скачать книгу бесплатно
– Опыты, которые я продемонстрирую сейчас, имеют важное научно-практическое значение и неопровержимо доказывают, что, воздействуя на некоторые параметры системы «пространство-время», возможно совершать путешествия в прошлое, то есть изменять последовательный порядок всего сущего в обратном от данной минуты направлении. Единственное ограничение состоит в том, что человека невозможно отправить дальше точки его рождения. Иными словами, никто из участников опыта не сможет оказаться, например, в эпохе правления египетских фараонов. Да это и не к чему. Опыты и без того чрезвычайно увлекательны и – самое главное! – совершенно безопасны! Итак, мне нужен один из вас в качестве участника эксперимента.
Долго ждать не пришлось. Объявилось сразу несколько добровольцев. Нигелла выбрал ближайшего к себе – крупного, рыхлого мужчину с потеющим лицом.
– Если не ошибаюсь, господин Колупаев? 1955 года рождения?
Волонтер оторопел.
– Как вы узнали?
– Поверьте, это не самое сложное в моей профессии. Итак, назовите любую дату в промежутке между вашим рождением и сегодняшним днем.
– Вчера, – продемонстрировал убогую фантазию Колупаев.
– Время?
– Два часа дня.
Люстры вдруг погасли, и в воздухе объемно высветилось просторное помещение с длинным столом, за которым сидели люди. Стол возглавлял Колупаев.
– Куда подевались средства на реконструкцию, мы хорошо знаем. Но не дай Бог, чтобы это узнала комиссия. Завтра она начинает работу…
– Все правильно! – взволнованно перебил самого себя Колупаев, и кабинет исчез. – Вчера я проводил совещание… Но это… Невероятно!
Он был ошеломлен. Как, впрочем, и все остальные.
– Что ж, продолжим, – спокойно сказал Нигелла и направился в зал.
Он подошел к лысому мужчине в дорогом костюме с крупным зеленым камнем на булавке для галстука.
Тот сидел, небрежно откинувшись на спинку стула, с двумя юными спутницами по сторонам. Недоверчивая ухмылка застыла на его слегка небритом, по последней моде, лице.
– Сударь, вам кажется все это ловким трюком?
Мужчина усмехнулся, сверкнув бриллиантом в зубе:
– Ну, кажется…
– А скажите, мы с вами знакомы?
– Я-то вас впервые вижу, а вот вы обо мне, наверно, кое-что разузнали… И фильм какой-нибудь сляпали… Как про этого – подсадного вашего…
– Ну что ж, поступим в таком случае вот как. Сейчас вы лично шагнете в прошлое, оставаясь здесь, с нами… Надеюсь, вернувшись, вы не станете утверждать, что проделанное вами путешествие – ловкий трюк. Итак… Пусть будет… 15 часов 20 февраля 1983 года!
Мужчина мгновенно выровнялся на стуле и, проведя ладонью по голове, заговорил:
– Гражданин начальник, вы же обещали досрочное освобождение. Мне иначе нельзя. Паханы уж начинают догадываться, что я ссученный. Гражданин начальник, мне ж кранты…
Речь его сопровождалась сценой в кабинете лагерного начальника с майорскими погонами.
– Прекратите это издевательство! – раздался гневный возглас.
Это возмутилась субтильная дама в очках из-за соседнего столика – личность, хорошо всем известная: отставная депутатша и яркая поборница либеральных ценностей. Она старательно придерживалась образа глубоко интеллигентной женщины, но иногда ее из образа выносило.
– Какого черта! Кто разрешил! – голосила она. Привыкли при коммунистах опыты на людях ставить! Развелось шарлатанов до хрена и больше! Я прекращу…
Нигелла не стал ее слушать дальше.
– А для вас, уважаемая, пусть наступит 14 часов 22 апреля 1980 года.
Дама вытянулась в струнку, на ее лице проступило выражение торжественности:
– Особенно дорого для меня то, что в члены КПСС я вступаю в этот знаменательный день, когда вся наша страна, все прогрессивное человечество отмечают 110-тую годовщину со дня рождения величайшего гения, основателя первого в мире государства рабочих и крестьян Владимира Ильича Ленина!
Слезы появляются у нее в глазах. Точно также, как и у некрасивой молодой женщины с тонкой шеей на голографическом изображении: она стоит перед столом, покрытым зеленой скатертью, за столом – члены райкома, над ними – портрет Генсека, по бокам – кумачовые знамена.
– Завершая наше приятное общение, – прервал Нигелла речь молодой коммунистки, – хочу предоставить каждому возможность убедиться в величайшей силе научного прогресса. Ибо чудес нет, но есть только знание законов Вселенной! Итак, пусть для всех наступит… полночь 1 января 1975 года!
Зал, казалось, не дышавший на протяжении всего выступления Нигеллы, взорвался:
– С Новым годом! С новым счастьем!
Гости повскакивали со своих мест. Даже те, кто родился после 1 января 1975 года, подчинились общему порыву. Зазвенели бокалы.
Только Лера и Смагин, видимо, случайно не подпав под действие нигелловых чар, продолжали сидеть в изумлении.
Впрочем, ничего случайного в этот вечер не происходило. Нигелла, улыбаясь, направился к их столику.
– Публика на утро обо всем забудет… А нам пора. Пойдемте, друзья, домой. Я уже расплатился.
Втроем, молча они вышли на улицу. Миновав перекресток, оказались в извилистом, плохо освещенном переулке. Нигелла шел впереди, весь в черном, почти сливаясь с ночью. Ветер время от времени взмахивал полами его длинного расстегнутого пальто. С одним из взмахов он, как большая черная птица, исчез в темноте.
Лера и Смагин переглянулись, но не обмолвились ни словом, устав удивляться.
Дома Нигеллы не было. Решили ждать: ведь неспроста же он их позвал, да и деньги за ресторан вернуть нужно. Расположившись на диване, включили телевизор. Лера прислонилась головой к смагинскому плечу и сразу уснула. Он же через несколько минут заснул тоже.
Смагин очнулся от голоса будившего его Нигеллы. Тот был по-прежнему во фраке. Смагин, кивнув на Леру, поднес палец к губам.
– Не беспокойся, – сказал Нигелла. – Она проспит до утра и так же, как люди из ресторана, не будет ничего помнить.
На недоуменный взгляд Смагина ответил:
– Так ей же будет спокойней. Помолчав, Нигелла продолжил:
– Я уезжаю, а потому настало время открыть разгадку тех странностей, которыми с некоторых пор наполнилась твоя жизнь. За всем стоит одно и то же лицо. Ты догадался, что это – я? Это со мной по телефону разговаривали Насильников и Хохлачев, это мое сообщение получила Лера… А твоя встреча с одноклассницей?.. Я выстраивал твою жизнь так, чтобы…
– Кто ты? – перебил его Смагин.
– Я? – улыбнулся Нигелла. – Ты же видел: я – граф Калиостро, маг и чародей. А еще – твой друг. Ты, наверно, знаешь, что у каждого из живущих на земле есть свой ангел-хранитель? Так вот: у тебя – нет, не я – твой дед! Мудрец! Насмешник!.. Старик просил, чтобы я приглядел за тобой. Почему бы не сделать ему приятное? Но не это главное. Главное, конечно, – твои сны.
Однажды во время дружеского застолья ты обмолвился, что все беды в вашей стране от того, что нет рядом с Президентом умных и честных людей. "Что ж, – подумал я, – дело поправимое". Через некоторое время я ввел тебя в президентский круг. В самый ближний. Ближе некуда. И, что особенно важно, – Нигелла усмехнулся, – ведь никто не подсидит! Однако, наделяя тебя способностью проникать в сознание Президента, я забыл о главном: со временем он станет тобою, ты раздвоишься! Обернется ли это благом для тебя, для него, для вашей несчастной страны? Увы, не уверен. А потому, не лучше ли остановиться?
Смагин с готовностью кивнул:
– Я давно хочу этого.
– Тогда вот тебе средство. Нужно во сне посмотреть в зеркало, которое находится в президентском кабинете. Ты его никогда не видел, но оно есть – в угловом шкафчике, изнутри на створке. И помни: я не властен лишить тебя твоего дара. Только ты сам можешь отказаться от него… А теперь, прощай!
– Постой! Встреча с Лерой – это тоже ты?
– Нет, я тут не при чем.
Он пристально посмотрел на Смагина.
– Прощай же! Мне пора.
Нигелла исчез. И в ту же секунду Смагин провалился в сон, слепой и безмолвный, как небытие.
XIV
Ночью пришла весна. Смагин сразу понял это, проснувшись, – по звукам, которые заплывали с улицы. Еще вчера по-зимнему приглушенные, они сделались выпуклыми, яркими. И чириканье воробьев, и скрежет по асфальту дворничьей лопаты, и шум трамвая – все было непривычно звонко.
Лера уже встала и хлопотала над завтраком у стола. Смагин чмокнул ее в щеку и подошел к окну.
Светило солнце. Воздух над таявшими сугробами слоился и дрожал. Небо, словно вымытое, сияло голубой свежестью. Смагин распахнул форточку, и комнату наполнило ароматной прохладой, будто само небо просочилось внутрь. Подошла Лера, сзади обняла его. Они замерли у окна, завороженные этим торжеством весны, наступившим, как всегда, неожиданно.
Раздался телефонный звонок. Смагин снял трубку.
– Вам звонят из Администрации Президента. Мы хотим побеседовать с вами по важному вопросу. Сегодня в 13 часов вас будут ждать в бюро пропусков на Старой площади. И не забудьте паспорт.
Только теперь, связав этот звонок с последним своим сном, Смагин вспомнил все: и вчерашний день, и вечер в ресторане, и разговор с Нигеллой… Он оторопел, словно вошел в тупик. Разум отрицал всякую мистику, а внутренний голос нашептывал: "Это правда… Верь…" Замкнутый круг с вопросом – изумлением в центре: "Неужели такое возможно?"
– Алексей, что-то ты бледный, – сказала Лера. – Я у тебя в аптечке «Алка-Зельтцер» нашла. На, выпей.
И улыбнулась:
– Нельзя коньяк с шампанским смешивать!
"А ведь она ничего не помнит, – отметил про себя Смагин. – Как Нигелла и обещал… Да… Когда же, наконец, этот кавардак закончится?!" В следующую секунду Смагин смущенно посмотрел на портрет знатной ткачихи. Та, показалось ему, улыбнулась, и Смагин вспомнил главное: ведь Нигелла открыл, как выбраться из этой круговерти. Он повеселел: скоро уж!
По пути на Старую площадь Смагин решил не отказываться от работы над портретом Президента. Ну и что из того, что он, кажется, сам же и предложил свою кандидатуру? Разве он плохой портретист? И разве ему безразлично будущее? От одного только приглашения к такой работе повышается статус художника. А у него теперь семья. Нужно о многом позаботиться. И на все, как ни крути, необходимы деньги.
Из бюро пропусков Смагина повели куда-то по коридорам и переходам. Администрация располагалась в обширном здании бывшего ЦК КПСС, и везде, на каждом этаже, за каждой дверью, ощущалась атмосфера напряженного труда. Смагин понял, как наивен он был полагая, что Администрация Президента – это что-то наподобие канцелярии, где затачивают карандаши, заправляют авторучки и подшивают письма с обращениями граждан. Судя по выражению крайней озабоченности на лицах служащих, как раз такими пустяками они не занимались.
"Что же тогда они делают? Неужели думают за Президента? Или, точнее сказать, помогают думать… Но для этого вроде бы министры существуют. Кстати, у Правительства тоже есть какой-то «Аппарат». А там что делают?…”
Однако долго размышлять о предназначении российского чиновничества ему не пришлось. Провожатый – юркий человечек с пергаментной кожей на лысине – остановился у нужной двери. За ней была приемная. Провожатый передал Смагина величественной темноокой секретарше. Лениво оглядев его, дама указала на стул:
– Ждите.
Смагин прождал ровно пять минут, что показалось ему чрезвычайно вежливым со стороны того, кого звали Константином Львовичем. ("Константин Львович вас приглашает", – всколыхнулась грудью секретарша после сигнала из кабинета). Увы, на этом его положительные эмоции закончились.
Константин Львович Покачуев (фамилию Смагин узнал из таблички на двери кабинета) оказался высоким, поджарым молодым человеком. У него были холодные глаза, тонкие губы, а на лице стояла тень какой-то надменной улыбки.
– Присаживайтесь, господин Смагин. Собственно, не думаю, что разговор у нас будет длинным. Нам рекомендовали вас как одного из лучших отечественных портретистов, а поэтому мы решили предложить вам поработать над официальным портретом главы государства. Подчеркиваю – официальным. То есть тем, который вывешивается в государственных учреждениях и прочее, не мне вам объяснять. Ныне существующий портрет не совсем устраивает Президента… Надеюсь, вы понимаете, какая это для вас честь?
Смагин кивнул.
– Также думаю, вы понимаете, что говорить о каком-либо гонораре просто неприлично.
Он жестко посмотрел на Смагина.
– Костя, – неожиданно для себя самого сказал Смагин. – Не наглей…
Покачуев побледнел, и у него зло, по-лисьи заострилось лицо.
– Вы спятили, господин Смагин?
– Вовсе нет. Моя кандидатура одобрена Президентом. И что вы ему скажете после нашего общения? Мол, не договорились, потому что я решил не платить ему гонорара? Боюсь, он вас не поймет.
Смагину показалось, что выбранная им позиция неуязвима, и тем ошеломительней был ответ Покачуева:
– Подите вон! Мы не нуждаемся в ваших услугах!
"Как же я не сообразил, – спохватился Смагин, – ведь он может сослаться на то, что я заболел или уехал, или запил… Да на что угодно может сослаться…"
Смагин чувствовал сильную неприязнь к Покачуеву. Он отчетливо видел в нем человека жестокого и беспринципного. Ему вдруг показалось, что такие вот покачуевы здесь и правят бал…
Но насчет других – это только предположение, а конкретный Покачуев сидел напротив, и по его губам, выйдя из тени, гуляла презрительная улыбка.
– И вообще, господин художник, только что вы поставили крест на своем довольно благополучном будущем.
Смагин понял: в предстоящем сне он не будет смотреть в зеркало.
– А с чего вы взяли, что выйдет по-вашему? Не обольщайтесь, – сказал он вставая.
Дома было пусто – Лера на работе, а Нигелла… Смагин подошел к его комнате, толкнул дверь. Она открылась, и Смагина обдало запустением: паутина под потолком, на полу мусор, обои, отставшие от стен… Нигелла исчез, будто его никогда и не было.
В кармане забился мобильник.
– Леша! Лешенька! – услышал он радостный голос Зубаревой. – Ты просто супер! Мне сегодня позвонил один человек из Генеральной прокуратуры и сказал, что дель Рондо вычеркнул меня из своего списка! Как тебе удалось? Лешенька! Я твоя должница по гроб жизни!
– Оля, успокойся и послушай меня внимательно. Да, тебя не тронут, но ты должна будешь оставить все свои дела. Понимаешь? Все! Я обещал. Считай, что ты как работник вредного производства раньше срока вышла на пенсию.
– Уж лучше как балерина, – хихикнула Оля.
– Не возражаю.
– Леш, но перед тем, как я отправлюсь на пенсию, давай одно доброе дело сделаем…
