скачать книгу бесплатно
И верный Афшин повиновался.
Потребовалось много времени, чтобы пересечь обширную, мерцающую озерную гладь. Осталась в прошлом ее мертвенная неподвижность, подобная жидкому стеклу; течения кружились и плясали на поверхности воды; волны, как голодный пес, жадно облизывали берег. Дара с опаской поглядывал вниз, пролетая над озером, и старался держаться повыше. Мариды могли говорить, что не хотят иметь ничего общего с дэвами после того, как помогли Маниже в ее завоевании, но Дара все равно подозревал, что видели они их не в последний раз.
Но Дара и думать забыл о маридах, когда миновал озеро и полетел над горами. Туман, прежде окутывавший их, рассеялся, деревья резко сменялись песчаной пустошью, и там, где раньше была завеса, стояла полоса умирающего леса. Гниль ползла по деревьям, бородавчатые наросты выпирали из-под истончившейся, шелушащейся коры. Дара горько вздохнул, ощутив в воздухе привкус разложения. Око Сулеймана, что происходит с их домом?
Дара летел дальше, перемахнул через бурный Гозан и там, на засушливой равнине над рекой, увидел становище: путешественники, по словам Каве, направлявшиеся в Дэвабад на Навасатем. Туристы и торговцы, которые лишь из-за неувязки со временем, оказались по эту сторону завесы, когда пала магия. Путешественники, от которых сейчас так многое зависело.
Дара получил свой ответ сразу, как только остановил на них взгляд.
Магии у них не было.
Разбитый песчаный корабль Сахрейна лежал на боку, а его тяжелые паруса служили безыскусной палаткой. Ни шатров из зачарованного шелка, ни фонарей, висящих в воздухе. Путники просто собирались вокруг своих повозок, паланкинов и колесниц, сдвинутых вместе, формируя стену. Десятки животных, включая верблюдов, лошадей, а также симургов и редких ручных заххаков – самое странное стадо, которое Дара когда-либо видел, – паслись на узкой полоске земли, лишенной растительности.
Здесь находилось около сотни путешественников, но ни один из них не смотрел в небо. Несчастные, замерзшие и вымотанные, у них не было даже огня, чтобы согреться или приготовить пищу, – Каве оказался прав, без магии мало кто знал, как его развести. Но зато они нашли общий язык. В осунувшихся лицах Дара распознавал мужчин, женщин и детей из всех шести племен, они передавали друг другу холодную еду и разговаривали. Среди дюжины детей, игравших на палубе упавшего корабля, были дети дэвов и Гезири.
Скрепя сердце Дара приготовился нарушить эту дружескую атмосферу.
Он спикировал вниз, приземлив шеду с грохотом, от которого содрогнулось все вокруг. Послышались тревожные возгласы, джинны повскакивали на ноги, но Дара, не обращая на это внимания, вытянулся в полный рост, чтобы окинуть толпу своим самым надменным взглядом. Он откинул волосы, сложил руки на эфесы мечей. На Даре не было шлема, и ничто не скрывало татуировку и изумрудно-зеленые глаза, которые на весь свет кричали о его личности. Он мог себе вообразить, какое зрелище представлял в эту минуту, – впрочем, на то и был расчет. Он должен стать для них Афшином из легенды, отважным богом войны из ушедшей эпохи.
Неудивительно, что первым пришел в себя Дэв.
– Силы Создателя… – выпалил он. – Ты… – Его глаза полезли на лоб, когда он увидел зачарованного шеду. – Это же…
– Возрадуйтесь! – повелел Дара. – Ибо я несу благую весть. – Слова звучали фальшиво в его устах, сколько бы раз он ни репетировал их с Манижей и Каве. – Узурпатор Гасан аль-Кахтани мертв!
Кто-то ахнул, а двое Гезири, чистивших седла, вскочили с мест.
– В каком смысле мертв? – потребовал тот, что помладше. – Что еще за фокусы? Кем ты себя возомнил?
– Вы знаете, кто я, – холодно парировал Дара. – И я не намерен попусту тратить слова. – Он вытащил второй меч, зульфикар самого Гасана, и швырнул его на землю. Остатки окровавленного тюрбана короля были обвязаны вокруг рукояти. – Ваш король пескоплавов отправился на тот свет, вместе со всей своей родней, и если вы не торопитесь присоединиться к ним, то выслушаете меня.
Все больше джиннов поднималось на ноги, со смесью недоверия и страха на лицах.
– Лжец, – огрызнулся Гезири, обнажая свой ханджар. – Это какая-то выдумка огнепоклонников.
Одним выплеском жара Дара расплавил его клинок. Жидкий металл потек по коже, и Гезири вскрикнул и выронил кинжал. Взвыв от боли, он схватился за руку. Одна сахрейнка, оказавшаяся к нему ближе всех, бросилась ему на помощь.
Дара поднял руку.
– Не надо, – предупредил он, и женщина застыла. – Если кто-нибудь еще притронется к оружию, это покажется вам милосердием.
Дэв, который заговорил первым, пожилой мужчина с посеребренной бородой и пепельным пятном на лбу, осторожно вышел вперед.
– Мы не возьмемся за оружие, – сказал он, бросая взгляд на разъяренных джиннов. – Но, пожалуйста… расскажи нам, что случилось. И почему ты до сих пор владеешь магией?
– Потому, что я служу избраннице Создателя. Законной правительнице, благословенной бану Маниже э-Нахид, которая вернула под свое крыло город ее предков и правит в нем, как и было положено.
У старика отвисла челюсть:
– Манижа? Бану Манижа? Но она мертва. Вы… вы оба должны быть мертвы!
– Однако же это не так. Дэвабад снова принадлежит нам, и, если вам дороги жизни ваших близких, вы запомните наши слова. – Дара смотрел за спину Дэва. Он восхищался мужеством, которое потребовалось его соплеменнику, чтобы встать между Афшином и джиннами, но это послание предназначалось не для него. – Те из вас, кто принадлежит к племенам джиннов, не будут допущены в город. Вы вернетесь в свои земли.
Это вызвало еще одну волну возмущения.
– Но мы не можем вернуться! – заявляла одна женщина. – У нас нет ни припасов, ни магии…
– Молчать! Вы вернетесь к себе с нашей помощью, но волшебство вам пока не вернут. – Он свирепо посмотрел на толпу джиннов. – Ваши предки сбились с истинного пути, и вам придется за это платить. Вы вернетесь к себе, соберете любые советы, которые используете для внутреннего управления, и отправите своих лидеров с их семьями в Дэвабад с данью и присягой на беспрекословную верность.
Толпа загудела, но Дара еще не закончил.
– Что касается магии, в этом вы должны винить только одного джинна: отступника Ализейда аль-Кахтани. – Он почти прошипел эти слова, выпуская свой гнев наружу – наконец-то, хоть одна искренняя эмоция. – Он лжец и чудовище, крокодил, который продал душу маридам и, воспользовавшись неразберихой, похитил печать Сулеймана и дочь бану Манижа.
Вперед вышла женщина Аяанле, уже немолодая, но с горящими глазами.
– Ты лжешь, демон. Ты сам чудовище, хуже любого марида.
– Можешь меня не слушать. Возможно, Аяанле не хотят возвращения магии, но кто-то наверняка не согласен с таким положением вещей. Им бану Манижа предлагает сделку. Ализейд аль-Кахтани бежал, ускользнул через озеро, как учили его наставники-мариды, и теперь прячется в ваших землях. Разыщите обоих, предателя и бану Нари, верните их в Дэвабад – живыми, – и магию возвратят вашему племени. А нет – так ступайте к вашим любимым людям, пусть научат вас, как жить без магии.
Дара видел, как по толпе джиннов пробежало напряжение, истончая свежие и хрупкие узы, которые начали связывать их вместе.
Женщина Аяанле не спускала с него глаз.
– А наши соплеменники в городе?
– Никто не покинет Дэвабад, пока бану Нахида не вернет свою дочь. И не только она должна вернуться в целости и сохранности. – Он повернулся к мужчинам Гезири: – Вы похожи на солдат, так что постарайтесь доставить своему каиду следующее предупреждение. Если он вздумает мстить Джамшиду э-Прамуху, мы выпустим на вашей родине яд, который в течение одного дня убьет всех Гезири до единого.
Гезири отпрянул.
– Тебе это не под силу. И ведьме, которая тобой командует, тоже. Такая магия…
– Пескоплав, – перебил Дара, – как, по-твоему, мы захватили город?
Тот отшатнулся от Дары, и в его серых глазах застыл ужас.
– Нет, – прошептал он. – Этого не может быть… Нас были тысячи в Дэваба…
– Были тысячи. А в Ам-Гезире вас еще больше. – Дара снова окинул взглядом толпу. – Наш мир возвращается к должному порядку вещей, и я молюсь, чтобы на этот раз ваш народ проявил здравый смысл, не уподобляясь вашим предкам. Сдавайтесь.
Некоторые джинны начинали потихоньку пробираться к краю, родители хватали детей, бросали взгляды на припасы, словно гадая, чем смогут воспользоваться.
Но Дара еще не закончил. К угрозам и агрессии оставалось добавить милосердие, намек на вознаграждение, которое ожидает их в случае повиновения.
– Ничего не бойтесь в дороге, – заявил он. – Я все устрою, как и было обещано.
Он развел руками и сосредоточился на песчаном корабле. Магия выплеснулась и разделила его на полдюжины маленьких кораблей, чьи серебряные паруса раздувались на ветру и каждый был отмечен эмблемой своего племени. В висках стучало, но Дара продолжал колдовать, рисуя в воображении трюмы, наполненные едой и питьем.
Его тело изнывало от желания перекинуться в огненную форму, которая снабжала его такой силой, но он изо всех сил боролся с инстинктом.
– Уходите, – прорычал он, сжимая в кулаки пальцы, в которых плясало пламя. Он выдохнул, и в воздухе стало жарко. – Живо.
Ему не пришлось повторять дважды. Джинны бросились бежать, слишком напуганные, чтобы попрощаться со своими товарищами из дружественных племен. Или, быть может, они уже сжигали эти мосты, стремясь поскорее вернуться домой и сделать все, чтобы именно их соплеменники нашли Ализейда и Нари.
Пусть остаются разделенными. Пусть возвращаются по домам с рассказами о страшной магии, которой не могут противостоять. Пусть все знают, что мир возможен только при бану Маниже.
Но когда Дара заметил, что дэвы отступают с той же скоростью, что и остальные джинны, он обратился к ним, все еще дрожащим голосом.
– Стойте, – крикнул он, останавливая их. – Вам незачем уходить. Вы можете войти в город.
Нерешительное молчание встретило его слова. Дэвы неуверенно переглянулись.
Наконец один из мужчин спросил:
– Это приказ?
Вопрос застал Дару врасплох.
– Конечно, нет. Но Дэвабад снова под нашей властью, – заверил он, сбитый с толку их реакцией. – Он наш. Мы сделали это для тебя.
Одна девочка, маленькая дэва, начала плакать. Какая-то женщина быстро взяла ее на руки и испуганно на нее шикнула.
Весь напускной пыл, который он демонстрировал перед джиннами, был забыт в мгновение ока. В последний раз, когда Дара находился среди детей своего племени, они встречали его как героя и наперебой показывали свои детские мускулы.
– Я… не причиню вам вреда, – пробормотал он. – Обещаю.
Дэв, казалось, изо всех сил пытался скрыть свой ужас.
– И все равно… мы… мы бы предпочли уехать.
Дара заставил себя улыбнуться.
– Тогда я отпускаю вас в добрый путь. Да будет гореть ваш огонь вечно.
Никто не ответил ему тем же.
Корабли остальных джиннов уже отплывали прочь. Дара провожал взглядом корабль дэвов, и на сердце становилось гадко. Только когда горизонт очистился, он выдохнул и позволил огненной форме возобладать. Жгучая боль прошла, как и усталость, в который раз напомнив Даре, чем он теперь в действительности являлся. А учитывая бегство его собственного народа, возможно, ему следует оставаться в этом облике и впредь. Чувствовал он себя самым настоящим чудовищем.
Дара развернулся и зашагал обратно к зачарованному шеду, на каждом выдохе пыша теплым паром. Его сапоги хрустели по земле, и, нахмурившись, он посмотрел себе под ноги.
По изрытой земле катились мелкие кристаллы. Лед. Дара только сейчас заметил, что вокруг все стихло. Стало холодно. Тишина в зябком воздухе показалась совершенно противоестественной, как будто сам ветер затаил дыхание.
Страх поднимался в его душе, и Дара зашагал быстрее, сокращая расстояние между собой и своим крылатым творением. Он потянулся к львиной гриве…
Ветер выдохнул.
Порыв холодного воздуха ударил наотмашь, и Дара отпрянул от шеду, валясь на замерзшую землю. Он прикрыл голову, когда мимо понеслись остатки брошенного лагеря путешественников, которые швырял по местности завывающий ветер. Шеду растворился в облаке дыма, рассеявшегося со следующим дуновением ветра, воздух закружил так неистово, что Даре показалось, будто его избивает невидимый противник.
Буря исчезла почти сразу же, как появилась, оставив после себя лишь слабый ветерок. Весь ландшафт покрылся льдом и теперь сверкал в лучах заходящего солнца.
Дару трясло, он часто дышал. Что, во имя Сулеймана, только что произошло?
Но ответ уже пришел к нему со все еще обжигающим ветром. Ни огонь, ни вода, ни земля.
Воздух.
Пери.
Он снова задрожал. Конечно, ведь именно здесь Хайзур был убит своими же сородичами, приговоренный за то, что спас жизнь Даре и Нари. Потому что не только мариды играли с Дарой в игры. И Кахтани, и Нахиды, и мариды, и пери.
Гнев охватил его. Обвинения, которые он не смог бросить в лицо Маниже, ласковые прощальные слова Хайзура и обманутые глаза Нари. Дара так устал от отчаяния за собственную судьбу, от чувства вины, пожирающего его заживо. Теперь он был просто разъярен. За то, что его использовали, за то, что он позволял поступать так с собой снова и снова.
Эти существа не заставят его чувствовать себя еще хуже.
– Где вы были, когда убивали мой народ? – возопил он, обращаясь к ветру. – Я думал, могущественные пери не вмешиваются, им все равно, как поступают друг с другом жалкие дэвы. – Он вскинул кулаки, из которых вырвался огонь. – Ну же! Нарушьте свои правила, и я вернусь, чтобы уничтожить вас, как уничтожил маридов! Я уже залетал в ваше царство, и я сделаю это снова и испепелю ваши небеса. Я не оставлю вам ничего, кроме дыма, которым вы задохнетесь!
Холод сразу покинул воздух, земля под ним потеплела. Дара поднялся на ноги. Какой-то ветерок его не остановит.
Но ветер держал его, развевая волосы и одежду, все время, пока Дара уходил прочь. Это смахивало на предупреждение. Дара подумал о больных деревьях по ту сторону Гозана и разрушенном городе, скрытом за горами, и по его спине пробежал холодок. Пери не вмешивались. Это был их самый священный постулат.
Что же могло означать их предупреждение?
8
Нари
Камыши царапали ей ноги, когда они бежали по болотистому полю. Нари снова расплакалась, уткнувшись лицом в теплую шею женщины, которая несла ее на руках.
– Тише, родная, – прошептала женщина. – Не так громко.
Они спустились в узкий канал, которым орошались поля. Нари подняла глаза, когда они проходили мимо шадуфов: деревянные балки оросительных сооружений торчали на фоне ночного неба, как длинные когти. Воздух сгустился от запаха дыма и криков, доносящихся из горящей деревни позади них. Папирусная завеса не могла скрыть катастрофу, которой они едва избежали. Все, что она видела сейчас от их деревни, – это разрушенную крышу минарета над морем сахарного тростника.
Нари вцепилась маленькими пальчиками в платье женщины, крепче прижимаясь к ней. Дым обжигал ее легкие, совсем не похожий на приятный и чистый аромат крошечных огоньков, которые она любила играючи создавать.
– Мне страшно, – всхлипнула она.
– Я знаю. – Рука погладила ее по спине. – Но нам нужно добраться до реки. Эль-Нил. Ты видишь?
Нари видела. Нил тек впереди, такой стремительный и темный. Но едва они вошли в его воды, как Нари снова услышала голос – того самого незнакомца, что прибыл в деревню и говорил на мелодичном языке, на котором запрещали говорить Нари вне стен их маленького дома; слова, которые шелестели и пылали в ее разуме, когда заживали ее исцарапанные коленки и когда она вдохнула жизнь в крошечного котенка, попавшего под повозку неосмотрительного торговца.
– Дурийя! – кричал незнакомец.
Женщина не слушала его. Одной рукой пристроив Нари у себя на бедре, она прокусила себе вторую руку, пока не пошла кровь, а затем сунула ее в воду.
– Я ПРИЗЫВАЮ ТЕБЯ! – воскликнула она. – Себек, ты же обещал!
Тяжелая тишина повисла в воздухе, заглушая предсмертные крики пылающей деревни и останавливая слезы, катившиеся по щекам Нари. Кожу покалывало, волосы у нее на затылке зашевелились, словно ощутив присутствие хищника.
На противоположном берегу в воду скользнула темная фигура.
