Охотники за каучуком

Диего молча наклонил голову.

– И я добавлю еще, без лишних слов и дальнейших околичностей, – продолжал уполномоченный, – что вы, быть может, единственный человек, который может положить конец этому делу и разрешить этот старый вопрос!

После этих слов говоривший некоторое время молчал, как бы собираясь с мыслями, но, в сущности, лишь для того, чтобы возбудить любопытство и нетерпение своего собеседника.

– Каким же это образом, ваше превосходительство? – спросил, наконец, последний, которому наскучило дольше ждать.

– А вот каким: всего вероятнее, что Франция, занятая в настоящее время далеко не легкой задачей распутывания своих колониальных дел, еще долгое время не подумает об этом столь важном для вас и… для нас вопросе.

– Важном для меня? Что вы об этом знаете? – спросил Диего.

– Да неужели же вы так наивны, что полагаете, будто бразильское правительство не знает о том, что для него так важно знать? Нам все известно, и предупреждаю вас, даже еще многое, сверх того!..

А так как Диего недоверчиво качал головой, то дипломат продолжал все тем же сухим, деревянным голосом:

– Желаете иметь доказательства? Я могу подробно рассказать вам всю вашу жизнь за весь последний год, особенно за последние три месяца… Но к чему напоминать вам обо всем этом! Что вы более или менее изрубили своего предшественника, что вы держите под страхом палки или тесака ваш клан; что вы даете у себя убежище беглым каторжникам и обходитесь с ними несколько… хирургически, если можно так выразиться… что вы, в своих интересах, заставляете исчезать пароходы, – все это для нас, конечно, безразлично и мало нас интересует – ведь цель оправдывает средства! Особенно в делах правительственных! Кроме того я явился сюда совсем не для того, чтобы читать вам наставления!

– Чего же вы желаете? Надеюсь, что вы отважились пройти сюда, в самое сердце спорной территории, в бассейн озер, куда вообще очень неохотно заглядывают люди белой расы, не для того только, чтобы изложить мне по-своему мою биографию!

– Отважился, говорите вы? Чтобы отважиться на это, не нужно было большой смелости, так как за моей спиной стоит правительство, у которого не в обычае допускать, чтобы его представителей прирезывали, как овец или баранов. Итак, я продолжаю: ваши проекты, безусловно, не лишены ни оригинальности, ни известной грандиозности и широты размаха… Быть может, и другие мечтали о том же раньше вас, но позвольте мне сказать, что, как мне кажется, никто, кроме вас, не может быть так пригоден для осуществления их, для претворения их в жизнь, как вы! Быть одновременно и Лопецом, и Сулуком, и Франсиа этой территории, не принадлежащей в данный момент никому, призвать сюда людей, создать ее население, дать ему конституцию и объявить это новое маленькое государство независимым, заставить соседние державы признать его таковым официально, – все это, конечно, не каждому по плечу. Тем более, что громадные и непреодолимые препятствия ждут вас на этом пути.

– Да, я знаю, но они не в состоянии запугать меня. Вам это известно, вам, который так хорошо обо всем осведомлен!

– Итак, – продолжает дипломат, – воздав вам подобающую честь и выразив мое искреннее удивление, позвольте мне, вместе с вами, обсудить и взвесить всю важность всех этих препятствий. Вы – одни; ваш клан насчитывает не более шестисот человек, способных носить оружие.

– У меня будет свыше шести тысяч через два года!

– Бразильских дезертиров, которые не дорого стоят, и французских ссыльных, которые уж ровно ничего не стоят!

– Уж это мое дело, как использовать их! – возразил негр.

– Да, на собственный риск!

– Никакой риск не пугает меня!

– Пусть так. Но у вас нет денег!

– Скоро они у меня будут! – сказал Диего с загадочной усмешкой.

– Я охотно верю. Ну, а затем? Какое государство окажет вам поддержку? Какое примет вас под свой протекторат, официально признает вас?

– Все это мы увидим впоследствии! Самое важное в настоящее время – это существовать.

– Но ведь вы даже еще и не существуете! Ваша будущая республика то же, что и дом без стен, стол без блюд или рама без картины!

– Да, я это, черт побери, знаю не хуже вас! Но я пока еще ничего сделать не могу. А вы, господин уполномоченный министр… вы что-нибудь можете?

– Я?.. Может быть… Я, например, мог бы позволить вам рассчитывать на благосклонный нейтралитет Бразилии.

– Это, конечно, уже нечто!

– На нейтралитет, который позволит вам установить эмиграционное движение, официально одобряемое президентом или губернатором провинции Пара!

– И это правда?

– Что вы сказали?

– Простите, Бога ради!

– Я говорю, нейтралитет, который позволяет вам вести беспрепятственно торговлю с этой провинцией!

– Это было бы для меня спасением!

– В таком случае, не сомневайтесь!

– Да, но вы предложите мне взамен всего этого невыполнимые условия?!

– Нет.

– Но что же вы от меня потребуете?

– От вас потребуют, просто-напросто, обязательства покровительствовать исключительно, вы меня понимаете, исключительно бразильскому влиянию!

– Это возможно, так как, помимо всего, французы не пользуются моей симпатией.

– Затем, во всем и по всякому делу, сноситься с правительством Его Величества!

– Я согласен и на это!

– И впоследствии, когда придет время, просить о протекторате одной Бразилии!

– И это все?

– Наконец, вы должны еще обязаться уважать и щадить права и собственность, равно как и личность, колонистов белой расы, поселившихся на спорной территории или намеревающихся поселиться на ней!

– Да это и в моих интересах!

– Но вы, однако, не всегда так поступали до сих пор! – заметил уполномоченный.

Последние слова подняли целую бурю в душе негра, разом возбудив все его опасения и подозрения. Он побледнел до того, что лицо его стало пепельно-серым и исказилось конвульсивной судорогой, а глаза налились кровью. Порывисто встав, он крикнул голосом, сдавленным от клокотавшей в нем злобы и сдержанного бешенства:

– Так вот зачем вы явились сюда! Вот в чем секрет вашего посещения, этой комедии и этих россказней, которые я слушал, развесив уши, как дурак, в продолжение целого получаса! Так признайтесь, вы под прикрытием дипломатической неприкосновенности явились вырвать у меня хитростью или силой моих пленников?!

– Ни то ни другое! – возразил незнакомец, все так же невозмутимо спокойно.

– Не рассчитывайте, что это вам удастся, милейший, – продолжал Диего, – эти пленники, коль вам все известно, представляют для меня все мое будущее благосостояние, мой государственный фонд… Их выкуп должен служить основным вкладом; это будут стены моего дома, роскошный пир на моем пустом столе, картина в мою раму… И я скорее предпочту прострелить вам голову, чем отказаться от них. Мне нечего терять! Слышите?

– Нет, вы лучше не стреляйте, а выслушайте меня! У вас не хватает спокойствия, а между тем спокойствие необходимо будущему государственному человеку! – уверенно заметил незнакомец. – Если бы я хотел вырвать у вас госпожу Робен, ее детей и трех французов пассажиров «Симона Боливара» силой, то не оставил бы на корвете, привезшем меня сюда на Арагуари, двести пятьдесят человек экипажа и не пришел бы сюда с жалкой горстью людей и парламентерским флагом; я бы заставил сопровождать себя две роты морской пехоты или десантной команды!..

– И тогда пленники были бы все перерезаны или задушены по моему приказу!

– А ваша деревня была бы снесена дотла, сметена с лица земли, население ее расстреляно, а женщины и дети отвезены в Макапу. Что касается вас, то вас я приказал бы изрезать на тоненькие ломтики и приготовить из вас нечто вроде блинчиков! Так вот, милейший, не старайтесь перехитрить меня или обойти, тем более, что, в сущности, я желаю вам только добра… Садитесь и слушайте меня внимательно!

Диего, усмиренный этим невозмутимым спокойствием или, быть может, напуганный присутствием военного судна в водах Арагуари, как будто успокоился и сел на свое прежнее место.

– Доказательством того, что я желаю вам всякого благополучия, может служить то, что я уполномочен вручить вам, из рук в руки, довольно кругленькую сумму, которая, оказывается, почти соответствует цифре, назначенной вами в качестве выкупа за ваших пленников!

– Миллион франков?..

– Да, приблизительно!

– Звонкой монетой?

– Да, звонкой монетой, если хотите… Я должен сознаться, что этот секретный фонд предназначался вам по милостивому соизволению моего правительства на то, чтобы помочь вам в настоящее время встать на ноги и выпутаться из затруднительного положения, на условиях только что изложенных мною. Но при этом вы, надеюсь, ничего не будете иметь против, если я, от своего имени и своей собственной властью, потребую от вас взамен передачи мне всех ваших пленников. Для Робена это будет прибыльно, да и для вас неубыточно.

– Одно за другое? В обмен?

– Да, конечно, не иначе!

– В какой срок?

– Послезавтра!

– Где? В каком месте произойдет обмен?

– Под карбетом на Тартаругале, против горы!

– Можете быть спокойны!

– Да, ведь это в ваших же интересах, тем более, что и в будущем вам придется прибегать к нашей помощи и к нашим финансам. Наше правительство, как вам известно, достаточно богато и умеет щедро оплачивать оказанные ему услуги!

Таинственный уполномоченный собирался окончить этот разговор несколькими словами относительно самой формы обмена, как вдруг страшный гам и шум огласил всю деревню. Крики, вой, громкий хохот, сливаясь в один общий хаос звуков, порождали невероятную какофонию.

Диего в недоумении поднялся со своего места, не зная, что и думать. Он одним прыжком выбежал на улицу и столкнулся лицом к лицу с рослым детиной-негром. Весь в поту, жестикулируя, как безумный, негр держал за хвост мертвого тату[11], и странно, – это четвероногое как будто только что выскочило из ванны, наполненной золотом. Чешуя на нем блестела и сверкала на солнце золотыми лучами, причем при малейшем его движении с чешуи обильно сыпалась золотая пыль, явственно выделявшаяся желтыми пятнами на красной глине дороги.

Остальные негры, все более и более беснующиеся и обезумевшие, ревели, как быки на бойне, и неистово жестикулировали, оглашая воздух криками:

– Сокровища!.. Сокровища найдены!.. Найдены!

Глава XIII

Безумная страсть негров к пляскам и охоте. – Следствия встречи с тату. – Животное скорее даст оторвать себе хвост, чем выйдет из своей норы. – Беззубый, но имеющий зубы. – Секрет упорства тату. – Каким образом это упорство можно сломить простым щекотанием. – Загнанный в свою нору. – Мина и контр-мина. – Зловонный запах. – Труп. – Тату среди груды золота. – Сокровища найдены. – Опьянение и безумие Диего. – Все пропало! – Инкогнито разоблачено. – Маркиз, Винкельман и Табира.

В те отдаленные времена, когда люди черной расы были для всего мира несчастными и жалкими рабами, развлечения на плантациях были редки, как в Северной, так и в Южной Америке; они состояли почти исключительно в пляске и охоте.

Когда негры, изнуренные и измученные ежедневной работой, возвращались в свои хижины, они обычно собирались под руководством одного из своих единоплеменников, который с барабаном в руках предводительствовал танцами, или, вернее, пляской, состоявшей из бешеных скачков и прыжков, ставших впоследствии легендарными.

Если же для танцев не было условий – из-за отсутствия барабана или из-за нежелания руководителя – невольники занимались охотой и предавались ей с таким же увлечением, как и пляске, то есть с бешеной страстностью первобытного человека, искренним увлечением взрослого ребенка, который предается любимой забаве без размышления, без чувства меры, до изнеможения.

Рабовладельцы не только не воспрещали этих забав, но даже до известной степени поощряли их, зная, что люди, предающиеся веселью, не помышляют о дурном или, иначе говоря, не задумываются над священными правами на личную свободу и независимость и не замышляют протестов против их власти.

Впрочем, охота для рабов разрешалась с некоторыми ограничениями.

Господину предоставлялась так называемая благородная дичь, благородная птица и красный зверь. Чернокожим же разрешалось охотиться только на животных низшего порядка, при том под строжайшим запретом пользоваться огнестрельным оружием.

Несмотря, однако, на эти ограничения, негры-невольники по привычке или потому, что на доступную им дичь вполне можно было охотиться с их примитивным оружием, с большим упоением охотились на опоссума или тату (броненосца).

Кто в состоянии описать все хитрости, уловки и затеи этого полудикого охотника, его скитания по лесам, его погоню за зверем? С топором, лопатой или дубинкой он старается перехитрить, обойти и обмануть животное, состязаясь с ним в силе, ловкости и выносливости.

Кто в состоянии пересказать возвращение негра с охоты, его удивительные рассказы, полные детского простодушия – изумительные по своей наивности, его прыжки и детский смех, когда он, резвясь и приплясывая, торжествующий и счастливый, возвращается в свою деревню с богатой добычей и запасом счастливого настроения на целую неделю. В настоящее время, хотя условия сильно изменились, и изменились, конечно, к лучшему, и негры стали из бесправных рабов полноправными гражданами – избирателями и избираемыми, все же они унаследовали от своих дедов и отцов – рабов две страсти: страсть к пляске под глухой ритм барабана и страсть к охоте на опоссумов и тату.

Как бы негр ни был озабочен, но если ему попадается на глаза жестянка или простой деревянный ящик, то, за неимением под рукой барабана, он тотчас же превращает эти предметы в музыкальный инструмент и, как ужаленный тарантулом, принимается выплясывать под аккомпанемент этих импровизированных инструментов.

Это совершенно фатальная страсть у негров.

С другой стороны, если он, идя по делу на свое поле или в мастерскую на работу, увидит случайно след когтей тату, он тотчас же забывает и про дело, и про работу, увлекаясь погоней и охотой. Если бы ему пришлось преследовать животное в течение двух суток, он не отстанет от него до конца и не успокоится, пока не изловит его.

Также и чернокожие подданные Диего унаследовали эти две страсти; и кроме индейцев, вообще довольно апатичных, в этой местности не было более ловких и энергичных охотников, чем негры Озерной деревни.

В тот день, когда бразильский уполномоченный со своим конвоем из солдат тапуйев так неожиданно предстал перед Диего, один из негров, имя которого предание не сохранило, увидел превосходного тату, весело бежавшего мимо густой рощицы камбрузов. При виде этого животного непреодолимая страсть к охоте разом пробудилась в нем. С минуту молодой негр стоял неподвижно, как очарованный, затем медленно занес свою дубину и приготовился нанести удар по хребту беззубого броненосца. Но тату, хитрый, как лиса, увернулся от удара и стал улепетывать между кустами с быстротой и проворством ящерицы. Охотник устремился следом за ним, прорываясь сквозь чащу бамбуков, настиг животное, несмотря на его увертливость, и уже приготовился оглушить его своей дубинкой, как вдруг тату, завидев норку, нырнул в нее с головой и скрылся. Остался на виду только хвост.

Озадаченный неожиданным исчезновением животного, охотник, не долго думая, обеими руками схватился за этот хвост и стал изо всей силы тянуть его на себя. Но все его попытки были тщетны! Никакая сила в мире не в состоянии вырвать это животное из его норы, где оно сидит так же крепко, как нарезной снаряд в жерле пушки. Но и негр был упрям и не упускал добычу; однако, видя, что ему так не справиться с животным, решил принести лопату, чтобы разрыть нору. Сказано – сделано! Он выпускает хвост животного, которое тотчас же исчезает в норе, и бежит со всех ног по направлению к деревне.

Воспользуемся этим временем, чтобы сказать несколько слов об этом интересном животном.

Тату, или броненосец, гласят учебники естественной истории, млекопитающее из рода беззубых. Слово беззубый по отношению к тату звучит как простая шутка, против которой это животное протестует самым энергичным образом, так как оно имеет прекрасные зубы.

Теперь перейдем к характеру этого животного и самым замечательным его особенностям. Во-первых, это млекопитающее совершенно не имеет шерсти; длина его тела, не считая хвоста, достигает 60 сантиметров, и все оно покрыто бронею из костистых щитков, многоугольной формы, расположенных поперечными поясами. Словом, это род брони, весьма прочной и твердой, которая, однако, вместо того, чтобы сделать животное неподвижным, как, например, панцирь черепахи, ничуть не стесняет проворства и живости его движений.

Нрава тату робкого, головку имеет маленькую, морду сильно удлиненную, череп плоский, глаза расположены по бокам головы, корпус массивный и мясистый, ноги короткие, с очень сильными когтями.

Это животное по преимуществу роющее. Его пища состоит главным образом из земляных червей, улиток, насекомых, личинок и растительных продуктов – маниока, маиса, но всему этому он все-таки предпочитает разлагающиеся трупы.

Бык, лошадь или какое-либо другое животное, подохшее в лесу или в саванне и брошенное на произвол судьбы, тотчас же привлекают броненосца, который издали чует запах падали или вообще трупный запах, даже если труп или падаль зарыты. Тату тотчас же принимается рыть ходы в земле, пробирается внутрь остова мертвечины и обжирается ею, обгрызая до самой шкуры, подобно крысе в басне, поселившейся в сыре.

Кроме других странных особенностей, тату обладает еще способностью подымать дыбом щитки своей брони, подобно тому, как это делает со своими иглами дикобраз, с тою только разницей, что он это делает не в момент нападения на него, так как тогда это послужило бы ему скорее во вред, чем на пользу.

Только в тех случаях, когда его захватят, а он готов скрыться в свою нору, тату вдруг подымает дыбом щитки своей брони, и тогда они, врезавшись в стенки и свод хода, совершенно не дают возможности сдвинуть животное назад, хотя бы на один дюйм. Оно как бы врастает в землю, и никакие силы не в состоянии вырвать его из подземного хода. В тех же случаях, когда охотник преследует его по пятам, разрывая лопатой подземные ходы, этот гигантский крот роет все новые и новые подземные галереи с изумительной энергией и проворством.

Первое, что тогда бросается в глаза, – хвост; обычно, хватаются за него, тянут, что есть сил, – и напрасно: тату, так сказать, врос в землю! Этим и объясняется, почему молодой негр, несмотря на свою необычайную силу не мог вырвать из норы броненосца. Единственно, что он мог сделать, это обломить хвост, но все-таки и этим не добился бы своей цели.

Между тем существует средство преодолеть это упорство животного и выйти победителем из борьбы с ним: когда охотников двое, то один, срезав тоненькую тростинку, заостряет ее с одного конца и осторожно почесывает этим концом под щитками кожу животного там, где она обычно бывает прикрыта щитками, производя таким образом легкое, беспрерывное щекотание. Тату, по-видимому, испытывает при этом такое упоение, что мускулы его размягчаются, щитки опускаются, складываются, и весь он ослабевает настолько, что сила сопротивления совершенно пропадает в нем, и он делается добычей своих врагов.

Иногда охотник может и один проделать такую штуку, но тогда нужно, чтобы он имел при себе эту магическую тростинку. Но наш молодой негр, не имевший при себе никаких, даже и самых примитивных орудий, совершенно благоразумно решил, что ему следует бежать домой за лопатой и помощниками.

Негры, несомненно, имеют немало пороков и недостатков, но они во всяком случае не эгоисты, и каждый из них с радостью готов поделиться с товарищем счастливой находкой. Так и юный охотник не захотел лишить своих друзей удовольствия охоты за тату, со всеми ее увлекательными перипетиями.

Первые из его односельчан, которых он встретил и сообщил о своем затруднении, тотчас же схватили заступы и лопаты и бегом кинулись к норе тату, крича, приплясывая и жестикулируя, как сумасшедшие.

Всего их было человек двенадцать или около того, и все они принялись за работу с таким неимоверным рвением, о котором трудно себе составить представление тому, кто видел этих самых людей за работой на поле, где они лениво царапают землю, подготовляя почву под маис или сахарный тростник и еле-еле шевеля лопатой.

В несколько минут дыра, где скрылся тату, превратилась в широкую и глубокую траншею.

Но вот зловонный запах ударил в нос работающим, сильный, удушливый, трупный запах разлагающегося мяса. Еще удар заступа, – и взорам негров открылись останки трупа, а сверху – обрывки шерстяных тканей. Но землекопы, издавна знакомые с привычками и вкусами тату, столь омерзительными для нас, европейцев, знали, что это животное особенно любит падаль и разлагающееся мясо, и стали рыть с еще большим усердием, ни мало не смущаясь своей ужасной находкой.

Заступы и лопаты работали вовсю, глубоко разрывая на клочья несчастный труп и раскидывая эти клочья вместе с землей, вперемешку с комьями земли и песка.

– Тату!.. Тату!.. – раздаются голоса.

Несчастное животное, преследуемое с такой беспощадностью, без отдыха, с бешеным озлоблением, уходит все дальше и дальше, роет все новые ходы, основательно уходит в землю, работает и лапами, и рылом, на мгновение появляется на виду, но тотчас же снова исчезает под землей, благодаря усовершенствованным орудиям, которыми его снабдила природа.

Но эта продолжительная борьба заставила негров окончательно обезуметь: долгое сопротивление несчастного животного довело их до полного самозабвения. Они уже ничего не видят и не слышат, а только роют и копают, стараясь загнать вконец измученного тату в какой-нибудь тупик и принудить его сдаться.

И вот, действительно, их охота как будто близится к концу: изнемогая ли от этой бешеной работы, к которой вынуждала его погоня, или предвидя, что ему все равно не избежать роковой развязки, или же, наткнувшись на непроницаемый слой твердой почвы или камня, несчастное животное вдруг как будто успокоилось и остановилось. Кончик хвоста показался над землей среди груды песка и камней; один из охотников тотчас же ухватился за него, а товарищи принялись поспешно разрывать землю вокруг этого места.

Еще один удар заступа, и громкий крик торжества оглашает воздух: злополучное животное изловлено. Но вот за этим торжествующим «ура!» раздается шум, крики, несвязные возгласы; словом, подымается целый содом.

То препятствие, на которое наткнулся в своем подземном бегстве тату, теперь предстало изумленным глазам охотников, и их охватило волнение, близкое к ужасу: они увидели перед собой невероятную груду золота в самородках, крупинках и песке, тщательно заделанного в корзины, обвязанные крепкими циновками и бечевками из волокон арума.

Тату, отчаянно работая своими железными когтями, чтобы проложить себе дорогу, изорвал эти покровы и почти весь исчез в груде металлических комков и комочков самой разнообразной формы и величины, начиная с самородков величиною с абрикос и кончая тончайшей пылью. Загнанное животное сверкало, как изображение какого-нибудь золотого фетиша из легендарного дворца Эльдорадо.

Сильный удар заступа по хребту положил конец движениям бедного животного, пытавшегося вырваться из рук своих мучителей.

Но негры не смели и подумать о присвоении себе хотя бы самой незначительной доли этих сокровищ. Не говоря уже о том, что их число весьма затрудняло равный и справедливый дележ, трудно было сохранить в полной тайне эту удивительную находку. А затем страшный и грозный призрак свирепого Диего предстал перед ними и разом разрушил мечты, которые втайне лелеяли некоторые в первые моменты счастливого опьянения. Одно воспоминание о нем мигом возвратило их к суровой действительности.

– Бежим известить вождя! – решили все в один голос.

Сказано – сделано! Счастливые охотники, забрав свои заступы и лопаты, захватив и броненосца, всей оравой, с визгом и смехом, бегом бросились к деревне, крича во все горло и на все голоса: «Сокровища, сокровища!.. Мы нашли сокровища!»

Такова была причина того крика и гвалта, который озадачил Диего, а отчасти и его гостя, когда переговоры их подходили к концу, и все между ними уже было решено.

Несмотря на беспредельное пустословие, каким негры вообще любят уснащать свои рассказы, ради большего впечатления и красного словца, несмотря на все отклонения от главного предмета, на массу ни к чему не нужных попутных подробностей, Диего очень скоро уловил самую суть дела и понял, что тайник, где его предшественник так умело скрыл от всех свои сокровища, благодаря погоне за тату, наконец, обнаружен.

Нервная дрожь охватила его с ног до головы; глаза его разгорелись, и странное выражение счастья на мгновение озарило его мрачное лицо.

Несмотря на свое невероятное самообладание, он был готов кричать, прыгать, плясать и жестикулировать, как безумный.