99 книжных вивисекций. Рецензии с перцем и кровью

Такие книги конечно нужно знать и иметь ввиду, если интересуешься художественной литературой. Но конечно этот роман далеко не для школьной программы, а мы кажется все-таки его проходили в старших классах. Немного постарше нужно бы читать такие прямые вещи, в школе вряд ли дойдет в том плане, как задумано было писателем.

61. Тереза Ракен

Роман, 1867

Эмиль Золя

Называют чуть не первым произведением автора в новом для того времени литературном течении натуралистический реализм или сокращенно натурализм. Для момента зарождения нового течения, вероятно, совсем неплохо, но насколько наивно, натужно, затянуто выглядят описания в романе, насколько неправдоподобны повороты мысленного строя героев, чтобы показать их низость, жестокость, эгоизм и своекорыстие. В этом плане почти на каждом шагу чувствуется искусственность построения сюжета.

Сто процентов в подобном виде роман не примет к публикации ни одно из современных российских издательств. А если примет, то потребует минимум наполовину сократить объем текста за счет сокращения душещипательных описаний чуйств героев и добавить действия. Сюжет прост. Любовный треугольник в обрамлении тоскливого ежедневного существования неполной семьи мелких буржуа. Тоскливый брак, устроенный матерью для сына с дальней родственницей, сиротой, проживающей с ними же, той самой Терезой, именем которой назван роман. Появляется друг семьи и, оставаясь им, тайно вступает в связь с Терезой. Ему и ей этого мало, хочется большего, и они вступают в сговор с целью убить мужа, чтобы потом любовник занял его место. Причем он показывается как низкий, сластолюбивый, ленивый субъект, который хочет бездельничать и жить припеваючи за счет наследства приемной матери Терезы. Через какое-то время любовник сбрасывает мужа с лодки в воды Сены (во время прогулки в окрестностях Парижа), а Тереза ему не препятствует. Цель как будто достигнута, но не тут-то было. У убийц заговорила совесть. Убитый муж начал являться им в галлюцинациях, зеленый и страшный, фактически преследует их повсюду, лишая покоя и сна. Приемную мать Терезы охватывает паралич, она угнетена смертью любимого сына. Она может только видеть и слышать, но не владеет телом, то есть парализована. Убийцы уже не скрывают от нее правду, в ее присутствии устраивают сцены, вроде как бы каются. Она страшно переживает, но ничего поделать не может, поскольку полностью обездвижена. Решают, что так жить дальше невозможно, хотят прийти с повинной в полицию. Но там ждет гильотина, это страшная смерть через позор. Поэтому решают тайно друг от друга подготовиться и убить другого, чтобы освободиться от возможности доносительства на себя. Он приготовил яд, она – острый нож. Но в последний момент вдруг понимают коварность замысла каждого в отношении другого и мудро решают отравиться вместе. Оба одновременно принимают яд. Парализованная мать остается одна на белом свете.

Непоследовательность, нелогичность и неправдоподобность развития характеров героев. Тот же любовник, то он тупой и ограниченный, но выглядящий как приличный, физически привлекательный мужчина, то растолстевший и обрюзгший, производящий отвратительное впечатление, то вдруг проявляющий талант живописца, хотя поначалу откровенно бездарный мазила, то изощренный убийца, то вдруг такой уж тонкий, что бесконечно мучается от совершенного преступления. Неправдоподобный герой. Почти так же нелогичны и непоследовательны остальные персонажи на протяжении всего романа. Понятно, что в реальной жизни могут происходить и не такие выкрутасы с судьбами людей. Но все же это литературное произведение, и оно должно обладать определенной гармонией в рамках выбранной автором парадигмы. Однако в любом случае это было полезное чтение для понимания исторической эволюции литературного процесса во второй половине ХIХ века.

62. Милый друг

Роман, 1885

Ги де Мопассан

Все поверхностно, если не примитивно, как ни странно это звучит. После десятка-другого прочитанных страниц понимаешь житейский и литературный уровни автора и вдобавок осознаешь, что у товарища пишущего не без маний за душой, которые не дают ему покоя и которые он готов бесконечно обсасывать. И как-то забавно получается, что все это нудное пережевывание из пустого в порожнее выходит прямо-таки на потребу массовому читателю. И авторские текут полноводной рекой, еще бы, ведь изнутри показана психология измен, бедные, несчастные женщины в коварных лапах Казановы. Парижское общество, свет, продажный газетный мир и прогнивший мир большой политики.

Герой красив и за счет этого достигает всего, пользуясь успехом у женщин и сознательно используя свои внешние данные. Неубедительно. Во-первых, женщины представленной общественной прослойки далеко не все глупые овцы, как показаны автором, во-вторых, кроме внешности, ничего за душой героя нет – ни ума, ни хитрости, действует он уж больно прямолинейно. При этом непонятно за счет чего, но с несчастного заштатного клерка до главреда парижской газеты дорастает, причем за нереально короткое время. Понятно, что у автора череда анекдотов, а не роман как таковой. Тем не менее, хотя бы минимум достоверности должен же присутствовать.

Теперь о маниях. Очень странная тональность в описании смерти супруга женщины, на которой он потом женился. Видно, что автор буквально дрожит от панического страха перед смертью. Он не может отстраниться от происходящего умозрительного, буквально погружен в панику. Эти гиперсерьезные строки резко выпадают из установившейся фривольной атмосферы романа и ничего не добавляют к решению сверхзадачи произведения. Убери эти страницы, и ничего не изменится в итоге.

Соблазнения и интимные отношения между полами. Как не ретушируется автор, очевидно, что он придает им некий сакральный, гипертрофированный смысл, некую вселенскую грандиозность в случае успеха. Как будто ничего важнее в жизни нет, но мы же уже не подростки.

Точно то же самое можно сказать в отношении карьерного роста, получения всяческих титулов, чудесного заработка кучи денег. Автор на полном серьезе считает успех в этом отношении опять чуть не вселенским успехом для человека. Конечно, мы все понимаем, о чем идет речь, но нельзя же так по-детски серьезно относиться к этаким пустякам. Успех это следствие серьезных приложенных усилий, а не падение на голову неизвестно по какой причине манны небесной, чему нужно поклоняться без оглядки.

Надо бы конечно прочитать еще что-то из Золя и Мопассана для образования, но, первое впечатление, им далеко даже до Флобера, не говоря уж о значимых романах ХХ века.

63. Сумерки идолов. Eссe homo

Повесть, 1888

Фридрих Ницше

Одно из последних произведений Ницше, которое производят сильное впечатление отстраненным и самостоятельным взглядом на мировоззрение человечества. Вот так взять и объявить ложным путь людей в последние два тысячелетия в области мысли и, соответственно, историческом плане. Ведь даже леточисление поменяло человечество, стало вести счет годам от Рожества Христова. Это как будто обыденное сейчас, но с другой стороны, – с какой стати, почему так глобально и прямо сразу для всех людей планеты Земля?

Нечто переломное произошло в сознании человечества во второй половине ХIХ века. Наука с ее объективным взглядом на окружающий мир вторгается во все сферы жизни. Техника, продукт науки, помогает выживанию людей, делает жизнь удобней. Литература и искусство в целом пытаются следовать дыханию времени, в них постепенно вползает понятие реальности в противовес догматическим установкам прошлого. Литература пытается рассмотреть и ощутить жизнь по-иному, без оглядки на библейские легенды. Человечество повзрослело в предверии ХХ века. Человек начал ощущать себя здесь и сейчас, рассматривать свою земную жизнь как таковую, а не лишь незначимым прологом к вечному прекрасному существованию в загробном мире. Это сегодня подобные мысли нам очевидны, а религия, ставшая традицией, навыком, обычаем, повсеместно и давно играет прикладную роль психолога или психотерапевта, утешителя душ. В ХIХ веке мысли Ницше были революционными. Христианское миропонимание его усилиями дало основательную трещину, и мир под действием центробежных сил начал рассыпаться. Первая половина ХХ века с двумя мировыми войнами и бесчисленным количеством национальных революций наглядно продемонстрировала правоту Ницше о полном кризисе старого мира. Во второй половине ХХ века протекал поиск новой идеи, объединяющей человечества, поскольку религия исчерпала себя как универсальная скрепа. Казалось бы очевидная идея необходимости глобальных, объединяющих усилий на пути выживания человечества. Однако мир продолжает лихорадить, и глобализация ставится под сомнение резко возросшей напряженностью эпохи смешения современных цивилизаций. По Ницше не существует духовности как таковой, это иллюзия, миф, самообман. Значит невозможна и никакая глобальная, объединяющая идея в головах людей. Одно будет ставиться во главу угла – выживание каждой конкретной земной существующей ныне цивилизации любой ценой. Земля – планета маленькая, ресурсы ограниченные, народонаселение неконтролируемо растет, медицина совершенствуется. Когда все захотят кушать хлеб с маслом и отдыхать на Канарах, мир треснет по швам. Единственный шанс – уход в цифровой мир, когда состояние окружающего физического мира станет не столь значимо для выживания человечества в его традиционном виде, в границах материальной оболочки. Возможно, некоторые мысли из "Матрицы" не столь абсурдны, а усилия Нео-избранного – не в правильном ли направлении?

Вот до каких странных заключений доводит иногда чтение произведений Ницше. Хорошо бы ошибаться в глобальном плане. А вот в индивидуальном – такое чтение полезно, освобождает от многих иллюзий. И речь далеко не о религии. Она где-то там через дорогу, а жизнь всегда вокруг тебя, лицом к лицу.

64. Портрет Дориана Грея

Роман, 1891

Оскар Уайльд

Грандиозная идея: портрет вобрал в себя душу героя и изменялся в соответствии с его непутевой, преступной жизнью. Так бы и оставался герой молодым и красивым лет двести, а то и всю тысячу, если бы совесть не замучила. И получил сполна и за все сразу.

Книга полезная для самопознания. Афоризм на афоризме, блестящий язык. Высший английский свет – темы разговоров, формулировки сентенций, отношения в обществе, нравы лондонской аристократии.

Хотя далеко не все, что делал герой в жизни, совсем уж отвратительно. Познание окружающего не за счет других как будто приемлемо. Иначе не очень интересное существование получается, если без саморазвития. Крайний эгоизм, который обострился лестью аристократа, ставшего другом и воспитателем по жизни юного лондонского красавца из высших кругов, а фактически его могильщиком.

Gray в переводе с английского означает серый, сумрачный, пасмурный. Но в названии романа оставили без перевода. А то было бы Дориан Серый, не солидно как-то звучит. Еще у Грина в "Алых парусах" Лановой тоже звался Грэем. То есть у Грина звучит Грэй, а у Уайльда называют почему-то Грей, хотя конечно правильнее звучит на английском тоже Грэй.

Идея романа как будто в том, что мужская красота это нечто невыразимо прекрасное, но в то же время и бесконечно трагичное. Однозначно голубые мотивы, хотя герой в романе этим не позиционируется в своем нравственном падении. Посещает тайно лондонские трущобы, но на опий и исключительно по женскому полу.

Интересно, вроде чтение увлекательное, блестящий литературный стиль, умные мысли, но в голове почти ничего не осталось. Сюжета-то особо и нет, кроме сногсшибательной изначальной идеи насчет стареющего портрета. Ну и мысль, что искусство существует ради искусства, а жизнь это так, стоит только того, чтобы ее изо всех сил прожигать. То есть эстетство в чистом виде.

65. Мартин Иден

Роман, 1909

Джек Лондон

Актуальное произведение для тех, кто возомнил и верит в мечту безотносительно к тому, а все ли ты сделал для ее достижения? Или ты все-таки замаскировавшийся на славу Обломов? Конечно судьба Мартина фантастична и во многом нереальна. За пару-тройку лет превратиться из необразованного, дремучего субъекта в мыслителя, способного написать книгу о передовом крае философской и филологической мысли? Не верится. Хотя есть конечно примеры Артюра Рембо и Шолохова, необъяснимым образом написавшие гениальные произведения в ранней молодости. Но это по большому счету неважно, ведь повествование о судьбе Идена – художественное осмысление собственной жизни писателя, прошедшего через ад реальности и решившего стать писателем вопреки всему окружающему. Это сам Лондон писал по три-пять тысяч слов в день. Кто из начинающих сможет похвастаться таким темпом? Никто. Потому что гораздо удобнее (в том числе психологически для самого себя) спрятаться за маской высоколобого эстетствующего, писать десять слов в неделю и позиционировать себя непризнанным гением.

Преувеличением выглядит также дикое упрямство в покорении литературных и прочих журналов, когда гора написанного на высоком уровне возвращается с отказами. Что, редакторы совсем уж слепые и не способны разглядеть очевидный талант до того момента, пока автор не получит общего признания? Предположительно, не все редакторы такие твердолобые.

Пустота, зашоренность буржуа-обывателя на материальном, высокомерие, поэтому неспособность и даже нежелание понять духовное, которое вот оно, рядом. Неверие в то, что дикарь вдруг стал великим вопреки всему. Что-то не припомню из истории русской литературы подобных мобилизующих к жизни произведений, обладающих высоким художественным уровнем. Нам только бы копаться в грязном и посыпать голову пеплом, мол, какие же мы несчастные, пожалейте нас.

Но с одной стороны мобилизующе и вдохновляющее, а с другой – в последней части явные суицидальные мотивы, вызванные как будто пресыщением успехом. Тонкий момент. Это скорее надлом психики, вызванный чрезмерным перенапряжением всех душевных и физических сил ради достижения поставленной цели. Душевные силы не беспредельны, пусть даже их обладатель сверх меры одарен физически. Обратим внимание, что Мартин уже практически равнодушно начинает воспринимать положительные решения по опубликованию в журналах, соответственно, быстрый переход от нищеты к богатству. Он как будто со стороны наблюдает эту нелепость: только что все отвергали написанное им, а сегодня все восторгаются абсолютно теми же самыми его рассказами и повестями. Он поднялся выше этого абсурда и равнодушно наблюдает за мышиной возней желающих сорвать свой куш с его вдруг раскрутившегося бренда.

Появляется мысль, а затем и материальная возможность воплотить в реальность покупку земли и последующую беззаботную жизнь на экзотическом тропическом острове. Но и это продолжение жизни его больше не радует. Психологический надлом непреодолим. Мартин Иден надорвался, и мотивация к жизни для него пропала.

Вспоминается история великого шахматиста Роберта Фишера, остановившего гегемонию советских шахматистов, десятилетиями владевшими мировой шахматной короной. С детства Фишер мечтал стать чемпионом мира по шахматам, отобрать ее у советских гроссмейстеров и все поставил на эту цель, ничем не интересовался, кроме шахмат, и работал круглые сутки на достижение цели. Победив Бориса Спасского, взял корону в 1972 году, но после резко отошел от шахмат, даже не стал играть в матче со следующим претендентом Анатолием Карповым. Ушел Фишер в туман и прожил остаток жизни непонятно где, как и зачем. Но все-таки прожил до 2008 года, то есть еще 36 лет, а не утопился сразу после достижения успеха как несчастный герой Джека Лондона. Все-таки писатели видимо более склонны к самокопанию, чем шахматисты, работа которых более сродни научной деятельности, чем сфере искусства.

66. Фиеста

Роман, 1926

Эрнест Хемингуэй

Роман, пусть не дебютный, второй по времени написания, но первый, принесший писателю мировой успех. Герой, от имени которого ведется повествование, знает тайну жизни и ведет себя в соответствии с внутренним чувством соответствия этой тайне. Его друзья и особенно подруга тоже как будто в понимании причастности к тайне. За исключением одного по имени Кон, который живет, как медведь в посудной лавке, но не понимает этого, поскольку ему не дано такое понимание. Он силен физически, внешне достаточно привлекателен, образован и владеет творческой профессией, даже опубликованный дебютный роман имел успех у читателей. Со вторым проблема, но у кого не бывает проблем со вторым романом? Он принадлежит далеко не к последним слоям общества, у него влиятельные знакомые и друзья, есть деньги. Казалось бы все формальные атрибуты успешной жизни, и, главное, сам он так считает и ведет себя соответствующим образом. Однако без тайны он никто, как бы ни надувал щеки и прикидывался своим. Он чуждой природы. Приятели понимают это, но терпят до поры, пока его поведение не идет вразрез с понятными им нормами, которые для Кона тьма темная. Он проигрывает эмоционально, духовно, интеллектуально, хотя побеждает физически. Однако физический план самый низкий, ничего не значащий. И он уходит ото всех, сам уходит, и все только рады этому, насмотревшись вблизи на его мучения.

Присутствует ли в романе антисемитизм, ведь Кон еврей? Не уверен, таких самоуверенных, толстокожих дуболомов хватает по жизни среди других национальностей. Но вот автор почему-то сделал Кона именно евреем. Вопрос переадресовывается дядюшке Хему, хотя понятно, что суть произведения никак не изменится, будь Кон русским или даже немцем (последнее мне нравится).

Язык, которому изо всех сил хочется подражать, хотя априори понятно, что ни черта не выйдет из примитивного подражания. Глубокое немногословие, экономия объема за счет лаконичности изложения. Даже многочисленные описания почти не раздражают, поскольку всегда не столь длинны.

Постановка действия. Париж и Испания глазами американца, прошедшего Первую мировую войну и получившего там глубочайшие психологическую и физическую травмы. Ловля форели и наблюдение за боем быков. Постоянная тусовка с выпивкой в парижских и испанских кабачках, кафе и ресторанах. Это непривычно и немного раздражает. Автор прямо констатирует, что люди только едят, пьют и спят, остальное вторично и как будто не имеет никакого значения. Но, оказывается, еще есть тайна, про которую не говорят, но которая определяет все происходящее в жизни людей.

Много познавательного, та же фиеста, зачем нужен этот абсурд убийства ни в чем не повинных бедных животных. Только для развлечения. Убийство ради развлечения. Начинаешь чуть копать, тут же вылезают вторые, десятые и прочие планы бытия.

Гениальное произведение гениального писателя ХХ века, другое суждение высказать сложно.

67. Осенняя история

Роман, 1947

Томмазо Ландольфи

Сюрреализм в литературе, признанный итальянский классик этого жанра, лауреат нескольких премий. Интересно, как про него я узнал. Из интервью писателя Салавата Вахитова у певца и композитора Виктора Щежин-Бурко, тот упомянул в числе любимых писателей Ландольфи. Поскольку личность композитора произвела впечатление, как собственно и само интервью, решил посмотреть книгу и очень не ошибся. Исключительно интересное чтение и, наконец, найден текст, который произвел полный и завершенный отклик в душе.

Сначала сюжет. Война, в горах Италии фашисты гонятся за человеком, предположительно бойцом сопротивления. Он набредает на старинный дом на отшибе, в безлюдных местах, и скрывается в нем. В доме живет старик с двумя огромными псами. Человек с огромным трудом проникает в дом (описывается буквально каждый его шаг), с трудом знакомится со стариком, начинает исследовать дом, который огромен изнутри, в нем множество комнат, переходы между которыми крайне запутаны. Исследование дома в конце концов приводит героя к наблюдению сцены в одной из комнат, когда старик вызывает дух умершей жены. Разгневанный старик, увидев его, выгоняет героя из дома, который все время ощущает, что в доме присутствует еще кто-то. Через несколько лет герой возвращается в дом, на пороге его встречает девушка, дочь деда, который уже умер. Они общаются, девушка странная, то ли безумная, то ли нет, к тому же страдает эпилепсией. Тут приходят в дом враги, насилуют и убивают девушку и избивают до полусмерти героя. Он выживает и резюмирует, мол, души наши встретятся после смерти, это важнее, чем быть вместе на земле.

Но сюжет ничто по сравнению с духом повествования. Зная из Вики, что передо мной сюр, я все ждал отвязанной фантасмагоричности, где она, в чем? Но ничего лобового так и не встретилось, никакой прямолинейной мистики, ничего в духе Сальвадора Доли в слове. Только загадочная атмосфера, невыносимая напряженность, словесная, а не событийная фантастичность событий. И образы персонажей, вот где автор развернулся на славу. Фактически все они сплетены в тесный клубок. А каковы рожи, если по Гоголю. Вот именно Гоголь наиболее близок по духу этому автору. Но у Гоголя нет такой открытой чувственности в персонажах, здесь же мазохизм, садизм, намеками даже инцест. Но все это не буквально, никакого смакования, лишь констатация на фоне остальных ужасов в отношениях. Да, основной сюр проявляется в отношениях, образах героев и атмосфере повествования. Никакой буквальности и тривиальности, все держится на нюансах и звуках тонких струнок действительности. Не кондовая реальность, а то ли жизнь, то ли сон, то ли забытье, то ли сумасшествие, то ли грезы. Но реальность бесцеремонно вторгается и рушит этот призрачный мир, оставляя ощущение бессилия удержать быстро утекающий песок сквозь разжатые ладони. Все размыто, неопределенно, но не сказать, что совсем уж бессмысленно. Какой-то смысл во всем этом есть, но он неуловим.

68. Золотая тетрадь

Роман, 1962

Дорис Лессинг

Роман Нобелевского лауреата по литературе 2007 года считается чуть не азбукой феминизма. Полезное, хотя и довольно занудливое чтение для воспринимающих земную жизнь и человеческую историю как кровопролитную, жестокую, беспринципную войну полов. Причем этот роман отнюдь не примитивная апологетика женщин, все сложнее. Одолев огромный объем рыхлого и толком не упорядоченного текста, понимаешь, насколько хаотично, разобрано на толком не связанные между собой части, не систематизировано женское мышление. За что автору мужчины должны быть благодарны, несмотря на то, что они сами показаны весьма и весьма неприглядным образом. Что ж, война есть война, здесь все средства хороши. Пусть даже только война полов, а не настоящая, с использованием боевого оружия. Взаимоотношения полов, с точки зрения автора, это сумасшествие на двоих, когда нет правых и виноватых, когда все точки опоры обычной жизни сдвинуты в неопределенность, когда безумие ежечасно стучится в двери.

Дело осложняется тем, что героиня романа Анна сама писательница, причем талантливая, с успехом издавшая дебютный роман и потому склонная к глубокому самоанализу и всяческим рефлексиям. Писатель опасная профессия, это понимаешь, постепенно проникнувшись текстом Лессинг. Опасная для пишущего в плане стабильности психики, особенно женщины с оголенными нервами, зоркими, обостренными чувствами, к тому же инициативной, которая сама бросается в гущу личных коллизий в поисках идеального мужчины. Целая галерея мужских образов проходит перед нами, и каждый раз не то, не тот, никак не вписывается в ожидаемую картину мира. Сначала жалеешь героиню, мол, как ей не везет в жизни, потом доходит, что она бьется головой о стену, априори приняв свою правоту в половом вопросе (хотя на словах она очень демократична, даже либеральна). Никакого снисхождения, жалости, сострадания к мужчине, завершенный женский эгоизм, хотя сквозной линией романа проходит как раз декларация беспредельного мужского эгоизма – всем им нужно только это, добился своего и был таков. Возможно, говорит мужская солидарность, к тому же, в романе тщательно анализируются и мужские чувства, как бы честная попытка разобраться в вопросе. Но в конечном итоге в памяти все же остается именнно откровенная женская апология. Героиня как будто осознает изначальное неравноправие, зависимость женщины от мужчины, но бьется как муха о стекло в отчаянных попытках опровергнуть эту обидную недоработку природы.

Еще Анна социально активна, долго была членом компартии Англии. Это время конца сороковых – начала пятилесятых годов, период маккартизма, жесткого преследования коммунистов в США, отголоски которого доносятся и в британские пределы. Ее женская душа, ко всему, еще и переполнена жалостью к бедным слоям населения, ужасом перед угрозой мировой ядерной катастрофы. То есть ее душа настолько широка и подвержена стольким разнонаправленным требованиям-тенденциям, что это конечно жизнь на износ. Под гнетом обстоятельств Анна изнемогает, не в силах сопротивляться давлению окружающего мира, угроза сохранению здравого рассудка вполне реальна. Лишь наличие дочери спасает, это мощная опора, зацепка за реальный мир, уход из мира грез.