FRAT FICTION, или Как я победил постмодерн и полюбил русскую студенческую корпорацию

скачать книгу бесплатно


Я демонстративно отвел взгляд и скорчил разочарованную мину. Совсем не эта компания грезилась мне в поездке.

Тем временем шеренга сделала шаг вперед, барабанный ритм оборвался, и на опушку вышел уже знакомый мне брат Иисус. Из-за темноты я не мог разглядеть деталей его одежды, судя по всему, это было длинное пальто, однако уже сложившийся в голове ассоциативный ряд заставлял мой мозг думать, что брат Иисус не придумал ничего лучше, чтобы прийти на первую встречу в том же полосатом халате. В руке у него снова был напиток – думаю, в этот раз это вряд ли был кофе. Его речь меня только убедила меня в этом:

–Здорово, бандиты! Добро пожаловать в кандидаты первой, и оттого априори самой славной, русской студенческой корпорации Fraternitas Usernamica! Очевидно, что если вы нашли в себе слабоумие и отвагу прийти в такой час в такое место – значит, вы уже наполовину наши люди. Уверен, каждому из вас просто не терпится поделиться со мной своими знаниями в философии, теологии и других древних прелюдиях группового соития – самыми достойными делами для молодого ума. Всё это, несомненно, будет, но после. А для начала я хочу рассказать Вам три столпа, на которых стоит наше общество, и с которых сойти не может.

Во-первых, на всех желающих вступить в Корпорацию немедленно распространяется привилегия выкрикивать «Вейте гнезда» тогда, когда вы слышите фразу «Лето не вечно». Эта самая простая истина, и я надеюсь, вы хорошо усвоите её с первого раза.

Во-вторых, у нас в Корпорации – демократическое общество. Поэтому для меня нет никаких либералов, сторонников Green Piece, любителей группы «Гражданская оборона», фанатов Оксимирона, волонтеров «Стоп ХАМа» и любых других представителей сексуальных меньшинств. Вы все – щеглы корпорации Fraternitas Usernamica и обращаться с вами будут с уважением и любовью, по крайней мере до тех пор, пока вы не признаетесь, что симпатизируете Алексею Анатольевичу Навальному. Помните, Корпорация – это общество вне политики, а у нас самих только одна политика – право стильного!

В-третьих, Слава России!

–Слава России!!! – громыхнул весь десяток человек с факелами.

Брат Иисус, тем временем, продолжал:

–Если случится такое несчастье, что все из вас поимеют честь попасть в наши славные ряды, то каждый непременно получит своё новое имя – как имя во Христе, но в Корпорации. Корпоративные имена[4 -

корпоративное имя (реже – корпоративное прозвище) – в большинстве студенческих корпораций – тайное имя, получаемое фратом или сестрой при Посвящении в корпоранты.]* есть у всех братьев, и мы носим их с гордостью. Познакомьтесь с частью, я надеюсь, своих будущих друзей.

Брат Геликоптер!

–Здесь! – ответила одна из фигур в маске, и её немедленно поддержали одиночным ударом барабанщики.

–Брат Квазимодо!

–Здесь! *глухой резкий звук*

–Брат Идолотворец!

–Здесь! *глухой резкий звук*

Ну и дальше пошло-поехало. Честно говоря, на меня действо производило ужасно воодушевляющий эффект, я бы сказал, что охуел, но тогда присутствующие в первый раз на Лесном действе новобранцы должны были просто ебануться.

–Брат Столыпин!

–ЗДЕСЬ!!! – заревели маски хором, застучали барабаны в полную силу.

–Сестра Княжна Ольга!

–ЗДЕСЬ!!! – мне показалось, кто-то из новичков с первого раз просек фишку и даже подхватил общий крик.

Брат Иисус поднял руку и местность погрузилась в тишину. Его разгоряченное лицо приняло серьёзный вид:

–Впереди вас ждут несколько испытаний. Мы не скажем вам, чего от вас ждём. Мы не скажем вам, к чему вам надо готовиться. Хотя я надеюсь, что это будет что-нибудь унизительное и физически мерзкое. Потому что это лучше всего закаляет. Закалка понадобиться нам всем перед долгой зимой. Но вы на то и в русском студенческом братстве – чтобы пережить любую зиму.

–Ведь лето не вечно, – медленно и провокационно протянул брат Иисус, пристально глядя на восторженные лица внизу холма.

–ВЕЙТЕ ГНЕЗДА!!! – заорали всем скопом собравшиеся, и даже я, про себя, рефлекторно вторил толпе.

Так повторилась три раза. Огонь отражался в стеклянных линзах очков брата Иисуса, причем в тот момент я не был уверен, было ли это свечение факелов или блеск его собственных глаз.

Дальше все пошло на более мирный лад – мы накрыли поляну с вином, пожарили восемь килограмм свинины, а щеглы нетерпеливо беседовали с уже состоявшимися братьями о философии, теологии и конструировании неформальных социальных групп. Ни с кем особо не разговорившись, я стоял со своим куском шашлыка с кетчупом и думал, почему же всегда троекратное «ура»? Есть ли здесь параллели с триединым православным Богом или, может быть, с триединым русским народом? Что это за магия троицы? Нужно будет поговорить с кем-нибудь из лингвистики об этом.

BEHIND THE WHEEL

Светало. Мы подходили к метро, когда я заметил, что мой взгляд уже минимум 10 минут преследует девушку, одну из новобранцев. Новобран_ок? Хотя я шел сзади, мой мозг быстро припомнил мне её лицо – тонкий, с слегка вздернутым вверх кончиком, нос, веснушки, аккуратный рот, огромные карие глаза и очень волнистые, темно-каштановые волосы. Сейчас я видел только их, выпадавших из бордового берета и тянувшихся по серому крою пальто почти до поясницы. Неизменное направление моего взгляда не ускользнуло от Алексея, до того бурчащего какую-то историю про практику и пропущенный тест, до которой мне, как оказалось, вообще не было никакого дела. Тогда он сказал достаточно громко, что, я готов держать пари, девушка впереди определенно услышала:

–Сколько можно пялиться? Подойди уже к ней, а не мучайся тут!

Я попытался испепелить его глазами, насколько мог. Учитывая, что он был старше меня на пару лет, получилось так себе. Но звук он все же убавил.

–Окей, окей, Ромео, что тебе мешает?

–То, что это другой роман, в котором я – Феб.

–…блять, дай подсказку.

–На двух стульях не усидеть, говорю.

–А, если так. Но попытка – не пытка.

–Мне, по-твоему, одной не хватает?

–Так у вас же ничего нет?

Я попробовал повторить взгляд, но на этот раз вышло даже слабее, чем в первый. Признавая правоту Самоуничтожения, я демонстративно вздохнул, придавая разговору уместную театральность. Или неуместную. Не знаю, зачем я это сделал, вздохи иногда вырываются из меня как из невесты во время первой брачной ночи.

–Забей, чувак, зачем подавлять свои желания? – заметил моё замешательство Алексей.

–Ничего я не подавляю, я действую исходя из ситуации.

–Из какой ситуации?

–Такой ситуации, в которой я испытываю более-менее состоявшиеся чувства только к одной персоне.

–Ммм…, – протянул брат Саморазрушение и ухмыльнулся, – говоря твоими словами… Абстрактность формулировки вызывает у меня сомнения в состоятельности чувств.

–И что ты предлагаешь?

–Деконструируй их.

–Чего?

–Деконструируй их. Любые чувства – это просто плод нашего воображения, в своё время вызванный какой-то биологической реакцией внутри организма, и закрепившийся там. Например, твоя, скажем, любовь к этой, как её…

–Скажем, Флер-де-Лис.

–Ага, Флер-де-Лис. Ты испытываешь влечение. Но влечение это – только желание ощущать те же эмоции, что ты испытал когда-то, и теперь ассоциируешь с ней. Причем тогда, может быть, ты даже не осознавал всю прелесть, и только теперь по-настоящему оценил кайф – в сравнении с рутинным пребыванием. Иными словами, ты просто хочешь ещё одну дозу, и не более того.

–Пока ничего нового не узнал.

–Да, это все вроде бы становится нам очевидно, если мы в школе не спали на биологии. Но. Редко кто в таком случае задает максимально логичный вопрос – зачем я прокручиваю старые эмоции, если прямо сейчас могу получить новые в режиме реального времени? Причем наслаждаться ты ими будешь в полной мере, потому что всегда будешь держать в голове, что ты уже под кайфом, – тут он постучал себя по голове указательным пальцем.

–По–моему за последние дни ты себе окончательно мозги пропил, если считаешь это чем-то особенным, – закатил глаза я, – и это, кстати, не имеет ничего общего с деконструкцией понятия.

–Так почему ты всё ещё со мной идешь? Может, мне тебя до школы, до твоего восьмого «А» класса проводить?

–Да пошёл ты, – отрезал я и, в то же время, сам того не ожидая, побежал в сторону спуска в метро, где только что скрылся бордовый берет.

–Только про корпу много не рассказывай! – выкрикнул мне вслед Леха, самодовольно улыбаясь.

Над парапетом мелькнул мой средний палец.

Если вы часто катаетесь с кем-нибудь на велосипеде, на лыжах, или просто регулярно водите автомобиль, то, должно быть, от вас не ускользнул феномен преследования. Обычное передвижение, если только оно не сопровождается ритмичной музыкой, занятие довольно унылое. Но стоит перед вашими глазами появиться цели – как окружающие вещи перестают быть просто пейзажем. Они становятся вашим средством, вашим препятствием и вашей средой. Одиночная прогулка никогда не сравнится с гонкой за другом, а уж полицейские погони за преступником на дорогах – сцена, без которой нельзя представить ни один боевик. Не знаю, характерно ли то, что я испытывал, больше для мужчин, но могу сказать определенно: с концентрацией пещерного человека-охотника я преследовал бордовый берет по ступеням пещер эпохи модерна.

Обстоятельства развивались по всем законам жанра: ранее утро сделало своё дело, и метро было переполнено зеваками из спальных районов, суетящихся в попытке поскорее добраться до привычной бухты рутины. Рейс в начала дня, рейс в конце дня. Золотая ржавчина как почётная награда.

Но я – молодая канонерка. Шаг вправо – я обхожу огромный линкор в темной болоньевой куртке. Шаг влево – позади остались две хищно-раскрашенные тайские (хотя скорее киргизские, но у киргизов, как известно, нет моря) баржи. Резко ускорение – и я уже впереди взвода российских береговых катеров, заступающих на дежурство в какой-нибудь гарнизонной части. Бордовый берет прямо по курсу, сесть в один вагон не представляется проблемой, дальнейшее развитие событий будет целиком и полностью зависеть от моих языковых навыков. Я довольно улыбнулся успеху первой части операции и этому заезженному каламбуру.

Бордовый берет пересекла турникет, я шел точно в её фарватере. И вдруг я попал в холодное течение – эта волна остановила меня как вкопанного. У меня нет карты. И нет жетонов. Когда мы с компанией покупали долбанные «подорожники», это был брат Мушка, предложивший сэкономить и взять хотя бы по одному проездному на двоих. «Все равно всегда вместе будем».

–Молодой человек, не стойте на проходе!

Судна оттеснили меня к береговой линии, отчаяние заливало мои трюмы. Из груди вырвался очередной вздох. Я начал думать о том, что можно было бы действовать быстрее, и перепрыгнуть через чёртов турникет. В Петербурге чувствовалось влияние горячего чудского духа, поэтому тут ещё не успели поставить непроходимых ворот, как в Москве.

«Блядь!», – вырвалось у меня, и я рванул к автоматам с жетонами. Когда заветная монеточка шлепнулась о металл, она совпала с грохотом уходящего поезда. Эта была канонада вражеских орудий, окончательно утопивших мой ковчег.

Я всплыл в самом поганом настроении. Ладно, на днях должно пройти первое испытание, и мы, кажется, не собирались уезжать до тех пор. Вся компания была уже в сборе – наша делегация и петроградские участники встречи. Только брат Самоуничтожение, отдельно от остальных, в наушниках сидел прямо на парапете. Сделав затяжку, он улыбчиво посмотрел в мою сторону.

–Знаешь, как только ты ушёл, я вспомнил одну пословицу… там что-то про двух зайцев, кажется – раскачивался туда-сюда он.

На этот, третий раз, мы все же удалось изобразить неподдельное презрение в своих сверкающих очках.

–Да расслабься, у нашего самого любимого плотника наверняка есть контакты всех людей из этого набора, – ткнул он окурком в сторону стоявшей у леса компании, – Они же сами оставляют заявки.

Я включил резервные моторы и тихонько подплыл к брату Иисусу и остальным.

WORLD FULL OF NOTHING

Онлайн-переговоры прошли успешно – писать мне всегда удавалось лучше, чем говорить. Во второй половине следующего дня я стоял в центре широченного перекрестка и удерживал свой взгляд на трех возвышающихся к небу крестах Смольного, пытаясь сделать как можно более непринужденный вид, как будто ветер не продул меня насквозь и как будто я совсем-совсем не дрожу от холода. Что я здесь делал? Наверное, надеялся, что приятный вечер скрасит жизненную неопределенность. Почему бы нет? Только бы поскорее, поскорее – я начал поднимать ноги, надеясь немного разогреть мышцы. Меня дернули за руку.

–Тебя что, Кондратий хватил? – на меня с вызовом уставились уже упомянутые ранее два огромных карих глаза.

От неожиданности я быстро кивнул.

–В Бога веруешь? – с тем же провокационным выражением спросила меня собеседница.

–Да, – рефлекторно ответил я.

–Водку пьешь?

–Само собой.

–Тогда пойдём.

До приличных районов города, в которых существовала тут жизнь, было около 15 минут ходьбы, так что после непродолжительного периода молчания я почувствовал острую необходимость хоть как-то поддержать диалог. И вообще, это ведь я тут должен вести допрос. Я начал с тех слов, которые мне слишком часто приходилось слышать в последний месяц.

–Итак, Катя, почему вы хотите вступить в наше братство?

–Разве ты не прочитал мою анкету?

–Я правильно понимаю, что это ответ вопросом на вопрос?

–Я правильно понимаю, что это официальное собеседование?

–Нет, это дружеская беседа.

–Не самое лучшее место для дружеских бесед, – посмотрела она в сторону стоящего слева Таврического дворца.

–А есть какие-то конкретные предложения?

–Да. Терпение, только терпение.

Мы снова замолчали и прошли так ещё несколько кварталов. В это время тучи предательски сгустились, и я почувствовал несколько холодных уколов на ладонях и открытой части шеи.

–Далеко ещё? Мы рискуем попасть под вражеский обстрел, я уже словил пару капель.

–Если это так, то огонь ведет генерал Каппель, а значит наступление – дружественное. Бояться нечего.

Не найдя аргументов против таких доводов, я и в этот раз решил промолчать. Но теперь мне это даже понравилось. Вскоре мы свернули в арку, пересекли двор, дальше был узкий проход между грязными стенами – и вот перед нами чёрная дверь со стеклянным окном, в котором виднелось помещение с барной стойкой, набитое людьми хипстерской наружности. Теплый свет изнутри помещения контрастно выделял его на фоне серости двора, а уже почти полноценный ливень не оставлял мне других опций.