скачать книгу бесплатно
Вот только зверь за ней все оставшиеся до полнолуния дни и ночи бродит, рычит, воет и скребётся, замолкая лишь изредка. А этой ночью он почему-то молчит. Веглао подходит к двери – там совсем тихо. Но ведь чудовище не может заснуть, оно никогда не засыпает. Веглао прижимается к двери ухом и понимает: дверь не заперта!
Веглао судорожно вздыхает – судя по всему, ей надо найти зверя, пока он не нашёл её. Она поворачивается к двери спиной, медленно и бесшумно идёт по глухому, без окон, коридору.
Она заглядывает в одну комнату, в другую, в третью. Всюду тихо и пусто. Занавески слабо шевелятся от ночного ветерка, который проникает сквозь чуть приоткрытые окна. Свет луны и звёзд лежит на полу и стенах мягкими размытыми бликами. Зверя нигде нет, и Веглао начинает нервничать ещё сильнее. С внезапным ужасом она резко оборачивается, вообразив, что монстр неслышно идёт за ней – но нет, позади никого нет, только уходящие в темноту доски пола.
В поисках его она обходит почти весь дом, кроме запертых комнат, куда он уж никак не мог забраться. Руки Веглао дрожат, когда она толкает очередную дверь.
Какая-то странная комната – Веглао даже не помнит, когда это она в последний раз сюда заходила. Крадучись она проходит почти на середину, оборачивается к одной стене и замирает.
Вот он, стоит и смотрит на неё своими жёлтыми глазами. Сгорбленная спина, лохматая шерсть чёрная, как сама темнота. Кошмарное существо напугало бы любого, но у Веглао не от его вида зашевелились волосы и сердце наполнилось яростью и страхом. Зверь смотрит на неё из зеркала. Высокого, под потолок, зеркала в красивой старинной раме.
Веглао в ужасе приоткрывает рот, и зверь в ответ приоткрывает пасть, полную острых зубов. Ноги девушки подкашиваются, она хватается рукой за стену, и рука скребёт по обоям длинными когтями, растущими из покрытых чёрной шерстью пальцев.
– АААА!!!! – заорала Веглао, резко вскинувшись и метнувшись в сторону. Тут же её голову пронзила сильная боль от удара – спросонья девушка налетела на стену пещеры. Со стоном, ничего не видя от боли, она повалилась обратно.
Земля рядом с ней дважды вздрогнула, и проснувшийся Октай схватил её за плечи обеими руками:
– Что… Когда ты… Что случилось?
– Ничего, – выдавила Веглао. – Ложись спать.
– Когда ты вернулась? – спросил Октай.
– Недавно, – невнятно пробубнила девушка, закутываясь в одеяло с головой. – Прости, что разбудила…
– Уже утро, – заметил Октай.
– Я была больше суток на ногах. Посплю ещё немного…
– Что-то случилось? – серьёзным голосом спросил Октай, положив руку на её плечо. Веглао вздохнула и высунулась из-под одеяла:
– Почитай газеты. Я посплю ещё час или два, а потом обо всём поговорим. Сейчас голова вообще не варит.
– Ладно, – кивнул Октай. Девушка вновь завернулась в одеяло и почти мгновенно провалилась в глубокий сон.
Спустя некоторое время она проснулась резко, как от толчка. В пещеру сверху лился бледный рассеянный свет. В дурном расположении духа Веглао откинула одеяло, поднялась, вышла из пещеры и, кутаясь в куртку, огляделась по сторонам.
День выдался туманным и зябким. Октай сидел на камне на краю пропасти. Неподалёку от него между камней вяло шевелились язычки огня, а над ними висел котелок с чаем, от которого поднимался парок. Услышав её шаги, юноша повернулся и улыбнулся ей.
– Ну, как спалось? – спросил он, когда Веглао подошла и села с ним рядом. – Классная куртка, кстати.
– Да, я напала на одинокое пугало у дороги и ограбила его.
– Как там, внизу?
– Сыро и грязно, – отозвалась Веглао. – Ты чего-то боишься?
– Боюсь? – Октай непонимающе изогнул брови.
– Бирлюса ночью видела. Он сказал, что ты чего-то боишься.
– А, – хлопнул себя ладонью по лбу Октай. – Я ему, наверное, сказал, что за тебя беспокоюсь. Не бери в голову. Ну, что слышно? Мы внизу с осени не были.
– И правильно делали, – сквозь зубы ответила Веглао. – Я принесла немного газет. Они в пещере лежат, можешь посмотреть. Но если честно, там сплошная вода. Происходит много плохого, и понятно, что никто не хочет пугать народ…
Она мрачно посмотрела в пропасть. На дне её клубился туман, сквозь который лишь с трудом можно было рассмотреть серую ленту реки.
– Оборотней стало больше, – хмуро заговорила Веглао. – Снова повсюду висят объявления насчёт ликантрозориев – помнишь, я такое приносила. В Тенве много бездомных, жители на них смотрят, как солдат на вошь – подозревают оборотней. В газетах написано, что дальше на запад бездомных даже ловят. Меня тоже чуть не поймали.
– Как ты ушла?
– Скрылась в одном из домов. В Тенве теперь целые кварталы не заселены. Люди бегут, и, кажется, я знаю, почему.
– Что такое?
– Недалеко от города находится стая. А вожак – Морика.
Октай так и подскочил.
– Морика?! Ты её видела?!
– Да нет, конечно. По городу висят объявления о розыске, там написаны приметы многих оборотней, ну и её в том числе. С такой приметной физиономией она в город вряд ли сунется. Нет, мне кое-кто про неё рассказал.
– Кто?
– Я сразу, как пришла в Тенве, поняла, что там ещё есть оборотень, кроме меня. И стаю, конечно, почуяла – она где-то в лесу, в стороне от города. Я решила ночью отправиться поискать его, но он сам меня нашёл.
– И… и так просто рассказал тебе, что рядом есть стая? Подожди! Он твой знакомый?
– Да, – с неожиданным трудом ответила Веглао. – Его зовут Тальнар. Он… Он меня укусил.
Обернувшись к Октаю, она изумлённо спросила:
– Что с тобой?
Лицо Октая перекосилось от гнева и отвращения.
– Он тебя укусил, – проговорил он сквозь зубы, – а ты ещё с ним разговаривала?
– Да, и что?
– Как – что? Да ты понимаешь, что он теперь, прежде к тебе ближе чем на десять метров подойти, тебя засыпать извинениями должен?! Подонок! Жаль, меня там не было, я бы ему башку…
– Извинения ничего не исправят, – резко осадила его Веглао. – И он жалеет об этом. Очень жалеет. Уж поверь.
– Это было неосторожно, понимаешь ты или нет! – рявкнул Октай. – Послушай: если он знает о том, что это за стая и какого лешего здесь ошивается Морика, значит, он вполне может рассказать ей о том, что видел тебя здесь!
– И что? Я не сказала ему ничего, Октай, о том, где мы живём и какие у нас планы! Если ты думаешь, что я просто так взяла и всё растрепала, тогда…
– Да не думаю я! – воскликнул Октай, но его лицо при этих словах густо покраснело, и пересекавший его белый шрам от давнего удара грифона ярко забелел. – А ты с чего думаешь, что он тебе не врал?!
– Я ему верю, вот и всё, – твёрдо сказала Веглао. – И ты бы поверил, если бы видел его и говорил с ним.
Октай смотрел прямо на неё, сердито и оскорблённо.
– Ты всё ещё любишь его, – бросил он. Веглао показалось, что её ударили. Она уставилась на Октая, ничего не понимая.
– Что… как ты… откуда тебе… – она беспомощно открывала и закрывала рот, как пойманная рыба. Она не любила Тальнара. Она жалела его, она была обижена на него, и ни капельки его не любила – теперь. Раньше, когда она была младше… но как Октай мог узнать?
– Иногда ты говоришь во сне, – безжалостно продолжал Октай. – И ты никогда не рассказывала, кто укусил тебя.
– Ты тоже!
– Но ведь я-то не знаю! А ты говорила, что тебя укусил знакомый, но не называла его имени, а потом ты говорила, что любила одного парня, а он с тобой обошёлся гадко, по-настоящему гадко, но ты не можешь его обвинять, потому что ты тоже повела себя как дура…
– До сих пор помнишь, что я говорила?
– Да, помню. И знаешь, Веглао, я хоть и закончил всего три класса, сложить два и два смогу при случае. Ты говорила об этом самом Тальнаре. Ты в него влюбилась. Он укусил тебя. И ещё после этого смел говорить с тобой, и ты не оттолкнула его от себя!
– Октай!!
Веглао вскочила на ноги.
– Он не владел собой, ты понимаешь?! Он оборотень, как и я, и ты, если ты не забыл! Оборотень! Оборотень, а не человек! Будто ты сам не знаешь, каково это – в полнолуние не знать, что делаешь…
Октай, недавно залившийся краской, теперь резко побледнел так, что его смуглое лицо стало белее тумана. Он тоже вскочил на ноги, при этом сильно покачнувшись и едва не упав в пропасть, но Веглао была так зла, что даже не испугалась за него.
– Да знаю я, что такое полнолуние! Я убил свою маму! Я напал на неё, я до сих пор помню, как она кричала! Ты думаешь, если бы она осталась жива, я осмелился бы подойти к ней, заговорить с ней?
– При чём здесь…
– При том! Ты не знаешь, каково это – знать, что любимый человек погиб из-за тебя, что ты сам…
– Не знаю? Я – не знаю?!
До этого они никогда не ссорились. Нет, конечно, споры и размолвки бывали и раньше, особенно перед полнолуниями, но они быстро заканчивались и не оставляли после себя никаких воспоминаний. А теперь ребята так разозлились, что начали кричать и осыпать друг друга обвинениями. Слова, одно обиднее и злее другого, цеплялись друг за друга, и вот уже Октай, схватив свою куртку, размашисто зашагал в лес, всем видом выражая негодование. Веглао даже не окликнула его. Она выместила ярость на небольшой груде хвороста, которую принёс Октай, пинками раскидав сухие ветки, и ушла в другом направлении.
Они не разговаривали до самого вечера. Веглао даже не притронулась к зайцу, которого он приготовил накануне – отдельно для себя она поймала двух рыбёшек в ручье и поджарила их на огне. Когда стемнело, Веглао вернулась домой. Октай был уже там. Они посмотрели друг на друга, но не сказали ни слова. Веглао прошла к своей постели и легла, завернувшись в одеяло. Октай взял одну из растрёпанных книг, которые они приносили со свалки, и уткнулся в неё, но Веглао знала, что он не читает. Когда Октай читал, это можно было понять по его лицу: он хмурил брови, шевелил пухлыми губами, улыбался, щурил глаза. А сейчас его лицо было совсем неподвижным. Веглао некоторое время смотрела на него, потом отвернулась к стене и закрыла глаза. В голове у неё царил полнейший сумбур. Она горько раскаивалась за своё поведение сегодня утром. Как она могла напомнить Октаю о смерти его мамы, когда ему так тяжело об этом вспоминать? Не говоря уже о том, что ссора помешала им обсудить самую важную проблему за последние три года – появление Морики. Но в то же время она злилась на Октая за его подозрения, которые казались ей нелепыми и обидными, за то, что он решил выяснять отношения, когда нужно было беспокоиться кое о чём куда более важном. Только то, что долгое путешествие и плохой сон совершенно её вымотали, помогло Веглао уснуть.
Следующим утром мизансцена была та же, только погода переменилась: туман рассеялся, и весеннее солнышко ласково улыбалось с яркого, как сапфир, неба. Опять Веглао вышла из пещеры и опять Октай сидел у пропасти, свесив ноги. Оглянувшись на шаги девочки, которая при виде этого остановилась, он неторопливо поднялся и подошёл к ней. Веглао заметила, что волосы у него растрёпаны, а лицо измождённое и измятое, будто он не спал всю ночь.
– Я ухожу, – коротко сказал он. – Сегодня спускаюсь в Тенве. Разведаю там, что к чему. Если не вернусь через три недели, ты знаешь, что делать…
Веглао заставила себя кивнуть. Ей хотелось крепко обнять Октая и попросить у него прощения, попросить остаться и поговорить с ней, придумать план вместе, но что-то помешало ей это сделать. Вместо этого она кривовато улыбнулась и сказала:
– Желаю удачи.
Октай кивнул, потом вернулся к костру и подобрал лежащий возле него заплатанный рюкзак, который Веглао вначале не заметила. При виде того, как он деловито закидывает рюкзак за спину и поправляет сбившуюся под лямками куртку, она почувствовала острый укол стыда и тоски.
– Ты что, уходишь уже сейчас? – воскликнула она. Октай обернулся. В ярком утреннем свете было ясно видно, что его лицо опухло от бессонницы, а глаза покраснели. Угрюмый, растрёпанный, в мешковатой одежде, он казался решительным и беззащитным одновременно.
– А чего ждать? – пожал он плечами. – Она пришла в Тенве неспроста. Надо узнать, что она хочет сделать, пока она это не сделала.
Веглао понимающе кивнула и обхватила себя руками.
– Ну ладно, – скованно сказала она. Октай посмотрел ей в глаза, потом приподнял руку в знак прощания и, развернувшись, зашагал по тропе в сторону Тенве. Веглао сорвалась с места, догнала его и хлопнула по плечу. Октай обернулся. Запыхавшись, девушка сказала:
– Прости меня за то, что я наговорила вчера.
Октай хмуро посмотрел на неё, будто не понимая, о чём это она, потом смущённо изогнул рот:
– Ничего страшного. Ты тоже меня прости.
Веглао протянула ему руку:
– Ты уж поосторожней там.
Октай молча пожал ей руку и вновь повернулся спиной к дому, направляясь в Тенве. Но в этот раз походка его была бодрее, а спина – прямее. Веглао смотрела ему вслед, пока он не скрылся за деревьями, а потом медленно повернулась, дошла до кострища, возле которого они вчера скандалили, и тяжело опустилась на камень. Она до последнего надеялась, что Октай обернётся. Но он ушёл от неё так же стремительно и равнодушно, как это три с лишним года назад сделал Тальнар.
6
Октаю было уже пятнадцать. Три года назад он был чуть пониже Веглао, теперь был выше её на голову. За эти три года в его тёмных кудрях подбавилось седины, а на теле – шрамов, но всё это не портило его, и теперь было заметно, что вырастет он красивым. Он уже и сейчас был красив, даже длинный тонкий шрам от когтя грифона на лице его совершенно не уродовал. Будь он обычным пареньком, от девочек бы отбою не было. Но на данный момент никаких девушек, кроме Веглао, для него не существовало. Он вовсе не был влюблён в неё, но жить без неё уже не смог бы, так же как и она без него. Просто они так прикипели друг к другу за все эти годы, что даже короткое расставание переносили с трудом. И теперь, уходя не на неделю, а как минимум на месяц, Октай чувствовал себя таким удручённым, таким испуганным и встревоженным, что в самый последний момент чуть было не повернул назад.
За последние годы он узнал цену ненависти. Как ни крути, а ненависть – это настоящий двигатель жизни, и не будь её, он не шёл бы сейчас вниз, в так и оставшийся чужим город, к неведомой опасности.
Тогда, три с половиной года назад, Веглао охрипшим голосом рассказала ему о самой страшной ночи в её жизни, и он, глядя на засохшую кровь на её щеках и веках, мысленно принёс твёрдую клятву. Он повторял эту клятву, когда среди ночи его будили стоны и всхлипывания Веглао, которой снились кошмары. И сейчас снова поклялся про себя, что тварь, сделавшая это с его названой сестричкой, будет уничтожена.
Он шёл быстро: уже к вечеру второго дня он был на берегу того озера, возле которого они с Веглао останавливались три года назад. Снова, как и тогда, впадающая в озеро река бурлила от рыбы, и Октаю не стоило большого труда сообразить себе ужин. На следующее утро, часов в одиннадцать, он вышел из леса на высокий холм, с которого открывался обширный вид на Тенве. Октай немного постоял здесь, глубоко вдыхая прохладный воздух, пахнущий сырыми стенами старых домов, мусором, дымом и людьми. Но теперь к этому привычному запаху примешивалась ещё одна едкая, нервирующая нота – недалеко от города были оборотни. Юноша почувствовал, как все волоски его тела приподнимаются от предчувствия опасности. Хмурясь, он ещё раз окинул взглядом узкие улицы и старые дома, грязные дороги, голые холмы и рыжевато-серый лес – чужое поле, на котором ему предстояло сыграть, быть может, последнюю в своей жизни игру, – и начал спускаться вниз.
Незадолго до этого Тальнар, Аврас и Пёсья голова готовились покинуть стаю Морики. Глубоко в лесу – не в том, что покрывал горы, а в том, что окружал Тенве – в заброшенном посёлке, где расположилась её стая, посланники Кривого Когтя сидели вокруг костра вместе с другими оборотнями. Охотники ушли в лес рано утром, и трое из них уже вернулись, принеся с собой шесть уток и одного старого ослепшего зайца. Одну утку забрала себе Морика, остальное мясо вместе с картошкой, свёклой и морковью, украденными у местных жителей, было разделено между членами стаи.
Куда делись прежние жители посёлка, Тальнар не знал. Может, они покинули это место сами, как за последние годы и десятилетия было покинуто множество деревень, а может, их выгнали или убили оборотни Морики, присвоив себе их дома и продукты. Уточнять Тальнару не хотелось. Посёлок был маленький, места всем не хватало, и парии стаи жили не в домах, а в их подвалах. Тальнару, Аврасу и Пёсьей голове, можно сказать, повезло – они провели эти две ночи в доме, где жили четверо оборотней, и спали на деревянном, а не земляном, полу, прикрытом одеялами.
Сидя на крыльце, Тальнар медленно ел горячее варево из подпорченных овощей, в котором ему попалась – неслыханная удача – ножка утки. Рядом с ним сидел, привалившись к косяку двери, один из соседей – худой старик со спутанной кудрявой бородой – и курил трубку. У него было слишком мало зубов, чтобы жевать, но всё же он посматривал на Тальнара с завистью. Пёсья голова сидел прямо на земле, ел он жадно и неаккуратно, а вот сидевший напротив него суровый оборотень лет тридцати – второй сосед – обгладывал доставшееся ему крылышко медленно и обстоятельно. Женщины, с которой он жил, не было видно – она ушла в дом кормить ребёнка, который, к гордости родителей, пережил уже два полнолуния. Аврас у главного костра о чём-то беседовал с Морикой. Морика нисколько не изменилась с тех пор, как Тальнар видел её в последний раз, она осталась всё такой же угрюмой, заторможенно-жестокой матёрой волчицей. Снова юноша спросил себя, что сказала бы Морика, если бы он рассказал ей, что искалеченная ей девочка выжила, исцелилась и теперь живёт в паре дней пути отсюда, а на её поясе висит нож. Но вряд ли Морика приняла бы его слова всерьёз; честно говоря, он не был уверен даже в том, что она станет его слушать. За всё время, что он находился здесь, Морика лишь один раз удостоила его коротким взглядом.
Когда обед закончился, посланники собирались недолго. Девочки-оборотни не успели ещё вымыть в реке вёдра, котелки и чашки, когда Аврас за всех троих попрощался с Морикой и повёл свою команду назад в Тенве.
– Всё-таки я не понимаю, зачем вождю этот город, – вслух гадал Тальнар. – Это же просто дыра дырой. Особенно теперь, после того как Морика взорвала станцию. Здесь нет ни фабрик, ни складов, даже на фермах никто не работает. Почему не Палетшетри?
– Ага, так и станет вождь делиться с тобой своими планами, – зашипел от смеха Пёсья голова. Аврас только кинул на Тальнара один из своих загадочных взглядов:
– И хорошо, что не понимаешь, – только и сказал он, и снова повернулся к дороге. Но Тальнар вскоре заговорил снова:
– Даже если и так, зачем она так долго тянет? Город ведь совсем маленький…
– А стая у неё ещё меньше, – отозвался Аврас. – Ты сам видел, какие из них бойцы. Половина стаи – бабы да девчонки, а среди мужиков четверть старики, ещё четверть – желторотые мальчишки. В майское полнолуние её стая станет раз в десять больше. Конечно, многих горожан просто порешат, но как минимум половина выживет.
Тальнар вспомнил вымотанных бродяг, просящих милостыню на улицах города, лесорубов и охотников, слушающих разбитый патефон в таверне, двух девочек, у которых он попросил карандаш… Жить им осталось чуть больше месяца. Потом половину из них обратят, а вторую половину убьют со всей жестокостью, которой славятся оборотни. И он никак не сможет это предотвратить.
