Храмовый раб

скачать книгу бесплатно

– Назови свое имя.

– Набишту, – великий господин, склонился крестьянин.

– Что ты можешь пояснить по этому вопросу?

– Великий и благородный судья! Я руковожу общиной, которая обрабатывает земли, принадлежащие храму великого Иншушинака. Мы чтим богов, поэтому содержим в полном порядке наши каналы, и за это боги благословляют нас хорошим урожаем. Мы отдаем положенную долю храму и пользуемся уважением, как честные люди. Но в прошлом году умер уважаемый всеми хранитель зерна, и на его место встало это порождение осла и шакала. С каждой партии у нас стало не хватать то одного, то двух мешков. И нам приходилось привозить из своих запасов. А ведь у нас дети, великий господин. Один мешок-это неделя жизни для целой семьи. В этот день мы заехали в ворота, и наш обоз был пересчитан прямо у въезда, чего раньше не бывало. Пересчитал какой-то раб, который сделал это на диво быстро. Господин жрец не поверил ему и пересчитал за ним. Все оказалось верно. Семьдесят два мешка ячменя. Мы проехали к хранилищу и выгрузили зерно. Но этот негодяй, – старшина ткнул пальцем в Римуша, – посчитал, что мешков только семьдесят. Раб начал спорить с хранителем, и он жестоко избил его.

– Раба убили или искалечили? – спросил судья.

– Нет, господин, – ответил эну Хутран. – Он просто избит.

– Тогда нам нет дела до него. Продолжайте.

– Великий и благородный судья, – продолжил эну Хутран. Мы опросили стражников, и выяснили, что Римуш регулярно вывозил зерно на рынок по моему поручению. Но я такого поручения ему не давал. Также мы опросили всех торговцев зерном и выяснили, кому он продавал украденное. Всего за украденное зерно он получил сорок сиклей серебра. И торговец зерном, и стражники, и даже избитый раб находятся здесь и готовы предстать перед вашим светлым ликом.

– Ты, негодяй, куда дел деньги? – спросил судья Римуша.

– Проиграл в кости, – поник тот. – Пощадите, господин. Я возмещу украденное.

– Ну что же. Все стало ясно, и я оглашаю приговор. За воровство у храма великого Иншушинака, лжесвидетельство и ложную клятву именем богов, приговор-смерть. Судья повернулся к присяжным:

– Ваше мнение, уважаемые?

– На кол его!

– Нет, уже казнили так недавно.

– Сжечь!

– Разорвать на части!

Последняя идея пришлась по душе большинству. Глашатай вышел на возвышение и заорал:

– Волей великого и справедливого судьи Темпти-Шилхака, глаз и голоса нашего великого царя Шутрук-Наххунте, второго этим именем, умножителя государства, владеющего троном Элама, наследника царства в Эламе, любимого слуги богов Хумпана (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A5%D1%83%D0%BC%D0%BF%D0%B0%D0%BD) и Иншушинака (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%98%D0%BD%D1%88%D1%83%D1%88%D0%B8%D0%BD%D0%B0%D0%BA), присутствующий тут Римуш признан виновным в воровстве, богохульстве и клятвопреступлении. Он будет разорван быками на части завтра на закате. Имущество будет конфисковано, а семья продана в рабство. Деньги будут переданы храму в счет убытков. Суд окончен.

Оглашенный приговор вызвал немалое возбуждение. Судя по болтовне горожан, тут уже давно никого не разрывали на части, и это зрелище было сравнимо с финалом чемпионата мира по футболу для Макса. Возбужденные толпы валили по улицам и, бурно жестикулируя, обсуждали произошедшее. Определенно, завтра ожидался аншлаг.

Вернувшись домой, Макс подкатил к поварихе. Умильно глядя в глаза и наделав ей комплиментов, он выпросил вторую порцию каши. Доев, решился спросить:

– Тетушка, скажи, как тут обстоит дело с девушками. А то я парень молодой, надо иногда Иштар чтить. А порядков ваших не знаю.

– Вот бедолага. Да тут все просто. Идешь в храм Иштар, даешь деньги и берешь понравившуюся женщину. Но красивых быстро разбирают. В основном некрасивые сидят и ждут, когда смогут службу богине сослужить. Кое-кто годами сидит. Если видишь, что женщина глазами стреляет, берегись. Эти шлюхи путают служение богине и свой чес между ног. Подцепишь болезнь такую, что нос провалится. Или мочиться через боль будешь.

То, что тут был сифилис и гонорея, стало для Макса ударом. Отважные попаданцы трахали эльфийских принцесс целыми табунами. Но, видно, у тех к сифилису был врожденный иммунитет.

– Бери ту, что голову опускает и на мужчин не смотрит. Это верная жена. Она богине службу сослужит и мужу навсегда верна будет.

– А бесплатно можно? – спросил Макс. – Тут негусто платят, с серебром туго. В смысле совсем не платят.

– Ну подружку себе заведи из рабынь, – сказала повариха.

– Тьфу ты, – ругнулся Макс, – как я сразу не догадался?

– Свободных женщин берегись. Лишишь кого девственности, казнят. Поймают с мужней женой, казнят обоих.

– Это я удачно зашел, – подумал Макс, – ни фига себе тут нюансы всплывают.

Следующим вечером народ валом валил в сторону центральной площади. Плоские крыши окрестных домов были усыпаны зрителями. Макс всерьез подозревал, что хозяева туда билеты продавали. Сама площадь была запружена народом, и только в центре стражники расчистили пятак, на котором стояли флегматичные быки и что-то задумчиво жевали. Макс кое-как пробился через толпу, сопровождая эну Хутрана, место которого было в первом ряду. Минут через двадцать на площадь вывели понурого Римуша со связанными руками и уложили его на землю. Короткая попытка вырваться с его стороны была пресечена многоопытным персоналом. Руки и ноги были зафиксированы веревочными петлями, которые были привязаны к самым обычным хомутам на шее быков. Погонщики подтянули животных за поводья, и Римуш оторвался от земли, как в каком-то аттракционе. На возвышение поднялся глашатай и заорал:

– Волей великого и справедливого судьи Темпти-Шилхака, глаз и голоса нашего великого царя Шутрук-Наххунте, второго этим именем, умножителя государства, владеющего троном Элама, наследника царства в Эламе, любимого слуги богов Хумпана (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A5%D1%83%D0%BC%D0%BF%D0%B0%D0%BD) и Иншушинака (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%98%D0%BD%D1%88%D1%83%D1%88%D0%B8%D0%BD%D0%B0%D0%BA), присутствующий тут Римуш признан виновным в воровстве, богохульстве и клятвопреступлении. Он будет казнен на ваших глазах. И пусть каждый вор знает, что его настигнет правосудие.

После этого быков двинули вперед и остановили. Палачи явно знали толк в работе и портить шоу не хотели. Римуш напрягся, лицо его побагровело, но он не издал ни звука. Быков снова двинули вперед, раздался отчетливый хруст и Римуш заорал от боли. Толпа пришла в возбуждение и заулюлюкала. Макс стоял бледный, как полотно, но не отрывал глаз от жуткого зрелища. Быков снова двинули немного вперед, причем последним это явно не нравилось, так как идти было невозможно. Снова раздался хруст выворачиваемых из суставов костей, а руки и ноги Римуша, перетянутые веревками, приняли синюшный оттенок. Истошные крики перешли в хрип. Глаза Римуша закатились, и он потерял сознание. По знаку палача быков остановили, и тело бедняги опустилось на землю. Палач проверил веревки, кое-где завязал дополнительные узлы и вылил на Римуша ведро воды. Потом помахал у него перед носом чем-то вонючим, приводя в сознание. Прозвучала команда, и быки снова натянули вожжи. На руках и ногах Римуша под веревками лопнула кожа и из ран начала сочиться кровь, моментально впитываясь сухой землей. Кричать он уже не мог, только стонал и негромко выл от чудовищной боли, раз за разом впадая в спасительное забытье. Но палач на Востоке – это художник с большой буквы. Жестокость законов, обилие преступников и ничтожная стоимость человеческой жизни давали этим людям огромный опыт и высочайший профессионализм. Поэтому так же раз за разом несчастного приводили в чувство и казнь продолжалась. Примерно через час, тонко уловив настроение толпы, точнее начальственной ее части, палач начал закругляться. Поскольку Римуш был мужчина на редкость сильный, разорвать его не получалось. Поэтому палач большим и острым, как бритва, ножом сделал надрезы в районе плечевых и тазобедренных суставов и дал новую команду погонщикам быков, чтобы тянули изо всех сил. С противным треском оторвалась левая рука, а из подмышки пульсирующей струей полилась кровь. Палач поднял оторванную руку над головой, явно рисуясь. Толпа пришла в исступление. Буквально через минуту оторвалась правая рука, а потом и нога.

Макс оторопело смотрел на кровавое месиво, которое совсем недавно было сильным как бык, наглым мужиком, который ел, пил, любил, строил планы на жизнь, как и все вокруг. А теперь мерзкие крупные мухи начинали слетаться на лужи его крови, чернеющие на утоптанной земле.

– Правосудие свершилось. Вор наказан. Слава справедливому судье Темпти-Шилкаху!

Макс не помнил, как он дошел домой и провалился в сон. Ужинать в этот день он не стал.

Глава седьмая, где Макс узнает вкус популярности

Следующие недели пролетели, как одно мгновение. Был сезон сбора урожая, Макс принимал ячмень и пшеницу, пересчитывал и сдавал на склад новому хранителю зерна, который посматривал на него с плохо скрываемым ужасом. Периодически завскладом теребил амулет на шее и что-то шептал, отгоняя злых духов.

Макс хорошо усвоил сказанное эну Нибиру, и периодически произносил что-то вроде:

– О великий Хумпан, помоги мне. – Или:

– Клянусь Великой Богиней Матерью! – Ну или аналогичную ересь. Так как количество богов и божков приближалось к четырем десяткам, Макс находил какое-то извращенное удовольствие в упоминании их всех к месту и не к месту, вызывая немалое уважение местных, которые, говоря, по правде, в теологии волокли слабо. На то жрецы были. А употребление слова Иншушинак вызывало у него просто лингвистический оргазм. Макс всерьез подозревал, что местные имена придумали логопеды для лечения особо запущенных случаев. Так, например, высшее начальство на самом деле звали эну Нибиру-Унташ-Лагамар. Но этот ужас произносился только в особо торжественных случаях, так как в повседневной жизни использовать такое было просто невозможно. Макс периодически представлял себе картину из семейной жизни:

– Нибиру-Унташ-Лагамар, вынеси мусор. Или:

– Нибиру-Унташ-Лагамар, почему снова приперся пьяный, скотина? Или:

– Нибиру-Унташ-Лагамар, трахни меня посильнее!

Кстати, это была реальность. Нравы за рамками уголовного кодекса оказались довольно свободными, и многие религиозные практики были основаны на сексе. Макс подумывал, что это делалось для увеличения количества прихожан. Свои сексуальные проблемы Макс решил довольно быстро. Он обнаружил целый цех с ткачихами, укомплектованный сотней баб на любой вкус, цвет, размер и возраст. С его навыками жителя двадцать первого века охмурить местную метелку оказалось легче легкого. Достаточно было сказать:

– Ты красива, как полная луна. – И предложить кусок лепешки. Бабы, непривычные к таким куртуазностям, млели и сами волокли его на ближайший тростник. Постепенно, слухи о его манерах приняли характер пожара в джунглях, и дело стало доходить до того, что лепешку стали предлагать уже Максу. А тот, войдя во вкус, в комплиментах не повторялся, что привело баб в полнейшее исступление. Замученные кропотливой многочасовой работой женщины, из ухаживаний знали только щипки за задницу, а некоторым не доставалось и этого знака внимания. Поэтому, каждый выдуманный для новой пассии комплимент повторялся последней на всех углах, и носился гордо, как орден Ленина передовой дояркой. Бабы, не отмеченные таким знаком отличия, чувствовали себя ущемленными, и начинали интриговать, стараясь очернить более удачливых соперниц. В результате личная жизнь Макса приняла более напряженный, чем ему хотелось бы характер, так как женское общество, во избежание кровопролития, самоорганизовалось и установило жесткую сексуальную диктатуру. Макса в прямом смысле трахали каждую ночь по очереди, которую установили сами дамы. Все его попытки проявить инициативу были предельно жестко пресечены, и женщины шарахались от него, как от чумы. Он никак не мог понять, как ежедневный секс сочетается с ужасом в глазах понравившейся ему девчонки, с которой он уже, вдобавок, спал, но потом узнал, что для нарушившей очередность было предусмотрено выдирание волос и коллективные побои. По какой-то странной причине ткацкий цех считал его своей собственностью, что почти привело к открытию военных действий со стороны поварих и храмовых танцовщиц, которых тоже было немало. Но бабы и тут договорились, и жизнь Макса разнообразилась до предела. Задницей почувствовав возможный масштаб проблем, он закрыл прием для претенденток без презерватива, который тут знали с незапамятных времен и изготавливали из кишок барана. Поголовье баранов в окрестностях стало стремительно сокращаться.

Наступило шаткое равновесие. Работа по специальности, усиленная кормежка и непрерывный сексуальный марафон. Великая Мать и богиня Иштар с восторгом взирали с небес на его подвиги на религиозной почве, и благословляли урожаи зерновых с удвоенной силой.

Но Макс, будучи человеком молодым и неопытным, снова недооценил масштаб проблем. И вновь над его головой сгустились тучи, но уже совсем по другой причине. Местные дамы, с сильно задранной самооценкой, стали отказывать привычным ухажерам из говночистов и землекопов, что привело к гормональной интоксикации последних. Поскольку совсем уж тупых было немного, источник проблем был найден довольно быстро. В рабском бараке Макс считался жополизом и выскочкой, поэтому коллективная мысль устроить ему темную была принята с нескрываемым восторгом.

Как-то вечером Макс, возвращаясь к себе, встретил группу угрюмых бывших коллег по вывозу верблюжьего навоза и почувствовал грядущие неприятности.

– Эй, мужики, вы чего? – попытался наладить диалог Макс.

Вместо ответа ему прилетело в ухо, потом в челюсть, а потом он перестал фиксировать удары. Как-то резко стало не до того. Изрядно поколотив его, бывшие коллеги ушли в барак, плюнув на прощание в лежащее тело. Минут через десять Макс, очнувшись и приоткрыв один незаплывший глаз, оценил обстановку и, кряхтя, поковылял в сторону любимой подстилки. Рухнув на нее, попытался заснуть. Очередная счастливица, увидев, что вместо законного секса получила этакую радость, с ревом парохода в тумане помчала на кухню за холодной водой и местными мазями.

Сам того не зная, Макс поставил все немалое храмовое хозяйство на грань бунта. Поварихи демонстративно плевали в кашу провинившимся. Говночисты и землекопы при виде Макса показывали известный всем жест, заключавшийся в поперечном движении ладони по горлу. В общем, все было так плохо, что вышло на уровень самого эну Нибиру-Унташ-Лагамара.

В том же самом кабинете, опустив головы вниз, стоял эну Халти и получал законный нагоняй. Высокое начальство ело его глазами и держало паузу. По спине Эну Халти текла предательская струйка пота, создавая самое мерзкое ощущение.

– Как ты мог это допустить? – соизволил спросить эну Нибиру.

– Простите, господин. Мне и в голову не могло прийти, что этот мальчишка превратит всех женщин в своих наложниц. Я ведь даже радовался сначала, господин.

– Радовался? Чему?

– Наши ткани стали пользоваться просто безумным спросом. Фактически, мы продали все запасы, а купцы заказали больше, чем мы можем сделать за год. И готовы платить вдвое.

– Почему???

– Наши златошвейки стали делать такие узоры, каких мы никогда в жизни от них получить не могли. Это что-то невероятное, господин. Я специально разбирался в этом. Этот пацан переспал с сорокалетней вдовой и сказал ей, что ее глаза достойны Иштар, а та на следующий день соткала платок с птицей немыслимой красоты, который мы потом продали вавилонскому купцу по весу в серебре. Таких случаев было много, господин. Одной он сказал, что ее лицо, как полная луна. Другой, что за ее улыбку подерутся боги. Третьей, что ее брови, как крылья волшебной птицы. И он ни разу не повторился. Бабы просто сошли с ума, господин, а я упустил ситуацию. Прошу простить меня.

– Зачем он спал с сорокалетней вдовой? – спросил совершенно сбитый с толку эну Нибиру, – ему молодых мало?

– Да его уже особо не спрашивают, господин. Бабы все решили за него. А на прочих мужиков не обращают внимания или требуют такого же обращения. Те, конечно, так не умеют, и начали звереть. Нашего раба избили, бабы злятся, и вся ситуация может взорваться в любой момент.

– Мардук, помоги мне, – простонал эну Нибиру. – Я мог догадаться, что от этого раба будут неприятности. Как он справляется с работой, Халти?

– Выше всяких похвал, господин. Мы не понимаем, как он это делает, но хранитель может отчитаться не то, что за каждый мешок, а за каждое зернышко. Он дико боится этого парня, помня участь Римуша.

– Может, евнухом его сделать? – задумчиво сказал эну Нибиру, – это решило бы все вопросы.

– Простите, господин, прошу не делать этого. Ткачихи, поварихи и танцовщицы стоят за него горой. Мы просто можем не справиться с ситуацией.

– Тогда отошли его.

– Куда, господин?

– В храмовую школу, пусть учится. Грамотный раб стоит примерно в пятьдесят раз дороже неграмотного. Будет создавать проблемы, продадим в Ассирию и кастрируем на прощание. На знание математики это не повлияет.

Самым страшным для Макса в этой ситуации было то, что с чувством юмора у жрецов высшего звена было плоховато. Евнухи в Месопотамии были делом обычным, а некоторые должности занимали только они. Поэтому возможность лишиться мужского естества повисла над Максом, как Дамоклов меч. Но, к счастью, он пока об этом не подозревал.

Глава восьмая, где Макс узнает, почему в часе шестьдесят минут

Как-то раз, эну Халти вместо того, чтобы послать Макса считать зерно, отвел его на другой конец города в храмовую школу. На прощание жрец сказал ему:

– Слушай во все уши и смотри во все глаза. Тогда, может быть, твоя жизнь изменится к лучшему. А если будешь молиться Иштар с прежним рвением, то твоя жизнь тоже изменится, но к худшему. И Халти сделал характерный жест двумя пальцами, имитируя ножницы. Макс похолодел.

– Да что ж такое? Не трахаешься-плохо, трахаешься-тоже плохо. Ну что за гадская жизнь? – грустно подумал он.

Эну Халти передал его главе школы, который, в свою очередь, позвал старшего раба, который, в свою очередь, скупо улыбаясь, вручил Максу метлу и отправил его убирать территорию и классы. Местность была пустынная, песка ветер приносил много, а жрецы любили чистоту.

Так началась новая жизнь Макса. Он убирал классы, прислуживал за обедом и сидел за спинами учеников, выполняя роль «подай-принеси». Считая себя очень продвинутым, парень пришел в полное недоумение, когда узнал, что местная математика основана на шестидесятиричной системе, отчего у него случился натуральный заворот мозга. Зато теперь он понял, почему в часе шестьдесят минут, а в круге триста шестьдесят градусов. Древние вавилоняне постарались, а потом всем лениво менять было. Все было кратно трем, двенадцати и шестидесяти, что было очень странно для человека, привычного к десяткам и сотням. Тем не менее, местные грамотеи умудрялись умножать, делить, возводить в степень и извлекать корни. Более того, они тут квадратные уравнения решали. Если бы Макс был настоящим попаданцем, то, сковав булатный клинок и отоварив всех местных эльфийских принцесс, он непременно, по законам жанра, должен был бы внедрить десятеричную систему на основе арабских цифр. Ибо так единственно верно. Но наш герой давно уже жил реальной жизнью и понимал, что выдавливать клинышки на мокрой глиняной табличке гораздо удобнее, чем попробовать что-то написать на ней. Тем более, что бумаги и чернил тут в помине не было, а глины как раз было завались. Ну и на десерт, письменность и науку вообще, людям даровал великий бог Энки, а потому попытка пошатнуть основы тянула на обвинение в богохульстве. А тут почти все статьи уголовного кодекса заканчивались словами «он должен быть убит». Причем казней было около тридцати видов, и они назначались, исходя из настроения судьи и потребностей горожан в шоу. Что самое странное, так это то, что за взлом чужой двери казнили, а за убийство крестьянина – штрафовали. Ну и правило «око за око» и «зуб за зуб» было не красивой фразой из Библии, а прямой цитатой из законов царя Хаммурапи, которые тут копировали все, кому не лень, признавая за эталон мудрости. Авторитет этих законов был так высок, что в одном из походов эламиты утащили из Вавилона черный камень с клинописным сводом в Сузы, где его позже откопали археологи и выставили в Лувре (вниз по лестнице и налево до конца, если кому нужно почитать в оригинале). С эламской письменностью было понятней. Она была слоговой, и всего в ней было около ста сорока знаков. Средний аншанский шкет осиливал эту науку за четыре года, а потом лихо тыкая палочкой в мокрую глину, давал повод мамке гордиться продвинутым сынулей. Ибо знание грамоты тут было покруче, чем красивая прическа. Это был билет в сытую жизнь. Данную несложную истину Макс понял мгновенно, как понял из загадочных слов Халти, что его сюда не сослали полы мести, а дали реальный шанс. Поскольку посадить за парту (тут не было парт) взрослого лба с рабской прической рядом с детьми уважаемых горожан было немыслимо, ему пришлось крутиться самому. Весь свой крошечный досуг Макс тратил на повторение увиденного, и месяцев через шесть он осилил местный алфавит и уже мог что-то накарябать на глиняной табличке, тыча в нее стилусом. Благо грамматики как таковой, запятых и деепричастных оборотов тут вообще не было. К мелочам никто не придирался, написано понятно, и ладно.