скачать книгу бесплатно
Во избежание каких-либо сомнений в авторстве будущего полотна следовало, конечно, обратиться к тематике, присущей Савойскому. Но Орест Сергеевич решил почему-то изобразить несвойственную его творчеству жанровую сцену. К счастью, его – мастера портрета и пейзажа, – удалось-таки склонить к написанию последнего, который, как известно, почти всегда находится вне рамок исторических эпох.
Живописец творил удивительно быстро, и вскоре была закончена картина «В ожидании».
Зимнюю опушку с кривоватой берёзкой на переднем плане освещает размытое пятно луны; деревце стоит на белом берегу ручья из талых вод. Но ручей не течёт, как и стынет всё вокруг… Так бывает, если уходит душа, и остаётся только ждать, когда она вернётся и повелит дальше жить.
Картина получилась тонкая, нежная – совершенно в духе Савойского, и обоснованно можно было рассчитывать на успех, но никто не ожидал, что она будет продана за столь баснословные деньги!
Настоящая удача!
Конечно, Козличенко не претендовал на первую роль, которая, несомненно, принадлежала Савойскому, но однозначно считал себя незаслуженно потеснённым с полагавшегося ему почётного второго места. Это и сподвигло его вспомнить о первоначально оговоренных пятидесяти процентах.
– Вот уж правду говорят: нет предела человеческой жадности! – возмутился Натыкин и назвал Козличенко сумму, которая соответствовала пяти процентам, причитавшимся ему по второму договору. – Тебе мало? Не наглей, Валера…
Он выразительно посмотрел на Козличенко. У того в памяти всплыло понятие «лихой человек», и хоть таковые ему прежде не встречались, у него моментально составилось представление о том, как они в действительности могут выглядеть.
А ко всему прочему названная сумма существенно превышала ожидаемое значение, так что Козличенко решил не лезть на рожон. И потом: от добра добра не ищут! Если доход будет того же порядка и постоянным, это ж какие деньги потекут!..
В голове началось кружение различных мыслей, точнее, не мыслей, а их обрывков. Когда же этот водоворот осел, первым делом подумалось о Веронике Витальевне. Козличенко потянулся к мобильнику.
– Какой Валера? – прозвучало в трубке.
– Ну из санатория… Помните?
Наступила тишина, в которой нельзя было уловить ни одного флюида – ни дружелюбно-тёплого, ни неприязненно-холодного. Это пугало. Козличенко поспешил продолжить:
– Хочу в ресторан вас… тебя пригласить… Отметить. Дело-то, о котором я говорил, выгорело!
– Поздравляю, – ответила, наконец, Вероника Витальевна. – Только я не могу.
– Но почему?!
– Во-первых, я ещё на работе. А, во-вторых… Валера, мы же взрослые люди! То, что между нами тогда случилось, ничего не значит…
– Хорошо, хорошо, ничего не значит, – согласился Козличенко, опасаясь, что сию же минуту она положит трубку. – Но почему мы не можем просто посидеть в ресторане? Просто!
Ненадолго установилась тишина, которая уже не была безмолвна, но была полна прохладных флюидов раздумья.
– Я освобожусь только в восемь. Можем встретиться у ресторана в девять. Это устроит?
Снова увидев Веронику Витальевну, Козличенко окончательно понял: это его женщина! Помимо того, что ему необычайно нравилась её внешность, а она была дородная, зрелая красавица, притягивала её незлобивость – когда сердце, если кого-то и не принимает (как его не приняли санаторские), но и не ожесточается против (а они ещё и обидным словечком наградили!). И, конечно же, не давала покоя память о внезапной страстности этой спокойной пышнотелой женщины.
Ко всему прочему она совершенно не смущалась, что кавалер ниже её ростом.
Они устроились за столиком у окна. Тихо играла музыка, посетителей было немного, все общались вполголоса. Обстановка, пронизанная покоем, как нельзя лучше, располагала к душевной беседе. Именно на неё и рассчитывал Козличенко.
– А, может, сегодня коньячка выпьем?
– Думаешь, так легче меня напоить? – неожиданно рассмеялась Вероника Витальевна. – Я девушка стойкая!
– Значит, точно коньяку!
Зря Натыкин называл его жадным. А ещё называл расчётливым. Вот против этого Козличенко возражать не стал бы. Ничего зазорного в расчётливости нет! Она сродни мудрости! И, между прочим, очень часто заставляет быть щедрым. Как сейчас.
– А к коньяку закажем… Сырную тарелку, сёмгу, икру…
– Постой, постой, ты, в самом деле, так разбогател?
– А ты думала, я пошутил? Что желаешь из горячих блюд?
Чудесный вышел вечер!
Был тот самый случай, когда коньяк раздобряет вкушающих (а это происходит не всегда!) – умягчает души, взгляды, делает проникновенными голоса и речи. А в меру прожаренное каре ягнёнка с гарниром из овощей принималось желудком как благодать, как изысканное подношение организму…
– Никогда не ела такого нежного мяса, – говорила Вероника, – хоть и сама неплохо готовлю.
Слышать это Козличенко было особенно приятно, как и то, что она давно развелась с мужем.
– Не сложилось, разные мы… Да и на сторону он всё время поглядывал.
– При такой-то красавице?!
– Да, при красавице… Вас же, мужиков, сам чёрт не разберёт!
– Нет, во мне ты можешь не сомневаться!
– Хм… – усмехнулась Вероника и испытующе оглядела его. – В общем, осталась я с сыном. Теперь он уж взрослый, женат… А ты что же не обзавёлся семьёй?
– Не хотел! – честно признался Козличенко. – На других смотрел и никакого желания не испытывал. Получалось, что женились они только для того, чтобы ненавидеть друг друга. Парадокс!
Живёшь себе, живёшь, и вдруг у тебя ненавистник появляется! Это, как на гладкой доске заноза! Ну и зачем? Глупые люди…
– Валера, Валера, видно, любовь – это не твоё!
– Почему не моё? С тобой – моё!
– Ты мне в любви признаёшься?! – прыснула смехом Вероника, а её тёмные глаза… глаза зажглись этаким звёздным небом.
От этого сияния Козличенко стало радостно, и он тоже засмеялся.
В этот момент в зал вошли штабс-капитан и Жанна.
Чудесный был вечер…
11
В очередной раз Козличенко отметил про себя, что этот штабс-капитан – настоящий красавец-мужчина (хорошо, что Вероника сидит к нему спиной!): черноусый, осанистый, с твёрдым взглядом и спокойным лицом. Порода, военная косточка… Даже и в штатском костюме в нём нетрудно узнать белого офицера. «Почему „белого“?! – спохватился Козличенко, – они все тогда были просто офицеры».
Рядом с ним Жанна выглядела вполне гармонично – хоть и простовата личиком, но волнующе женственна (и не в последнюю очередь благодаря манере одеваться, привившейся теперь и Насте). На ней было тёмно-красное платье, – облегающее, с волнами складок на груди и открытой спиной, а на штабс-капитане – чёрный, с иголочки костюм, поверх которого аристократично белел длинный шарф. Козличенко догадался, что всё это обновы. «Значит, им тоже была выдана некая сумма денег, – заключил он. – Интересно, какая…»
К появившейся паре сразу же обратились взгляды присутствующих, но после того, как Жанна и Батищев сели за столик, все вернулись к своим занятиям.
Козличенко же время от времени поглядывал на них, желая быть уверенным, что остаётся незамеченным. Справедливости ради следует заметить, что штабс-капитан или Жанна никогда лично ничего осуждающего ему не высказывали, но принадлежали к кругу тех, кому был он мало симпатичен, а давать почву для пересудов этим людям ему не хотелось.
Вдруг, разгоняя покой, в зал вкатилась компания молодых людей. Истерически весёлые, взвинченные, – по всему было видно: догуливали, брали, так сказать, последний аккорд!
Потребовав сдвинуть два стола, они шумно расселись и велели официантке нести виски со льдом и закуски. Явным лидером компании был коротко стриженный белобрысый качок. Над разудало погрубевшими кавалерами и оставившими всякое жеманство дамами висела пьяная грозовая атмосфера, из которой уже начали посверкивать молнийки. Сначала завязалась небольшая ссора между рыжей девицей и её спутником – обладателем куцего хвоста из зализанных на затылок волос, потом перекрёстным полётом пары недружественных фраз закончилось краткое общение двух парней, но грозовое небо рухнуло, когда появилась официантка.
На подносе у неё были закуски, бутылка виски, но не было ведёрка со льдом – не уместилось.
– Ты что, коза! Где лёд?! – возмутился белобрысый главарь.
– Не кричите, сейчас принесу!
– Ещё и грубишь?!
Он ухватил официантку за волосы, стянутые в узел и свисавшие на спину, так что у бедняги запрокинулась лицо с гримасой боли.
– Что вы делаете?.. – обескуражено простонала она.
– Ты знаешь, кому грубишь?!
Публика, до того наблюдавшая за сценой в немом молчании, которое вполне можно было истолковать как паузу перед взрывом негодования, дружно уткнулась в свои тарелки.
И только штабс-капитан поднялся со своего места.
– Вы! Негодяй! Отпустите даму!
Качок улыбнулся: ну вот же, случилось! У сегодняшних похождений будет достойное завершение!
– Ты чего там вякнул?! – отбросил он «конский хвост» девушки и тоже встал.
Противники сближались. Парень шёл осклабившись, подёргиваясь физиономией от разгулявшихся по ней чувств упоения, предвкушения, самодовольства… Батищев же был, как маска, сурово-бесстрастен. Не дожидаясь атаки, он первый ударил белобрысого коротким, быстрым тычком в подбородок. Тот с ухмылкой застыл, а светлые его глаза тут же помутнели, как замёрзшая вода, и обессмыслились. Штабс-капитан добил его ударом в челюсть справа. Вожак рухнул на пол. Компания в изумлении затихла.
Первым очнулся хвостоголовый. Он схватил стул и огрел спинкой возвращавшегося к своему столику Батищева. Удар пришёлся частью по голове, частью по плечу. Штабс-капитан покачнулся. Но немедленно на помощь ему пришла Жанна. С тем же, между прочим, предметом мебели, что и у его обидчика. Это невероятно, но в фехтовании на стульях она одержала победу, после чего снова пришла на помощь Батищеву, который к тому времени отбивался от двух нетрезвых, но крепких парней. Тогда в дело вступили и дамы из стана противника…
Чего только не пережил Козличенко на фоне разворачивающихся событий! Поначалу было острое желание исчезнуть (желательно, конечно, с Вероникой, но…). Хотя, почему поначалу? Всё время хотелось сбежать! Это желание было подобно базису, основе. Однако путь отсюда пролегал через территорию опасности, поэтому на базисе стали возникать надстройки в виде ошеломления («Батищев сошёл с ума!»), сопереживания («ох, и наваляют же они ему!»), радости («молодец, капитан!») и даже азарта («Жанна, давай!»). Когда же прибыла полиция и все участники драки были увезены, Козличенко испытал страх, ясно осознав, что через Батищева органы смогут выйти на остальных «пришельцев» (конечно, не факт, что он их «сдаст», но всё же…) и тогда настанет крах их замечательного предприятия!
– Вероника, мне нужно позвонить!
– По-моему, ты знаешь этих людей, ну, тех мужчину и женщину…
Козличенко задумчиво посмотрел на Веронику, решая, открываться ли ей. Разумеется, не до конца, только в том, что у него есть такие вот знакомые.
– Ты права. Поэтому мне и надо позвонить.
– Что же ты ждёшь? Их нужно срочно выручать!
12
Это был второй раз, когда Настя пришла к Натыкину.
– Николаша с Жанной захотели поужинать в ресторане. Приглашали с собой, а я решила к вам заглянуть. Не возражаете?
– Нисколько. А вы не возражаете, если мы перейдём на «ты»?
– Нисколько…
Натыкин улыбнулся. Он, конечно, не мог проявить своих опасений: а не начнутся ли, как в прошлый раз, всякие миражи-видения? Он пригляделся к её глазам. Цвет оливковый, желтеющий к зрачку. Вроде чудес не предвидится. Именно эта обеспокоенность подгорчила удовольствие видеть её. Да, с одной стороны, ему, как и всякому мужчине, было приятно общество красивой женщины. И не просто красивой, а как-то к нему по-особенному (он чувствовал это) настроенной. А, с другой, именно это обстоятельство и смущало. Зачем он ей? Что она – добрая душа, наивное сердце, себе напридумывала? Знала бы Настя, почему он оказался в Зуевске…
– Чай?
– Угу, – кивнула она. – Как тогда, из банки с кипятильником! Я ещё эклеры купила.
Теперь Натыкин заметил, что к её пальчику в перчатке подвешена белая, перевязанная бечёвкой коробочка.
– Отлично. Если прибавить мою коробку шоколадных конфет…
Настя, снимая шубку, вопросительно на него посмотрела.
– Да, держу в хозяйстве с некоторых пор… В общем, намечается у нас с тобой пир! Проходи.
Вода уже собиралась закипеть, когда у Натыкина зазвонил мобильник.
Козличенко старался говорить спокойно, но придыхание выдавало его взволнованность.
– Их всех увезли в отделение полиции, на Мархлевского. И ещё: главным в той компании был сын Мешакова, хозяина нашего супермаркета, я его узнал. У Мешакова – связи, он сына выгородит, а у Батищева даже документов нет. Что делать будем?!
– Ты ещё в ресторане?
– Да.
– Двигай в полицию. Скажи, что ты свидетель, что знаешь Батищева и Жанну. Ты же, Валера их знаешь?
– Да я как бы… – замешкался Козличенко.
– Вот и прекрасно! Я сейчас буду.
Без труда поняв, что с братом и Жанной приключилась какая-то история и теперь они в полиции, Настя поднялась из-за стола:
– Я с тобой!
– Не стоит рисковать. Вдруг они у тебя документы спросят?
– Не спросят!
Во взгляде её скользнул изумрудный просверк, живо напомнивший Натыкину о давешних волшебствах и будто бы предостерегающий ей перечить. Он подчинился, не имея ни желания, ни времени осознать, было это наяву или только показалось.
В полном молчании доехали они на частнике до отделения полиции.
