Петля

Агата дышала отрывисто и тянулась к парню губами. Он положил руку на ее бюст, туго обтянутой розовой рубашечкой на пуговицах и продолжал:

– Никогда я таких не видел. Ну расскажи мне про себя.

Она привалилась к нему всем телом, обвила руками затылок и начала целовать в губы – довольно таки жадно. Парень слегка сжал ее виски ладонями и отстранил лицо, глядя ей в глаза.

– Подожди. Хочу тебя узнать. – Эти слова он практически прошептал. Берни взглянул на транскпипцию и слегка усилил звук. Агата дышала, как после бега, и казалось вот-вот заплачет.

– Ты не поймешь ничего. – Она ответила шепотом, но синхронный переводчик выдал слова четко, без неопределенностей.

Парень легко провел рукой по ее бюсту, расстегнул пуговки и приласкал ее грудь под бюстгалтером. Потом сказал:

– Я все пойму, я умный.

Чуть-чуть притянул ее к себе, легонько поцеловал в губы – и отстранил.

Агата обхватила его шею, вжалась в него всем телом и иступленно впилась в губы. Он слегка отодвинул ее и прошептал в ухо, коснувшись губами:

– Мы же не можем здесь.

Агата простонала:

– Давай идем тогда ко мне.

Кевин застонал почти в тон Агате:

– У нее ж там небось еще упаковки с этим препаратом. Как же мы будем потом петлю закрывать. При таком обмене материалом.

Берни поднялся:

– Все, закрываем прямо сейчас. Предупредительную вибрацию ей даю.

Кевин хотел ему крикнуть, что не надо предупрежать, но было поздно. Берни уже коснулся легонько панели, посылая ей предупредительный сигнал, и Агата практически в тот же момент пронзительно вскрикнула : «Нет!». Она вцепилась в элластичную ткань своего браслета, закрыв ладонью оба зажима, и зеленый и красный, и принялась отчаянно срывать браслет с руки.

Парень резко и сильно прижал к себе Агату и слегка прикрыл ей рот рукой:

– Чего нет? Ты чего шумишь, детка?

Берни оскалился:

– Идиотка. Она заэкранировала сенсор. Я ж так ничего не могу сделать.

– Не то, ты не понял меня, вот. – Агата подняла запястье с браслетом на уровень их глаз, не отпуская пальцев другой от зажимов. В ее голосе была мольба, страдание и отчаянная надежда. – Надо снять.

Парень провел пальцем по черной ткани браслета, оттянул слегка. Потом спросил:

– А что это?

Она ответила задыхаясь:

– Скорее. Пожалуйста. Надо снять.

Парень одним быстрым и плавным движением вытащил откуда-то небольшой складной ножик, раскрыл его, легко резанул по ткани бластета и убрал лезвие. Картинка на трехмерных экранах застыла. Парень стоял, сжимая одной рукой запятстье Агаты, на котором все еще болтался браслет. Агата стояла рядом, привалившись к нему всем телом.

Где-то там, в промозглом северном городе столетней давности продолжалась какая-то жизнь, в которой эта дуреха Агата влипла в мутную историю с сомнительным типом, то ли жигало, то ли бандитом, а может и то и это, а может ни то ни другое. Но только датчики ничего этого больше не показывали и не покажут. Сенсоры на браслете вышли из строя.

5

Берни отошел от экранов и завалился в кресло, закинув ноги на подлокотник. Кевин огляделся. Вокруг все было то же, и никаких признаков катастрофы не наблюдалось. А как же… его же учили про принцип бабочек – ведь любая перемена в прошлом должна нарушить настоящее – они же не закрыли петлю.

Он спросил робко:

– Берни, нам что-нибудь делать надо теперь?

Берни неожиданно расхохотался, громко и заливисто. Вообще-то он никогда не смеялся, и даже улыбался нечасто и как-то сдержанно. Кевину вдруг пришло в голову, что может это и есть резутьтат незакрытой петли и вторжения в прошлое – вот такие вот перемены в характере шефа. Но Берни перестал смеяться, поднялся с кресла и стал вполне похож на себя прежнего – полные губы в кривой и чуть язвительной полуулыбке. Он сказал:

– Да невредно бы. Что-то делать. И сделать.

И секунду помолчав:

– Я все это время работал над новыми кодами. Практически готов уже софт. Проверить надо отладку – и тогда я смогу все чисто закрыть. Наверное. Сейчас поеду домой, высплюсь и попытаюсь все побыстрее закончить. На связи будьте. Дам знать, когда доделаю. С новыми кодами будем закрывать.

– Ааа… что собственно открыто? Все же вроде… – Кевин обвел взглядом их лабораторию, в которой ровным счетом ничего не изменилось.

– Ну, как что открыто. – В голосе Берни звучали высокие нотки, он явно сдерживал разражение. – Мы петлю открытую оставили болтаться.

– Это в смысле, альтернативную реальность?

– Ну, можете так, конечно, называть. Но давайте уж не путаться в терминологии – мы же не кино смотрим.

– И эта открытая петля… она вообще где?

– В каком смысле, где? Координаты я вам назвать не могу, сенсор-то полетел.

– Ну, т.е. из той точки в прошлом веке пошла альтернатиная… в смысле петля?

– Ну да. Точку бифуркации мы создали.

– И они, эти петли… в смысле наша и… та незакрытая… они вышли из точки бифуркации и они… они не могут встретиться?

– Они именно что могут. Иначе б мы вообще могли не заморачиваться. Хотя грязь создавать, конечно, всяко не нужно… Ну, и клиентку еще потеряли…

– А когда?

– Что когда?

– Ну, когда они могут встретиться? Эти две петли?

– Ну, когда. Это же стохастический процесс. Упрощенно, можно сказать, броуновский, но с неоднородностями. Мы можем только вероятности оценивать.

– А вероятности… вы их как оцениваете?

– Информации мало. Зависит от того, что она там успела натворить. Чем меньше различаются петли, тем ближе они будут проходить друг друг от друга, и тем больше верояность пересечения.

– И когда они пересекутся… тогда… тогда что, аннигиляция?

– Да не обязательно вообще-то. Скорее нет.

– Ааа… ОК… Скорее…?

– Ну, вот смотрите. Давайте рассмотрим два предельных случая. Первый. Петли практически идентичны. Они встретятся почти моментально и изменения в сисеме будут минимальны. Согласны?

– Аааа.... ну да.

– Случай второй. Петли кординально различаются и не имеют пересечений. В этом случае время пересечения приближается к бесконечности, однако в точке пересечения происходят координальные разрушения. Естественно, в реальном мире выхода на ассимптоту не произойдет, но интервал между точками бифуркации и слияния в случае кординальных различий может был порядка тысячилетий, а масштаб разрушений может затронуть структуру планеты.

– Тысычтлетий! Это ничего еще. А… а наш случай?

– Ну, любой частный случай находится между двумя ассимптотами.  Прикинем давайте. Что эта идиотка могла там сотворить?

– Ну, что… Привела к себе в комнату своего кавалера. Он забрал у нее все ее коробки с препаратом. Сколько там она в свой чемоданчик упихала. Потом он будет его продавать кому-то… в смысле, продавал. Кому-то может так давал, задаром, я уж не знаю… Насчет других следов я сомневаюсь.

– Думаете? Она не могла им там передать какую-то информацию, которая на что-то повлияла?

– Скорей всего, он от нее вообще как-то избавился. Ну или… в тот период было что-то вроде тюрем для людей с ментальными отклонениями… что-то такое…

– Ну, она и влипла… но бог с ней… В общем, речь идет об изменении хода болезни и, возможно, хода жизни достаточно ограниченного числа индивидуумов. Что это за эпидемия была, вы в курсе?

– Да, я прочитал. Респираторное, вирусное. В тот период умирал примерно один из ста зараженных. Но эта ее пациентка была уже в тяжелом состоянии, там вероятность, конечно сильно больше.

– А что за препарат она с собой притащила, вы в курсе?

– Я не знаю, там несколько возможных вариантов. Но одной ампулы на пациента должно бы хватать в любом случае.

– Т.е. ее запасов может хватить на полсотни человек. Или даже на сотню.

– Примерно.

– Значит речь идет о заметных изменениях в нескольких жизнях, скорее всего. Возможно даже десятках. Ну, с точностью до порядка. Это уж не столь кардинально… всякое конечно может быть… если там, допустим, кто-то вроде Наполеона спасся. Но скорее, всего, там не появится такого уж радикального различия…

Кевин почувствовал вдруг отчаянную надежду:

– Берни… а могло бы… может они так близки, что уже встретились? Эти петли? Незаметно?

Берни ответил сухо:

– Абсолютно нереально. Если речь хотя бы об одной жизни – это временная константа на уровне десятилетий. Локальная – но все же.

– Тогда… Все же будет ближе к такому… эээ… мягкому варианту?

– Ну, реальная ситуация всегда оценивается как промежуточная между ассимптотическими. Это моделировать нужно при помощи сегментации. В каждом сегменте сценарий будет приближен к одной из двух ассимптот.

– Т.е. где-то ничего не заметят, а где-то все разрушится.

– Как-то так. Я деталей никаких вам не могу тут выдать, эксперименты такие никогда раньше не проводились.

Кевин грустно вздохнул. Эксперименты.

Берни нажал вызов дрона-такси:

– Ну все. Я домой сейчас, и как договорились.

6

Кевин ждал, что не сможет заснуть всю ночь, но вырубился моментально. С утра голова слегка гудела, а рассвет был сероватым. Он глянул в окошко и сообразил, что еще не проснулся. Напротив, через лужайку, стоял тот самый кирпичный дом.

Не узнать его Кевин не мог. Он часами рассматривал чертежи и эскизы, и все никак не мог решиться начать постройку. Это было любимое дедушкино детище. Нерожденное. Трехэтажный, из старинного темно-красного кирпича, с выступающими карнизами и деревянными белыми рамами. Безумное строение, прямо как из какого-то классического фильма. Дед собирался его строить еще в молодости, до эмиграции. И уезжая в войну, он вывез с собой все чертежи и эскизы, а потом стал копить на постройку. Кредитов он не любил и платил за все наличкой – считал это правильным. Собственно, под конец жизни он вполне уже мог построить хоть три таких дома, но видимо постепенно понял полную бессмысленность этой своей затеи. А может просто состарился и устал. Как бы то ни было, Кевин был любимым внуком, так что ему в наследство досталась большая часть дедушкииных денег, участок, когда-то купленный дедом под дом своей мечты – и все чертежи с эскизами. Не то что бы дед поставил ему какие-то условия. Просто Кевину казалось, что кто-то же должен воплотить в жизнь дедушкины сны. А этим кем-то мог быть только он, Кевин. Хотя вообще-то ему дико лень было влезать в это строительство, а кирпичный дом казался старомодным, скучным, и неоправданно дорогим. Так что он только стаскивал иногда с антресолей оставленные дедушкой эскизы и планы, рассматрисал их пару дней – а потом аккуратно укладывал на место.

И вот извольте. Дом стоял на его лужайке с смотрел на Кевина белыми окнами.

Кевин натянул штаны и свитер, спустился вниз, подошел вплотную к темно-красному дому, обошел его сбоку, потрогал шершавые кирпичи. Вблизи это скучное старомодное здание выглядело ничуть не лучше, чем на эскизах, так что да – заморачиваться с этой постройкой не стоило. Только вот…

Кевин огляделся вокруг. Участок соседа Майкла выглядел в точности как вчера – ровные клумбы с пеонами, двухэтажный дом из тонированного гидропласта с окошками во всю стену – все добротное, приветливое, основательное – как и сам хозяин. А потом он увидел Майкла.

Майкл стоял прислонившись к сосне, разделявшей их участки и неотрывно смотрел на кирпичный дом Кевина. Кевин подошел поздороваться и сделал усилие, чтобы улыбнуться.

– Привет, Майкл? Как оно там все?

Майкл протянул руку для приветсвия, и в глазах его было отчаяние. Он все переводил взгляд с кирпичного дома на Кевина и обратно. Наконец ответил:

– Чего-то спал неважно. Проснулся вот с мигренью.

Кевин опустил глаза, чтобы не встречаться с ним взглядом, потом сказал:

– Погода, дурацкая. Я вот тоже себя чувствую не очень.

Майкл вдруг тихо ахнул, и проследив за его взглядом, Кевин увидел бегущую к ним Майю. Ну, то есть… Или не Майю…

Девчонка была обернута в нечто ярких пронзительных сине-зеленых тонов – это нечто образовывало на ней подобие платья – саронг, что ли, называется? Одеяние это великолепно гармонировало с ее роскошной гривой цвета насыщенного индиго. Она была очень загорелой, и шла по траве босиком. Руки ее и плечи были оголены, и бархатистую смуглую кожу хотелось потрогать. Что Кевин и сделал.

По тому, как Майя к нему прислонилась и провела рукой по его волосам, спокойно, без всякого волнения и суеты, Кевин сообразил, что вероятно трогал ее и раньше. Да и вообще, по ее манере было похоже, что они прошли уже все этапы сближения – и не единожды. Только вот… Он сказал осторожно:

– Ну ты выглядишь сегодня. Супер просто.

Майя ответила:

– Правда, что ли? Я спала – ужас просто.

– По тебе не скажешь. И это платье твое.

– Да ты ж его видел сто раз. Из Индии же.

Потом она показала рукой на его маленький домик:

– Слушай, это откуда у тебя тут? Неужели за день смогли такое соорудить? Зачем тебе?

Кевин жил… скажем так, вчера жил – в блочной кабинке из гидропласта, маленькой, но очень удобной. Собрали для него эту кабинку на дедушкином участке быстро, но не за день, конечно. Домик выглядел на его вкус вполне симпатично, и уж веселее, чем этот новый идиотский кирпичный особняк дизайна прошлого века. Особенно же его домишко похорошел после того, как Майа притащила в подарок специальный плющ, который растет на синтетическом пластике – и сама же расставила длинные ящики с растениями на крыше, чтобы плющ спускался вниз. Вчерашняя Майя.

Майкл вздохнул:

– Ладно, я пойду полежу. Что-то голова у меня совсем…

– Да, Майкл, ты полежи сегодня, ты не вставай вообще и не выходи никуда лучше, – ответил Кевин потерянно.

Надо было срочно увидеть Берни – Кевин сунул руку в карман, нащупал юникарт и нажал на вызов дрона.

– Сегодня у нас необычно много вызовов, но мы постараемся вас обеспечить в течение пятнадцати минут – ответил ласковый женский голос.

– Майя дернула его за руку:

– Ты что, уходишь сейчас? Я попросить тебя хотела – у меня дома – я вообще ничего не понимаю!

– Берни срочно вызвал, – ответил Кевин грустно. Вообще-то, все это время он неприрывно нажимал вызов Берни, но автоответчик отвечал раз за разом, что хозяина поблизости нет, а звонок его уже записан.

– Нет, ну вот же, ну смотри, ну вот что это?! – Майа указывала на… Майа указывала на подходившую к ним Майю. Вчерашнюю Майю. В мешковатых бежевых джинсах, бледнорозовом свитере, массивных коричневых ботинках, с русыми волосами, зачесанными со лба назад и собранными в хвостик. Вчерашняя Майа остановилась, несколько не дойдя до Кевина с индийской Майей, и какое-то время их рассматривала. Индийская Майа крепко уцепилась за локоть Кевина и сказала жалобно:

– Она в доме у меня. Я полицию…

Вчерашняя Майа пронзительно заорала вдруг на Кевина:

– Ты что же, ее знаешь?!

Перед ними тихонько жужжа опустился дрон, и стеклянные его дверцы разъехались в стороны.

– Ну вот что, девочки, – сказал Кевин Майам. – Мне тут надо срочно…Вы уж не ссорьтесь пока что без меня, ради бога.

Он запрыгнул в кабинку дрона и подтвердил свой рабочий адрес.

Здание, в котором располагалась их лаборатория, Петли Кроноса, со вчерашнего дня ничуть не изменилось – куб из черного матового стекла, блестящие металлические переборки, ступени, ведущие к двери черно-белой мозаикой. Кевин на всякий случай поставил дрон на паузу, но вежливый голос тут же предупредил: «Извините, сегодня у нас необычайно много вызовов. К сожалению, дрон сможет подождать не более пяти минут». Пять так пять. Перепрыгивая через ступеньки, Кевин подбежал к входной двери и помахал свей юникартой – безрезультатно. Дверь и не подумала открываться. Он прижал карту к сенсору вплотную – никакой реакции. Дверь в лабораторию была закрыта и на его действия не откликалась. Вежливый голос дрона занудно повторял: «Извините, через три минуты я должен буду уезжать по другому вызову», и снова: «Извините, через две минуты…». Кевин выматерился.

– Вы хотели оставить сообщение? – произнес голос диктора с симпатией. – Будьте добры…

Кевин вырубил звук, запрыгнул в дрон и назвал домашний адрес Берни.

7

Берни жил в богатом и довольно таки снобистском районе, с голубым можжевельником, китайскими розами и цифровыми фонтанами с подсветкой. Все дома были отделаны пронзительной ультрамарировой мозаикой, и каждый немного отличался по форме. Из окон дрона дом Берни выглядел ровно таким, каким Кевин его помнил, да и весь квартал, вроде, не изменился. Кевин вздохнул с облегчением – но тут же понял, что радость его преждевременна. На зеленой лужайке перед домом Берни стоял трехколесный велосипед. Рядом с велосипедом сидела на траве темноволосая девчушка в вишневом комбинезоне, лет трех или около того, и чего-то рассматривала у себя на ладошке.

Приехали. Вообще-то Берни жил один, и никаких детей у него не было и быть не могло. Ну, т.е. все, конечно, могло быть – в принципе. Но Кевин просто не мог себе представить никаких детей рядом с Берни – даже в гостях. Всеми семейными мероприятиями и заказами в Петлях Кроноса занимались только Кевин и Мел – Берни и близко ни к каким детям не хотел подходить. Но все это было вчера.

Кевин попробовал снова поставить такси на паузу, но дрон вежливо извинился, повторил, что вызовов слишком много, так что вторая стоянка не разрешена – и пожелал Кевину приятного дня.

Кевин грустно стоял на лужайке, рассматривая девчоночку, велосипед и дом Берни – многоступенчатый, с блестящими террасами – ровно такой, каким Кевин его помнил.

– Ээээ? Добрый день?

Человек, возникший в дверях, ничем не похож был на Берни. Здоровенный мужик, в домашнем мягко-фланелевом светлосером костюме, довольно-таки пожилой и тяжеловатый. Он сказал девчушке ласково:

– Синди, завтракать!

А потом снова Кевину:

– Вы… добрый день… вы ищите кого-то?

Повадка его была какой-то настороженной и нервной, необычной для этого благополучного квартала, да и для пожилого мужчины, одетого в мятое и домашнее, который проводит солнечное теплое утро с маленькой дочкой.

Кевин соорудил обаятельную улыбку и начал подбирать слова:

– Понимаете… я ищу друга… он… он, вроде как здесь… может вы видели – высокий такой брюнет, худой довольно-таки, бритый, может вы – где-нибудь здесь?

Теперь собеседник смотрел на Кевина жестко и недобро, и нижняя его челюсть выглядела массивной и квадратной. Он повторил дочке:

– Давай Синди, омлетик, мама ждет. – Подошел и взял ее на руки.

Потом повернулся к Кевину:

– Минуту здесь подождите.

Вернулся хозяин практически моментально, уже без дочки. Он скомандовал: «Идемте», открыл дверь перед Кевином и пропустил его вперед. Правая рука хозяина опущена была в карман мягких франелевых брюк, и карман этот… Проходя внутрь дома сквозь витражную дверь, Кевин покосился на этот самый карман и прикинул, что очертания фланели напоминают по форме кольт с круглым барабаном. Пижонское небось что-нибудь – раритет. Но стреляет, надо думать, нормально. Владелец кольта был, похоже, из тех, кто покупает дорогие наушники и ездит с маленькой дочуркой по выходным на стрельбище.

В холле хозяин скомандовал:

– На лестницу, вниз, налево.

Лестницу эту Кевин помнил – она вела в полуподвальную залу из стеклянных блоков – он был здесь на новоселии Берни, и тот радостно объяснял Кевину, как работают световые эффекты и где он посставит бильярд и настольный теннис. Кевин спускался вниз по лестнице и его слегка подташнивало от ужаса – вдруг он споткнется, а у хозяина не выдержат нервы, и тогда этот кольт… Он вдруг понял весь смысл выражения «не чувствуя под собою ног». Кевин ухватился покрепче за перила, внимательно вглядываясь в каждую ступеньку.

Хозяин скомандовал из-за его спины:

– Открывайте дверь. – И кодовый замок щелкнул.

Помещение было завалено мягкими подушечками и игрушками всех сортов, а всю стену занимал огромный игровой экран. Посередине этой полуподвальной залы с прозрачыми стеклянно-блочными стенами набросана была небольшая горка подушек, на которой валялся некто в синевато-лиловой блестящей пижаме. Человек этот приподнялся с подушек и воскликнул восторженно:

– Кевин! – И потом добавил спокойнее, но все же очень радостно. – Ну как отлично.

– Берни! – Кевин не помнил, чтобы они с шефом были когда-либо так счастливы видеть друг друга. Но Берни тут же перевел взгляд на хозяина, моментально поднялся со своей лежанки, вытянул вверх руки, и начал быстро повторять:

–Ну вот же, я же ничего не делаю, вот, у меня ничего в руках нет, я тут просто…

Хозяин пробурчал злобно у Кевина из-за спины:

–Я ж вам руки связал.

Берни продолжал говорить почти не делая пауз между словами, и в голосе его появились успокаивающие заискивающие нотки – так говорят с капризными детьми:

–Ну слушайте, я ж не мог тут часами со связанными руками торчать. Вот смотрите, я ж с руками вверх стою, ничего же нету у меня. А хотите, я вас научу правильно узлы вязать. А то ваши узлы…то есть я ничего плохого сказать не хотел. Но вот если вы захотите пойти на яхте…

Хозяин спросил:

– Это ваш друг и есть?

– Да, да! – Ответил Кевин радостно. Потом робко обернулся к хозяину.

Руку из правого кармана тот уже вытащил, и очертания кольта с круглым барабаном, стиллизованным под старину, просматривались теперь сквозь мягкие брюки весьма отчетливо. Но вид у хозяина был какой-то потерянный и усталый. Кевин продолжил:

– А можно мы…? Вот моя юникарта, я вам сейчас все данные посылаю, если что, вы меня всегда найдете, я всегда… Можно мы уже…?

Хозяин ответил мрачно:

– Ладно, идите оба отсюда. Я все утро полицию пытался вызвать. А эти идиоты…

Берни живо откликнулся:

– А что они вам там отвечали? В полиции?

– Что отвечали. Что у них вызовов сегодня слишком много. И они  обслуживают с опасностью для жизни. Такие случаи. В первую очередь. Ну а я сказал, что вы уже заперты. И поставили меня на очередь.

Хозяин продолжил нецензурно, и Берни чуть заметно скривил губы. Они вышли из дома все втроем и стояли теперь перед домом на лужайке. Кевин набирал раз за разом вызов дрона, но ему дежурно отвечали, что объем заказов сегодня необычно большой – и сообщали его место в очереди. Далеко не первое.

Берни сказал:

– Ну, похоже у них в там полиции система не развалилась еще. Не так все страшно.

Хозяин повернулся к Берни, и на лбу его и в углах губ образовались печальные болезненные складки:

– А что вообще? Что происходит сегодня? Вы… вы в курсе?

Берни ответил:

– Да не полностью. – Потом обернулся к Кевину. – А к нам в Петли вы заезжали уже?

– Заехал, не смог внутрь попасть. Код мой не работает. А потом сюда вот сразу. Может ваш…

– Ну, если ваш не сработал, так и мой не сработает. Скорее всего. У нас же с вами один код. И потом, где вообще моя юникатра… В штанах что ли… – Берни повернулся к хозяину. – Знаете, у нас к вам просьба огромная. Просто колоссальная. Там в спальне у вас – может вы посмотрите? Там брюки мои должны быть… На полу, наверное.

– Какого дьявола у меня в спальне должны быть ваши… – Лицо хозяина налилось темной кровью, а нижняя челюсть вновь обрела острые углы. – Как они там могли…

– Да примерно так же, как и я сам, – ответил Берни. – Но не суть, ладно, вы не беспокойтесь, неважно это все уже. Скорее всего.

Хозяин сунул правую руку в карман с кольтом и изчез в доме, щелкнув замком изнутри. Он вернулся через пару минут держа в вытянутой руке черные брэндовые мужские брюки со стильными серыми стрелками. Берни радостно поблагодарил и натянул их поверх своей шелковистой пижамы – и не то чтобы его общий вид при этом сильно улучшился. Он сунул руку в карман своих заново обретенных штанов и радостно воскликнул:

– Есть! Юникарта! Отлично!

Хозяин глянул скептически на босые ноги Берни и спросил:

– Ну что? Ботинки может ваши поискать?

Берни ответил:

– Ну что вы, не беспокойтесь, огромное вам спасибо. Вот уже, кажется, наш дрон, мы лучше задерживать вас не будем.

Кевин подхватил:

– Да, мы ведь вам весь завтрак, наверное, испортили. Вы нас, ради бога, извините.

Запрыгивая в дрон, Кевин бросил на прощание хозяину:

– Хорошего вам дня! – И перехватил его взгляд, направленный куда-то вглубь себя, преоценивающий, казалось, весь смысл мироздания.

8

По пути Берни разглядывал городок сквозь прозрачные стенки такси, приговаривая:

– Ну ничего. Смотрите, все же на месте. И общий план совсем не изменился.

Кевин мрачно указал на пролетавший мимо них полицейский дрон с синей мигалкой:

– Все таки неспокойно оно все…

– Ну, неспокойно. – Отозвался Берни. – А что ж вы хотели?

– Я вообще-то не думал, что так быстро все… вы же говорили, у нас время есть.

– Ну это… – В голосе Берни прозвучало привычное скучноватое раздражение. – Все такие оценки можно делать где-то с точностью до порядка.