В джунглях Москвы. Роман

– Писать-то будешь? – держась за его рукав, словно он хотел убежать, а она удерживала, спросила Валя.

– Не буду, – грубо ответил Ванек.

– Это почему же? – опустила Валя голову. Пухлые щеки ее стали наливаться краской.

– Нужна ты мне! Я там городскую найду.

– Дурак ты! Дурак! – вскинулась Валя и, отпустив рукав, взмахнула рукой, пытаясь ударить Егоркина.

Он поймал ее руку и прижал к себе, ласково говоря:

– Ну что ты, что ты! Я же пошутил! Посмотреть хотел, как ты среагируешь!

– Вот… среаги… гировала бы… по шее! – всхлипывая, проговорила Валя и прильнула щекой к куртке Ванька. – Тогда б узнал!

– Я знаю, рука у тебя крепкая. Накачала на коровнике, – сказал Ванек, поглаживая пальцами волосы девушки, ощущая их приятный запах.

– Опять смеешься? – подняла Валя заплаканные глаза, но не отстранилась.

– Я не смеюсь! Ты вправду сильная… Вон вчера Петьку кочергой огрела, у него шишка на шее с гусиное яйцо!

И снова почувствовал, что не те слова говорит, не те, что хотелось.

– Это не я! – засмеялась девушка. – Это мать. Я не выходила.

– Ты тут смотри, если он приставать станет, гони его! Ладно?

– Это кого же?

– А того… Петьку!

– Ты что?

– Я ни что! Гони, говорю, и все!

– Ты наверно, того! – Валя поднесла ладонь ребром к своему лицу и помахала пальцами. – Он на меня и не смотрит!

– Не смотрит – так посмотрит… – начал Ванек и недоговорил.

Из-за угла донеслось:

– Ванек! Автобус!!

Егоркин вздрогнул и неловко клюнул в мягкую Валину щеку. Девушка потянулась к нему губами. Ванек наклонился и краем глаза увидел выбежавшего из-за угла Чеботарева. Валя тоже его заметила и, едва коснувшись губ Егоркина, отстранилась. Часто вспоминал потом он этот короткий поцелуй, и казалось ему, что никогда не касался он более нежных, более сладких губ.

Глава вторая

1

Поселившись в заводском общежитии, Егоркин пошел к сестре.

Вернулся, когда стемнело, и на улицах зажглись фонари. Комната его оказалась не запертой на ключ. Ванек потянулся к выключателю и увидел на своей кровати спящего человека. Егоркин удивился. Помедлил: включать или не включать свет? Потом все-таки включил. Парень лежал лицом к стене, прямо в костюме, обняв руками подушку в белоснежной, при свете лампочки, наволочке и не отреагировал на включенный свет. «Пьяный, должно!» – тревожно подумал Ванек. Он нерешительно топтался у двери. Разбудить? Несмело подошел к спящему, стараясь не топать. Здоровый! Кровать мала. Ванек легонько потрогал его за плечо.

– Отстань! Дай поспать, – буркнул парень, не оборачиваясь.

Ванек постоял рядом, подумал, потом решительно затеребил:

– А ну вставай!

– Отстань, говорю! – рявкнул парень, не отрывая голову от подушки, отмахнулся и рукой чуть не угодил Егоркину по лицу.

– Вставай, быстро! – разозлился Ванек, взял его за шиворот и потащил с кровати.

Парень вскочил, ухватил Егоркина за куртку и толкнул к двери, цедя сквозь стиснутые зубы:

– Какого черта тебе надо? Ты откуда взялся, а?

Возмущенный Ванек, в свою очередь, схватил его за грудки и прижал к дверцам шкафа.

– Ах, ты так? – прохрипел парень.

Егоркин чувствовал, что ему не справиться с ним, и лихорадочно искал выход из положения. Как отступить? Но тут распахнулась дверь, и вошли двое ребят. Один, небольшого росточка, худощавый, был в кожаной кепке с большим рулоном ватмана под мышкой, второй, покоренастей, покрепче, – с сумкой на длинном ремне через плечо. Увидев сцепившихся ребят, парень в кепке бросил рулон на кровать и кинулся разнимать, спрашивая сердито:

– Вы чего не поделили, а? Чего сцепились?

– Он на моей кровати спал… Я его разбудил, а он драться… – тяжело дыша, проговорил Ванек, поправляя куртку и чувствуя облегчение.

– Это тебя поселили к нам? – спросил Егоркина неожиданный защитник, разглядывая его. – Давай знакомиться. Меня Володей зовут. А это Борис, – указал он на другого, темноволосого курчавого парня, который уселся на стуле, положив замшевую сумку на кровать рядом с рулоном, и невозмутимо наблюдал за происходящим. Потом Володя кивнул в сторону драчуна: – Андрей!

– Царев! – четко произнес Андрей, не глядя на Егоркина.

– Иван, – сказал Ванек, насмешливо посмотрел на Царева, почесал нос и добавил: – Егоркин!

– Ты, салапет, мне не нравишься! – проговорил Царев.

– А я не девка, чтоб тебе нравиться!

Егоркин сел на свою кровать. Он понял, что Царев раздражен. Начни сейчас юлить перед ним, хуже будет. Уйти, что ли, из комнаты? Нет, подумает, струсил…

– Ты в каком цехе работать будешь? – спросил Володя, видя, что новенький с гонором, уступать не хочет.

– В сборочном…

– С нами, – улыбаясь, кивнул Володя Цареву, стараясь его смягчить.

– Ладно, приходи завтра. Я тебя работать научу, – буркнул Андрей.

Царев был и в самом деле раздражен. Испортил ему настроение мастер Набоков: закричал на весь участок, чтобы он болты по полу не разбрасывал. Не мог спокойно сказать. Царев грубо ответил. Они поругались… Потом в общежитии Андрей не обнаружил на доске ключа от своей комнаты, что окончательно вывело его из себя. Слоняйся теперь по общежитию, жди, когда вернется парень, с которым он жил в комнате. Вечно, гад, забывает повесить ключ на доску. Володя дал ему ключ от своей комнаты, чтобы он в ней подождал, а тут этот носатый сопляк появился.

Володя снял кепку, повесил ее на вешалку у двери и начал раздеваться, предложив Ивану:

– Снимай куртку… Вешай хоть сюда, хоть туда, – указал он на шкаф и на вешалку.

Ванек поднялся, неторопливо разделся и спросил у Володи, показывая на подоконник:

– Можно книгу посмотреть?

– Бери.

Егоркин взял, снова уселся на кровати, закинул за спину, к стене, подушку и откинулся на нее. Он заставлял себя читать, но прочитанное тут же забывалось. Никак не мог успокоиться.

Борис рассказывал ребятам, что достал какие-то необыкновенные батники.

– Тебе батничек не нужен? – повернул он вдруг свою курчавую голову к Егоркину.

Ванек не сразу понял, что Борис обратился к нему.

– Нет, – качнул он головой.

– А джинсы? Любой фирмы достать могу, – снова спросил Борис.

– Нет.

– Что ты пристал к человеку, – взглянул Володя на Бориса. – У него и денег-то, наверно, нет.

– Если что понадобится, скажи Володе, он мне передаст. Любую вещь достану, – говорил Борис, не обращая внимания на слова приятеля.

Он частенько появлялся в общежитии. Володе льстила дружба с аспирантом. Борис учился в аспирантуре педагогического института. Володя не догадывался, что Борис захаживает к нему лишь для того, чтобы сбывать в общежитии дефицитные вещи, которыми его снабжали продавцы.

– Вы моего чудака не встречали? – спросил Царев.

– Не видно, – ответил Володя.

– Вот сволочь! Второй раз ключ не оставляет… Спать охота. Вернется, шею намылю… Может, возьмем пузырек, а?

– Я не буду, – отказался Володя. – Мне через три дня чертеж сдавать…

Володя учился в политехническом институте на заочном отделении.

– Давай портвешку возьмем, – поддержал Царева Борис. – Только я в гастроном не побегу.

– А вот молодой сгоняет. Ему делать не хрена, – сказал Андрей.

– Он магазин не найдет, – вмешался Володя.

– Найдет! Он шустрый! Слышал, как он со мной разговаривал? Найдешь, а?

Ванек молчал, напрягшись.

– Ты что, разговаривать с нами не хочешь? Бери деньги и дуй! Десять минут тебе сроку!

Егоркин молча перевернул страницу.

– Ты смотри! – Царев вскочил.

– Сиди, сиди! Он тебя не трогает, – преградил ему путь Володя.

– Нет, уйди! Не мешай! – Андрей легко отодвинул щупленького по сравнению с ним Володю в сторону. – Нам скоро эти сопляки житья не дадут. Приедет из деревни и в первый же день козлом ходит. Ты из какой деревни, а? – наклонился Андрей над Егоркиным.

Ванек закрыл книгу, отложил ее в сторону и, стараясь как можно спокойнее смотреть Цареву в глаза, ответил:

– Из Масловки. А ты?

– Видал? – усмехаясь, повернулся Андрей к Володе. – Из Масловки, значит… Так вот, дуй в магазин! Тут недалеко!

– Не-а, – покачал головой Егоркин.

– Почему? – игриво спросил Царев.

– Неохота.

– А я тебя отправлю все-таки или в магазин, или в Масловку твою!

– Не-а…

Царев схватил Егоркина за шиворот и резко поднял с кровати. Ванек вырвался и сильно толкнул его в плечо. Андрей грохнулся задом на кровать, спружинил, вскочил и ударил Егоркина кулаком в лицо. Ванек отпрыгнул к шкафу, морщась от боли и зажимая глаз рукой. Царев снова кинулся к нему, но Володя обхватил его сзади, удержал. Андрей вырывался, кричал:

– Я его зарою! Зарою!

На шум прибежали две женщины.

– Вы что! Что творите! – кричала Надежда Ивановна, воспитатель, маленькая, юркая, шумливая.

Вахтер, тучная старуха с испуганным лицом, остановилась в дверях и крикнула ребятам, выглядывавшим из-за ее спины:

– Милицию! Милицию вызывайте!

Царев, услышав это, сразу обмяк и, прихрамывая, вышел из комнаты. Ногой он больно ударился о кровать, когда Ванек его толкнул. Борис суетливо выскочил следом за ним.

– Ты у меня еще попляшешь, салапет! – пообещал Андрей, оглянувшись в двери.

2

Антон Маркин торопливо побросал в тележку картонные коробочки для болтов и гаек и покатил на склад.

– Ты что такой мрачный? – весело окликнул его шедший навстречу тучный, щекастый мастер Набоков. За ним, неспешно переставляя длинные ноги, вышагивал незнакомый парень. – На меня злишься, что напарника не даю? – протянул руку Набоков.

Антон пожал руку мастера и опять почувствовал какую-то неловкость, которую всегда испытывал, когда прикасался к необыкновенно коротким и пухлым пальцам Набокова.

– Напарника тебе нашли, – так же весело продолжал мастер. – Вот он, смотри, какой орел! Наставником его будешь. Учи, через месяц, чтоб лучше тебя работал!

«Орел» был высокого роста, худой, волосатый, носатый, на верхней губе у него росли реденькие длинные светлые волоски. «Усищи!» – усмехнулся про себя Маркин. И был «орел» совсем пацан. Да к тому же со свежим синяком под глазом. Антон сразу почувствовал к нему неприязнь. «Патлач! Сявка!» – назвал он его про себя. С таким наработаешь… Прогулы будут через день. Да и на завод, видно, пришел для того, чтобы где-то до армии при деле числиться.

Мастер важно, неторопливо двинулся дальше, но Маркин остановил его и раздраженно заговорил:

– И где ты только такого орла отыскал? Думаешь, он работать будет?.. А мне напарник нужен! Напарник!

– Может, тебе в напарники Героя Соцтруда найти?.. Ты из этого настоящего рабочего вырасти!

– А-а! – с досадой махнул рукой Антон и вернулся к тележке. – Зовут-то тебя как? – неприветливо спросил он у парня.

– Ваньком, – хмуро ответил тот.

– Ну ладно, Ванек, поехали на склад… Только если ты сачковать сюда пришел, лучше сразу приглядывай себе другое место. На нашей операции работать надо. Тут конвейер!

Егоркин промолчал.

Когда он устраивался на завод и в первый раз пришел в цех, Иван увидел стоявшую напротив широких ворот только что сошедшую с конвейера машину, которая, поблескивая свежей краской, радостно смотрела на него и была удивительно похожа на быка, всю зиму простоявшего в хлеву и ранней весной выпущенного на волю. К машине деловито подошел парень в клетчатой рубахе и, едва коснувшись ногой ступеньки и одновременно рванув на себя дверь за ручку, мгновенно оказался за рулем. Машина тут же весело рыкнула, выпустила струю дыма и покатила мимо Егоркина. Ванек представил себя на месте парня, представил, что и он будет так же легко вскакивать в кабину и выводить на улицу новенькие машины.

Не ожидал он, что так недружелюбно встретят его в цехе. На складе он брал из ячеек и молча складывал в тележку шестеренки и болты, на которые указывал ему Антон Маркин. Потом, когда они вернулись на участок и выгрузили детали из тележки, Антон стал собирать рычаги, а Ванек сел на пустой ящик и начал нанизывать на болты шайбочки. Оглядывая участок и конвейер, он догадался по чугунным корпусам, лежащим возле зеленого щита, отделяющего один участок от другого, что на конвейере собирают бортовую передачу.

Рядом с железным столом, на котором Маркин ловко и быстро, только пальцы мелькали, собирал рычаги, лежали коричневые детали, похожие на глубокие тарелки, а с двух сторон стола были прикреплены небольшие станочки с зажимами.

Антон вначале не смотрел в сторону Егоркина, думал о своем. Вчера Трепетов, напарник, вместо которого сегодня поставили Ванька, взял расчет, отработал последний день и затащил по этому случаю Маркина в пивнушку. Домой Антон вернулся поздно и поссорился с женой. Люся не любила, когда он поздно приходил, и Маркин старался не огорчать ее. Он всегда переживал, когда они ссорились. Выпивал он нечасто, после получки или когда случай какой выпадет, вроде вчерашнего. И всегда болел на другой день. Сегодня у него ныла голова, на душе было муторно.

Бригадир-инструктор Субботин, приятель Маркина, энергичный, крепкий, мускулистый парень, заметил его настроение, подошел и спросил сочувственно:

– С женой поцапался?

– Поцапался, – подтвердил Антон. – С Трепетовым набрался! И притащился в одиннадцать… Да что там рассказывать, сам знаешь, – хмуро прервал себя Маркин и, помолчав, добавил: – А Люся моя, чуть задержусь, так ревновать…

– У тебя язык слишком длинный. Ты хотя бы при ней с бабами не заигрывал!

– Что я, всерьез, что ли? Я же шучу!

– А ей откуда знать, шутишь ты или всерьез?

– Разве она меня не знает? Вон сколько вместе прожили…

После этого разговора Маркину отчего-то стало легче, и он начал посматривать на своего нового напарника. Ванек старательно нанизывал шайбы на болты и ставил их на дно коробочки ровными рядами. Иногда он поправлял болт пальцем. Работал неторопливо, аккуратно. Глядя на него, Антон совсем развеселился. Будь на месте Ванька другой человек, Маркин обязательно нервничал бы, видя такую медленную работу. Но от патлача он иного и не ожидал.

– А как твоя фамилия, Ванек? – спросил Антон, не отрываясь от работы.

– Егоркин.

– Ишь ты! Егоркин и Маркин! Маркин и Егоркин! Звучит, а? Видать, мы с тобой споемся. А родом ты откуда? Может, еще и земляки?

– Из Тамбовской области я!

– Ух ты, из тамбовских лесов, значит. Тамбовский волк! Почему же тогда тебя мастер орлом назвал?

– От нашей деревни лес за пятнадцать километров. Да и то лесок, а не лес, – серьезно ответил Егоркин.

– А-а! Ты, оказывается, волк степной!.. Ну что, готово, говоришь? – Маркин посмотрел на часы. – Нанизать шайбочки на болты стоит три с половиной копейки. Так что, считай, за сорок минут ты эти деньги заработал. Они, можно сказать, уже в твоем кармане.

Маркин шутил, намекая на то, что Егоркин слишком долго копался с шайбами. Никто, конечно, не считал это занятие операцией. И, естественно, не оценивал ее.

– Теперь иди ко мне и смотри внимательно, – сказал Антон и взял из стопки коричневых деталей одну. – Сначала мы собираем «тарелку», вот на этих штуках. – Он показал на два станочка, прикрепленных к столу, положил на один из них деталь, похожую на тарелку, и закрепил зажимами. – Прикручиваем крышку, сюда вставляем вал, на него надеваем шестеренку, рычажок, теперь поворачиваем другой стороной, вставляем подшипник на вал, зажимаем – и «тарелка» готова… Теперь снимаем ее и переходим на конвейер. Идем, я покажу, как крепить «тарелку» к бортовой передаче. Кстати, бортовую передачу мы зовем «головкой», запомни!

Они перешли к конвейеру. Егоркин внимательно следил за руками Маркина и в то же время старался прочитать, что выколото на тыльной стороне его ладони. Наконец, когда Антон стал прикручивать «тарелку» к бортовой передаче, Ванек успел прочитать: «Попробуй измени!» Над словами был выколот пень, а из него торчал меч, обвитый змеей.

Странное дело, Маркин, с такой неохотой согласившийся взять в напарники Егоркина, знакомил его с работой с непонятным для себя удовольствием. Наставником он стал впервые в жизни. Настроение у него поднялось. Ссора с Люсей забылась. И на Ванька он теперь смотрел даже с симпатией. Маркин не смог бы объяснить, почему он вдруг почувствовал расположение к Ваньку. Казалось бы, своей неуклюжестью и робостью Егоркин, напротив, должен был усилить его раздражение. А Маркин прикручивал «тарелку», вставлял в передачу нужные детали и говорил доброжелательно:

– Наблюдай, куда какую деталь. Видал?.. Готово! Вот так должен работать рычаг. Все в порядке! – Антон ласково похлопал ладонью по только что поставленной «тарелке». – Поставить одну такую штуку стоит двадцать копеек. Мы их должны собрать за смену сто штук. Ты пятьдесят, я пятьдесят. Сделал пятьдесят – червонец в кармане, ясно?.. С главного конвейера должно сойти сто машин. Не дадим мы сто бортовых передач, не будет ста машин. Завод план не даст! Понял, как ты один весь завод в руках держишь? Вот потому-то тебя мастер орлом и назвал.

Говорил это Маркин нравоучительным тоном, полушутя, полусерьезно. На него иногда находило такое настроение. Правда, часто он проповедовал явную чушь, подводя под нее научную базу. И если кто-нибудь начинал возражать ему, то он толкал целую речь с яркими примерами из жизни. Приятели знали, что он шутит, но в автобусе, например, иногда разговорчивые пассажиры принимались с жаром возражать ему. А Маркин давил их фактами, которые тут же выдумывал, приводил цитаты из книг, даже называл тома и страницы, хотя книги эти он, может, и в руках не держал.

– А теперь пошли «тарелки» собирать, – закончил Антон свою речь. – Попробуй сам, а не получится, смотри, как я делаю.

Егоркин нерешительно подошел к столу, зачем-то тщательно вытер тряпкой станочек и оглянулся на Маркина, словно прося поддержки. Тот, наклонившись над «тарелкой», быстро работал ключом. Ванек положил корпус на станочек, закрепил, потом прикрутил крышку одним болтом, как это делал Маркин, вставил другой болт в пневматическую машинку и, зажав его пальцами, сунул в отверстие на крышке. Надавил кнопку машинки. Болт неожиданно резко крутнулся в его руке, содрал кожу на пальце и выскочил. Егоркин прижал палец к рубашке на груди и посмотрел на Маркина, не заметил ли тот его конфуз. Антон, конечно, видел и подошел, хмурясь.

– А ну покажи палец!

– Ерунда, – виновато ответил Ванек.

– Смотри, как это делается, – сказал Маркин, взял машинку и вставил в нее болт.

Машинка коротко взвыла, и болт мгновенно оказался на своем месте.

– Попробуй теперь ты!

Егоркин сделал все так, как показал ему Маркин. Но когда он нажал на кнопку пневматической машинки, болт вместе с ней начал описывать круги, не желая идти на место. Машинка недовольно выла в руках. Ванек, морщась, с силой придавил болт к отверстию, надеясь, что он закрутится, но болт совсем выскочил и отлетел в сторону. Егоркин растерянно взглянул на Маркина, не смеется ли он. Антон действительно хотел посмеяться над парнем, но вспомнил, как сам в первый день мучился, и сказал:

– Ты пока так не сумеешь. Сначала наживи все болты, а потом закручивай!

– Не получается? – подошел к Егоркину Володя.

– Плохо пока…

– Ничего, не тушуйся. Через неделю еще Маркину нос утрешь!

– Приятель твой? – спросил у Володи Антон.

– Вчера его ко мне в комнату подселили.

– А-а… Синяк у него – не твоя работа?

– Это он с Царевым сцепился… Ну, молодец! Видеть надо было, как у Царева лапки мелькнули, когда Егоркин ему врезал. А потом вот растерялся…

– Ну, ты, Иван, даешь! – восхищенно произнес Антон. Он даже работать перестал. – Цареву в морду дать!.. Ты и дальше не теряйся, не уступай, а то он на шею сядет…

Во время разговора о Цареве на душе у Егоркина вновь стало неспокойно. Утром, увидев Царева около конвейера, Ванек растерялся, не знал, как вести себя с ним. Андрей не обращал на Егоркина внимания, будто бы они не были знакомы, и Ванек успокоился. А сейчас снова заволновался. Видать, Царева считают здесь драчуном, раз Володя так радостно рассказывал Маркину о драке. Да и Маркин, наверное, неспроста восхитился его поступком…

3

Конвейер ожил. Сначала, словно с неохотой, дернулся два раза, потом лента равномерно поползла в яму. Сборщики неторопливо подходили к конвейеру.

К обеденному перерыву Антон прикрутил к бортовой передаче четырнадцать «тарелок», а Егоркин только четыре, и то две из них с помощью Маркина. В столовую Ванек брел с новыми приятелями, еле передвигая ноги. Научится ли он работать так, как Маркин? Хватит ли у него сил, думал он с тоской. Впереди еще полсмены, а он уже вымотался, руки не поднимаются.

За едой Ванек хмуро молчал. Его охватило желание бросить все и рвануть в деревню. Но представил, как приятели, особенно Петька Чеботарев, начнут подсмеиваться, и решил: ладно, поработаю недельку, может, втянусь, легче станет. Он вспомнил, как, узнав, что его не приняли в институт, бродил по городу, читал объявления, начинающиеся со слова «требуются». Тогда он и выбрал машиностроительный завод, считая, что на большом заводе можно получить направление на подготовительное отделение в институт. Егоркин понимал, что для этого нужно хорошо работать, и до сегодняшнего дня он не сомневался, что будет не хуже других. Видел Ванек себя на заводе у станка, и уж конечно, не у такого, какой стоял у них в колхозной мастерской. С ним-то Егоркин быстро научился управляться. Он понимал, что на заводе станки посложней, но верил, что пусть не сразу, но и с ними справится.

После обеда Маркина с Егоркиным стали подгонять. Ваньку начал помогать бригадир-инструктор Субботин. И, несмотря на это, к концу смены руки не слушались Егоркина. Ключ выскальзывал. Костяшки пальцев были сбиты до крови. Большой палец, которым он давил на кнопку пневматической машинки, ныл. Волосы растрепались, лезли в глаза, а поправить нельзя: руки в машинном масле.

Движения Маркина тоже замедлились. Он изредка взглядывал на Егоркина и видел, что старается парень, вымотался, а не отдыхает, не щадит себя. Другой бы на его месте давно плюнул, раз все равно не получается…

Когда мастер, подойдя, спросил у него о Егоркине, Антон ответил:

– Вроде ничего… Копается… Мокрый весь, а не сдается… Ничего, разработается. Невелика наука!

– А ты говорил…

– По первому дню судить трудно, – не сдался Маркин.

Мастер ушел, и тут же появилась Катерина, контролер участка. Тонкая, высокая, темнолицая.

– Эй вы, мудрецы! – сказала она строго. – Идите снимайте «тарелку»!

– А что такое? – отвлекся от работы Антон.

– Шестеренку не вставили.

– Это я, наверно, – сказал виновато Ванек.

– А что же ты так? – улыбнулась Катерина, сменив тон на доброжелательный.

– Так быстрее. Ее пока вставишь, замучаешься! И «тарелке» она мешает на место вставать, – серьезным тоном объяснил Егоркин.

Катерина недоуменно посмотрела на него, потом поняла, что он шутит, и засмеялась:

– Рационализатор!

– Что, хороша девка? – спросил Антон у Ванька, когда Катерина отошла.

– Ничего…

– Как раз под твой рост. Но ты не заглядывайся на нее, не заглядывайся. Она парня из армии ждет. Моряк! К ней уж не один подступался. Бесполезно!

– А я и не собираюсь. У меня в деревне есть, – солидно ответил Ванек и подумал, что сегодня надо обязательно написать письмо Вале. А то она уже ждет, наверное.

– Ступай, замени «тарелку», – сказал Антон.

Егоркин обрадовался случаю отдохнуть от конвейера и торопливо направился к лежащей на полу бортовой передаче. Снимая «тарелку», Егоркин думал о Маркине. К нему Ванек отнесся поначалу настороженно, недоверчиво. Ждал подвоха. Помнил, как Антон принял его утром. Не понравились Ваньку и шутки Маркина «орел», «тамбовский волк», но Егоркин старался не обращать внимания на них, не заводиться. На вопросы отвечал односложно и серьезно. Пусть развлекается сам с собой, если охота, а он повода для насмешек не даст. Но когда Антон стал ему показывать, как нужно собирать «тарелку», Егоркин почувствовал в его голосе участие и немного оттаял. Больше всего Ванек боялся, что Антон начнет над ним насмехаться из-за того, что он копается. Сам-то Маркин крепил одну «тарелку» за другой. Да еще и ему подсказывал, помогал. Егоркин удивлялся: только глянет и сразу говорит, почему рычаг не работает. Правда, и у Маркина иногда «тарелка» капризничала, и он с болтами мучился. Это потому, объяснял Антон, что рычаг часто отклоняется в сторону. Три нижних болта машинка не докручивает полностью: мешает корпус «тарелки», нависающий над конвейером. И приходится подтягивать ключом. Руку не подсунешь! А докручивать надо. Если резьба в бортовой передаче нарезана плохо, то даже вдвоем трудно успевать за конвейером. И все-таки, несмотря на это, Маркин быстро крепил «тарелки»… Интересно, сколько же он их за смену поставил, думал Егоркин. Но спрашивать постеснялся. А когда после работы Антон записывал в книгу нарядов количество «тарелок», поставленных за смену, Ванек углядел, что он записал шестьдесят восемь. Ого, это больше тринадцати рублей! За день! Да-а! Егоркин быстро прикинул заработок за месяц. Неужели и он будет столько зарабатывать? Так за полгода можно такой же, как у Кольки Скворца, магнитофон купить. Настроение у Егоркина поднялось. Усталость показалась приятной… Надо только быстрей научиться работать! Пусть сегодня он заработал всего три рубля, но это же в первый день. Завтра больше соберет «тарелок».