скачать книгу бесплатно
– Мы ведь, знаешь, как познакомились? На юбилейной встрече родственников интернированных японцев. Тогда была сороковая годовщина, как сейчас помню.
– Да! И я никогда тот день не забуду. Февраль 1982 года. Ты вошла в клуб, улыбнулась своей широкой улыбкой, а потом посмотрела мне прямо в глаза.
– И ты их тут же отвёл! А покраснел как… Я к тебе с угощением сразу и подошла. Чтобы «оживить».
– Мы оба оказались родом из этих мест. Наши предки отсидели, потом им некуда было переезжать: старые квартиры и дома давно были заняты другими людьми. Здесь и осели. Недалеко от резерваций индейцев.
– А не осели бы – и не встретились бы мы никогда. Так что мы на судьбу совсем не в обиде. Как говорится, что бы ни делалось – всё к лучшему. Но неужели вы, в школе, об этом приказе Рузвельта и о лагерях ничего не изучали? Никогда не поверю, что миссис Ти вам об этом на уроках не рассказывала, – хитро прищурив правый глаз, Тара, не скупясь, пихнула меня в бок.
– Миссис Ти историю у нас не ведёт. Только социальные дисциплины. А в учебниках про это – ни слова! Это я точно говорю. Во всяком случае, в тех, которые наша историчка рекомендует.
– Ну, Тара, покажи ей старую газету. А то ещё не поверит нам с тобой!
На меня смотрели унылые ряды бараков. Это всё не вписывалось в Америку! Я не хотела этого ни знать, ни видеть! Как будто прочитав мои мысли, миссис Бой улыбнулась и небрежно обронила:
– А, впрочем, учителя, наверное, правы. Не стоит смущать юные души. Как говорится: многия знания – многия печали.
– А сколько всего людей там, в лагерях, сидело? Теперь уж мне всё хочется знать.
– Сто двадцать тысяч японцев и около пятнадцати тысяч иммигрантов с немецкими и итальянскими корнями. Да ладно, прости ты нас, что такую тему завели. В любую войну гражданское население страдает больше, чем даже те, кто воюет. Мы оба поэтому – пацифисты. Против войн в принципе. Даже самых патриотических.
– Понятно… А ваши дедушки и бабушки выжили?
– Наши – да. Так что нам повезло.
– Внимание! Скоро будем на месте! Нам придётся сесть в аэропорту Рено Тахо. Потом по 395-ой доедем до вашего лагеря.
– А в заповедник с гигантскими секвойями заедем? Ведь надо ребёнку такое чудо природы показать, как дерево с ветками в два метра диаметром.
– Заедем! У нас день в запасе. Мы, если повезёт, ещё в одну пещерку спустимся.
Самолёт стал снижаться. Плавно, уверенно и грациозно. Я вертела головой, как глупая сломанная кукла, у которой осталась только одна рабочая пружина, да и та шею с головой почти не соединяла. Внизу проплывали реки, мелькнул какой-то пустынный город (Бентон, как я узнала позже), игривые ледяные наросты и отростки подмигивали голубыми глазами. Иногда целый склон горы сползал вниз сверкающим ледяным змеем, язык которого раздваивался или расстраивался у подножия. Я замерла в восторге. Наконец, шасси лёгким поцелуем коснулись дорожки, и мы весело покатились к ангару.
– «Приветствую тебя, Сьерра Невада! Мы с тобой подружимся!» – закричала я.
Я и не представляла, как сильно ошибалась, ступая на твёрдую землю».
Винсия М.
Из статьи для журнала «молодёжный туризм».
Глава 5. Геометрия любви и разозлиться на проблему
Софья всегда любила геометрию. Она давно решила, что её жизнь должна строиться по принципу любимой фигуры – равнобедренного треугольника.
Прочное, широкое основание – это её личность. Такая же твёрдая, несгибаемая и надёжная. Одна сторона предназначалась для важных, но понятных, жизненных целей: самосовершенствование, саморазвитие и самореализация. Три «само» подряд её ничуть не смущали. Софья была убеждена, что за всё в жизни надо отвечать самой.
Вторая сторона треугольника была ещё проще, но не менее значима: учёба, карьера, работа.
Вершина любимой фигуры означала ту точку пути, когда она будет делать выбор. Иногда она мечтала о времени, когда треугольник трансформируется в ёлку, прирастая другими треугольниками. Эти другие рисовались ей как любимый муж и желанные дети.
Но чаще она воображала точку вершины, украшенную каким-то неведомым, загадочным знаком. Иногда в виде «Ордена за Заслуги». В другие дни она верила, что Нобелевская Премия будет смотреться ещё лучше. И тогда глупые планы о ёлке выветривались из её красивой и умной головы мгновенно. Безо всяких усилий с её стороны.
Но сейчас, тяжело освобождая ноги из снежной, казавшейся цементом, каши и двигаясь вверх за быстро удаляющимся инструктором, Софья вдруг поняла, что, так любимой ею треугольной геометрии гор чего-то не хватает. Она подняла глаза вверх и увидела подрумяненные утренним солнцем облака. Они были всех форм и размеров. Но самые приветливые и радостные умудрялись сворачиваться и разворачиваться в кружевные рисунки, где царили овалы и петли: они переплетались, вытягивались хрупкой линией, позволяли горному ветру завихрить себя и завьюжить, потом выстроить воронкой, но позже неизбежно растекались в овальные, дрожащие на ветру петельные узоры.
– Скай! – повернулась она к спутнику, твёрдо держащему её руку в своей.
– Какая твоя любимая фигура?
– В каком смысле?
– В геометрическом.
– Тут и думать нечего: окружность. Круг. Замкнутое пространство, но бесконечный периметр. Нет точки отсчёта. Но нет и точки завершения.
– А я всегда любила треугольники. Равнобедренные. Жизнь мне представлялась в виде треугольника или ёлки. Но никогда – окружностью.
– Мне кажется, что вместе – треугольник и круг – могут создать почти совершенную геометрическую форму. Как, например, храмы и соборы.
– Точно! Какой же ты умный, Скай! Умный совсем по-другому, ну, не так, как я. Ты представляешь себе вещь целиком. И у тебя сразу включается воображение. Потом оно накладывается на знание – и возникает новый образ.
– А у тебя как всё происходит?
– Я обычно складываю только те вещи, которые давно знаю, и которые сами друг с другом сочетаются. Но что-то новое в результате не получается. Или получается, но очень редко. Новыми у меня только формулы получаются… Образы – почти никогда…
– А я вот думаю, что треугольник с кругом могут сочетаться самыми разными способами. Круг может обнять треугольник и включить его в свою орбиту. А можно наоборот. Окружность отлично вписывается в треугольник: она там кажется очень к месту.
– Ага! Сглаживает углы и создаёт новые пространства.
Молодые люди остановились и посмотрели друг на друга. Какими бы блистательными ни были снежные бока и вершины гор, но сверкать такой тёплой, рвущейся согреть всё человечество радостью, как сверкали их глаза, у них не получится никогда.
Впрочем, останавливаться надолго было опасно. Их небольшой отряд из восьми человек и инструктора должен был, согласно маршрутной карте, достигнуть вершины горы Капитан к полудню. Затем, после краткого привала, выйти на другой склон, пройти пятьсот-семьсот метров на Запад, до знаменитого перевала, украшенного и раскрашенного хрустальными фалдами заносчивых ледников, и, следуя строго по хорошо проложенной туристкой тропе, спуститься вниз, ко второму лагерю у подножья горы.
– Софья! Ты знаешь, что ты необыкновенная? Ты хоть знаешь, что ты – волшебница!
– Ну, это ты хватил через край! Меня все двенадцать лет одноклассники либо «сушкой», либо «гипотенузой» зовут.
– Они все просто болваны…
– Квадратные, – добавила девушка.
Оба засмеялись и прибавили шагу.
– Ты знаешь, что меня даже в Англию из дома отсылали. На целый год. В их знаменитые школы-интернаты.
– Да ты что?! А кто так решил: мама или отец?
– Конечно, отец. Он меня очень стыдился. Из-за моей дислексии.
– Не понимаю, чего тут стесняться. Многие дислексики – талантливые люди. Некоторые – даже гении. Особенно те, кто архитектурой занимаются.
– Но американские врачи в диагнозе пишут: «Частичное умственное расстройство». Фактически, приговор выносят. Вот отец и решил, что строгая дисциплина и занятия по двенадцать-шестнадцать часов в день пойдут мне на пользу.
– А что, в школе-интернате вы целый день занимались?
– Фактически, да. Шесть-восемь уроков. Потом разные факультативы: риторика, мифология, драма, дебаты, муниципальное управление, управление вниманием масс…
– Но это же так интересно!
– Иногда интересно. Иногда – не очень. Некоторые клубы – прикольные!
– Какие?
– Искусство дебатов. Там нас учили искусству лгать публично. Если уж быть точным – попросту врать на публику, не моргнув глазом. Убедительно!
Софья остановилась и уставилась в лицо собеседника в недоумении и неверии.
– Быть такого не может! Англичане ведь верующие люди! Религия это запрещает!
– И тем не менее… Вытаскиваешь два билета с темами для обсуждения. Например. «Россия – главный противник стабильной Европы». И вторая: «Глобальная экспансионистская политика США – главный фактор дестабилизации единой Европы». Выбираешь тот тезис, который кажется тебе правильным. Записываешь его на бумагу и отдаёшь ведущему. А говорить и убедить всех в своей правоте ты должен по сути второго тезиса. Того, с которым ты в принципе не согласен. Все выступают, опровергают друг друга, спорят с основным докладчиком. Потом угадывают, какую точку зрения ты на самом деле выбрал. Если сумел всех «надуть» и убедить в том, что ты – сторонник противоположной идеи, – ты победил. А если не сумел, и твои истинные взгляды легко угадывались в дебатах – проиграл.
– Какой ужас! – выдохнула Софья. – Это же означает, что никому из официальной публики верить нельзя! Ни единому политику! Не зря я математику люблю – формулу не обманешь!
– А знаешь, кто почётные члены этих клубов и кураторы?
– Кто? Местная знать? Пэры и сэры?
– Совсем не угадала! Ведущие журналисты, политики и полит-технологи.
– Так что? И им верить нельзя?
– Можно, но не до конца. Как сказал один опытный выпускающий редактор известной радиостанции: «Полуправда – вот бог современных масс медия».
– Но, в целом, тебе интернат помог?
– Нет! Как я мог, например, в дебатах участвовать, если тему был не в состоянии прочитать? Как мог текст к драме выучить, если на репетиции надо было роль с листа читать? Мне даже хуже стало. Умолял отца забрать меня домой.
– А он?
– А он гениальный выход нашёл: ушёл из дома и оставил мать с тремя детьми на руках.
– Господи, как же она всех вас вырастила?
– Да уж! Мы же тройняшки. Две сестры и я. Мама хоть и из Прибалтики, но с русскими корнями. Сильная женщина. Сама училась, меня терпела. Даже когда я сестёр в этот маскарад вовлёк, она продолжала меня любить и надеяться на лучшее.
– Ты про какой маскарад говоришь? Про «Звёздные войны»?
– Ну да. У меня классные сестрички. Всё понимают. Решили мне подыграть. Несколько лет мы в костюмах прожили. Прятали за ними правду. Но вот когда миссис Ти появилась – я её возненавидел! Учебник читать не мог, а кино она категорически отказалась показывать. А тут ещё и сёстры сдались: сняли свои костюмы звёздных принцесс и подарили девушке из Судана. С очень необычной судьбой. Они её королевой класса назвали. И я остался один. С проблемой и самим собой.
Какая-то упрямо пролезшая сквозь снежный наст ветка вовремя хрустнула под ногами, приглушив сорвавшийся голос Ская.
– Но сейчас ведь всё налаживается? Всегда лучше прямо посмотреть проблеме в глаза, чем закрыться от неё маской. На проблему, также как на болезнь, надо очень разозлиться, чтобы победить.
– Ты знаешь, когда минуту назад ты назвала меня умным, я ещё и полюбил её.
– Кого? – почти шёпотом спросила Софья.
– Свою дислексию. Ведь она связана с моим воображением и даром представлять вещи целиком. Выстраивать картинку. Нет, ты всё-таки самая волшебная из всех волшебниц.
Девушка почувствовала жар, побежавший от руки Ская вверх по её ладошке. Скоро тёплый ручеёк добрался, казалось, до самого сердца.
Глава 6. Узники снежной пещеры и плачущий сугроб
– Эй, молодые! Поторапливайтесь! Что-то погода нас не балует. Видите, какая густая позёмка там, выше, разыгралась?
Кричала Винсия. Они с Фанки шли предпоследними в группе, которую возглавляли Джесс и Тришка. Другая пара, незнакомые ребята из маленькой горной школы в Неваде, следовала прямо за инструктором. Он же был их учителем физкультуры.
Когда группа была готова к восхождению, и руководитель ещё раз знакомил всех с маршрутом, Джесс попробовал возражать по поводу экипировки. Ребятам предлагалось взять с собой одну лопату, две пары лыж, два спальных мешка, восемь термосов с горячим кофе и яркий палаточный тент. На всякий случай, уточнил учитель. Джесс настаивал на восьми парах лыж и минимум четырёх мешках.
– Что, парень, привык к уюту и комфорту? Или ты решил гостиницу на вершине открыть? «Приют влюблённого», так сказать – съязвил несогласный инструктор. – Я пять – шесть групп во время рождественских каникул поднимаю по этому маршруту. Ежегодно. И, верь мне, сложнее общественный туалет в Сан Франциско найти, чем какие-то два с лишним километра по этой горе прошагать.
И группа отправилась. С десятью мобильными телефонами, которые отключились, как только они поднялись на восемьсот метров, и одной лопатой. Фанки бодро шагал рядом с Винсией.
– Винсия, – вкрадчивый тон Фанки выдавал его с головой. Наверняка, он хотел её о чём-то попросить.
– Ну, выкладывай, что тебе от меня надо, – хитро улыбаясь, воодушевила девочка парня.
– Ты же в хороших, даже особых отношениях с миссис Ти, – начал Фанки издалека. Он хоть и был «шутом-перфекционистом», но в самой глубине души, на самом её донышке, всегда таились мягкость и сочувствие, – за это его все и любили. – Ты можешь о кое-чём её попросить?
– Зависит от просьбы…
– Не могла бы она пригласить меня на урок в одиннадцатый класс, в той, другой школе. Ну, где она историю преподаёт. В том самом классе, где ребята в костюмах из «Звёздных войн» на уроки ходили.
– Очень интересно! Уж не собираешься ли ты «подменить» её, как нашего религиоведа? С неё больниц хватит! Она и сейчас с нами не смогла пойти из-за травмы плеча. Лежит, как шпала железнодорожная, к постели привинченная! Это с её-то характером.
– Да нет! Я просто хотел ребят поблагодарить. За то, что костюмы нам отдали. За то, что помогли со Звёздной вечеринкой. Ведь без них – ни за что бы мы так хитро брата Лии вокруг пальца не обвели! Он даже не заметил, когда сестра ушла и куда, в итоге, улетела.
Ребята посмеялись, вспоминая тот незабываемый день в «Центре Психического здоровья».
– Ой, хитришь ты что-то. Поблагодарить ты и на парковке их можешь. Выкладывай всю правду.
– Ну… С человеком одним из их класса… Повидаться хочу.
– Влюбился что ли? Вроде, ни о какой любовной лихорадке в Калифорнии сообщений не было, а вы все, что дети малые: подай им любовь, и всё тут! Как будто коллективно вирус подхватили. Всё с Джесса с Тришкой началось.
– Так уж сразу и влюбился! Говорю же, просто увидеть одного человечка надо.
– И этот человечек, конечно, девушка, – Винсия пихнула Фанки острым, крепким локотком в бок, да так неожиданно, что он чуть не свалился в растущую на глазах снежную подушку.
