скачать книгу бесплатно
Будь моим мужем!
Морин Чайлд
Соблазн – Harlequin #366
Каден и Эмма встречались с колледжа и любили друг друга до беспамятства, но, как только речь зашла о браке и детях, Эмма сбежала в Голливуд в надежде стать актрисой. Спустя пять лет она возвращается в Монтану с разбитыми мечтами и маленьким ребенком на руках. За это время Каден разбогател, отстроил ранчо, но так и не смог забыть первую любовь. Хватит ли им сил преодолеть неприязнь и обиды?..
Морин Чайлд
Будь моим мужем!
Глава 1
– Вернулась!
– Кто? – спросил Каден и поднял глаза на управляющего, Джека Франклина.
Каден Хейл не любил, когда его отвлекают от постылой бумажной работы, – он предпочел бы работать на свежем воздухе, заниматься ранчо, объезжать лошадей, чинить изгородь, чистить конюшни, а не сидеть и заполнять бумаги. Однако, со смертью отца, Кадену пришлось самому вести дела.
Джек стоял с такой миной на лице, будто что-то случилось. Хозяин ранчо откинулся на спинку стула и забарабанил пальцами по столу. Они с Джеком дружили со школы, и, когда отец Кадена умер, Джек помог наладить дела на ранчо.
– Выкладывай, что стряслось?
– Пока ничего, – пробормотал Джек и одним движением снял шляпу.
Каден выпрямился, уперся ладонями в массивную столешницу и уставился на друга.
– Эмма… Эмма Уильямс вернулась, – нехотя проговорил Джек.
Этих слов было достаточно, чтобы день покатился в тартарары. Каден так крепко стиснул зубы, что челюсть заболела. Он сделал глубокий вдох, чтобы расслабиться.
Как ей это удается? Они не виделись пять лет, но эта женщина все еще жила в его сердце.
Каден закрыл глаза, пытаясь справиться с чувствами, захлестнувшими его. Гнев, негодование и обида из-за ее предательства и вместе с тем желание обладать смешались в его душе в адский коктейль, разбередив старые раны.
Эмма в городе. Зачем она приехала? Надолго ли?
Они не разговаривали пять лет. Пару раз Эмма звонила ему, но он не брал трубку: зачем?
– Ты ее видел? – спросил он друга.
– Нет, – помотал головой Джек. – Гвен видела. Она была в городе утром, покупала овощи и встретила Эмму… У нее ребенок.
Кадена будто ударили кулаком в живот. Ребенок? Она родила, пока была в Голливуде. От кого? Отец ребенка с ними?
– Когда Гвен мне рассказала, я сразу понял: добром это не кончится.
Каден с шумом выдохнул, пытаясь справиться с чувствами, разрывающими его изнутри. Он не простил предательства, но вместе с тем горячее, неистовое желание обладать ею не давало покоя. При одной мысли об Эмме Уильямс его охватывало возбуждение, а в голове не оставалось ни одной рациональной мысли.
– Гвен с ней говорила?
Жена Джека знала, что произошло между Каденом и Эммой. Городок маленький, всего пять тысяч жителей. Здесь, как в большой деревне, все про всех знали.
– Да, – ответил Джек и провел рукой по волосам. – Эмма сказала, что приехала вчера вечером, и попросила никому не говорить об этом.
Вот почему Грейси ничего не сказала ему при встрече. Вероятно, она не меньше его обрадовалась приезду сестры.
– Эмма сказала: с Голливудом покончено.
– Неужто, – процедил сквозь зубы Каден.
Теперь ему придется видеться с ней, хочешь не хочешь. В городе вспомнят старые истории об их отношениях, и ему снова придется ловить на себе насмешливые или, что еще хуже, сочувствующие взгляды.
– Каден, расслабься, – посоветовал Джек.
Легко сказать. Он взглянул на друга. Джек был обеспокоен не меньше, но ничем не мог помочь. Если Эмма приехала насовсем – случайных встреч не избежать.
– Я должен поговорить с ней и расставить все точки над i.
– Между вами все закончилось пять лет назад.
– Это было ее решение, не мое.
В доме Уильямсов все было по-старому. Мебель покупалась от случая к случаю и выбиралась за удобство, а потому единого стиля в интерьере не просматривалось. Коврики на полу поистрепались от времени – мать Эммы связала их крючком до рождения старшей дочери. В косых солнечных лучах послеполуденного солнца, заливших гостиную, танцевали пылинки. Большие окна выходили на лужайку перед домом. За невысокой оградой начиналась дорога, соединяющая ранчо с городком.
Взяв младшую сестру за руку, Эмма спросила:
– В чем дело, Грейси?
– В тебе.
Сестра избегала ее с тех пор, как вчера вечером Эмма переступила порог родительского дома.
– Почему? – всплеснула руками Эмма. – Я только приехала.
– Вот именно, – ответила Грейси и откинула назад кудрявые волосы. – Свалилась как снег на голову и теперь ждешь, что все будут встречать тебя с распростертыми объятиями? Так, словно ранчо не разваливается, а отец такой же, как раньше. К твоему сведению, он не встает с кровати уже год.
Зеленые глаза Грейси полыхали гневом, но Эмма не боялась. Наоборот, учитывая, что сестра отказывалась с ней разговаривать с самого приезда, крики и споры – уже прогресс.
Каждое слово сестры болью отдавалось в сердце. Как это ни ужасно, сестра права. Отец ослабел и стал совсем беспомощным, а ранчо как никогда нуждалось в сильных руках.
Эмму пронзило чувство вины.
– Ты не говорила, что отец болен.
– Он не болел. Он сдался, когда ты уехала, потерял надежду.
Как больно это слышать! От горького сожаления перехватило горло, стало трудно дышать. Она не хотела оставлять после себя руины, но прошлого не воротишь…
– Ты должна была мне сказать.
– Написать письмо? Или в один из твоих звонков «я на минуточку»? Успеешь тут все рассказать, правда?
Эмме стало еще совестнее.
– Не обвиняй меня во всех смертных грехах, Грейси. Ты была дома все это время и знала, что происходит.
Глаза сестры наполнились слезами.
– Ничего не изменилось бы. – Она глубоко вздохнула, смахнула коварную каплю ладонью и продолжила тихо, но твердо: – Я пыталась управлять ранчо, отец только и делал, что переживал: как ты там одна в Калифорнии? А я в одиночку тащила на себе хозяйство.
Эмма стиснула виски ладонями. Она не думала, что ее отъезд обернется катастрофой. А может, она не позволяла себе думать. Пять лет назад все ее мысли были о Голливуде. Казалось, с ним связано ее будущее.
– Грейси…
Сестра не дала ей закончить:
– Не говори, что тебе жаль. Это уже не важно, да и неправда. – Она смахнула слезу. – Ты сделала, что хотела, впрочем, как и всегда.
В первый раз за разговор Эмма начала закипать. Ей хотелось разделить горечь сестры, но она не позволит поливать себя помоями.
– Серьезно? – прошипела Эмма тихо, так чтобы отец не услышал, как они ругаются. – Когда умерла мать, кто тащил хозяйство и заботился о тебе и отце? И кстати: разве ты не делаешь, что хочешь? Кто угнал отцовский грузовик, чтобы покататься? Помнишь? А кто прогуливал школу и поехал без спроса на концерт в Биллингс?
– Это было давно, – серьезно ответила Грейси. – Видно, тебе нечего вспомнить, а ведь за последние годы много чего произошло. Впрочем, тебе-то откуда знать, ты же уехала.
– Многие уезжают в поисках лучшей жизни.
– Многие приезжают домой, хотя бы изредка.
– Если они могут себе это позволить.
– Тебя показывали по ТВ, ты могла купить билет.
– Всего один сезон, – напомнила Эмма.
В то время ей приходилось работать так много, что ей нередко доводилось ночевать в съемочных павильонах.
Эмма вздохнула. Можно вернуться домой, но нельзя заставить других радоваться твоему приезду. Покупая обратный билет, она не сомневалась, что родные примут ее и все будет по-прежнему. Пока она пытала счастье в Голливуде, семейное ранчо было для нее своеобразным местом силы. Когда ей было одиноко, страшно, когда одолевала тревога и в голову лезли дурные мысли, она закрывала глаза и представляла родительский дом.
Дом. Она убеждала себя, что ее ждут и, если ее мечты не сбудутся, а мир окажется слишком жестоким, она может вернуться. После всего, что произошло в Калифорнии, Монтана казалась идеальным местом для жизни. Поначалу она постоянно писала эсэмэски, звонила по скайпу, но со временем пропасть между нею и семьей становилась все больше. Иначе и быть не могло, ведь она не могла честно признаться, как ей на самом деле живется в Калифорнии.
Эмма не хотела, чтобы родные знали, что ее заработков едва хватает на крошечную квартирку, жить приходится в постоянном напряжении, временами впроголодь. Что бы ни случилось, ради отца и сестры она старалась казаться веселой и жизнерадостной. Хватило ее ненадолго. Звонки становились все короче и реже.
Отец всегда был рад поговорить, а Грейси вскоре замкнулась и отдалилась, а теперь и вовсе избегает ее. Даже в одной комнате с ней быть не желает.
Жизнь Эммы разделилась на два больших этапа: до отъезда в Голливуд и после. Она предпочитала думать о том, как было раньше, потому что разбираться с тем, что творится сейчас, не было ни сил, ни желания: больной отец, сестра, которая ее ненавидит, и ребенок, требующий заботы и внимания. Ей предстоят нелегкие времена. Ко всему прочему, рано или поздно придется встретиться с Каденом. Это наводило на нее настоящий ужас.
Она не видела его пять долгих лет, но все эти годы не переставала думать о нем. Он жил в ее голове и сердце с тех пор, как они познакомились в колледже. Каден стал для нее воздухом, без которого она задыхалась, миром, в котором она жила. Так было до того дня, когда он выдал ей план совместного будущего: ранчо, семья, дети. Все, о чем они просто говорили, предстало перед Эммой как неизбежное.
Эмма поняла: если не рискнет последовать за мечтой, то всю жизнь будет проклинать его и себя. Она решила уехать. Разорвала отношения с Каденом и отправилась в Голливуд.
Несомненно, встреча с ним будет не менее драматичной, чем с сестрой.
– Эмма! Подойди! – услышала она голос отца.
– Иду, папа.
– Захвати бутылочку, я думаю, внучка проголодалась.
Грейси нахмурилась, будто на ее плечи взвалили еще один непосильный груз. Эмма мысленно обещала себе, что подумает об этом позже, взглянула на сестру и сказала:
– Мы договорим потом.
– Нам не о чем говорить.
Эмма глубоко вздохнула, изыскивая в глубине души терпение, которого уже давно не было, и молча пошла в кухню.
Дорога от ранчо «Дабл Эйч» до дома Уильямсов занимала не более двадцати минут. Когда-то Каден с Эммой обсуждали, что хорошо было бы продолжить прямую дорогу между их владениями, но этому не суждено было сбыться.
Каден обратил бы внимание на красоты золотой осени, но не сегодня. Сейчас он видел перед собой только глаза Эммы в день расставания.
– Попытаю счастья, – сказала она печально. – Я не могу поступить, как мама. Она наплевала на себя и свои мечты. Ты помнишь, как она хорошо пела?
– Да, но…
– Перед смертью она призналась, что единственное, о чем сожалеет, что не развила свой талант, не получила признания.
Они с Эммой в течение нескольких лет были вместе. Каден верил, что у них общие цели, общие стремления, и теперь он не знал, чего ожидать.
– А как же мечта восстановить семейное ранчо?
– Это твоя мечта, Каден, – просто и откровенно призналась она, – не моя.
Слова Эммы пробуравили дыру в его сердце. Услышать такое – все равно что незаслуженно получить пощечину.
– Но мы так много об этом говорили, собирались сделать что-то особенное, вместе.
– Знаю, – сказала Эмма и положила руку ему на плечо. От ее прикосновения Кадена бросило в дрожь. – Я должна понять, чего стою.
Неужели она не понимает, что в Голливуде она никому не нужна, а здесь, для него, она – жизнь.
– Поедем со мной.
– Я не могу.
– А я не могу остаться, – пожала плечами Эмма. – Если я не уйду сейчас, мы оба будем несчастливы…
Каден помотал головой, отгоняя неприятные воспоминания. Эмма представила это так, будто делает одолжение, что бросает его. Будто ему так будет лучше. Словно то, о чем они мечтали, ничего не стоит.
Каден в ярости хмыкнул.
