Соприкосновение миров: цена равновесия

***

Из сияющей бреши вырвался … ДРАКОН?

Он был огромен … не просто большой, а невероятно большой. Его тело заполнило всё пространство лаборатории, крылья ударили по стенам, сметая приборы. Чешуя переливалась чёрным и синим, как ночное небо, усыпанное звёздами. Каждая пластина светилась изнутри, создавая иллюзию, что он соткан из тьмы и далёких галактик.

Его глаза… как два раскалённых янтарных шара. Они распахнулись, и в них отразилась вся бесконечность мироздания. Дракон издал рёв. Это было похоже больше не на звук, а на давление, на волну, от которой дрожали стены и лопались стёкла.

София замерла, заворожённая. Она никогда не видела ничего столь величественного и ужасающего одновременно. Дракон взмахнул хвостом и массивный стол разлетелся в щепки.

Но уже в следующий миг началось превращение.

Дыхание ровное, глаза закрыты.Тело дракона сжалось, втягиваясь внутрь себя. Чешуя растаяла, крылья сложились и исчезли, очертания размылись. Через секунду на полу лежал мужчина. Без сознания.

***

София бросилась к нему, но не успела коснуться, как аппарат взорвался.

Кристалл раскололся с пронзительным звоном, точно разбилось стекло времени. Энергия вырвалась наружу – не направленным потоком, а хаотичной волной. Свет, звук, давление – всё смешалось в один оглушительный миг.

Когда дым рассеялся, София стояла посреди разрушенной лаборатории, задыхаясь от едкого запаха горелого металла и раскалённой проводки.

Николая нигде не было.

***

Шестнадцать лет назад Елена шагнула во «врата», и мир изменился. Не просто потерял человека, а получил что‑то взамен. Это «что‑то» запечаталось в кристалле, стало его сутью, его тайной.

Теперь обмен повторился.

Сущность, скрытая в кристалле, та самая, что пришла вместо Елены, обрела форму. Сначала дракона – воплощение первозданной силы, затем человека – сосуд, способный существовать в этом мире.

Но равновесие не терпит пустоты. За каждое «взять» должно быть «отдать».

И мир взял Николая.

София медленно опустилась на колени рядом с незнакомцем. Его грудь поднималась и опускалась, волосы прилипли ко лбу, кожа была холодной. Он выглядел… обычным. Но она знала … он не человек. Не совсем.

Она обернулась на руины аппарата.

Кристалл расколот.

Провода искрят.

Мониторы мертвы.

Повторные эксперименты невозможны.

Остался только он.

И вопрос, который она прошептала в тишину:

– Кто ты?

Мужчина не ответил.

Но где‑то в глубине его закрытых век мелькнул синий отблеск, как далёкая звезда в чёрной бездне.

Глава 6. Между мирами. София.

София сидела на холодном полу среди обломков, пытаясь осмыслить происходящее. В ушах ещё стоял звон от взрыва, перед глазами мелькала хаотичная мозаика разрушенной лаборатории.

Незнакомец лежал неподвижно. Его грудь едва заметно вздымалась – он был жив. Но кто он? Что это за существо, явившееся из вспышки?

Она осторожно протянула руку, коснулась его плеча. Кожа была тёплой, почти человеческой. Но что‑то в нём… что‑то иное ощущалось даже на расстоянии.

И тогда, в углу сознания, за пределами страха и любопытства, шевельнулось что-то третье.

Ощущение – за гранью разрушенной стены, за пределами лаборатории, кто-то смотрит.

Не с враждебностью.

Не с интересом.

С холодной, безличной внимательностью, как учёный за подопытным.

Она резко обернулась.

Пусто.

Только обломки, пыль, мерцающий аварийный свет.

«Паранойя», – подумала она и снова посмотрела на него.

Но на спине осталось лёгкое покалывание, точно тень коснулась кожи и отпрянула.

– Кто ты? – спросила она шепотом незнакомца…

Он не шевелился. Ресницы чуть дрогнули, но глаза не открылись. София внимательно разглядывала его.

Сначала бросилась в глаза неестественная, почти пугающая длина тела. Даже лёжа, он занимал куда больше места, чем должен был человек его комплекции. Длинные ноги, вытянутые руки с рельефными мышцами – не спортивная накачанность, а какая‑то первозданная, звериная мощь.

Его «одежда», если это вообще можно было назвать одеждой , казалась живым существом. Переплетение тонких нитей пульсировало в такт дыханию, сливаясь с кожей. При прикосновении нити вздрагивали, пытаясь отпрянуть, но тут же вновь приникали к телу.

Лицо – резкая, почти жестокая симметрия. Высокий лоб, прямой нос, скулы, очерченные так чётко, что казались лезвиями. Губы плотно сжаты, лишены всякой мягкости. Тёмные волосы с иссиня‑чёрным отливом падали на лицо, частично скрывая глаза.

– Ты слышишь меня? – она наклонилась ближе. – Можешь открыть глаза?

На этот раз веки дрогнули сильнее. Ресницы приподнялись и София замерла.

Его глаза…

Они не были человеческими.

В радужках бушевал вихрь синий и золотой, как две галактики, сталкивающиеся в бесконечной битве. Зрачки казались бездонными, поглощающими свет, заставляющими сердце биться чаще. Этот взгляд не просто пронзал, он раздирал душу, обнажая все страхи, все потаённые мысли. София почувствовала, как по спине пробежал ледяной озноб.

Он медленно приподнялся на локтях. Каждое движение выдавало сдерживаемую мощь, как будто внутри него бушевал огонь, запертый в хрупкой человеческой оболочке.

Когда он наконец встал, София невольно отступила на шаг.

Он был огромным.

Не просто высоким – подавляюще высоким. Его фигура заполнила пространство, оттесняя всё остальное на задний план. Широкие плечи возвышались над ней, словно скальные выступы. Длинные руки с выступающими венами казались способными сломать сталь. В каждом движении читалась нечеловеческая сила, сдерживаемая лишь усилием воли.

– Где… я? – голос прозвучал глухо, но в нём явственно слышалась угроза, как раскаты далёкого, но неотвратимого шторма.

София сглотнула, пытаясь собраться с мыслями.

– В моей лаборатории. Ты… появился после вспышки. Из… из другого мира, наверное.

Он резко повернул голову, оглядывая руины. Взгляд задержался на осколках аппарата, на следах разрушений. Мышцы на его руках напряглись, вены вздулись, внутри нарастало что‑то неукротимое.

– Вы… – прошептал он, и в этом слове прозвучало столько ненависти, что у Софии подкосились колени. – Вы прорвались сквозь барьер.

– Я… я не… – она запнулась, голос дрогнул. – Мы не хотели навредить…

– Не хотели?! – его рык сотряс стены, заставляя осыпаться остатки штукатурки. – Вы влезли туда, где вам не место! Играли с силами, которых не понимаете!

– Это не игра! – София попыталась выпрямиться, но страх сковывал движения. – Моя мама… она исчезла шестнадцать лет назад. Мы искали способ её вернуть.

– «Мы»? – он шагнул к ней, и каждый шаг отдавался гулом в её груди. – Ты и твой род. Вы не искали – вы вторглись. Прорвали границу между мирами.

– Мы просто пытались…

– Пытались?! – он наклонился к ней, глаза полыхали. – Теперь ты видишь, что вы призвали. Я не просил, чтобы меня вытаскивали в ваш мир! Верни меня обратно!

– Я не могу, – прошептала София, отступая. – У нас не получилось… аппарат разрушен. Я правда не знаю, как тебя отправить назад.

– Не можешь? – его голос опустился до низкого, вибрирующего шёпота. – Значит, ты заплатишь за то, что натворила. Ты открыла проход – и теперь ответишь за последствия.

Воздух сгустился, наполнился запахом гари и далёких молний. Тени вокруг них зашевелились, вытягиваясь, принимая очертания чего‑то огромного, крылатого и огненного.

София поняла: он не собирался искать пути домой. Он собирался разрушить этот мир – в отместку за то, что случилось с ним.

И она была первой на его пути.

Глава 7. Между мирами. Дракон.

Ксоргхарин с трудом открыл глаза.

Мир плыл перед взором – размытые очертания, резкие блики, чуждая геометрия. Он лежал на холодной плоскости, не похожей ни на камень, ни на землю. Поверхность была гладкой, но теперь испещрённой трещинами и усеянной осколками.

Он приподнялся, опершись на локти. Тело отзывалось болью, каждая мышца точно налилась свинцом. Но сама форма, человеческая, не вызывала отторжения. Он знал это состояние, хоть и предпочитал иную ипостась. Здесь, в этом странном месте, она казалась единственно возможной.

Вокруг царил хаос. Стены зияли проломами, сквозь рваные дыры пробивался тусклый свет, рисуя на полу ломаные тени. Повсюду валялись осколки прозрачных ящиков; мутные жидкости растеклись по полу, смешиваясь с битым материалом. Мерцающие огни то гасли, то вспыхивали вновь, издавая прерывистое гудение. Тонкие тёмные нити свисали обрывками со стен и с пола, искря и шипя.

Слева зияло искорёженное отверстие, забранное частым переплётом. Часть прутьев вырвана, торчит под дикими углами. Справа треснула массивная пластина в стене, символы на ней мерцают хаотично. В углу искрила опрокинутая плоская панель, разбросанные листы бумаги утопали в липкой жиже. На некоторых сохранились надписи – незнакомые знаки, выстроенные в строки.

Он втянул воздух. Запах ударил в ноздри, не аромат лугов, не дух горных кристаллов, а чужая смесь: едкий дым, горелый металл, химическое зловоние растекающихся жидкостей. Воздух тяжёлый, пропитан запахом разрушения.

Тишина? Нет! Вокруг царила какофония. Треск обрушающихся конструкций. Шипение искрящих нитей. Глухие удары где‑то вдали. Визг разломанных механизмов. Звуки без мелодии, без ритма жизни, словно сам мир стонал от нанесённой раны.

«Где я?» – пронеслось в сознании, но не облеклось в слова. Вместо речи в голове вспыхнули образы: горы его мира, где ветер пел песни древних камней, и эта чуждая пустота, поглотившая его.

Воспоминания нахлынули, как волны: ослепительная вспышка – врата раскрылись, и магия его мира разорвалась; земля, трескающаяся под ногами от разлома между мирами; вихрь света, затягивающий его в пустоту, мир потерял краски, звуки, запахи.

«Я… не дома», – осознал он.

В воображении возник собственный образ – огромный, сине‑чёрный, как ночное небо, парящий над горами, где воздух густел от волшебства. Он вспомнил, как крылья ловили потоки магического ветра, а чешуя отражала свет звёзд. Теперь же он стоял в разбитом пространстве, среди обломков неживых форм, в мире, где всё искусственное, где даже воздух казался мёртвым.

Он поднялся на ноги. Голова кружилась, мир покачивался, словно пытался оттолкнуть его. Шагнул вперёд и его тень упала на стену. Не простая тень, а причудливый узор, напоминающий звёздное небо, но теперь изломанный, разорванный, как и всё вокруг.

Взгляд упал на разбросанные листы в углу. Он знал, что это бумаги с текстами и изображениями, но смысл содержимого оставался для него загадкой. Что пытались передать этими знаками? Какое отношение они имеют к тому, что с ним произошло? В них чувствовалась странная энергия, не магическая, но настойчивая, как если бы они стремились перекроить реальность.

Из‑за груды обломков появилась она, женщина с бледным лицом и глазами, полными тревоги. Её одежда была испачкана пылью и чем‑то липким, волосы спутаны.

Она замерла, увидев его. Её запах, едкая смесь страха, пота и любопытства, ударил в ноздри.

– Ты… ты очнулся, – её голос дрогнул.

Он с трудом понимал смысл слов, но уловил их значение через эмоциональный оттенок: страх, любопытство, вину.

– Где я? – голос был низким, рокочущим, как скрежещущие друг от друга камни. Он не знал этих слов, но они сами вырвались. Мир точно подсказал ему язык через вибрации чужой энергии.

Она сглотнула, крепче сжимая в руках треснувшую плоскую пластину, по её поверхности ещё бегали, затухая, странные символы.

Лицо с чёткими скулами, прямым носом и резко очерченными губами притягивало взгляд. Тёплый оттенок кожи контрастировал с лёгким румянцем на щеках, явным следом бушующих внутри эмоций. На щеке алела тонкая царапина, которую он отметил про себя.– Это… было лабораторией, – она говорила медленно, боясь спугнуть зверя. – Но ты… ты разрушил её. Она стояла перед ним точно выверенная: в её фигуре чувствовалась собранная сила, скрытая за мягкими линиями. Тёмные, почти вороные волосы рассыпались по плечам, несколько прядей упали на лицо, но она не убирала их, не замечая. Дракон невольно задержал взгляд на этих прядях.

Но главное, что притягивало взгляд, это ее глаза. Серые, как горный туман на его родине, они отражали хаос вокруг, но оставались ясными. В их глубине вспыхивали и гасли отблески страха, решимости, отчаяния, как далёкие молнии в предгрозовом небе. Дракон пытался прочесть в них то, что скрывалось за внешней сдержанностью.

В ней не было ничего от существ его мира. Не было ни чешуи, ни сияния, ни явной мощи. Но дракон чувствовал: за этой внешней человечностью таилась сила иного рода – внутренняя, упорная, способная выдержать удар реальности.

Он усмехнулся, и из его ноздрей вырвались струйки едва заметного дыма.

– «Было»? – его пальцы сжались в кулаки, ногти впились в ладонь. – ЧТО ВЫ СДЕЛАЛИ?

– Мы… мы пытались открыть проход, – она запнулась, подбирая слова. – Между мирами.

Ксоргхарин шагнул к ней. Каждый его шаг отзывался гулом в стенах, сама земля предупреждала: отойди.

– Вы вторглись, – прошипел он. – Вы разорвали завесу, не зная её силы. Вы не просили разрешения – вы просто взяли.

– Мы не хотели… – она подняла руку, пытаясь защититься. – Мы искали способ вернуть мою мать. Она пропала шестнадцать лет назад.

– Твоя мать?! – он резко наклонился к ней, глаза вспыхнули синим огнём. – А кто подумал о моей судьбе? Кто спросил, хочу ли я оказаться в этом мёртвом мире, лишённом магии?

Она молчала. В её взгляде читалась растерянность, она не понимала всей глубины его боли, всей ярости, что копилась в нём с момента разрыва миров.

– Верни меня, – потребовал он, голос зазвучал как раскаты далёкого шторма. – Верни туда, откуда взяла.

– Я не могу, – прошептала она. – Аппарат разрушен. У нас нет способа…

– Не можешь? – его рука взметнулась быстрее молнии, пальцы сомкнулись на её шее.

– Ты открыла дверь, – его голос опустился до низкого, вибрирующего шёпота. – Ты впустила меня в этот мир. Теперь ты ответишь за последствия.

Она захрипела, вцепилась в его запястье, но хватка была железной. Её лицо начало багроветь, глаза расширились от ужаса, но даже в этот миг в них не было слепой паники, только горькое осознание неизбежного. Губы чуть дрогнули, будто она хотела что‑то сказать. Но в тот момент, когда его пальцы уже готовы были сомкнуться окончательно, раздался оглушительный треск.

Часть потолка рухнула в нескольких шагах от них, подняв облако пыли и осколков. Стены задрожали, по ним побежали новые трещины. Лаборатория продолжала разрушаться, точно сама реальность отторгала вторжение.

Ксоргхарин на мгновение замер, затем резко разжал пальцы. София упала на пол, кашляя и хватая ртом воздух.

Он выпрямился, огляделся. Мир вокруг трещал по швам. Как если бы сама ткань реальности сопротивлялась чужеродному присутствию.

Не говоря больше ни слова, он развернулся и шагнул к пролому в стене.

За пределами лаборатории простирался безумный мир.

Небо – серое, беззвёздное, казалось накрытым непроницаемым куполом.

Воздух – тяжёлый, без запаха трав, без свежести горных ветров.

Вокруг – странные, угловатые строения, тянущиеся вверх – шипы, пронзающие небо.

Между ними – металлические ленты, по которым двигались блестящие коробки.

Звуки – резкие, искусственные, без мелодии природы.

Он сделал шаг вперёд, и под ногами хрустнул странный белый порошок – не снег, не соль, а что‑то чуждое, мёртвое.

Ветер донёс запах чего‑то синтетического, отравляющего, а не леса, не реки.

Ксоргхарин поднял голову, глядя на небо.

«Это не мой мир», – понял он. – «И я не знаю, как вернуться домой».

Но одно он знал точно:

Они заплатят.