скачать книгу бесплатно
– Нет. Просто хотелось.
– Хотелось…
Чайник закипел, Серёга налил нам обоим чаю. Я продолжал:
– А тебе не кажется, Серёг, что ты немного заигрался?
– В смысле?
– Опасно так играть. Можно и самому обжечься.
Токарев на миг состроил гримасу – приподнял одну бровь и качнул головой, – встал и пошёл в комнату к аквариуму, кормить рыбок. Я шёл за ним, чувствуя себя то ли посланником, то ли советником.
– И в чём же опасность? – немного погодя задумчиво спросил он.
– А если это не понравится тем, с кем ты так ловко поочерёдно расправляешься, вершишь свой «праведный суд»?
– О как! Это кому же? Димасу? Тебе?
– Да хотя бы.
– Слушай, Рыжий. Против меня сейчас никто не пойдёт.
– А если пойдут?
Серёга улыбнулся.
– Нет, не пойдут, – произнёс он уверенно и даже с насмешкой.
– А если уже пошли?
– Не городи чушь.
– Серёг, за такие дела и пиздюлей можно отхватить, ты знаешь?
– От кого это? От тебя, что ль?
– Узнаешь от кого.
Серёгино лицо выразило напряжение и недовольство. Он отвернулся к аквариуму, высыпал остатки корма для рыбок, затем посмотрел прямо мне в глаза и сказал:
– Ты мне угрожать, что ли, будешь? У меня дома?
Я застыл в испуге. Вспомнил, что совсем не за этим пришёл. Но какой соблазн – надавить силой! И мне тогда казалось, что эта мера наиболее действенная, что страх приведёт к осознанию и раскаянию. Но я не понял, что Серёга не в том положении, чтобы бояться или отступать. Он уже почувствовал вкус лидерства и не готов от него отказаться. Как не готов и я. Отступать не хотел никто.
– Нет, – растерянно сказал я, – я не угрожаю. Я просто хочу всё решить. По-хорошему решить.
– В смысле? Ты что?
– Ладно, забей. Гулять завтра идёшь? Мы с утра собрались, – совсем некстати резко сменил я тему.
– Хорошо. А чё делать?
– На вал пойдём.
– Хорошо, заходите завтра.
В тот день я плохо спал. Сперва мне снилось, как мы уже на валу бьём Серёгу. Но самого Серёгу я не видел – лишь толпу наших, которые кого-то колошматили. Причём мои друзья не были похожи сами на себя, но я знал, что это они, как во сне часто бывает. Затем я вдруг просыпался, понимая, что это лишь сон. И снова всё повторялось…
Окончательно проснулся я очень рано. Город казался серым: на улице пасмурно, холодно и туманно. Поневоле верилось, что в такие дни не происходит ничего хорошего. Трудно представить, что кто-то может сегодня признаваться в любви или делать предложение руки и сердца. Как в такой день праздновать свадьбу или рождение ребёнка, я тоже не знаю. Он подходит только для драк, ругани и зомби-апокалипсиса.
Я вышел из дома около половины десятого утра. Зашёл за Серёгой Решетняком. Выходя из подъезда, мы наткнулись на Гроба. Дёма с Димасом ждали нас возле Серёгиного подъезда. Все вместе мы молча поднялись по лестнице.
Я позвонил в дверь Токарева. Он открыл, и, увидев такое скопление народа, да ещё с такими лицами, похоже, сразу всё понял. Сказал, что сейчас оденется и выйдет. Не знаю, звонил он Чичу или нет, но ждали мы его долго.
Он вышел и сразу предложил зайти за Илюхой. Мы даже не стали упоминать железнодорожный вал – в данных обстоятельствах это выглядело бы слишком странно. А на полпути к Илюхе я подумал, что раз так, то неплохо бы зайти и за Копилкой. Не понимаю, чем я тогда руководствовался: то ли хотел уравновесить Чича, то ли прикинул, что Копилкин дом ближе к валу, и уж там мы придумаем, как принудить Серёгу сразу оттуда пойти куда намечено.
Но Токарев в ответ на моё предложение выдал совершенно логичное и совершенно не подходящее мне решение: «Отлично, давайте тогда разделимся. Я с кем-нибудь к Чичу пойду, а вы за Копилкой. У церкви встретимся да пойдём». Блин. Теперь ещё надо решать, кто пойдёт с Серёгой. Понятно, что самые надёжные. Я сказал: «Ладно, тогда пусть Решек с Дёмой с тобой идут. А мы к Копилке». Решек – идеолог операции, и вряд ли переметнётся, а Дёма сам натерпелся от Серёги, и тоже не склонен менять решений.
Но по пути к Чичу, как я потом узнал, Токарев успел объяснить Решеку с Дёмой, что затею их он выкупил и что Чич по-любому с ним будет, а вот я этим своим заговором их только под пиздюли от серовских подставлю. Так что теперь, раз уж всё раскрыто, им лучше на него не рыпаться. Что будет дальше, я думаю, тогда не знал никто, и все просто плыли по течению.
Когда мы снова встретились, мне стало ясно, что произошёл раскол и позиции мои утрачены. Ни о каком вале не могло быть уже и речи. Мы шли на Серова. Шли долго и почти молча, разве что изредка переговариваясь на совсем отвлечённые темы, вроде того, как сыграл «Авангард», или про то, что, может быть, уже и снег скоро ляжет. Но когда на одну из таких тем удалось разговориться, это всех очень успокоило. Казалось, что ничего не происходит, – мы просто идём и болтаем.
Пришли на Серова. Там во дворе сели в беседке и начали разбираться. В качестве председателя был Чич. Мы с Серёгой выступали своеобразными докладчиками. Остальные стояли как зрители. Я до сих пор помню их лица: бледные, с чуть опущенной нижней челюстью и большими влажными глазами. Они выражали растерянность и испуг. Все много курили, то и дело недовольно сплёвывая. Мы попеременно что-то говорили Чичу. Он сидел с лицом очень уверенным и задумчивым. Когда все замолчали, Чич спросил Серёгу:
– Ты про Лену всё это говорил?
– Говорил, – честно ответил Токарев.
– Ясно, – всё так же задумчиво сказал Илья.
Молчание длилось ещё с полминуты. Затем Чич поднял голову, встал и огласил решение:
– Я думаю, решит всё драка один на один. Пойдём на школьный двор.
Я не мог в это поверить. Я буду драться один на один со своим лучшим другом. Я не боялся Токарева, несмотря на то, что при равном росте он весил на 15 кило больше. Я боялся будущего. Это ведь уже явно не похоже на то, чтобы кого-то проучить. Это вообще ни на что не похоже. Я не понимал ни причин этой драки, ни целей. Что она решит? Каким образом? Но в оцепенении, как и все остальные, шёл на футбольную площадку школы №75.
Мы встали с Серёгой друг напротив друга метрах в трёх-четырёх. Все остальные сгрудились за Серёгиной спиной, метрах в пяти от него. Чич крикнул: «Ну, давайте!» Но мы оба не двигались. Очевидно, Токарев чувствовал то же самое, что и я: он тоже не понимал, что происходит и почему. Бой никак не начинался. Чич скривил губы, помотал головой и подбежал к нам с Серёгой. Он встал между нами и воспользовался придуманным специально для таких случаев приёмом, который мне был тогда не известен. Он вытянул руку и сказал: «Рыжий, харкни мне в руку». Я, не задумываясь, собрал во рту смачный харч и мощной струёй направил его в руку Чича. В это самое мгновение Илюха руку убрал, и слизистая мерзость попала прям на куртку Токареву. Тот опустил глаза на плевок, и когда поднял их на меня, они уже не были испуганными и недоумевающими. Оцепенение сменилось бешенством, и он с криком: «Ты чё, сука! Охуел?!» – полетел на меня с кулаками. Я ушёл под руку, пытался бить по корпусу. Серёга хреначил меня по хребтине.
Неуклюжая и незрелищная драка продолжалась секунд восемь, пока кто-то не издал крик: «Шухер! Мусора!» Мы с Серёгой, прекратив возню, синхронно повернулись на крик, а увидев вытянутую руку кого-то из друзей, так же синхронно повернулись в указанную сторону. Лица наши мгновенно стали снова испуганными. По полю в самом деле шли мусора, человека четыре. Вся наша толпа дала дёру. Мы побежали во двор на Серова.
Во дворе у беседки все стояли и тяжело дышали. Тяжелее всех, по понятным причинам, мы с Серёгой. Что делать и что говорить – никто не понимал. Ясно было только, что продолжения драки не будет. Дуэль закончилась ничем.
Я всё-таки прервал молчание: «Я пошёл. Кто со мной?» Кто-то поднял на меня растерянные глаза, кто-то продолжал смотреть в пол. Серёга Решетняк, всё так же смотря куда-то вниз, сказал: «Пошли. Я домой». Гроб, ничего не говоря, встал и пошёл с нами. Мы шли молча. Только Решек один раз произнёс: «Рыжий, ты нас под пиздюли хотел подставить». Я ничего не ответил, и снова повисло молчание.
Наступил вечер, и мгла вновь залила улицы. Мы дошли до «свечки» возле школы, сели за какой-то столик. Решек дал мне сигарету. Закурили. Сигареты пошли одна за одной. Я, наконец, сказал:
– Как так всё вышло-то?
– Как? Ты нас под пиздюли хотел подставить. Нормально всё разрулилось, – заключил Решек.
– Чё нормального-то? Какие, нахер, пиздюли? – я готов был взорваться.
– А ты какого хуя вчера к Толстому попёрся? Он, блядь, ещё вчера обо всём догадался. Чё за подстава?! – Решек тоже немного распалился.
Потом помолчал, успокоился и добавил:
– Всё нормально. Разобрались один на один. Всё честно.
– В чём разобрались-то? Бляаааадь! Всё это похоже на какую-то хуйню, – я закрыл лицо ладонями и провёл вниз, как будто оттягивая нижнюю челюсть: часто так делаю, когда в отчаянии.
– Забей. Иди домой, поспи, – только и мог ответить Решек.
Наконец вступил Гроб:
– А по-моему, Рыжий прав. Хуйня полная вышла. Хотели проучить пидораса, а в итоге все стояли и смотрели, как этот пидорас пиздит Рыжего… Пиздец.
– Так а нахуй Рыжий к нему попёрся и всех нас сдал?! – продолжал свою линию Решек.
Гроб перевёл на меня вопросительный взгляд. Я посмотрел ему в глаза, бросил на землю окурок, и, глядя на ногу, топчущую его, сказал:
– Миром всё хотел уладить.
– Хочешь мира – готовься к войне, – очень значительно, хотя, по мне, совершенно не в тему, сказал Гроб.
Но тогда это прозвучало круто.
Решек тоже докурил, бросил окурок на землю и сказал:
– Ладно. Я домой.
Попрощались рукопожатием, и он ушёл. Мы с Гробом тоже пошли по домам. Гроб сказал, что если какие разборняки будут, чтоб я его держал в курсе. Я поблагодарил, и мы тоже распрощались.
Операция «Оптимизм», очевидно, провалилась. В тот день я осознал, что лидерство – это не только всеобщее уважение, притягательный образ, возможность управлять и карать. У всего есть цена. Ответственность – цена лидерства. Если ты лидер, ты первым вкусишь медовую сладость успеха. Но то же и в случае неудачи – горькими плодами провала будешь давиться именно ты. Причём в одиночку.
Следующая неделя в школе была очень странной. Мы все общались между собой, но тему эту не трогали. Естественно, болтать как раньше – легко и непринуждённо – не получалось. Очень хорошо чувствовалось – что-то произошло, причём что-то такое, что никто пока не готов обсуждать, и хорошо бы, чтобы это вообще забылось и поскорее кануло в Лету. Что-то подобное наутро иногда испытывают случайные любовники.
Один только Влад вёл себя как ни в чём не бывало. Но ведь он ни в чём не участвовал и толком не знал даже, что случилось. Что происходит в «Покемонах», он знал гораздо лучше. И его неведение сыграло нам на руку. Хотя всё не так однозначно.
На следующей неделе, слава богу, начинались каникулы. По этому поводу в ночь с субботы на воскресенье в школе устраивали ночной сбор. Это такая тусовка, когда школьники набиваются в спортзал, двери школы закрывают и все веселятся до утра, танцуют на дискотеке, может, чем-то ещё занимаются. Мы собирались на эту тусню пойти. Пронести туда пивка или чего покрепче и устроить нормальную пати. Правда, Димас сказал, что не пойдёт, потому что он куда-то уезжал на каникулы. Дёма тоже не пошёл, так как уехал к бабушке в Чкаловский. В итоге собрались туда Влад, я да Токарев.
Было там такое условие, что двери школы в 23:00 закрываются и открываются только утром. А кто не успел, тот опоздал. Мы очень торопились, даже бухла не успели купить, но всё равно опоздали. Двери уже заперли. Собственно, потому я и не могу описать, что происходит на этих ночных сборах – попросту не знаю, потому что не попал туда.
Естественно, мы не разошлись по домам. У нас были деньги, и у родителей мы уже отпросились. Поэтому решили замутить первую в нашей жизни ночную тусу.
К золотой молодежи мы, разумеется, не относились. Нас не ждали лучшие клубы города. Денег хватило на несколько бутылок пива из ларька, и только. Но нас и это вполне устраивало.
Приключения мы начали с того, что прыгнули в последний трамвай и поехали к Дёме, чтобы уговорить его пойти отрываться с нами. До этого мы всё бегали и торопились, а тут сели, отдышались… и обычный оживлённый разговор не пошёл. Стало очевидно: что-то не так. Влад, с присущей его весёлому нраву открытостью, спросил, что за херня между нами с Серёгой. На этой неделе до него нет-нет да долетали какие-то обрывки слухов про какую-то ссору и драку, но толком он ничего не понял. Да и не вникал. А тут вдруг столкнулся с этим лицом к лицу и решил наконец разобраться, что же произошло. К тому же ему казалось, что это какой-то пустяк, который можно разрешить за пять минут – здесь и сейчас.
Вопрос Влада остался без ответа. Тогда он задал ещё один, более конкретный:
– Вы подрались, что ли?
Я молчал и смотрел в окно. Серёга, опустив глаза в пол, тихо, как бы с пренебрежительной усмешкой произнёс:
– Было дело.
И так же как я, устремил взгляд в окно.
– Вы чего? – продолжал Влад.
Мы всё молчали, и тогда он сказал:
– Да ладно вам. Чё выдумали! Пожмите руки, да и всё – мир.
Мы с Серёгой посмотрели друг другу в глаза. Он протянул руку:
– Мир?
Я поколебался с полсекунды, затем криво улыбнулся. Пожал Серёгину руку, зачем-то процитировав фашиста из фильма «Брат-2»:
– Свой своему поневоле брат.
То ли мне это казалось крутым, то ли сказалось влияние Гроба, который давеча вот так же выдал подобную фразу – сколь значительную, столь же и неуместную.
В общем, остаток ночи прошёл так, будто никакой драки не было, и делить нам больше нечего. Мы приехали к Дёме, выпили с ним пива в Чкаловском. Так и не уговорив его поехать с нами, мы направились в центр.
Короче, ночь выдалась не особо примечательная. Мы взяли ещё какого-то бухла у торгового центра, выпили и пешком двинулись к нашему району. У Дома Туриста познакомились с двумя девушками из педучилища. Нам оказалось по пути. Я пьяный орал всякую фигню, которой не хочется портить рассказ. В итоге Серёге досталась та, что посимпатичнее, Владу та, что поменьше и потолще. Туса закончилась в подъезде. Замёрзшие, мы грелись у батареи. Я не переставал нести чушь. Ребята зажимали девчонок. Наступило утро, и мы разошлись по домам.
А через неделю Серёга покинул Омск. Он уехал на север, в город Покачи. Его родители получили там работу.
Мы проводили его и зажили как прежде. Вся вторая четверть прошла как обычно. Мы гуляли с Димасом и Дёмой, иногда с Владом. Тусили по подъездам, ездили в центр, пили пиво. В общем, ничего особенного. В компании Дёмы и огромной бутылки дешёвого вина «Сантьяго» я встретил 2002 год. В ту ночь мы столкнулись с Катей Загорулько, в которую я был влюблён, и с её подругами. Мы с Катей обнимались, я лез к ней целоваться, но она уворачивалась. В общем, всё шло своим чередом, и я чувствовал себя вполне счастливым. Только от Серёги никаких вестей, а он обещал писать.
Электронная почта в то время была ещё в новинку. Мобильные тоже могли себе позволить далеко не все. А междугородние звонки стоили дорого. Основным средством связи на дальних расстояниях служила старая добрая почта. Рукописное послание из Покачей до Омска могло идти неделю, а то и две. Девятнадцатый век, не иначе. Но вы знаете, хоть я и сторонник всего нового, быстрого и совершенного, всё же вынужден признать – что-то было особенное в этих письмах. Почерк, перечёркнутые слова, неровные буквы из-за дрогнувшей руки – всё это делало их очень личными, трогательными.
Время от времени я спрашивал друзей, не писал ли, не звонил ли кому из них Серёга. Они отвечали, что нет. Но вот однажды…
Димас жил в общежитии строительного техникума. Его мама работала комендантом этого общежития. Чтобы попасть к нему, нужно было преодолеть целый лабиринт из коридоров и лестниц. Я у него бывал часто и мог пройти этот путь хоть с закрытыми глазами. Он жил на последнем этаже в самом конце коридора. Вахтёрам я каждый раз говорил: «К Диме Бирюзову», – и меня пропускали.
Шли зимние каникулы. Тёплым пасмурным январским утром я вышел из дома, и направился к общаге техникума. Я обожал этот омский зимний воздух, когда тепло (где-то около -5 С?) и влажно. Это уже намёк на приближение весны. Она наступит ещё не скоро, и до этого предстоит пережить неслабые морозы. Самые суровые – крещенские – уже совсем близко. Но вот такие намёки всё-таки помогают, дают надежду и поднимают настроение.
Я вошёл в двери техникума, играючи преодолел лабиринт, у вахты произнёс пароль и уже приготовился бегом взлететь на последний этаж, как вдруг услышал позади голос:
– Погоди. Ты же к Диме?
Я развернулся и, пытаясь сообразить, в чём дело, произнёс:
– А? А, да. Да, к Диме.
