Плотина Фараона

  -Иди, иди, тебе надо хорошенько выспаться, – закивал старый жрец.

   Как не странно, но Наин быстро уснул и проснулся только тогда, когда Сох дотронулся до его плеча.

   -Пора сынок, – прошептал он и Наин увидел трёх жрецов пришедших по его душу. Они молча побрили ему голову, накормили пшеничной кашей и повели по коридорам к комнате решения задач. Все жрецы, встречающиеся им по пути следования, ласково смотрели на Наина, кланялись ему и улыбками пытались ободрить, как бы говоря: Не бойся, ты справишься. Они давно прошли через это испытание, и сейчас глядя на Наина, каждый жрец вспоминал тот день, когда его также как сейчас Наина вели к этой комнате, а другие жрецы также кланялись и молили богов.

   Перед дверью комнаты Наина ждал сам Главный жрец. Наин поклонился, а тот произнёс: – Тебе даётся ровно трое суток, что бы решить задачу. Даже если ты решишь её раньше, не стучи и не кричи, никто не отопрёт дверь раньше срока. С этими словами он взял из рук помощника булыжник и произнёс: – Мы просим тебя найти объём этого камня, – и подал его Наину. Наин протянул руку, взял камень и шагнул в комнату. Дверь, тяжело скрипнув, захлопнулась за его спиной.

   Наин огляделся. Комната была совсем маленькая с одним узким окном, через которое мог пролезть разве только кот, и от этого в комнате стоял полумрак. Куча соломы в углу, булка хлеба, два кувшина с водой, кружка и линейка.

   Первое, что отметил Наин, было то, что жрецы смеются над ним. Разве можно измерить линейкой камень неправильной формы!? Его учили вычислять объёмы правильных геометрических фигур, таких как куб, цилиндр, параллепипед. Всё просто, измерь ширину, длину, высоту и перемножь, но как

  измерить камень неправильной формы!? Он внимательно оглядел камень. Это был кусок красного гранита размером с кулак и по форме напоминал сердце, которое люди рисуют как символ любви. Наин вспомнил наставления Соха и решил проэкзаменовать каждый предмет, находящийся в комнате. Солома в углу наврятли, это что бы ему было мягче спать. Булка хлеба – конечно же, что бы он ни умер с голода. Вода в кувшинах – пить и умываться. Кружка – пить воду. Остаётся линейка и она, скорее всего, является ключом к решению, вот только непонятно, как ею можно измерить такой камень?

   -А, к чёрту, – подумал Наин, – пусть сами решают свою задачу, а я не хочу быть жрецом. Он улёгся на кучу, соломы и часа два лежал, устремив взгляд в потолок. Он старался ни о чем не думать, но наконец поймал себя на мысли, что ему хочется решить эту идиотскую задачу и доказать всем, что он тоже чего-нибудь да стоит.

   А, если истолочь этот камень в порошок и всыпать в кружку? Хорошо, хорошо, объём кружки я легко найду и тогда всё будет в порядке, обрадовался Наин, но, повертев камень в руках понял, что жрецы не дураки и дали ему гранит, который ему не искрошить. Нет, не подходит, зря радовался, скорее всего, здесь фокус с линейкой. Наин перебрал другие способы, но нашёл, что ни один из них не годится для данного случая.

   -Думай Наин, думай – заставлял он себя, но усталость и апатия заставили его лечь на солому.

– А, к чёрту, – опять подумал он и стал вспоминать всё, что с ним случилось за последний год, но приятных воспоминаний было не так много, и тогда он стал думать над вопросом, который не давал ему покоя всё последнее время – почему боги так несправедливы и жестоки к людям? Получается, какое то непонятное противоречие, ведь если боги создали людей и являются нашими отцами, то почему они после этого всё время стараются уничтожить своих детей посылая нам всевозможные бедствия?! За что они карают смертью новорождённых младенцев? Что они сделали плохого за те минуты, что успели прожить? За что боги карают целые народы, подвергая их уничтожению? Может быть за то, что люди стремятся овладеть знаниями и стать равными богам? Но разве отец может уничтожить своего ребёнка за то, что тот хочет быть равным ему?! Где та

  хвалёная справедливость богов, о которой так любят говорить жрецы? Где – то милосердие, которое в силу высокого развития богов должно им быть присуще? Где та родительская забота и ласка? Всё получают люди от своих родителей-богов: голод, болезни, стихийные бедствия, смерть и разрушения, – всё кроме добра!

   Тут Наин вспомнил историю из старого папируса, где рассказывалось о том, как бог уничтожил четыре города в долине Сидим1. Эти города были: Содом, Гомора, Адма и Севоим1.Сильно грешили люди этих городов, и бог решил безжалостно прикончить всех его жителей. Долина же Сидим была богата битумом, добычей которого из глубоких колодцев3 и промышляли люди, продавая его по всему свету. И сделал бог так, что горючий газ через эти колодцы вышел наружу и наполнил собой всю долину. Напрасно люди взывали к богу о пощаде, он поднёс искру, и прогремел такой взрыв, что на месте долины образовалась огромная воронка. Теперь на её месте находится Солёное море.

– А как же дети этих четырёх городов, подумал Наин, почему бог не пожалел их?!

   1.Сидим – библейское название места, на котором теперь находится Солёное море.

   Библия. Быт.14:3

   2.Библия. Быт19:25,Второзаконие29:23

   3.Библия. Быт.14:10

   От автора. В этой известной библейской истории, бог пообещал Аврааму, что не уничтожит эти города, если найдёт в них 10 людей ведущих праведную жизнь. Не нашёл. Наверное, плохо искал, всё-таки четыре города., ну а если серьёзно, то согласно библии, бог решил уничтожить эти города за гомосексуализм и согласно библии этим грешило всё население, от молодого до старого. Библия. Быт.19:4,5.Невероятно! Ещё невероятнее другое, а именно то, что *Библейский словарь* Эрика Нюстема, соглашается, что города Содом, Гомора, Адма и Севоим были уничтожены взрывом газа! Так выходит это просто стихийное бедствие, а не кара Бога! Значит, библия обманывает людей уже много сотен лет и не пора ли очистить имена погибших в этой страшной катастрофе от незаслуженных обвинений.

   Обдумывая всё это, Наин незаметно уснул, а когда проснулся, то в комнате было темно, наступила ночь. Всю эту ночь и весь следующий день Наин безуспешно пытался найти решение чёртовой задачи. Он вспоминал всё, что ему преподавали жрецы, он перебирал десятки вариантов, но задача никак не поддавалась решению.

   Как ему избежать позора? Смерть не волновала его в такой степени, как чувство унижения, которое он будет испытывать не решив задачу. Это чувство затмило для него даже чувство любви к Фуидж, и он совсем забыл, что не далее как вчера вообще не хотел решать никаких задач, а умереть на дне глубокого колодца.

   Наин впал в панику. Мысли лихорадочно бегали у него в голове, мешая, друг другу и от этого он не мог сосредоточиться и обдумывать их до конца. Он то почти бегал по комнате с горящими глазами, то отрешённо сидел на куче соломы опустив голову. День второй медленно угас, и в комнате стало темно. Наин повалился на бок и заснул.

   И ему приснилась его Фуидж! Они шли по берегу Нила, а он Наин держал её руку в своей и говорил, что никогда не отдаст ёё никому. Вдруг из тростника вынырнула группа жрецов и окружила их плотным кольцом.

   -А можешь ли ты Наин измерить объём своей любви к этой девушке? – грозно спросил его жрец с лицом Соха: – Дай нам немедленно ответ или ты умрёшь позорной смертью.

   Даже во сне Наина обожгло чувство неприязни к жрецам.

   -Что вы понимаете в любви, – воскликнул он, – Вы, жрецы которые никогда не испытывали этого чувства. Я люблю Фуидж всем моим сердцем и вам не понять меня! Я люблю ёё каждой клеточкой моего тела, каждой капелькой крови и сколько вмещает моё сердце этих капелек, таков объём моей любви к ней!

   Жрецы словно растворились в воздухе, а Наину стало легко и свободно. Лёгкий Нильский бриз подхватил их с Фуидж и понёс к звёздам. От этого чувства легкости и свободы Наин и проснулся. Вспомнив свой ответ жрецам, он весело подскочил. Как же он не додумался до этого раньше! Видимо его воспалённый мозг даже во сне не прекращал свою работу и выдал, наконец, решение. Если объём моей крови в сердце равен объёму моей любви, значит, объём воды вытесненный этим прекрасным камнем из кувшина будет равен его объёму. Как всё просто! Наин осмотрелся. Значит, не только линейка была ключом к решению задачи, а также эти два кувшина и кружка. Он наполнил один кувшин из другого до тех пор, пока из его узкого горлышка не закапала вода. Кувшин был полон. Наин подставил кружку под носик кувшина и опустил в него камень. Вода, вытесненная им, перелилась в кружку. Остальное было совсем просто, Наин измерил диаметр кружки и высоту жидкости в ней, нашёл площадь круга и, умножив на высоту жидкости, получил ответ на эту задачу.

   Одного не знал Наин, что ключом к решению задачи была булка хлеба и когда, в первый же день жрецы наблюдавшие за ним в потайное оконце, увидели, что он съел всю булку, они решили что его судьба предрешена. Но другого не знали жрецы, что Наин оказался гением, и нашёл способ определения объёмов неправильных тел, намного опередив время.

   Весь день Наин чувствовал себя на подъёме и только, когда стало темнеть, он от накопившейся усталости, от пережитых чувств и от нелёгкого решения умереть завтра, стал готовиться к своей последней ночи.

   Глава 24.Пожар

   Старый Абрам тоже готовился к своей последней ночи. Последней имеется в виду здесь, в Гесеме. Он не собирался умирать за здорово живёшь и, хотя ему жаль было покидать уютный Гесем, он не имел выбора. Только сейчас Абрам понял, как дорог ему этот уголок земли и как он прикипел к нему всем своим сердцем. Хотя Абрам предвидел это всё наперёд, он не думал, что это будет так тяжело. Воистину говорится, что, не потеряв – не оценишь. Ну, а в остальном Абрам был спокоен и расчётлив. Чувства всегда мешали и мешают делу. Вы можете представить себе наёмного убийцу жалеющего свою жертву? Или ростовщика, прощающего должника из чувства жалости к нему? Если следовать чувствам, то что бы было на земле – рай или ад? Абрам считал, что ад и следуя своим принципам он не испытывал чувства вины за свою грязную работу. Никаких угрызений совести, ничего. Всё что волновало его, заключалось в двух словах – семья и деньги. Деньги, вот что было его совестью и его богом. Может быть, деньги и привели его в этот бизнес, ведь наёмникам всегда хорошо платили. Да не может быть, а точно – деньги. Абрам начал свою карьеру вначале, как простой исполнитель, а затем организовал собственное дело. Бизнес процветал, вокруг нас всегда есть люди, которые хотят смерти ближнего, а спрос рождает предложение.

   Подготовив всё, что ему было нужно, Абрам пошел на рынок. Не спеша, двигаясь среди рядов и делая вид, что выбирает покупку, Абрам на самом деле искал подходящего человека. Перебрав несколько кандидатур, он остановил свой выбор на старом нищем, которого видел в первый раз.

– Видимо новичок здесь, да и моего роста, – подумал Абрам и дал ему мелкую монету. Тот обрадовался и принялся благодарить Абрама, а он стал сочувствовать бродяге говоря о нелёгкой жизни бездомных. В конец расчувствовавшийся Абрам даже уронил слезу и предложил бродяге поужинать в его лавке, на что бездомный несказанно обрадовался.

   Через пол часа старый нищий, не переставая удивляться любезностью славного Абрама, поспешно глотал куски жареной рыбы, стараясь наесться про запас, а Абрам подливал и подливал ему крепкое вино из кувшина. Анамим, так звали нищего, наелся и изрядно опьянев, как бы оправдываясь за своё теперешнее положение, стал рассказывать Абраму свою историю.

   -А ведь я был знаменитый стеклодув. Мои вазы у самого фараона стоят, да. А заморские купцы те первым делом прашивали моё дутьё. Фатима, жинка моя, нарожала мне трёх дочек и сына, и жили мы припеваючи. Дочки замуж ушли, а сын женился. Он у меня тоже стеклодув, в меня, с гордостью произнёс старик и работает там же у Киши, Хес его зовут, может слышал? Стал я сдавать, за все годы поджёг я лёгкие, вот и не смог больше дуть. Но это ничего, все мы когда-то постареем, а забедовал я, когда моя ласточка умерла. Эх, и любил же я ёё! Утром, бывало, бегу на работу, скорее бы выдуть, что ни будь, а как к обеду время, так я уже и домой, хочу, увидеть Фатиму, услышать ёё голос. Строгая была, всем чёртей давала. Если, что не так, не по её, налетит, как ураган только держись! И мне доставалось, хотя я мужик сурьёзный, да. Но и справедливая была, а любила меня, у-у-у огонь! Не дай бог заметит, что чья то баба на меня глаз косит, потом год меня грызть будет, да. А я то причем, если красавцам уродился. Всегда на моей стороне, кто обидит – держись, самому хозяину мастерской Кишу чёртей за меня давала. Ох, и боялся он ёё, но и уважал, да. В три дня сгорела. Оставила меня одного, а сын тот что, он свою жену слушает. А жена у него стерва, всё не так ей, да не так, да. Терпел, конечно, внуки, заботы, да и учить их дуть хотел. Терпел. Но неделю назад не смог больше. Внуки баловались, ну и перевернули котёл с похлёбкой. Дедуся говорят, мамка придёт бить будет, защити. Сказал я ей, что это я нечаянно уронил, так она меня тряпкой, тряпкой, а сын только голову склонил и молчал! Да. Ушёл я, буду лучше милость просить, а Бог поможет. К дочкам говоришь, а что они , у них своя жизнь, да. Хотя средняя моя искала меня на рынке. Хромой Идай, что со мной на рынке сидит, говорил, вся в слезах была. Она у меня добрая, в маму мою, та такая же была, всех пожалеет, да.

   Абрам налил еще, и эта кружка подкосила Анамима, он замолчал, и не прошло и минуты, как он заснул.

  Абрам зажёг специально приготовленную свечку, закрыл дверь и, усевшись на осла, растворился в темноте.

   Через час соседи были разбужены пожаром, горела лавка старого Абрама. Никто толком не успел ничего сделать, как от лавки осталась груда пепла.

   Наутро, среди сажи и обугленных головёшек, люди обнаружили обгоревшее до неузнаваемости тело старого Абрама, который видимо, уснул, не затушив свечу.

   Не дожидаясь сына, который, как говорил покойный Абрам, гостит у родственников, соседи похоронили его по еврейскому обряду.

   Глава 25.Лук и стрела

   Гоша тоже готовился к ночи. Ещё вчера, он, следуя инструкциям Абрама, поздним вечером постучался в Главный храм. После обмена паролями молодой жрец долго водил его по коридорам храма пока не запустил в комнату. Здесь Гоша нашел кровать и стол, на котором были лепёшки и миска с супом. Закрыв его на ключ, жрец исчез, а Гоша принялся за ужин. Через полчаса дверь отворилась, и в комнату вошёл уже знакомый ему жрец.

– Пошли, – коротко приказал он и вывел Гошу на крышу храма.

   Завтра утром проговорил жрец, во дворе храма будет церемония принятия экзамена у ученика жреца, и её будет возглавлять Главный жрец. Ты должен убить его с одного выстрела. Тут он подвёл Гошу к внутреннему краю крыши, за которым начинался двор. После выстрела, ты побежишь сюда, и он привёл Гошу к западной стороне стены, здесь будет верёвка, ты сбросишь её вниз и спустишься по ней к лошади, которая будет тебя ждать внизу, ну там твоё дело, куда ты поскачешь. Вопросы?

   -Дай мне осмотреться, – ответил Гоша и обошёл крышу по периметру. Затем он долго стол у места, откуда он должен стрелять и у места, где он должен спуститься вниз. После этого его опять отвели в комнату, где на столе лежал тяжёлый лук и одна стрела.

   Гоша хорошо владел разным оружием и, взяв лук в руки, сразу оценил, что эта штучка что надо. Натянув тетиву, он как бы прицелился и, отпустив ее, остался доволен.

   -Ну, вот Гоша ты и допрыгался, – мрачно подумал он, когда остался один. Ещё там, на крыше, Гоша понял, что лошади после выстрела внизу не будет, и его убьют, как только его нога коснётся земли. Вариантов нет. Попытаться бежать? Но эти ребята наверняка всё предусмотрели, и шансов практически нет.

   Тут им овладело железное хладнокровие, которое не раз выручало его из разных бед. Этот природный дар находить правильное решение в критических ситуациях не подвёл его и сейчас. Осматривая крышу храма, Гоша отметил кучу песка у восточной стороны стены. Высота стен метров пятнадцать, голову сломишь, но это единственный шанс спасти шкуру.

   Глава 26.Покушение

   Как только скрипнула отворяемая дверь, Наин сразу проснулся. Весело посмотрев на жрецов, он подскочил с кучи соломы и низко поклонился вошедшим. Один из вошедших жрецов полил на его согнутую спину воду из кувшина и подал полотенце. Вытершись, Наин вдруг вспомнил, что он откажется от звания жреца и ему придётся умереть на дне колодца. Настроение порядочно испортилось. Умирать в 20 лет совсем не хотелось. А, может случиться чудо, и жрецы помилуют меня, ведь я решил эту задачу и эта маленькая надежда затеплилась в душе Наина.

   Выйдя в коридор, четыре жреца образовали, квадрат поставили Наина в его центр. Процессия двинулась во двор храма. Неожиданно жрецы запели старую молитву, причём такими жалобными голосами, словно это были похороны. У Наина душа ушла в пятки, и от нахлынувшей печали ему захотелось заплакать. Не понимая слов старого языка, он подумал: – О чём они поют? Может о том, что, становясь жрецом, человек теряет право любить и заводить семью? Или они заранее оплакивают человека, которого ждёт смерть на дне колодца?

   Весь двор был заполнен жрецами, которые по обычаю были одеты в белую праздничную одежду. Каждый занял отведённое ему место. Место Соха было далеко от дорожки, по которой вели Наина, и ему не было видать его лица, по выражению которого он хотел определить, решил Наин задачу или нет. Всю эту ночь Сох не спал, да и две предыдущие тоже. Весь его дух протестовал против жестокого закона либо жрец, либо смерть.

  -Я брошусь на колени перед всеми жрецами, я буду умолять Главного жреца, пусть они отпустят его с миром, – решил он, – да и задача слишком трудна для такого юноши. Когда Главный объявил Наину условие задачи, то это условие, быстро разнеслось по храму. Два вечера жрецы, собравшись после ужина во дворе, обсуждали условие Наиновой задачи и пытались найти решение. На удивление она оказалась чересчур сложной, и все только качали головами. Никто не говорил этого вслух, но почти все подумали, что Наин не справится с ней, и в душе каждый жрец молился за его душу.

   Жрецы волновались, и напряжение возрастало, все с нетерпением ждали, поднимет ли Главный жрец пальмовую ветку вверх, что значило правильный ответ, или наоборот бросит её к ногам ученика.

   Когда Наина, наконец, подвели к Главному жрецу, он неожиданно для себя разволновался. В голове зашумело, руки затряслись, и он желал только одного – побыстрей бы всё это закончилось.

   На просьбу Главного, Наин протянул ему камень и, помедлив, сказал ответ.

   Главный жрец по докладу знал, что Наин съел весь хлеб и поэтому никак не мог решить задачу. Услышав правильный ответ, он от удивления выронил пальмовую ветку к ногам Наина.

   Настала траурная тишина.

   Сох окаменел, увидев, как Главный жрец бросил ветку к ногам Наина.

  -Как же так, что ж ты сынок, – зашептал он, понимая, что судьба Наина решена и его ждёт смерть.

   Главный жрец, опомнившись быстро нагнулся, и схватив ветку, высоко поднял её над головой.

   И тут весь двор загудел как разбуженный улей. Всегда выдержанные жрецы ликовали словно мальчишки. Все словно сошли с ума, а Сох плакал, не стесняясь своих слёз.

   Среди всеобщего ликования никто не заметил, как Главный жрец качнулся и стал падать пронзённый стрелой. Близ стоявшие жрецы опешили, недоумённо закрутили головами ища стрелявшего и только Наин не поняв ничего, машинально рванувшись вперёд, подхватил падающего жреца.

   Возникло замешательство. Внезапно, словно из-под земли выросшая охрана стала оттеснять всех к центру двора. Подбежавшие Мак и Бак стали осматривать рану Главного голова, которого покоилась на коленях Наина. Бедняга был ещё жив, хотя стрела угодила ему точно в сердце. Она вздрагивала, повторяя его удары, и красное пятно крови увеличивалось на мантии жреца.

   Переглянувшись, Мак и Бак приказали уложить его на носилки и нести в их комнату.

  -Ты нам поможешь, – приказал Мак Наину и стал покрикивать на носильщиков: – Быстрее, быстрее.

  Жрец, выведший Гошу на крышу привязал верёвку к вентиляционной решётки и Гоше оставалось только сбросить ее, что бы спуститься вниз. Постояв минутку, жрец, пожелав Гоше удачи, ушел, и он остался на крыше один. Прокравшись к месту, где Гоша видел кучу песка, он убедился, что она на месте. Гоша несколько раз разбегался, как бы примеряясь к прыжку, и даже подумал уж не сигануть ли ему сейчас, наплевав на дело. Нет, так не пойдёт, ещё хуже будет, те, кто заказал убийство, всё равно найдут меня, уж они то знают, где надо искать, да и Абрам им подскажет, если ещё жив.

   Оставшееся время Гоша смотрел, как двор наполняется жрецами, стараясь, не пропустить момента, когда появится его мишень. Вот, наконец, ведут этого ученика, и показался Главный жрец. Взяв лук в руки, Гоша стал прицеливаться. Главный жрец уронил пальмовую ветку, нагнулся, поднял её. Пора и Гоша отпустил стрелу.

   Заранее чувствуя, что он попал в цель, Гоша не стал дожидаться результата, а огромными прыжками побежал по крыше и, не останавливаясь, прыгнул вниз. Как Гоша и рассчитывал, он приземлился на склон кучи и, скользнув по ней, кувырком пролетел несколько метров. Быстро подскочил. Никакой боли, значит, всё цело.

  -Ну, ноги мои выручайте, – подумал он и припустил по берегу Нила. Пробежав несколько сотен метров, Гоша свернул в сторону рабочих кварталов и через несколько минут затерялся среди ремесленников спешивших в мастерские.

   Через час Гоша сидел в маленьком кабачке, где, несмотря на ранний час, царило оживление. Ночные воры, успев продать свою добычу, и желали весело промотать вырученные деньги.

  -Здесь оставаться нельзя, – подумал он, в любой момент начнётся облава и, дав монету толстому хозяину, попросил его познакомить с какой-нибудь красоткой. Хозяин понятливо улыбнулся и попросил подождать пока его пацан не сбегает за весёлой вдовой, что жила неподалёку…

   А через десять минут, Гоша сидел у хорошенькой вдовушки и пил вино. Он понял, что и на этот раз ему улыбнулась удача.

   Глава 27 . Операция на сердце.

   Внеся тело Главного жреца в комнату Мака и Бака, носильщики в нерешительности остановились. Мак приказал им положить тело на стол, но все три стола были заняты. Поняв замешательство носильщиков, Бак смахнул на пол собаку лежащую на одном из столов и, покрыв стол чистым покрывалом жестом приказал им – кладите.

   Жрец так и не приходил в себя и Наин с содроганием смотрел, как стрела приводимая в движение сердцем раскачивается словно маятник.

   -Что стоите, ну-ка марш отсюда, – заорал Мак на носильщиков и те, попятившись, исчезли за дверью. Бак тем временем разрезал одежду жреца.

   -Наин, – подозвал его Мак, – твоя задача следить за лампами, нам нужен свет и лампы не должны чадить, а гореть ярким светом и, отражаясь в зеркалах падать туда, куда нам надо. Не подведи, – сказал он и стал готовить инструмент. Бак тем временем, приготовил какой то напиток, и через воронку влил его в горло жреца. Всё это время братья переговаривались, но Наин абсолютно не понимал, о чём они говорят. Это был набор, каких то только им знакомых слов и терминов. Братья не суетились, но явно спешили и по тому, что они без страха готовились вытащить стрелу, можно было догадаться, что они делали это не один раз. Привязав руки и ноги жреца к столу, братья переглянулись и, сказав – с богом, – приступили к работе. Мак занёс нож над грудью жреца, и чуть помедлив, как бы решаясь, рассёк её, сделав длинный разрез вдоль ребер в месте входа стрелы. В этот момент одна из ламп мигнула, и Наин стал поправлять фитиль.

  -Если хоть одна потухнет, – сказал ему Бак, – я из тебя мумию сделаю, – и, взяв в руки огромные щипцы, раздвинул ими рёбра неподвижно лежащего жреца. Ошарашенный Наин увидел сердце человека, которое продолжало биться!

   Братья осмотрели его и нашли, что стрела, пробив грудь, не прошла сквозь сердце, а застряла у него внутри. Не долго посовещавшись, Мак приготовил иглу и нитки и как только Бак по его команде выдернул стрелу, принялся зашивать рану, из которой фонтаном хлынула кровь. Несколькими стежками Мак заставил этот фонтан утихнуть, а потом и пересохнуть. Бак, осмотрев работу брата, нашёл её хорошей и довольный этим весело кивнул Наину. Вдруг сердце жреца остановилось, и у Наина мурашки побежали по спине, – неужели вся работа была напрасной, – подумал он, а Мак, взяв в ладонь сердце несколько, раз сжал его. Сердце заработало опять!

   Наин не верил своим глазам. Это было, какое то чудо!

  -Как велики люди, – подумал он, – нет преград и предела их возможностям, когда они обладают знаниями.

   В это время в комнату вошёл Охос, но братья не обратили на него никакого внимания и молча продолжали свою работу.

   Осторожно отпустив щипцы и убедившись, что сердце продолжает работать, они стали зашивать грудь жреца. Закончив это, забинтовали её длинными полосами ткани. Жрец спал и если бы не эта обстановка и не его забинтованная грудь, то можно было подумать, что старичка сморил сон и он прилёг отдохнуть на этом странном месте, несколько не заботясь об удобствах.