banner banner banner
Истории для девочек (сборник)
Истории для девочек (сборник)
Оценить:
Рейтинг: 0

Полная версия:

Истории для девочек (сборник)

скачать книгу бесплатно

Я поняла, что он благодарит меня за Юлико, и вся вспыхнула от удовольствия, но о ночном разговоре Абрека с татарами я промолчала и, на всякий случай, решила удвоить мой надзор над моим конем.

Глава VII

Таинственные огоньки. Башня смерти

– Нина, Нина, подите сюда! Скорее! Скорее!

В один прыжок я очутилась подле Юлико и взглянула туда, куда он указывал рукою. Я увидела, как в одной из башенок давно позабытых, поросших мхом и дикой травой развалин мелькал огонек.

В первую минуту я испугалась. «Убежим!» – хотелось мне крикнуть моему двоюродному брату. Но, вспомнив, что я королева, а королевы должны быть храбрыми, по крайней мере в присутствии своих пажей, я сдержалась.

– Юлико, – спросила я моего пажа, – как ты думаешь, что бы это могло быть?

– Я думаю, это злые духи, – без запинки отвечал мальчик.

– Какой же ты трус! – сказала я, заметив, как он весь дрожит от страха и добавила: – Огонек светится из Башни смерти.

– Башни смерти? Почему эта башня так называется? – спросил он.

Присев на краю обрыва и не спуская глаз с таинственного огонька, я передала ему историю, которую рассказывала мне Барбале:

– Давно-давно, когда мусульмане бросились в Гори и предприняли ужаснейшую резню в его улицах, несколько христианских девушек-грузинок заперлось в крепости в одной из башен. Храбрая и предприимчивая грузинка Тамара Бербуджи вошла последней в башню и остановилась у закрытой двери с острым кинжалом в руках. Дверь была очень узка и могла пропустить только по одному турку. Через несколько времени девушки услышали, что их осаждают. Дверь задрожала под ударами турецких ятаганов.

– Сдавайтесь! – кричали им враги.

Но Тамара объяснила полумертвым от страха девушкам, что смерть лучше плена, и, когда дверь уступила напору турецкого оружия, она вонзила свой кинжал в первого ворвавшегося воина. Враги перерезали всех девушек своими кривыми саблями, Тамару они заживо схоронили в башне.

До самой смерти слышался ее голос из заточения; своими песнями она прощалась с родиной и жизнью…

– Значит, огонек – ее душа, не нашедшая могильного покоя! – с суеверным ужасом решил Юлико и, дико вскрикнув, пустился к дому. В тот же миг огонек в башне потух…

Ложась спать, я решила для себя, что хорошенько прослежу за таинственными огоньками в башне.

В эту ночь мне плохо спалось… Мне снились какие-то страшные лица в фесках с кривыми ятаганами в руках, слышались дикие крики, стоны и голос, нежный, как волшебная свирель, голос девушки, заточенной на смерть…

Несколько вечеров подряд я отправлялась к обрыву в сопровождении моего пажа. Мы садились на краю обрыва и, свесив ноги над бегущей далеко внизу Курой, предавались созерцанию. Случалось, что огонек потухал или переходил с места на место, и мы с ужасом переглядывались с Юлико, но не уходили с нашего поста.

– Юлико, – говорила я ему шепотом, – как ты думаешь, бродит там умершая девушка?

И, встретив его глаза, расширенные ужасом, я добавила, охваченная каким-то жгучим, но почти приятным ощущением страха:

– Да, да, бродит и просит могилы.

– Не говорите так, мне страшно, – молил меня Юлико чуть не плача.

– А вдруг она выйдет оттуда, – продолжала я пугать его, чувствуя сама, как трепет ужаса пронизывает меня, – и утащит нас за собою?

Храбрый паж с ревом понесся к дому по каштановой аллее, а за ним, как на крыльях, понеслась и сама королева, испытывая скорее чувство сладкого и острого волнения, нежели испуга…

– Юлико! – сказала я ему как-то, сидя на том же обрыве и не сводя глаз с таинственно мерцающего огонька. – Ты меня очень любишь?

Он посмотрел на меня глазами, в которых было столько преданности, что я не могла ему не поверить.

– Больше брата? – добавила я только.

– Больше, Нина!

– И сделаешь для меня все, что я ни прикажу?

– Все, Нина, приказывайте! Ведь вы моя королева.

– Хорошо, Юлико, ты добрый товарищ! Завтра в эту пору мы пойдем в Башню смерти.

Он вскинул на меня глаза, в которых отражался ужас, и задрожал как осиновый лист.

– Нет, ни за что, это невозможно! – вырвалось у него.

Я смерила его презрительным взглядом.

– Князь Юлико! – гордо отчеканила я. – Отныне вы не будете моим пажом.

Он заплакал, а я, не оглядываясь, пошла к дому.

Не знаю, как мне пришло в голову идти узнавать, что делается в Башне смерти, но раз эта мысль вонзилась в мой мозг, отделаться от нее я уже не могла. Отказ Юлико стал для меня всего лишь поводом к тому, что гордость за этот подвиг будет только у меня!

И вот страшная минута настала. Как-то вечером, простясь с отцом и бабушкой, чтобы идти спать, я свернула в каштановую аллею и одним духом домчалась до обрыва. Всего за несколько минут я спустилась на берег Куры и, пробежав мост, поднялась по скользким ступеням, поросшим мхом, к руинам крепости. Все ближе и ближе, точно путеводной звездой, мелькал мне приветливо огонек в самом отдаленном углу крепости. То была Башня смерти…

Я лезла к ней по ее каменистым уступам и – странное дело! – почти не испытывала страха. Когда передо мною зачернели в сумерках наступающей ночи высокие, полуразрушенные стены, я оглянулась назад. Наш дом покоился сном на том берегу Куры, точно узник, плененный мохнатыми стражниками-чинарами. Нигде не видно было света. Только в кабинете отца горела лампа. «Если я крикну – там меня не услышат», – мелькнуло в моей голове, и на минуту мне сделалось так жутко, что захотелось повернуть назад. Но любопытство и любовь к таинственному превозмогли чувство страха, и через минуту я уже храбро пробиралась по узким переулкам крепости к самому ее отдаленному пункту, откуда приветливо мигал огонек. Я тихонько толкнула дверь и стала бесшумно, испуганно прислушиваясь к малейшему шороху, подниматься по шатким ступеням. Прямо передо мною – дверь, через щель которой проникала узкая полоса света. Я приложила глаз к дверной щели и чуть не вскрикнула во весь голос.

Вместо призрака горийской красавицы я увидела трех сидевших на полу горцев, которые при свете ручного фонаря рассматривали куски каких-то тканей. Они говорили тихим шепотом. Двоих из них я разглядела. У них были бородатые лица и рваные осетинские одежды. Третий сидел ко мне спиной и перебирал в руках крупные зерна великолепного жемчужного ожерелья. Тут же рядом лежали богатые, золотом расшитые седла, драгоценные уздечки и нарядные, камнями осыпанные дагестанские кинжалы.

– Так не уступишь больше за штучку? – спросил один из сидящих того, который был ко мне спиною.

– Ни одного тумана.

– А лошадь?

– Лошадь будет завтра.

– Ну, делать нечего, получай десять туманов и айда!

И, говоря это, черноусый горец передал товарищу несколько золотых монет. Голос говорившего показался мне знакомым. В ту же минуту третий горец вскочил на ноги и повернулся лицом к двери. Вмиг узнала я его. Это был Абрек!

Этого я не ожидала!.. Предо мною совершалась неслыханная дерзкая мошенническая сделка.

Очевидно, это были те самые душманы, голоса которых я слышала в ночь нашего отъезда от Бэллы. Абрек, без сомнения, играл между ними не последнюю роль. Он поставлял им краденые вещи и продавал их в этой комнате Башни смерти, чудесно укрытой от любопытных глаз.

– Слушай, юноша, – произнес татарин с седой головою, – завтра последний срок. Если не доставишь коня – берегись… Гори не в раю Магомета, и мой кинжал достанет до тебя.

– Слушай, старик, слово правоверного так же непоколебимо, как и закон Аллаха. Берегись оскорблять меня. Ведь и мой тюфенк[47 - Тю?фенк – винтовка.] бьет без промаха.

И, обменявшись этим запасом любезностей, они направились к выходу.

Дверь скрипнула. Фонарь потух. Я прижалась к стене, боясь быть замеченной. Когда они прошли мимо меня, я стала ощупью впотьмах слезать с лестницы. У нижней двери я помедлила. Три фигуры неслышно скользнули по крепостной площади. Двое из горцев исчезли за стеною с той стороны, где крепость примыкает к горам, Абрек же направился к мосту.

Я догнала его только у обрыва, куда он вскарабкался с ловкостью кошки, и, не отдавая себе отчета в том, что делаю, схватила его за рукав бешмета.

– Абрек, я все знаю! – сказала я.

Он вздрогнул от неожиданности и схватился за рукоятку кинжала. Потом, узнав во мне дочь своего господина, он опустил руку и спросил немного дрожащим голосом:

– Что угодно княжне?

– Я все знаю, – повторила я глухо, – слышишь ты это? Я была в Башне смерти, и видела краденые вещи, и слышала уговор увести одну из лошадей моего отца. Завтра же весь дом узнает обо всем!

Абрек вскинул на меня глаза, в которых сквозил целый ад злобы, бессильной злобы и гнева, но сдержался и проговорил возможно спокойнее:

– Не было случая, чтобы мужчина и горец побоялся угроз грузинской девочки!

– Однако эти угрозы сбудутся, Абрек: завтра же я буду говорить с отцом.

– О чем? – дерзко спросил он меня.

– Обо всем, что слышала и видела и сегодня, и в ту ночь в горах, когда ты уговаривался с этими же душманами.

– Тебе не поверят, – дерзко засмеялся горец, – госпожа княгиня знает Абрека, знает, что Абрек верный нукер, и не выдаст его полиции по глупой выдумке ребенка.

– Ну, посмотрим! – угрожающе проговорила я.

Вероятно, по моему тону горец понял, что я не шучу, потому что круто переменил тон речи.

– Княжна, – начал он вкрадчиво, – зачем ссоришься с Абреком? Или забыла, как Абрек ухаживал за твоим Шалым? Как учил тебя джигитовке?.. А теперь я узнал в горах такие места, такие!.. – и он даже прищелкнул языком и сверкнул своими восточными глазами. – Лань, газель не проберется, а мы проскочим! Трава – изумруд, потоки из серебра… туры бродят… А сверху орлы… Хочешь, завтра поскачем? – И он заглядывал мне в глаза и вкладывал необычайную нежность в нотки своего грубого голоса.

– Нет, нет! – твердила я, затыкая уши, чтобы помимо воли не соблазниться его речами. – Я не поеду с тобой никуда больше. Ты душман, разбойник, и завтра же я все расскажу отцу…

– А-а! – дико, по-азиатски взвизгнул он. – Берегись, княжна! Плохи шутки с Абреком. Так отомстит Абрек, что всколыхнутся горы и застынут реки. Берегись! – И, еще раз гикнув, он скрылся в кустах.

Я стояла ошеломленная, взволнованная, не зная, что предпринять, на что решиться…

Глава VIII

Обличительница

Утром я была разбужена отчаянными криками и суматохой в доме. Я плохо спала эту ночь. Меня преследовали страшные сновидения, и только на заре я забылась… Крики делались все громче и яснее. В них выделялся голос старой княгини, пронзительный и резкий, каким я привыкла его слышать в минуты гнева.

– Вай-ме, – кричала бабушка, – украли мое старинное драгоценное ожерелье! Вай-ме! Его украли из-под замка, и кольца, и серьги – все украли. Вчера еще они были в шкатулке. Мы с Родам перебирали их. А сегодня их нет!

Я быстро оделась… Выйдя из моей комнаты, я столкнулась с отцом.

– Покража в доме. Какая гадость! – сказал он и по обыкновению передернул плечами.

По его приказу Михако отправился в Гори дать знать полиции обо всем случившемся.

Прибежала Родам и с плачем упала в ноги отцу.

– Батоно-князь! – кричала она. – Я и моя тетка, старая Анна, хранила бриллианты княгини. Нас обвиняют в воровстве и посадят в тюрьму. Но я не крала, клянусь святой Ниной – просветительницей Грузии!

Да, она не крала, это видно было по ее честным и ясным глазам, как у ребенка. Она не могла, хорошенькая Родам, украсть бриллианты моей бабушки.

Но кто же вор в таком случае? Вдруг острая как кинжал мысль прорезала мой мозг: «Вор – Абрек!»

Да, да, вор – Абрек! В этом не было сомнений. Он украл бриллианты бабушки. Быстро обняв плачущую Родам, я воскликнула:

– Утри свои слезы! Я знаю и назову вора… Папа, вели созвать людей в залу, только скорее, ради Бога!

– Иди, Родам, прикажи всем людям собраться в зале, – приказал отец и запер за нею дверь.

– Ну, Нина-радость, чеми патара, – ласково произнес он, – расскажи мне все по порядку, что случилось?

И он усадил меня на колени и я в пять минут поведала ему все, захлебываясь и торопясь от волнения.

– И ты уверена, что это тебе не приснилось? – спросил отец.

– Приснилось? Если ты не веришь мне, спроси Юлико, он тоже видел огоньки в башне и следил за ними.

– Юлико дурно. Он заболел от испуга. Но если б даже он был здоров, я не обратился бы к нему. Я верю моей девочке больше, чем кому-либо другому.

– Спасибо, папа! – ответила я ему и об руку с ним вошла в залу.

Там собрались все люди, за исключением Михако, ускакавшего в Гори.

Я взглянула на Абрека. Он был белее своего белого бешмета.

– Абрек! – смело подошла я к нему. – Ты украл вещи бабушки! Слышишь, я не боюсь твоих угроз и твоего мщения и повторяю тебе, что ты вор!

– Княжна шутит, – криво усмехнулся горец и незаметно пододвинулся к двери.

Но отец поймал его движение и, схватив за плечо, поставил его прямо перед собою. Лицо отца горело. Глаза метали искры. В нем проснулся один из тех ужасных порывов гнева, которые делали его неузнаваемым.

– Молчать! – прогремел он так, что, казалось, задрожали своды нашего дома, и все присутствующие в страхе переглянулись между собой. – Молчать, говорят тебе! Всякое запирательство только увеличит вину. Куда дел ты фамильные драгоценности княгини?

– Я не брал их, батоно-князь. Аллах знает, что не брал.

– Ты лжешь, Абрек! – выступила я снова. – Я видела у тебя в башне много драгоценных вещей, но ты все их передал тем двум душманам, и они отнесли все в горы.

– Назови мне сейчас же имена твоих сообщников, укажи место, где они скрываются! – снова проговорил отец.

– Не знаю, батоно-князь, никаких душманов. Верно, княжне привиделся дурной сон про Абрека. Не верь, батоно, ребенку.