скачать книгу бесплатно
– Что вам нужно?
Я попросил достать архивы десятилетней давности всех больниц городка под названием Юрика, штат Калифорния. Объяснил, что именно надо искать. Сказал, что останусь в Бостоне до тех пор, пока они не вернутся. Предупредил, чтобы они не делали никаких записей. После этого Элиот и Даффи ушли, и на этом завершились события дня номер два. В день номер три не произошло никаких событий. Как и в день номер четыре. Я слонялся по городу. Пару дней Бостон еще можно было вытерпеть. Я называю такие города 48-часовыми. Если задержаться в них больше чем на двое суток, это начинает надоедать. Разумеется, для меня это верно в отношении большинства населенных пунктов. Я человек непоседливый. Так что к началу дня номер пять я начал сходить с ума. Я уже был готов предположить, что Элиот и Даффи начисто обо мне забыли. Я был готов забыть об уговоре и снова тронуться в путь. Я начал подумывать о Майами. Там сейчас должно было быть гораздо теплее. Но ближе к полудню зазвонил телефон. В трубке прозвучал голос Даффи. Я был очень рад его слышать.
– Мы уже в пути, – сказала она. – Встречаемся с вами у большой конной статуи не знаю кого, это где-то в середине Тропы Свободы[2 - Тропа Свободы – пеший туристический маршрут в Бостоне.]. В три часа.
Указания были не слишком точные, но я понял, что она имела в виду. Встреча должна была состояться в северной части города, рядом с церковью. На дворе стояла весна и было еще слишком прохладно, чтобы тащиться в такую даль без цели, но все же я пришел на место заранее. Я сел на скамейку рядом с пожилой женщиной, кормившей воробьев и голубей хлебом. Смерив меня взглядом, женщина перебралась на соседнюю скамейку. Птицы копошились у ее ног, ссорясь из-за хлебных крошек. Водянистое солнце воевало в небе с тучами. Как оказалось, на коне сидел Пол Ревир[3 - Пол Ревир (1735–1818) – участник Войны за независимость, бостонский активист организации «Сыны свободы». Прославился тем, что в ночь на 18 апреля 1775 года принес в город Лексингтон, где находились восставшие ополченцы, весть о готовящемся нападении англичан.].
Даффи и Элиот появились точно в назначенный час. На обоих были черные плащи с поясами, пряжками и кармашками. С таким же успехом они могли повесить себе на шею таблички с надписью: «Федеральные агенты из Вашингтона». Они сели, Даффи слева от меня, Элиот – справа. Я откинулся назад, а они наклонились вперед, опершись локтями о колени.
– Из Тихого океана выловили одного типа, – начала Даффи. – Десять лет назад, на побережье к югу от Юрики, штат Калифорния. Белого мужчину лет сорока. Получившего две пули в голову и одну в грудь. Калибр маленький, предположительно двадцать второй. После того как в мужчину всадили три пули, его сбросили со скалы в океан.
– Когда его выловили, он оказался живым? – спросил я, хотя уже знал ответ.
– Едва дышал, – сказала Даффи. – Одна пуля засела рядом с сердцем, у него был проломлен череп. А также сломаны рука, обе ноги и кости таза. К тому же он наглотался воды. Его оперировали пятнадцать часов подряд. Затем он пролежал месяц в реанимации, а потом еще шесть месяцев приходил в себя в больнице.
– Его личность была установлена?
– При нем не нашли никаких документов. В медицинской карточке он значился как Джон Доу[4 - Джон Доу – условное обозначение лица мужского пола, чье имя неизвестно или не оглашается по каким-либо причинам.].
– А опознание не производилось?
– Отпечатки пальцев в картотеке не значились, – ответила Даффи. – В числе пропавших без вести никого похожего не было. За ним никто не пришел.
Я кивнул. Компьютер на запрос об отпечатках пальцев отвечает то, что ему велено отвечать.
– И что дальше? – спросил я.
– Он поправился, – продолжила Даффи. – Прошло полгода. Врачи стали думать, как быть с ним дальше, но тут он сам выписал себя. С тех пор его никто не видел.
– Он ничего не рассказывал про себя?
– Ему поставили диагноз «амнезия», что было естественно вследствие травмы. Врачи считали, он действительно мог ничего не помнить о самом несчастном случае и предшествующих двух-трех днях. Однако более ранние события он должен был помнить, и у врачей возникло сильное подозрение, что он притворялся, изображая полную потерю памяти. Его история болезни весьма объемистая. Отчеты психиатров и тому подобное. Осматривали его регулярно. Но он очень упрямился. Так и не сказал о себе ни слова.
– Какое было его физическое состояние, когда он покинул больницу?
– Довольно приличное. На лице заметные шрамы от огнестрельных ранений, но больше ничего серьезного.
– Хорошо, – сказал я.
Закинув голову, я уставился в небо.
– Кто этот человек?
– Ваши предположения? – спросил я.
– Ранения пулями маленького калибра в голову и грудь? – сказал Элиот.
– А потом сброшен в океан? Дело рук организованной преступности. Заказное убийство. С ним расправился профессиональный киллер.
Я молчал, уставившись в небо.
– Кто этот человек? – повторила Даффи.
Глядя в небо, я вернулся на десять лет назад, в совершенно другой мир.
– Вы разбираетесь в танках? – наконец спросил я.
– В боевых танках? С гусеницами и пушками? Не слишком.
– Тут нет ничего сложного, – сказал я. – То есть, конечно, хочется, чтобы танк ездил быстро, был надежным, ну, не помешает и экономия горючего. Но если у меня есть танк и у вас есть танк, какой единственный вопрос меня интересует?
– И какой?
– Смогу я подбить вас до того, как вы подобьете меня? Вот что будет интересовать меня в первую очередь. Если мы находимся друг от друга на расстоянии мили, достанет ли вас снаряд из моего орудия? И достанет ли меня снаряд из вашего орудия?
– Ну и?..
– Разумеется, против законов физики не попрешь, так что разумно будет предположить, что если я смогу поразить вас на расстоянии мили, то и вы сможете меня поразить. Таким образом, все сводится к боеприпасам. Если я отъеду дальше на пару сотен ярдов, так чтобы ваш снаряд отскочил от меня, не причинив никакого вреда, можно ли создать снаряд, который не отскочит от вас? Вот что главное в танках. Тип, которого выудили из океана, был сотрудником военной разведки, он пытался шантажировать специалиста по танковому вооружению.
– Почему он оказался в океане?
– Вы смотрели по телевизору войну в Персидском заливе? – спросил я.
– Ну я смотрел, – сказал Элиот.
– Забудьте о самонаводящихся бомбах, – продолжил я. – Настоящей звездой этого шоу стал основной боевой танк М-один А-один «Абрамс». Счет встречи был четыреста – ноль в его пользу, а иракцы выставили все лучшее, что только смогли достать. Но поскольку войну показывали по телевидению, это означало, что мы раскрыли свои карты всему миру, так что нам пришлось к следующему разу изобрести что-нибудь новенькое. Что и было сделано.
– Что именно? – спросила Даффи.
– Если вы хотите, чтобы снаряд летел дальше и причинял при ударе больше вреда, можно увеличить заряд.
Или сделать снаряд легче. Или сделать и то и другое. Разумеется, для того чтобы сделать снаряд легче, надо предпринять что-то радикальное. Именно это и придумали наши специалисты. Они убрали из снаряда взрывчатку. Звучит странно, правда? Казалось бы, зачем нужен такой снаряд? Подумаешь, ударится о броню и отскочит.
Но была изменена форма снаряда. Было придумано что-то похожее на гигантский дротик для игры в дартс. С оперением. Все это отливается целиком из вольфрама и обедненного урана – металлов с самой высокой удельной плотностью, какая только есть. Такой снаряд летит очень быстро и очень далеко. Его окрестили «длинной пробивной штуковиной».
Взглянув на меня из-под полуопущенных век, Даффи одновременно улыбнулась и покраснела. Я улыбнулся в ответ.
– Официально он называется по-другому, – поспешил успокоить ее я. – БПСО. Как я уже говорил, в армии любят аббревиатуры. Бронебойно-подкалиберный со стабилизирующим оперением. Как правило, такой снаряд имеет собственный реактивный двигатель. Он попадает в неприятельский танк, обладая огромной кинетической энергией. Эта кинетическая энергия превращается в тепловую, как нас и учили в средней школе. За долю секунды снаряд плавит броню, прокладывая себе дорогу, и врывается внутрь неприятельского танка струей раскаленного металла, которая убивает танкистов и поджигает все горючее и взрывающееся. Штука просто бесподобная. Любое попадание обязательно приводит к желаемому результату. Если вражеская броня оказалась слишком толстой или вы стреляли со слишком большого расстояния, снаряд просто застревает в броне, словно дротик, и расщепляется, при этом внутренний слой брони разлетается вдребезги, осыпая все вокруг осколками, как граната. Экипаж вражеского танка после этого напоминает лягушек, прошедших через мясорубку. Это оружие стало поистине революционным прорывом.
– А при чем тут тот тип из океана?
– Он получал от инженера, которого шантажировал, копии чертежей, – сказал я. – Постепенно, в течение длительного времени. Мы за ним следили. Нам было известно, чем он занимается. Мерзавец собирался продать информацию иракской разведке. Иракцы намеревались к следующему раунду уравнять силы. Американская армия не собиралась этого допустить.
Элиот пристально взглянул на меня:
– И поэтому тот тип был убит?
Я покачал головой:
– Мы отправили пару военных полицейских, чтобы его арестовать. Поверьте мне, все должно было быть сделано в рамках закона. Но произошли непредвиденные осложнения. Этому типу удалось бежать. Он мог исчезнуть. Но американская армия очень этого не хотела.
– И тогда его попытались убить?
Я снова уставился в небо. Ничего не ответив.
– Это уже было не в рамках закона, так? – спросил Элиот.
Я молчал.
– В архивах данных об этом нет, – продолжил он.
Я снова ничего не сказал.
– Но он не умер, – сказала Даффи. – Как его звали?
– Куинн, – ответил я. – На мой взгляд, самый плохой человек из всех, кого я знал.
– И именно его вы видели в субботу в машине Бека?
Я кивнул:
– Шофер увез его от Симфони-холла.
* * *
Я сообщил Даффи и Элиоту все известные мне подробности. Но мы понимали, что эта информация бесполезна. Нельзя было даже представить, что Куинн оставил свою прежнюю фамилию. Так что я смог только предоставить описание внешности ничем не примечательного белого мужчины лет пятидесяти с двумя шрамами от пуль 22-го калибра на лбу. Лучше, чем ничего, но все же пользы от этого никакой.
– Почему мы не нашли в архивах его пальчиков? – спросил Элиот.
– Все данные о нем стерли, – сказал я. – Как будто Куинна никогда не было.
– Почему он остался в живых?
– Двадцать второй калибр с глушителем, – объяснил я. – Оружие стандартное для тайных операций. Но не слишком мощное.
– Этот Куинн до сих пор представляет собой опасность?
– Только не для армии, – сказал я. – Это уже дело прошлое. С тех пор минуло больше десяти лет. Бронебойно-подкалиберный снаряд скоро отнесут в музей. Как и танк «Абрамс».
– Тогда зачем же он вам нужен?
– Потому что в зависимости от того, что именно Куинн помнит, он может быть опасным для того, кто его брал.
Элиот кивнул, ничего не сказав.
– Куинн произвел на вас впечатление важной персоны? – спросила Даффи.
– В субботу? В машине Бека?
– Определенно, он выглядел человеком состоятельным, – сказал я. – Дорогое кашемировое пальто, кожаные перчатки, шелковый шарф. Он произвел на меня впечатление человека, привыкшего к тому, что его возит личный шофер. Он просто сел в машину, словно так и надо было.
– Он поздоровался с шофером?
– Я не заметил.
– Нам необходимо точно определить его место, – сказала Даффи. – Попытайтесь восстановить весь контекст. Как вел себя этот Куинн? Он пользовался машиной Бека. При этом он вел себя так, будто машина была его по праву? Или как если бы кто-то сделал ему одолжение?
– Он вел себя так, будто машина была его по праву, – подумав, сказал я. – Будто он пользуется ею каждый день.
– Значит, он ровня Беку?
Я пожал плечами:
– Возможно, он босс Бека.
– В лучшем случае партнер, – возразил Элиот. – Наш парень из Лос-Анджелеса не отправился бы в такой дальний путь лишь для того, чтобы встретиться с чьим-то подручным.
– Не могу себе представить Куинна чьим-либо партнером, – заметил я.
– Что он собой представлял?
– Был нормальным человеком, – сказал я. – Для офицера военной разведки. В основном.
– Но только он стал шпионом, – заметил Элиот.
– Да, – согласился я. – Он стал шпионом.
– А также он в чем-то провинился, и его решили убить втихую.
– И это тоже.
Даффи умолкла, напряженно думая. У меня возникло сильное подозрение, что она пытается придумать, как можно меня использовать. И я совершенно не возражал против этого.
– Вы еще задержитесь ненадолго в Бостоне? – наконец спросила она. – Где мы сможем вас найти?
Я сказал, что задержусь, и на этом закончился день номер пять.
* * *
Познакомившись в спортивном баре со спекулянтом билетами, я провел большую часть дней номер шесть и семь на стадионе, наблюдая за тем, как бейсбольная команда «Ред сокс» пытается набрать форму в начале сезона. В пятницу в матче было одиннадцать периодов, и он закончился очень поздно. Поэтому почти весь день номер восемь я проспал, а вечером отправился к Симфони-холлу, чтобы посмотреть на выходивших после концерта зрителей. Вдруг Куинн приобрел абонемент на сезон. Но он так и не показался. Я прокрутил в памяти то, какой именно взгляд он бросил на меня неделю назад. Такой взгляд мог бросить простой прохожий, недовольный толпой, запрудившей улицу. Но может быть, за этим стояло что-то еще.
Сьюзен Даффи перезвонила мне утром дня номер девять, в воскресенье. Ее голос прозвучал совершенно иначе. Прозвучал как голос человека, который много думал. И придумал какой-то план.
– Вестибюль гостиницы, в полдень, – сказала она.
Даффи приехала на машине. Одна. У нее был «форд-таурус», самая простая модель. Салон мрачный. Такие машины выдает своим служащим правительство. На Даффи были вытертые джинсы, дорогие ботинки и видавшая виды кожаная куртка. Вымытые волосы были зачесаны назад. Я сел рядом с ней, и она, проехав поперек через шестиполосную магистраль, нырнула в туннель, ведущий к Масс-Пайку.
– У Закари Бека есть сын, – сказала Даффи.
