Павлик

– Один вопрос только, – Павлик с улыбкой выслушал всю тираду и покрутил головой, разминая затекшие плечи. – Один-единственный – и у вас все в момент на свои места встанет, безо всякого иезуитства с моей стороны, заметьте. Вы мне теперь такую штуку скажите: субъект от объекта как-то должен отличаться?

– Не понял?! – на лбу типичного аллигатора собрались удивленные морщинки. – Что значит – субъект от объекта отличаться должен?

– А чего тут не понять-то? Субъект и объект – это разное?

– Без иезуитства, стало быть?.. – тяжело вздохнул Игорь Сергеевич. – Ну-ну, как говорится! Конечно, должен, молодой человек. Субъект от объекта в любом случае должен как-то отличаться, хотя сама постановка вопроса вашего мне сейчас странной немного видится…

– Хрен бы с ней, с постановкой вопроса! – парировал Павлик и возбужденно заерзал на сиденье. – Минуту дайте – вам самому не до постановок вопросов будет, помяните мое слово! Значит, отличается субъект от объекта?! Отлично! – он радостно хлопнул в ладоши, выпустив на секунду из рук рулевое колесо. – А теперь скажите мне со всей космической прямотой: вы то кем при таком раскладе получаетесь?!

– Я?! Что значит – кто я при таком раскладе получаюсь? – хозяин жизни страдальчески потер виски и жалобно уставился на возбужденное лицо своего непредсказуемого оппонента. – Вы опять за старое? Что за вопросы-то у вас странные?

– Мы с вами, Игорь Сергеевич, несколько минут назад к выводу пришли, что вы и есть тот самый наблюдатель, что все великолепие мира явленного воспринимает, – Павлик неопределенно покрутил рукой в воздухе, словно собирая воедино все то самое великолепие, которое наблюдал его собеседник. – Тушка ваша, эмоции, память, мысли – это же вы все сейчас наблюдаете, как мы с вами всего пять минут назад установили? Но ведь и тушка, и мысли, и эмоции – объекты по отношению к вам как к наблюдателю, верно? А вы как наблюдатель – субъектом по отношению ко всему этому выступать будете. Но минуту назад вы мне сами и сказали: объект от субъекта всегда отличается, и тут, кстати, я с вами на весь мильен процентов соглашусь, даже голову свою на кон поставлю, что так оно и есть! И что выходит у нас с вами в итоге? А выходит, Игорь Сергеевич, что вы ни телом быть не можете, ни психикой вашей! Тело, мысли, память, эмоции разные – это объекты по отношению к вам получаются, правильно ведь? Молчите?

Вопрос как-то немного завис в воздухе. Челюсть хозяина жизни медленно поползла вниз, а глаза стали несколько отсутствующими, словно сознание вознамерилось покинуть преуспевающего члена социума и ускользнуть от своего владельца в те самые глубины непознанного, которые воспел известный целитель людских душ Карл Густав Юнг. Через несколько секунд Игорь Сергеевич яростно встрепенулся, как будто он волевым усилием удержал себя от погружения в те самые мрачные бездны, что периодически поминал его новый знакомый, и решительно тряхнул головой:

– Бред! Это же чушь полная! – он с возмущением смотрел на нарочито невозмутимое лицо своего оппонента. – Это же полная ерунда получается, бессмыслица какая-то!

– В каком месте, извините? – Павлик был сама кротость. Он, правда, старательно покусывал губы, чтобы подавить предательски проступающую улыбку и с нарочитым простодушием поглядывал на выведенного из равновесия владельца заводов и пароходов. – Где тут бред с чушью-то, прости меня господи?

– Да везде! – Игорь Сергеевич уже подавил свой порыв и с деланной усмешкой отмахнулся от повисшего в воздухе вопроса. – Это ловушка опять какая-то логическая, вот и все! Я вас раскусил уже, молодой человек. Вы на форумах своих да на отце Иммануиле руку набили, а мне сейчас свое искусство демонстрируете. Но от этого же ровным счетом ничего не меняется…

– Разумеется, не меняется, – Павлик решительным взмахом руки оборвал тираду собеседника. – Тут любое искусство бессильно – с косностью-то с людской бороться да с очевидностью кажущейся! – он с усмешкой пожал плечами. – Самое смешное тут знаете, что? Вы вначале сами к порогу приходите, на своих ногах, так сказать, а потом войти отказываетесь, да еще и меня во всех смертных грехах обвинить норовите! Вот это самое большое чудо и есть, хотя, – он неопределенно покрутил головой, – это нелепостью, скорее, назвать нужно, а не чудом.

– Вы сейчас про какой порог говорите, молодой человек? – хозяин жизни принялся массировать виски, словно полемика вызвала у него приступ головной боли, и, сморщившись, в сомнении смотрел на сосредоточенного на процессе вождения спутника. – На какой порог я пришел? Куда я войти отказываюсь? Опять загадки?

– Да какие, на хрен, загадки, Игорь Сергеевич! Тут уже отгадка на самом виду, а вы все, как утопающий, в свой привычный мирок руками и ногами вцепились! Вы сами воедино все соберите и посмотрите, что у вас получится в итоге! – Павлик начал загибать пальцы. – Есть мир как единый и органичный процесс. Это же факт? Он же в доказательствах не нуждается? Я, вы, дорога за окном, поля эти да леса бескрайние, небо, земля – все же это есть, не придумка ведь? Второе, – он загнул еще палец и помахал рукой перед носом обреченно слушавшего очередной поток откровений бизнесмена. – Есть тот, кто осознает это великолепие и наблюдает. Причем, заметьте, Игорь Сергеевич, тут не об абстракции какой-нибудь речь идет, а именно что о вас конкретно! Именно в вашем персональном случае вы утверждать можете, что есть наблюдатель этот, тот самый бенефициар конечный, который такой чудесной способностью – осознавать и наблюдать – обладает. Это же факт, правда? В вашем конкретном случае ведь имеется же такой наблюдатель? Ведь это вы сейчас и картинку эту видите, – Павлик снова широким взмахом руки обвел салон машины, словно очертил некий магический круг с творящимся в нем священнодействием. – Два тела разговаривающие, мысли, эмоции всякие – именно вы же это сейчас наблюдаете и осознаете, не кто-то другой? – не дождавшись ответа он благосклонно кивнул и загнул третий палец. – Ну и последнее: вы как наблюдатель отличаться должны от того, что вы наблюдать сейчас изволите, так ведь? Все, что видите и осознаете, – это объекты, но ведь вы сам субъектом при таком раскладе выступаете?! Вот вам и все вводные, которые грамотно обработать нужно! И заметьте, – он торжественно погрозил собеседнику пальцем, – одни упрямые факты я вам перечислил! Ничего не натянул, нигде ничего не передернул! Вот теперь еще раз мне на вопрос мой ответьте: вы при таком раскладе кем являться будете? Или чем, если вам так удобнее, – он саркастически усмехнулся. – Ну же, смелее! Последний мозговой штурм нужен, всего-то!

Игорь Сергеевич снова застыл в странной оцепенелости. Глаза его как будто подернулись пленкой, лицо закаменело, а миг спустя он, как и раньше, яростно встрепенулся, тряся головой в приступе отчаянного несогласия:

– Ерунда! Полная, причем, ерунда!

– Почему? – Павлик опять был сама кротость, и лишь плясавшие в глазах бесенята выдавали истинный его настрой.

– Да это же пустота какая-то получается! – хозяин жизни негодующе взмахнул рукой и отмахнулся с нескрываемым раздражением. – Я же каким-то пустым местом, получается, являюсь, если ваши рассуждения всерьез принимать…

Договорить он не успел. Оглушительное «Браво!» оборвало его речь на полуслове, а мгновение спустя послышались и аплодисменты. Павлик придерживал руль предплечьем и громко хлопал в ладоши, удерживая одновременно в фокусе внимания и раздраженно-недоумевающее лицо своего визави, и ровную ленту асфальта, стремительно заворачивающуюся под колеса внедорожника.

– Браво, Игорь Сергеевич! Респект и уважуха, как в народе говорят!

Типичный хозяин жизни оторопело пожал плечами и испытующе изучал водителя, пытаясь разглядеть какой-то очередной подвох.

– В каком смысле – респект и уважуха? Вы по какому поводу сейчас радуетесь так, молодой человек?

– Радуюсь, Игорь Сергеевич, потому как сложилось все у вас! И правильно сложилось, хочу отметить! Настолько правильно, что впору диву даваться, – Павлик восхищенно потряс большим пальцем. – По поводу пустоты – так вообще в самое яблочко!

– Ну, я за вас рад, – бизнесмен провел рукой по лицу, словно отгоняя усталость, и криво усмехнулся. – Я, правда, не понял ничего, но это, видимо, тут никого интересовать и не должно, в принципе! Главное, что вы рады, уже хлеб, как говорится…

– Понятен ваш сарказм, – Павлик широко улыбался. Было видно невооруженным глазом, что все происходящее доставляет ему откровенное удовольствие. – Время нужно, чтобы в голове все уложилось правильно. Главное, что прочувствовать вы это смогли, а понять – дело десятое…

– А отчего, с позволения спросить, вы решили, что я что-то прочувствовал? Почему вы такие выводы вдруг сделали, мне крайне интересно, а, молодой человек?

– Если б не прочувствовали, – хмыкнул Павлик, – с чего бы вдруг вы про пустоту-то заговорили?

– Знаете, – типичный хозяин жизни тяжело вздохнул и снова провел руками по лицу, словно пытаясь снять с себя нечто, лишавшее его способности противостоять аргументам и напору оппонента. – Я не знаю, что вы там себе видите и измышляете, но если бы я ваши доводы всерьез принимал, то мне признать нужно было бы, что меня в принципе не существует…

– Это с какого перепугу вы такие выводы делаете? – похоже, изумление Павлика было неподдельным.

– Из ваших же рассуждений такой вывод и проистекает, – в голосе Игоря Сергеевича отчетливо звучал сарказм. – Жаль только, что вы сами этого не видите, при всей вашей тренированности в метафизических диспутах.

– Хм… Интересная точка зрения! А вы мне тогда на такой вопрос ответьте: как это – вас нет, когда вы прямо сейчас все это осознаете и наблюдаете? Вы же вроде как материалистом себя всю дорогу называли, да еще и старым, – Павлик пожал плечами. – Да еще и про факты мне твердите, на которые вы опираться привыкли. Тут вроде бы железобетоннее факта и не найти, хоть днем с огнем ищи. Вы же прямо сейчас наблюдаете все это великолепие, разве не так? Тут, скорее, наличие мира вопросы вызвать может, но то, что вы есть, в доказательствах особых не нуждается, как мне кажется…

– Так вы же сами сказали, что я ничем, из того, что сейчас наблюдаю, быть-то и не могу! – с этими словами Игорь Сергеевич опять буквально взвился на своем месте, однако тут же взял себя в руки и стал с усталой обреченностью смотреть на Павлика. – Тело – не я, мысли – не я, эмоции – снова не я! – копируя его, он загибал пальцы, а под конец для пущей убедительности потряс рукой перед носом водителя, настолько точно спародировав его манеру, что тот, не выдержав, расхохотался. – И что же получается у нас в итоге? За что ни возьмись, все – не я! А где же я тогда, по-вашему, во всей этой конструкции? Я вам так и сказал: если вашим выкладкам верить, так меня, получается, и нет вовсе!

– Однако! – расхохотался было Павлик, но быстро посерьезнел и кивнул разгоряченному собеседнику. – Вы вот возмущаетесь, что за что ни возьмись, все – не вы, а вам наоборот радоваться этому факту нужно!

– Правда?!! Да вы что?! – Игорь Сергеевич просто сочился сарказмом. – Прямо вот так – радоваться нужно начинать, да? А почему это, интересно?

– Потому что, если бы вы чем-то были, вам бы умереть пришлось, – только и ответил ему Павлик, пожимая плечами и не отрывая взгляда от дорожного полотна.

– Простите?

– Вообще легко! – молодой человек улыбнулся и подмигнул опешившему от такого поворота оппоненту. – Вас, Игорь Сергеевич, от всей души прощу, хотя не очень понятно, за что. А если мой мэсседж расшифровки требует, извольте: любое явление, не знаю, секретом это для вас будет или вы забыли просто, продолжительность во времени имеет. Мысль, эмоция, материальный объект любой – все это и начало имеет, и конец, соответственно. Будда исторический со всей шаманской прямотой эту максиму сформулировал. Все, что имеет начало, имеет и конец – вот именно так товарищ Гаутама для пользы поколений грядущих и сказал. Если б вы телом были, эмоцией, мыслью, то у вас и начало было бы, и конец, а так… – Павлик просто с улыбкой развел руками. – Вам радоваться нужно, а вы с претензиями вместо этого выступать начинаете. Странные люди!

– Так меня же нет!

Павлик некоторое время молчал, не обращая внимания на своего визави, а потом сокрушенно покачал головой:

– И этот человек мне говорит, что я до безумия кого-то довести способен! Ню-ню, как говорится! Знаете, что? Это я до Сокола, чувствую, овощем доеду, если вы так же рьяно упорствовать продолжите. Каким образом, повторюсь, вас нет, когда именно вы сейчас все это наблюдать и изволите?

– Так кто же я тогда, по-вашему?! – хозяин жизни опять схватился руками за голову, наверное, пытаясь удержать покидающий ее рассудок, и с отчаянием во взгляде уставился на невозмутимое лицо своего мучителя. – Кто я тогда получаюсь, если и это не я, и то – не я, и вообще… – он обреченно махнул рукой и затих.

– О! – Павлик радостно погрозил спутнику пальцем. – Наконец-то! Правильный вопрос, Игорь Сергеевич, уже половину ответа содержит, как народная мудрость гласит. Только если вы думаете, что я вам сейчас объяснять кинусь, кто же вы такой на самом деле, то смело можете расслабиться, что называется. Я вам одно могу напомнить, – он подмигнул совершенно подавленному пассажиру. – Вы мне в ресторане точно такой же вопрос задали. Помните, что я вам ответил?

– В ресторане? Вопрос? – Игорь Сергеевич мучительно наморщил лоб, будто это помогло бы проникнуть в кладовые памяти. – Тайна! Точно… – он облегченно качнул головой. – Вы про тайну что-то говорили…

– Вот-вот. Может, вам теперь понятно станет, почему я тогда так вам ответил? Когда вы сами между Сциллой и Харибдой оказались…

– А Сцилла-то с Харибдой тут при чем?

– Так вы ж когнитивный диссонанс отчего словили? От того, что как будто в промежности оказались, между крайностями двумя. Вот вас и кидать начало с непривычки. Вы ж телом себя считать привыкли, психикой, а тут по всем выкладкам выходит, что все это великолепие – не вы. И вы сразу же в другую крайность бросились, – Павлик немного покровительственно улыбнулся. – Но это все логично, Игорь Сергеевич, и понятно. Когда у человека ломка парадигмы происходит, всегда такая хрень творится начинает с непривычки. А тут еще и бессмертие – как снег на голову…

– Кстати! – внимательно слушавший аллигатор встрепенулся и требовательно уставился на разглагольствующего Павлика. – А бессмертие-то здесь при чем? Точнее, где оно, бессмертие ваше хваленое, которым вы меня одарить хотели?

– Как – где? Вот же оно, – удивленно пожал тот плечами. – Прямо на самом видном месте бессмертие, если вы сами еще того не поняли. Я же объяснил вам уже… Смерть, если фактами оперировать, – это противоположность рождению. Если попросту, то конец это. Но конец и начало у чего-то определенного могут быть, сами по себе они не существуют, как любому идиоту понятно. У тела, мысли, эмоции, объекта материального и первое есть, ясное дело, и второе, но ведь вся эта хрень к наблюдателю вечному вообще никаким боком не относится! Наблюдатель-то отличается от всех этих скоротечных феноменов, если что! Как схоласты бы, наверное, сказали, – он усмехнулся, – по ту сторону от рождений и смертей наблюдатель находится. И смерть, и рождение видит наблюдатель, но сам ими затронут по определению быть не может.

– Господи! Да что же это за наблюдатель-то такой?! То, что это я, я уже понял, – голос хозяина жизни буквально сочился сарказмом – его впору было собирать, как яд диковинного и редкого змея. – Но объяснить-то вы хоть нормально можете?!

– Даже пробовать не буду, – убежденно покачал головой Павлик. – Да и потом, вы каких объяснений-то жаждете? Вам, мне кажется, уже того быть должно достаточно, что вы по ту сторону рождений и смертей находитесь, а вам опять мало! Я вам бессмертие, а вы мне – объясните мол, как это все устроено! Извините, Игорь Сергеевич, но тут я – пас! Есть вещи, знаете ли, которые в принципе объяснить невозможно…

Некоторое время оба молчали. Игорь Сергеевич, казалось, задремал, а Павлик целиком отдался процессу езды по трассе, из которого его внезапно выдернул вопрос вернувшегося к активной жизни собеседника:

– Вы, молодой человек, к такому сами пришли? Сами эту концепцию мира придумали?

– Придумал? – Павлик недоуменно пожал плечами и со сладким хрустом потянулся, выпрямляя спину. – А что тут придумывать-то? Все так и есть. Стоит только вам еще раз самому все обдумать и осознать, то и вам все окончательно очевидным станет. Это общее видение, если позволите так выразиться, Игорь Сергеевич. И буддисты об этом говорят, и индуисты. Да и христиане ранние – гностики – об этом же говорили. Нет тут никаких разночтений. У всех, конечно, есть кое-какие различия в трактовках и понимании, но в целом – все как под копирку. Все же в один голос твердят: живет-де субстанция вечная, а вовсе не кусок мяса смертный. Именно поэтому вокруг этого столько разного безумия и нагородили, что люди за последние сто лет рассуждать здраво начисто разучились, зато на веру все принимать весьма охотно начали. Да и мало кому это интересно, как бы дико ни прозвучала сейчас моя сентенция. Но если вы хоть часть поняли и уловили, то вот оно, ваше поле непаханое для экспериментов. И главное тут – не умом понять эти выкладки. Тут важно ощутить себя как этого наблюдателя. Если упорно практиковать, так результат – на все сто процентов – в шляпе! Но здесь именно в упорстве и есть весь смысл. Если мне память не изменяет, то в Библии на этот счет кто-то из апостолов со всей космической прямотой так и рубанул: Царствие Небесное, мол, силою берется. Народ сейчас толком понять не может, что апостол сказать хотел этим, но я товарища апостола очень хорошо понимаю и под каждым словом его подпишусь, если что. Сила, Игорь Сергеевич, – это и есть упорство в практиках, чтобы вечную свою природу осознать и увидеть можно было. Товарищ апостол эту истину простую очень хорошо понимал и до слушателей своих донести пытался. Другой вопрос, что граждане слушатели надежд не вполне оправдали. Иудеи и во времена Иисуса почти ни хрена понять не могли из слов Мастера, а за прошедшие века так и вообще нить Ариадны потеряли. Им про штурм говорили, а они все лбом об пол бьют, вымаливая царствие это вожделенное. Итог-то ясен любому разумному существу, как сами понимаете… Если вам говорят – силой, стало быть, не хрена башкой об пол лупиться со слезами и молитвами, а надобно на штурм идти. А если вы вместо штурма коллективный молебен устроили, какой идиот вам ворота вожделенные откроет? Правильно, никакой. Вот и стоят товарищи иудеи у ворот заветных уже две тысячи лет, а все почему? Да потому, что распяли, дебилы дремучие, того одного, кто мог бы им адекватно руководство к действиям изложить. Теперь нового ждут, – Павлик вытер взмокший лоб и коротко кивнул. – Я так мыслю, что фиг дождутся товарищи иудеи нового мессию. Какой идиот к ним пойдет, с таким вот дремучим и неосознанным отношением к Мастеру? Ты им – слово истины, а они тебе – огонь и перекладину! Нет уж, дураки перевелись… Так что я вам еще раз повторю: практиковать, практиковать, а потом снова практиковать, пока точка отсчета разрушаться не начнет от практик неустанных, – он немного поерзал на сиденье и кивнул погруженному в тяжкие раздумья собеседнику. – Я облегчусь, Игорь Сергеевич, если вы не против?

Аккуратно припарковав джип на обочине, он с наслаждением выбрался на землю.

Игорь Сергеевич остался сидеть внутри и о чем-то снова мучительно размышлял. Изредка он, словно в раздражении, поводил плечами как будто хотел отогнать от себя нечто, чего посторонний глаз бы точно не увидел. Спустя время нехотя выбрался вслед за Павликом наружу и от души потянулся. От обычного его благодушия не осталось и следа. Павлик, который к этому моменту уже справил свою нужду и исподтишка за ним наблюдал, не выдержал и рассмеялся, чем, похоже, против собственного желания усугубил ситуацию. Хозяин жизни встрепенулся, словно лошадь, получившая добрый посыл шпорами от нетерпеливого ездока, но тут же взял себя в руки и улыбнулся. Улыбка, надо отметить, вышла несколько кривоватой.

– Взорвали мозг, молодой человек, а теперь насмехаетесь? Ну-ну, – он настолько похоже скопировал своего молодого спутника, что тот ответил громким смехом.

– Не, Игорь Сергеевич, я не над этим смеюсь.

– А над чем тогда, если не секрет?

– Да над реакцией вашей, – Павлик снова громко прыснул и закурил. – Вы из машины, как на поле под артобстрел, выбирались. Словно реальность мира у вас сомнения вызывать начала… Вы как-то уж очень настороженно на мир вокруг себя смотрите теперь. Словно парадигма ваша рушится неумолимо…

– Да не с чего ей рушиться, молодой человек. Ничего вещего вы мне не сказали, уж извините…

– А я и не собирался. Я вам более того скажу: тут не слова и понимания нужны, а ощущение живое. Другой вопрос – как получить ощущение это, если всю жизнь будто в шорах живешь, да еще и ничего не ищешь. Нам же как вдолбили в голову истины все эти, которые на поверку пес его знает, чем оказываются, так мы с этими историями псевдонаучными в башке и живем. Но только сомнения появляются – вот и поле непаханое для экспериментов. Чистое, пустое – даже конь не валялся. И пусть вы пока ничего принять не готовы, я вам рупь за сто даю: дождётесь момента подходящего. Вы же человек неглупый, размышлять и думать способны. А уж дважды два сложить… – Павлик взмахом руки будто бы подтвердил, какая это на самом деле ерунда, аккуратно затушил окурок о подошву кроссовка и кивнул в сторону внедорожника. – По коням?

– По коням, – Игорь Сергеевич с шумом втянул носом терпкий запах соснового леса и ловко запрыгнул на сиденье.

Павлик опять умело встал на трассу, и автомобиль, довольно урча, набирал скорость. Хозяин жизни задумчиво смотрел в окно и периодически легонько встряхивал головой, словно отгоняя невидимых, но чрезвычайно назойливых насекомых, при этом он иногда немножко морщился. Внезапно он щелкнул пальцами и развернулся к хранившему молчание Павлику, который, как и раньше, целиком отдался водительским обязанностям:

– Слушайте, но что же тогда получится, если эту самую вашу точку отсчета убрать? Если я не тело, по-вашему, не мысли, что же тогда получится-то в итоге?

– Что получится? – Павлик с интересом покосился в сторону своего пассажира. – Знамо дело, что получится. Получится, что не вы в мире, а мир в вас. Больше тут, Игорь Сергеевич, получится ничего по определению не может… Если вы точку отсчета привычную уберете, то выяснится, что не вы в мире существуете, а он в вас… А уж нравится вам это или нет – вопрос уже другой абсолютно.

– Мир? Во мне?! Как это, по-вашему, мир во мне существовать может?

– Элементарно. Как создаете мир, так он и существует.

– Я?! Создаю мир?! Господи, Павел, этому безумию предел есть какой-то, а?.. Как я мир-то, скажите на милость, создавать могу? Это же шизофрения, извините за резкость, молодой человек!

– Конечно, шизофрения. Если считать, что вы как Игорь Сергеевич мир создаете, тогда это, конечно, самая обычная шизофрения будет. Ну или не очень обычная – по данному вопросу нужно со специалистами соответствующими проконсультироваться, им всяко виднее. Но я же вам только что битый час показывал: нет никаких оснований считать, что вы Игорем Сергеевичем являетесь! Вы же снова и снова за эту точку отсчета хватаетесь, пусть уже и самому вам ясно потихоньку становится, что ерунда это полная! Игорь Сергеевич – это же имя для куска мяса просто, если с точки зрения медицины рассуждать мы примемся. Тело есть, психика есть – вот Игорь Сергеевич как результат этого объединения психики с телом и появляется. Но ведь и тело, и процессы психические – это только объекты по отношению к вам! Вы же тело любимое свое наблюдаете? А мысли? А эмоции?.. Так ведь вы субъект по отношению к этому всему, если вы еще не забыли пока, о чем мы уже битых два часа толковали! Если не от вашей очевидности липовой отталкиваться, а от фактов, то вы субъектом сознания являетесь, а вовсе не объектом сознания этого! Вот и выходит, что никак вы этим телом и психикой быть не можете, пусть вам хоть сто лет про это все окружающие вас добрые люди твердят. А если вы фактам упрямым в глаза посмотрите, и вовсе тогда расклад единственный только и возможен: вы есть сознание, в котором мир этот возникает. Как возникает, спросите? Это уже отдельный вопрос, там не на пару часов разговор корячится. Как группа одна поет известная, «вы просто поверьте, а поймете потом»… Но мы же с вами не про это говорить-то начинали. А начинали мы про жизнь, смерть и бессмертие разговаривать. У меня задача только одна и была: показать вам, что смерть жизни вовсе не противоположна, а просто суть часть процесса этого, и сама жизнь смертью никак затронута быть не может! Тот, кто живет, никогда не умрет, а то, что умирает, никогда и не жило вовсе – именно так наши предки в свое время и говорили! Если вы себя куском мяса считать будете, который по определению и начало, и конец имеет, тогда да. Тогда, разумеется, можно о смерти какой-то там разговаривать. Другой вопрос, что с кончиной куска мяса этого – тела то есть вашего – ровным счетом ничего не изменится, можете мне опять на слово поверить. С вами настоящим, я имею в виду, ничего произойти не может. У вас как у субъекта сознания ни начала не было, ни конца не будет. Будет лишь смена ролей, если хотите. Один манекен на другой поменяете или одну маску на другую. Шекспир, собственно, именно это в виду и имел, когда про театр жизни говорил. Вы в свое время сами в этом убедитесь, пусть для вас сейчас бредом горячечным все это и кажется…