по домам. Сегодня уже никого не будет». Старухи, опираясь на клюки-посохи, побрели. Кто помоложе – обгонял их: непозволительно в летнее время долго рассиживаться. Пелагея обернулась, увидела над дорогой облачко пыли, воскликнула: «Бабоньки, стойте, кажется, машина едет!»

Машина резко остановилась около женщин, обдав пылью. Те всполошились на шофера: «Ты че, суматошный, не видишь, что люди перед тобой!» Из кабины выскочил высокий загорелый курчавый лейтенант. Припал на колено, приложил ко лбу горсть придорожной земли и проговорил: «Здравствуй, сторонушка родная, земля отчая, Кубанская! Здравствуйте, мои матушки! Наконец-то я у родного порога!» Женщины опешили. Пелагея бросилась на шею воину: «Племянничек ты наш, солнышко ты наше, иди скорей к матери, она все глаза выплакала по тебе! Ждет не дождется! Бабоньки, да это Валька, не узнаете, Гаврилы Коломийца сын». Бабы обступили Валентина. Каждая хотела обнять, приласкать, как своего родного.

На другой день, обходя родню, Валентин решил навестить школу. Увидев через окно молодого стройного офицера, ребятня повыскакивала из-за парт и выбежала на крыльцо. Вышли и учителя. Молодая учительница с русой косой, с большими лучистыми глазами попросила учеников вернуться в класс. Обратилась к Валентину: «Товарищ лейтенант – я верно называю? – можно я вас приглашу на урок, а вы нам расскажете о себе? У нас как раз тема “Моя Родина”». На крыльце появился директор школы: «Кого я вижу! Здравствуй, Валентин! Хорошо, что вернулся живой и здоровый. Сейчас тебя забирает Маша, а потом побываешь и в других классах, Договорились?»

Солдат, сержант, офицер, комсомольский вожак, прошедший через горнило войны, в классе растерялся, краснел, стоя рядом с Машей. Класс плыл в тумане. Валентин видел только глаза Маши, слышал ее дыхание рядом. Когда на перемене Маша провожала Валентина в соседний класс, он спросил: «Можно я приду еще раз в ваш класс?» Маша опустила голову и кивнула. Валентин схватил ее руки и шепнул: «До завтра!»

И это «завтра» стало ежедневным. Учителя заметили, что к лейтенанту пришла любовь. Мать обратила внимание: сын спит плохо, крутится, вздыхает. Как-то за ужином отец проговорил: «Ну что, Валентин, намотались мы с тобой по белу свету, пора и гнездо вить. Слыхал про твою зазнобушку. Маша – девушка серьезная. Родители приезжали. Видел, даже беседовал. Люди уважаемые. Невеста ладная, не стыдно в люди выйти, характером уживчивая. Если чужих детей любит, то своих и подавно будет любить. Будем делать свадьбу. Хоть и офицер ты, но свадьбу сделаем по-старинному русскому обычаю, как положено: со сватанием, ухаживанием, гостением и пиром».

Дело закрутилось. Из отпуска Валентин возвращался с молодой женой. И прожили они душа в душу пятьдесят лет. Через месяц после золотой свадьбы в результате несчастного случая Валентин потерял Машу. Горевал страшно. Полгода провалялся в госпитале: сдало сердечко. Славно жили. Нарожала Маша Валентину троих детей: сына и двух дочерей. Выращены, выучены, у всех свои семьи, подрастают внуки, правнуки.

КИТАЙ

Осенью 1946 года лейтенант Коломиец прибывает в порт Дальний, в 10-й Киевский Краснознаменный бомбардировочный авиационный полк, на должность замначальника политотдела по комсомольской работе. На вооружении боевые самолеты ТУ-2, которые вынесли на своих крыльях Отечественную войну. Вблизи Порт-Артура и Дальнего базируются четыре полка бомбардировочной авиации. Начальник политотдела долго расспрашивал молодого конника-казака. В конце беседы сказал: «Ну что, лейтенант, будем служить Отчизне и дальше. Значит, с коня и на крыло. Чтобы над тобой не насмехались авиаторы – а народ наш – палец в рот не клади, люди интересные, обогащены современными знаниями, любят розыгрыши, могут отправить собирать жиклеры или компрессию искать, – поэтому три месяца занятий и по каждому предмету экзамен. Задания будешь получать у инженеров служб».

Лейтенанта Коломийца ввели в экипаж начальника политотдела, на штат стрелка-радиста. И закрутилась карусель летной и комсомольской работы. Два раза в неделю полеты. Углубление знаний по теории и практике летной подготовки, прыжки с парашютом, комсомольские собрания полка, эскадрилий, боевые листки, корреспонденции в армейскую газету, художественная самодеятельность. Но главное в авиации – полеты, полеты, полеты.

1950 год. Корейская война. Американские эсминцы «пасутся» в нейтральных водах. Бомбардировщики Б-52 постоянно нарушают воздушное пространство Советского Союза. Полк несет боевое дежурство эскадрильями.

Осень 1951 года. Армейские летные учения. Начальник политотдела сопровождает комиссию. Старший лейтенант Коломиец попадает в боевой расчет молодого летчика Василия Копейкина. Экипаж провел успешное бомбометание по мишеням в Китайском море. При выходе самолета из пике правый мотор стал давать перебои. Машина перестала набирать высоту. Правую сторону трясло. Встречный поток воздуха раскручивал винт. Экипаж растерялся. Коломиец вспомнил инструкцию, которую недавно учил, тот пункт, где говорилось, что в случае остановки мотора винты надо поставить во флюгерное положение. Передал по радио: «Товарищ старший лейтенант, поставьте винты во флюгер». Еще несколько секунд – и самолет перестало трясти. Винты развернулись по потоку воздуха. При развороте на аэродром потеряли высоту, хорошо, что отбомбились и топливо было наполовину выработано. Самолет был в облегченном варианте. С СКП (стартовый командный пункт) приказали заходить на посадку по прямой. Приземлились удачно. Экипаж привезли в класс предполетной подготовки. Стали выяснять причину остановки двигателя и разбирать действия экипажа в аварийной ситуации. Старший лейтенант Копейкин честно доложил, что изначально растерялся. Хотя сейчас может дословно рассказать инструкцию «Действия летчика в случае остановки одного из двигателей». Сказал, что из оцепенения вывел стрелок-радист напоминанием инструкции. Командующий спросил: «Ну что, комсомолец, будем переучиваться на летчика? Есть желание?» – «Есть, товарищ генерал!» – «Вот и отлично». Командир полка предложил: «Я бы рекомендовал его учить на летчика-истребителя: шустр, подвижен, реакция мгновенная, это, наверное, казачья закваска».

Летом 1952 года полк передали в Тихоокеанский флот. Капитана Коломийца политотдел рекомендовал на должность заместителя начальника политотдела по партийной работе в истребительный полк морской авиации, базирующийся в поселке Унаши.

УНАШИ

После Китая этот кусочек родной приморской земли показался раем. Тепло, зелень, река. Рядом море, уютные домики. Под окном благоухает сирень.

Еще в 1951 году вышел приказ министра обороны: офицеров, не имеющих среднего образования, демобилизовать. Валентина вызвали в политотдел армии, предложили: или учиться в вечерней школе, или демобилизоваться.

Ночь не спали. Решали, как быть. Машенька успокаивала: «Ну, демобилизуют, это даже к лучшему: я пойду работать в школу, а ты будешь заочно учиться в политехе. Родители помогут вырастить детей». Валентин убеждал: «Машенька, пойми. Во-первых, без армии я уже не могу. А во-вторых, что подумают станичники? Скажут: дослужился – выгнали». – «Я согласна с тобой. Значит, решено. Осенью – в школу. Буду учить тебя и в школе, и дома. Ругаю себя, что не настояла раньше – потеряли три года».

Соседями по дому была семья Алексея Грищенко, молодого летчика. Его жена преподавала немецкий. Валентин решил поступить сразу в десятый класс. Маша уговаривала: «Не потянешь в десятом классе, ты все перезабыл, надо сначала в девятый». Валентин горячился: «У меня за первый курс техникума по всем предметам “отлично»!” Не послушался, пошел в десятый класс. Днем полеты, вечером занятия. Засыпал на уроках. Задания не успевал выполнять. Стал получать двойки – и по немецкому, и по русскому, и по математике. Маша в конце контрольной ставила скромную двойку и расписывалась: «М. Коломиец». Соседка по дому Варвара Павловна уговаривала Машу: «Ну, ставь ему хотя бы изредка трояки. Мне жалко их. Мои тоже учатся, одно горе, а не учеба». Маша отвечала: «Не могу, Варвара Павловна, это будет нечестно, он же на виду у других офицеров. В школу он ходит за знаниями. Что толку, если я ему поставлю тройку?

Знаний от этого не прибавится». После первой четверти на семейном совете было решено: Валентину надо начинать с девятого класса.

Маша валилась с ног, по ночам капризничала дочурка, днем подготовка к урокам, вечером занятия. Решили организовать семейный детский сад. Приносили и приводили детей к жене командира части, и по очереди кто-то из женщин оставался с ней досматривать за детьми.

Время бежало. В 1953 году родилась у них вторая дочурка – Олечка. Валентин получил аттестат зрелости и поступил заочно учиться в военное училище по полной программе в городе Благовещенске.

СТАНИЦА СЛЕПЦОВСКАЯ

1959 год – время замен и переводов офицерского состава Вооруженных Сил Советского Союза. При переводе есть право выбора военного округа, но всем хотелось в Киевский, Одесский, Московский, Белорусский, не было желающих в Уральский, Волжский, тем более в Северо-Кавказский.

Вызвали в штаб, спросили: «На замену записывался? Тебе сменщик приехал из Северо-Кавказского военного округа, из Чечено-Ингушетии». – «Я туда не записывался». – «Тогда будешь прозябать тут еще пять лет. Ты краснодарский, а это твой округ, дом недалеко».

Хотелось смены событий, офицеры рвались в европейскую часть Союза.

Станица Слепцовская когда-то называлась Сунженской, в 30-е годы 19-го столетия заселялась донскими, волжскими, уральскими казаками. После гибели боевого генерала Слепцова стала именоваться Слепцовской. Пережила все трагические события кавказских войн и гражданской междоусобицы. Рядом станица Троицкая – за красных, Ассиновская – за белых, Нестеровская – ровно посередине разделена рвом: что к горам – за красных, что к пахотной земле – за белых. Так сражались друг с другом терские казаки Сунженского отдела, пока не была создана Сунженская казачья республика, которая позже была упразднена и вошла в Чечено-Ингушскую автономию. Станица расположена в пойме реки Сунжа, в предгорье Сунженского хребта, в равной удаленности от Грозного и Орджоникидзе (так тогда назывался Владикавказ) – по пятьдесят километров в обе стороны. Впереди – Черный лес, за ним – Главный Кавказский хребет.

Июль. Жара. Из-за плетней висят кисти переспелой вишни. Лесополосы желтеют поспевающей жерделей. В полях уборка урожая. Днем и ночью идут интенсивные полеты. Погода позволяет. Вокруг станицы нарезают земельные наделы возвращающимся из Казахстана чеченцам и ингушам, которые до депортации жили в горных аулах. Дают безвозвратные ссуды, на которые спокойно можно построить два многосемейных дома. Станица закольцовывается когда-то враждебным народом. Правительство Хрущева ведет жесткую политику по созданию национальных кадров. Заменяется районное начальство: райком партии, райисполком, милиция, профсоюзы, торговля, руководство лесоперерабатывающего и винного заводов, табачной фабрики, председатели и состав правлений двух колхозов-миллионеров. Только в школах и больницах остаются русские: заменить их некому – тут надо работать, и выкладываться полностью. Русской молодежи работать негде. Уезжают в Грозный, устраиваются на нефтеперерабатывающие заводы. Казаки, нутром предчувствуя надвигающуюся беду, потихоньку выезжают из станицы к родственникам в Краснодарский и Ставропольский края, в Осетию и Кабарду. Идет негласное выдавливание казаков из станицы.

Валентин Коломиец в должности замполита авиационно-технического обслуживания входит в лекторскую группу райкома партии. Вечерами, когда не было полетов, выступал с лекциями и докладами в клубах станиц, а по воскресеньям – на полевых станах, разъясняя национальную политику правительства Хрущева. Дома бывал редко. Все заботы по хозяйству и воспитанию детей ложились на жену. Подросла старшая дочь Танюша, стала помощницей мамы.

Летом 1960 года авиационный полк переформируется в зенитно-ракетный, вооружается комплексом С-75М. Летный состав переучивается в городе Улан-Удэ.

В 1961 году полк становится на боевое дежурство по охране воздушного пространства города Орджоникидзе – столицы Северо-Осетинской АССР.

В 1963 году Маша подарила мужу долгожданного сына. Назвали Сергеем. Валентин, который в компании только пригубливал, тут на радостях три дня ходил навеселе. Маша радовалась не меньше. Смеялась, говорила: «Ну что, есаул, не исчезнет казачий род Коломийцев?»

В 1966 году огневые дивизионы полка, базировавшегося в станице Слепцовской, передали в Нальчикский полк, а штат и технический дивизион были ликвидированы. Семьи офицеров выехали. Станица Слепцовская опустела и притихла. Стала чужой и непредсказуемой.

Тоска напала на Валентина Коломийца, потомственного кубанского казака. К этому времени оказалось, что не только руководство станицей было изъято из рук казаков, но и половина жителей выехала из станицы. Дома за бесценок скупались кунаками. В церкви собиралось не больше двух десятков прихожан. По субботам и воскресеньям уже не было вечеров отдыха. Не гуляла молодежь по мосту через Сунжу. Жить в станице стало тошно. Военный городок опустел. Руководство района, которое когда-то льстило майору Коломийцу, теперь при встрече не замечало его.

В Нальчике жил в офицерском общежитии. В Слепцовскую приезжал только по воскресеньям. Квартиру не обещали. Майору Коломийцу В.Г., заместителю начальника политотдела по партийной работе, предложили должность замполита огневого дивизиона. Эта точка была расположена в нескольких километрах от населенного пункта. Дети подросли, им нужна школа. Маша стала настаивать: «Пора иметь свой угол к старости лет, да и детей надо учить». Решили демобилизоваться: 25 лет выслуги, с фронтовыми набирается тридцать. Только на родину, в Краснодар, благо родители рядом, в станице.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ СОВЕТА ВЕТЕРАНОВ 4-го КУБАНСКОГО КАЗАЧЬЕГО КОРПУСА

Коломиец прописался в Краснодаре, у тещи. В ожидании квартиры жили в селе Михайловском, в старом отцовском доме, который требовал капитального ремонта: нижние венцы подгнили, угловые столбы шатались, кровля прохудилась. Денег на восстановление хозяйства не было: надо было учить детей. Да и навыки, и хватку сельского мужика Валентин растерял. Дело к старости, работу по специальности, которую приобрел в армии, в сельской местности не найдешь. В райкоме в основном молодежь. К тому же сердечко стало пошаливать. Надо искать работу понадежнее и поспокойнее. Супруга к этому времени успела окончить аспирантуру, защититься. Приложить знания в Михайловском негде. Определилась с работой в городе – взяли в политехнический институт, на кафедру высшей математики. Валентин Гаврилович устроился на работу в краевой партийный архив, заместителем начальника отдела.

9 мая 1975 года в честь 30-летия Победы собрались ветераны Великой Отечественной войны. Из сабельной сотни Северского района осталось 12 человек, 64 казака погибли, 17 из старшего поколения умерли от ран и болезней. Остальные уехали в город или разбежались по России.

На встрече родилась идея создать музей Великой Отечественной войны, а в нем стенд о сабельной сотне. Пантелей Груша предложил: «Было бы, казаки, здорово, если бы собрались все ветераны корпуса». Долго судили-рядили, кому это дело поручить. Гаврила не выдержал и сказал свое веское слово: «Что бунтуете? Лучше, чем Валька, никто не сделает! Он в архиве, у него списки и адреса, по долгу службы и исполнит. А мы от имени ветеранов Северского района обратимся в краевой Совет ветеранов, чтобы утвердили его в этом деле официально и оказали надлежащую помощь». На том и порешили.

Работа закипела. Был создан музей 4-го гвардейского Кубанского казачьего орденов Ленина, Красного Знамени, Суворова и Кутузова кавалерийского корпуса в станице Пашковской – в школе № 60, в станице Елизаветинской – в школе № 73.