скачать книгу бесплатно
– А когда мы будем богинь чтить? – спросил он.
Ансун снова изумилась.
– А я сейчас что делала? А как еще чтить богиню плодородия и богиню любви? В твоих землях не так, что ли?
– Да если бы в моих землях было так, я в храм каждый день ходил бы! – восхитился Макс. Приоткрывшиеся детали местной жизни ему понравились. Вон оно как, оказывается. И удовольствие получаешь, и богине молишься. Двум сразу. А он, как дурак, собственными руками от излишков гормонов избавлялся. И соседи по бараку те еще козлы, хоть бы подсказали.
Ансун неспешно оделась, махнула рукой и ушла.
– Теперь поспать! – решил Макс, признав текущий день однозначно лучшим в этом проклятом году.
Глава пятая, где Макс начинает считать себя очень умным, потом глупым, а потом узнает, что такое сотрясение мозга
Рано утром тот же слуга поднял Макса, дал ему полчаса, чтобы поесть и умыться, и отвел его к эну Нибиру. Тот был в совершенно другой комнате, намного больше и богаче, чем вчера. Бритый налысо, худощавый жрец с ястребиным носом был завернут в какую-то белую хламиду без каких-либо украшений. Он сидел за столом, отделанным резьбой сверху донизу. Ножки представляли собой львиные лапы, а торцы были украшены орнаментом из цветов и кистей винограда. Кресло с высокой спинкой, на котором сидел жрец, было вообще произведением искусства. Ножки были явно точеные, что говорило о наличии соответствующего станка, а подлокотники были исполнены в виде склонившихся в позу пьющего оленя людей. Руки эну лежали на их спинах. Стены комнаты были затянуты тканью, а в углу стоял большой сундук, украшенный металлической штукой, по всей видимости, выполнявшей роль замка. На столе стояла бронзовая лампа с таким орнаментом, что директор Эрмитажа отдал бы за нее любую почку на выбор. На лампе была изображена охота на льва. Лихие парни на колеснице истыкали бедную животину стрелами, как ежика. В наше время львы в Азии не водились, это Макс знал совершенно точно. А тут, по всей видимости, они еще были. Да чего уж там. Геракл вон немейского льва угомонил, значит они и в Греции жили. Если бы Макс читал Геродота, он бы знал, что львы нападали на обозы Ксеркса в греко-персидских войнах. Но он Геродота не читал, как и положено менеджеру среднего звена, а теперь стоял, уткнувшись взглядом в пол, и, скашивая глаза, пытался оценить местное великолепие. По меркам прошлой жизни оценку интерьеру можно было выставить на уровне «ну ничё так», но в местных реалиях это была круть несусветная. Учитывая сложность транспортировки драгоценных пород дерева, которые сюда везли из Ливана, стоило это все неимоверно дорого. Сесть Максу, что характерно, никто не предложил. Жрец сверлил его глазами, словно пытаясь загипнотизировать. Учитывая разницу в положении и возможность отправить парня на костер, страшно было до жути.
– Итак, – промолвил эну Нибиру. Давай еще раз, кто ты, откуда и где научился так считать? И не ври мне, накажу.
Макс завис. Как объяснить человеку, что он из страны, которой еще нет и работал в госбанке, оформляя бумаги большую часть рабочего времени. И это при том, что ни банков, ни бумаги, как таковой, тут просто не было. Писали стилусом на свежей глине. Он осторожно начал:
– Господин, я из далекой страны на севере. Я сам не знаю, как тут очутился, но меня нашли в пустыне и привели сюда. Наверное, так распорядились боги.
– Откуда знаешь, что ты с севера, если не знаешь, как сюда попал?
– У нас значительно холоднее, растут густые леса и зимой лежит снег.
– Ты не врешь, я бы почувствовал. Значит, из земель севернее Варганского моря. Далеко забрался. Но там живут саки, которые иногда нападают на Урарту и Ассирию. Они дикари-кочевники. А у тебя были руки человека, который ни дня в своей жизни не работал. Ты сак?
– Нет, господин, я русский. В моей стране нет никаких саков, и я понятия не имею, где находится Варганское море. Если бы эну употребил название «скифы» вместо саков, то Макс как-то сориентировался бы. Но жрец не знал, что дикие племена саков какой-то дурак из Греции позже назовет скифами, поэтому с пониманием возникли сложности. Ну, а Каспийское море кто и как только не называл.
– Мардук, помоги мне. Что это за народ и кто ты такой, наконец? Или мне надо позвать палача?
– Не надо палача, господин, я говорю правду, – затараторил Макс. Я и правда жил там. Но я из другого времени. На тысячи лет позже.
Нибиру в изумлении замолчал. Если бы взгляд мог жечь, то Макс уже лежал бы на полу кучкой пепла.
– Значит, ты прорвал спираль времени. Да, это многое объясняет. Твоя одежда, изготовленная искуснейшими мастерами, непонятные вещи, которые были у тебя с собой. Твои нелепые манеры, неумение делать что-либо и незнание очевидных вещей, известных ребенку. Ты не врешь, раб. Ты умеешь читать и писать?
– На вашем языке нет. На родном-да, господин.
– Расскажи мне о своей жизни, стране. Какой мир вокруг вас, как вы воюете? Рассказывай все, что приходит в голову, а я буду слушать и задавать вопросы. Начинай.
После этого началась форменная пытка. Эну Нибиру буквально вывернул Максима наизнанку, точностью и конкретностью вопросов удивляя последнего до глубины души. Макс, относившийся к местным, как представитель высшей расы к дикарям, был обескуражен. Этот немолодой дядька с лысой башкой был невероятно умен, гораздо умнее его. Задавая точечные вопросы по ходу рассказа, он вытаскивал такие подробности, о которых тот и сам уже давно забыл. Иногда Максу было невероятно стыдно, когда выводы эламского жреца об их жизни становились точнее и глубже, чем его собственное мнение. Весь разговор продлился, по ощущениям, часов шесть. Макс был выжат, как лимон, учитывая, что все это время он простоял на ногах, не поднимая глаз.
– Значит так, иди к себе, – сказал эну, – Никому ни слова об этом разговоре, иначе пойдешь на костер, как опасный сумасшедший и богохульник. Макс торопливо замотал головой вверх-вниз, выражая полнейшее согласие. – Я решу, что с тобой сделать. Свободен.
Низко поклонившись, Макс, пятясь назад, вышел из комнаты. Повернуться задом к человеку такого ранга в эламском обществе было проявлением суицидального слабоумия.
Вернувшись в свою каморку и закусив, Макс отрубился до утра.
Утром он проснулся от знакомого удара гонга и вскочил, не дожидаясь поощрительного удара палкой по ногам. Наскоро перекусив, умылся и вышел во двор. Его уже ждал вчерашний слуга.
– Значит так. С сегодняшнего дня подчиняешься мне. Меня зовут эну Кудур. Не воровать, не бездельничать, не трогать баб без их разрешения. Слушать меня, как голос небес, и тогда, может быть, раб, будешь сыт и не бит палками.
Макс торопливо закивал головой, всеми силами показывая, что первичный инструктаж пройден.
– Слушай сюда. Идешь к воротам, поможешь писцу считать мешки с ячменем, которые привезут сегодня. Он стоит у западных ворот и его зовут эну Хутран. Ошибешься, заплатишь битой шкурой. Все понял, недоносок?
Макс снова закивал, изо всех сил стараясь понравиться новому начальству. После этого с видом крайнего усердия рысцой побежал к воротам.
– А жизнь-то налаживается, – думал Макс. Кормят лучше, работа умственная, а религиозным пылом он воспылал не на шутку. Так и тянуло помолиться Великой Матери во имя будущего урожая. – Отложим на вечер, надо местных телочек изучить. А то мало ли что. Трахнешь кого, а окажется, что сегодня несчастливый день и нужно нарушителя скормить свиньям. Тут ребята без тормозов.
Эну Хутран оказался небольшого роста крепким мужичком лет тридцати пяти. Выбритый до блеска, как и все жрецы, с коротким посохом, без которого уважающие себя люди на улицу не выходили. По мнению Макса, посохи служили не столько медицинским изделием для немощных, сколько вполне эффективным оружием самообороны. По крайней мере, он несколько раз получал по хребту этой штукой и оценивал ее возможности вполне здраво. Количество украшений на посохе и качество резьбы говорили о статусе владельца не меньше, чем прическа и одежда. Увидев жреца, Макс припустил еще быстрее, на подлете сгибаясь в поклоне.
– Еще раз придешь позже меня, получишь десять палок, – сказал этот добрейший служитель бога.
– Да господин, больше не повторится, господин, – привычно сказал Макс, опуская глаза в землю.
– Ждем поставку зерна с храмовых полей. Твоя задача считать и докладывать мне. Я буду записывать. Потом зерно нужно будет под счет передать в склад. Если что-то пропадет, ты горько пожалеешь. Уяснил?
– Да, господин, – привычно ответил Макс.
– Абаком пользоваться умеешь?
– Нет, господин.
– Как же ты считать собрался, тупица?
– Я не знаю, что такое абак, господин, но считаю хорошо.
– И за что мне такое наказание? Тупой самонадеянный раб, которого дали мне в помощь. Только никакой помощи не будет, придется все проверять за тобой. Слушай меня, животное. Я не доволен тобой, и тебе нужно очень постараться, чтобы к вечеру мое настроение улучшилось. Иначе я пройдусь по твоей спине посохом.
В этот момент ворота со скрипом открылись и въехали первые телеги, запряженные мулами. Макс подбежал к каравану.
– Четырнадцать, шестнадцать, четырнадцать, пятнадцать, тринадцать. Семьдесят два мешка, господин.
Жрец, который щелкал костяшками на местном подобии счёт из советского гастронома, изумленно поднял голову.
– Как ты это сделал?
– Можете проверить, господин.
Жрец, мучительно сопя, тщательно пересчитал каждый мешок, щелкая деревяшками на своем девайсе.
– Семьдесят два. Удивительно. Иди с ними в хранилище зерна и сдашь Римушу.
– Да господин. И Макс пошел рядом со скрипящими телегами, возницы которых которые дорогу к зернохранилищу знали куда лучше, чем он. У ворот они остановились и Макс спросил у крутившегося рядом пацана.
– Где найти Римуша?
– А вон он.
В сторонке стоял могучий бородатый мужик в грубой шерстяной тунике и ковырял щепкой в зубах.
– Ячмень привезли? Ну разгружайте. Нести в левый угол. Чего вылупился, раб? Тебе особое приглашение нужно?
Тут Макс понял, что сладостные мысли об умственной работе были несколько преждевременны. Крестьяне, не прекословя, начали таскать мешки, Макс не отставал. Судя по недоброму взгляду Римуша, тот только искал повод, чтобы придать ускорение заднице Макса хорошим пинком.
Вскоре мешки перекочевали в указанное место, а Римуш, пощелкав абаком пробормотал:
– Так, семьдесят мешков ячменя.
– Прошу прощения, семьдесят два, господин, – робко сказал Макс.
Римуш поднял изумленный взгляд с видом человека, которому что-то послышалось.
– Ты что-то сказал, сволочь?
– Семьдесят два мешка, господин, – повторил Макс, понимая, что сейчас его будут бить. И, как обычно бывает в жизни, его скверные ожидания оправдались в полной мере. Римуш был могуч, как и положено человеку, много лет ворочающему тяжеленные мешки на свежем воздухе. Поэтому уже через минуту лицо Макса представляло собой отбивную. Нос был разбит и сочился кровью. Губы на жаре превращались в оладья с немыслимой скоростью, а левый глаз превратился в узкую щель. После особо удачного удара он упал, и наступила спасительная темнота.
Очнулся он от криков эна Хутрана. Рядом с ним стоял Римуш, согнувшийся в поклоне, и заискивающе глядел в глаза жрецу.
– Он был непочтителен, господин.
– Что он сказал?
– Эта помесь осла и собаки говорила со мной, как с равным. Я не мог такого стерпеть.
– Раб дерзил тебе? Тогда ты был в своем праве. Можешь идти.
Римуш довольно улыбнулся и ушел в хранилище. Макса подняли и пара рабов помогла ему дойти до любимой лежанки из тростника, где его напоили и оставили исцеляться живительными силами природы. Никакого врача никто ему не позвал, да и не собирался. Макс лежал в одной позе, потому что любое движение усиливало головную боль. Вскоре он провалился в забытье.
Глава шестая, где которой Макс узнает, что с телочками напряженка, а быки могут использоваться не только для перевозки тяжестей
Пока Макс бездельничал, восстанавливаясь после знакомства с местным складским хозяйством, в уже известном нам кабинете происходил интересный разговор.
– Многоуважаемый господин, – начал эну Хутран, – Ваш новый раб совсем не прост. Он считает так, словно его поцеловал Вавилонский бог Набу, но абаком пользоваться не умеет. Кто он, господин?
– Тебе не нужно этого знать. Рассказывай все по порядку.
– Слушаюсь. У нас начали поступать жалобы от крестьян, что они привозят указанное количество зерна, а потом выяснялось, что поступило меньше. Некоторым пришлось привезти недостающее, как недоимку. Начался ропот. Поэтому я встал утром на воротах и пересчитал лично, сколько же зерна поступило сегодня. Потом послал раба, чтобы он проверил, сколько будет перенесено в хранилище, не пропадет ли что в дороге. После разгрузки он был жестоко избит кладовщиком Римушем. Со слов последнего – за непочтительность. Но на обратном пути я переговорил со старшиной крестьян, и он рассказал мне, что у нашего раба с Римушем возник спор. Римуш сказал про семьдесят мешков, а раб про семьдесят два, после чего был избит в кровь. Я потом проверил записи на складе, туда пришло семьдесят мешков. После этого призвал стражу, попросил помощи эну Халти, и мы пересчитали мешки на складе. Оказалось, что пятнадцать мешков-лишние. Римуш виновен, господин.
– Где он?
– В яме, господин, ждет суда.
– Не затягивайте с этим. Известите судью, пусть собирает присяжных.
– Да, господин.
Через три дня на главной площади, при большом стечении зевак, состоялся суд. На возвышении, покрытом коврами, восседал уже знакомый Максу вельможа с завитой бородой и высокой разноцветной шапкой на голове, расшитой золотыми нитями и украшенной камнями. Высокомерная морда и огромное количество золота на шее и руках в стиле «цыганский шик» подчеркивали серьезность ситуации. С точки зрения Макса, его вид был верхом безвкусицы, но по местным меркам судья был эталоном стиля и явно обдумывал свой гардероб. Даже складки длинного кафтана были разложены вокруг сидящего неподвижно судьи в каком-то хорошо продуманном порядке.
– Сколько же он бороду свою завивает, – подумал Макс. – Волосок к волоску прямо. И Макс продолжил жадно смотреть на происходящее. После довольно однобокого знакомства с местной жизнью, заключавшегося в чистке отхожих ям, сегодняшний день можно было считать праздником. Впрочем, так думала половина города, находившаяся тут же.
По бокам вельможи стояли два черных, как сажа, раба, привезенных из далекого Египта и обмахивали его опахалами. По правую и левую руку сидели уважаемые в городе люди, выполняющие роль присяжных. К собственному удивлению, Макс узнал, что организация судопроизводства в Эламе и Месопотамии была более прогрессивной, чем в родной ему федерации, где к судам присяжных и состязательности процесса все шло очень и очень медленно.
Уважаемые люди, судя по всему, тоже отнеслись к делу ответственно, и количество пестрых тканей, камней, перьев и ожерелий радовало глаз, складываясь в какое-то безумное цветное пятно. Но местным эта картина казалась исполненной великолепия, что явно было видно по вытаращенным глазам горожан, тыкающих без стеснения пальцами в особо удачный образец местной моды.
– Тиииихоооооо! – заорал глашатай, стоящий на возвышении. Благородный Темпти-Шилхак, глаза и голос великого царя, начинает свой суд. Житель города Римуш обвиняется в воровстве вверенного ему зерна у храма великого бога Иншушинака. Приведите обвиняемого.
На площадь привели Римуша со связанными сзади руками. Голова и могучие плечи были опущены. Сзади шли стражники с копьями. Римуша подвели к возвышению и поставили на колени.
– Ты знаешь, в чем тебя обвиняют? – спросил Темпти-Шилхак.
– Да, господин.
– Что можешь сказать об этом?
– Я невиновен, господин.
– Ты готов поклясться?
– Да, господин. Клянусь Великой Матерью, великими богами Хумпаном и Иншушинаком.
Площадь зашумела. По местным понятиям, после таких слов обвиняемый мог встать и идти в ближайший кабак, обмывая освобождение. Великие боги в противном случае должны были испепелить святотатца на месте. Но солнышко на небе сияло, как ни в чем не бывало, а обвиняемый был здоровее некуда.
– Пусть выступит представитель храма великого бога Иншушинака.
Перед возвышением встал эну Хутран.
– Великий и благородный судья, в храме стало пропадать зерно, и я решил проверить это. Я сам принял на воротах партию ячменя, пересчитал ее, но на склад поступило на два мешка меньше. После этого склад был пересчитан, проверены записи и был выявлен излишек пятнадцать мешков.
– Я ошибся, великий судья, – закричал Римуш.
Стражник ударил его палкой.
– Говорить будешь, когда тебя спросят.
– Так в чем храм обвиняет этого человека, если ничего не пропало? – спросил судья.
– Он накапливал излишки и продавал их, – сказал эну Хутран.
– Вам есть, чем доказать свои слова?
– Я прошу позвать старшину крестьян хозяйства храма, о великий и благородный судья.
– Пусть придет.
Перед судом стал невысокий пожилой мужчина в коричневой тунике.
