Потерянные в Нигде

Взволнованный молодой человек нажал на кнопку «уточнение» и застыл, поражённый.

На экране высветилось фото – едва знакомая девушка, которая в пятницу выпила его кофе, теперь значилась в потерях. Каштановые волосы, карие глаза, светлая кожа, чуть вздёрнутый нос… Ничего особенного.

– Нет! Да как такое может быть-то?! – Отчаянно жестикулируя, Александр обрушил свой гнев на фото. – Где мои два процента?! – Но тут же остыл и посчитал себя глупцом. – Чего я спрашиваю… Но я должен разобраться!

Он вскочил со стула, схватил жалобник, открыл дверь и, перескакивая сразу по нескольку ступенек, поднялся в прихожую, надел куртку-косуху прямо поверх домашней футболки, застегнул её, наспех намотал красный шарф на шею и только потом вспомнил, что не загрузил данные, необходимые для того, чтобы работать.

Ругая себя, он вновь спустился в кабинет, где чуть позже наблюдал за индикатором загрузки и с сожалением думал о том, что сегодня вряд ли успеет, вернувшись домой, заняться любимым делом. Вряд ли успеет.

Хелен: актриса и женщина

Как бы ни жаловалась Хелен на свою работу, она всё же любила её, подобно тому, как все люди без исключения от души ругают то, что действительно любят.

Самое главное, что давала ей работа, – это не то, что благодаря ей она не чувствовала себя одинокой. Не общение с людьми, не чувство гордости за саму себя, которое она испытывала в результате каждой успешной попытки устроить чьи-либо отношения, наконец, не само чувство того, что она занимается чем-то очень важным, а всё это вместе взятое, и ещё кое-что: роли! Разные: плохие и хорошие, правдивые и лживые.

Дом Хелен был обставлен хаотично и в разных стилях. Здесь современное искусство уживалось с произведениями различных эпох человечества, выбранными из неоценённых вещей, которым не было применения. В самой большой комнате, в которой Хелен занималась планированием своей работы, по стенам висели гобелены разных эпох, а к каждому из них иголочками, купленными в соседнем канцелярском магазине, были прикреплены фотографии тех людей, отношениями которых она занималась. Фотографии играли роль манекенов, кукол Вуду – с их помощью она планировала работу на завтра, и, когда сближались в своих жизнях выбранные ею самой люди, то сближались и их фото.

Те фото, отношения которых удавалось устроить, отправлялись в красивые красные коробки, скреплённые по парам. На каждой коробке была своя надпись, которая напрямую зависела от того, что Хелен сама чувствовала на тот момент, когда заводила новую. Порой это просто была глупая эмоция, порой – едкое словцо (её, как и многих других людей, раздражали чересчур сопливые романы), а порой – просто знак вопроса, оттого что пары, лежавшие в ней скреплёнными скрепками, были слишком невозможными…

Хелен хотелось верить, что вопреки всевозможным словам мудрецов, объясняющих отношения между мужчинами и женщинами либо Божественным вмешательством, либо случаем, либо и вовсе тем, что существует тяга между людьми, она-то знала, что всё куда банальнее: существует коробка, а в коробке – фото, скреплённые попарно.

Конечно же, это была вновь игра – игра в могущество, оно было лекарством от той собственной никчёмности, в которой Хелен убеждали всегда её родные, слишком часто относившиеся к ней в детстве со снисхождением. «Конечно, это же Хелен», – говорили они так, будто не хотели помочь девчонке-подростку справиться с проблемами, а вешали их, словно терновый венок, на её же голову, говоря: «Ничем не можем тебе помочь – ты такая»…

А тот, кто скинул сам терновый венок, нашел в себе силы сделать это… порой начинает себя чувствовать богом.

У Хелен были свои методы работы. Взять хотя бы то, что, в отличие от других, она не приходила в офис для того, чтобы получить новое задание. Она первым делом отправлялась к людям, надев костюм, нанеся грим, бродила среди толпы, стараясь почувствовать малейшие искры, взгляды, понять искру между людьми и её источник. И лишь тогда включала рабочее устройство – для того, чтобы убедиться в своей правоте.

Во всех своих переодеваниях и гриме она видела актёрскую игру и мнила себя великой актрисой, а вместо аплодисментов её душу согревали знакомое пиликанье и огоньки, говорившие о том, что она не ошиблась.

Сегодня Хелен вернулась домой раньше обычного, сняв пальто и туфли, зашла в комнату, и взгляд её остановился на столе с горящей лампой, которую она забыла выключить перед уходом на работу. Хелен щёлкнула выключателем, опёршись на спинку стула, стоявшего перед столом, и почувствовала под рукой забытый на днях костюм – костюм официантки, роль которой она так блистательно исполнила, поменяв напитки Александра и Августы и оставшись неузнанной ими.

Она улыбнулась, стянула со спинки стула синюю косынку и завязала её на шее, взяла со стола фото Александра и Августы и снова задумалась о том, на каком же фоне-гобелене нужно их разместить… Что должно быть изображено на нём? Замок? Не к месту… Люди? Тоже нет. Природа? Что?!

Почему-то для неё было очень важно разместить эти два фото на правильном фоне.

Почему все парикмахеры болтливы, или Загадка потерянного телефона с полной зарядкой

– Концы и чёлку. – Августа, поудобнее устраиваясь в кресле своего парикмахера, закрыла глаза, намереваясь показать этим, что не настроена на разговор.

Но это никогда не помогало… Не помогло и на этот раз.

– Как мама? – Волею судеб, её парикмахером была бывшая соседка, и Августа знала, что за вопросом о матери пойдут более нескромные вопросы.

Пришлось улыбаться:

– Ничего, всё хорошо.

– Ты когда замуж?

На этот вопрос Августа не отвечала никогда – и в этот раз лишь пожала плечами. У каждого из людей есть вопросы, на которые он старается не отвечать. Вопрос про замужество был её личным табу.

Застучали ножницы – каштановые волосы посыпались на пол, неудобный разговор прервался. Начался просто разговор… Парикмахер начала сперва рассказывать про сына, затем про мужа, а потом и вовсе пожаловалась на то, что у неё неделю назад пропал сотовый телефон – кнопочный «старикашка», который хранил много лет самые нужные контакты. Её словам не было конца, и Августа, растянув на лице сочувствующую улыбку, молилась высшим силам, чтобы заткнули неиссякаемый фонтан её речи чем-нибудь.

…И молитвы были услышаны – послышался шум колокольчиков, который возвестил о приходе нового клиента.

– Здравствуйте! – прозвучал мужской голос с другого конца парикмахерской.

– Здравствуйте, я только женский мастер.

Мужской голос улыбнулся:

– Я не за этим искал вас. Вы кое-что потеряли недавно, а я нашёл.

– Заходите.

Далее диалог происходил за спиной Августы, и она была готова провалиться сквозь землю оттого, что узнала этот голос. Ну почему это не какой-нибудь коллега с работы, знакомый или просто незнакомый мужчина?! Почему именно сейчас, когда её волосы мокрые, освещение вокруг дурное, а она сама себе в зеркало напоминает злого ушастого эльфа… Ну почему? Почему именно сейчас это должен быть обладатель чёрной куртки и красного шарфа?

Чуть приоткрыв глаза, в отражении зеркала она увидела Александра. Смотря не в её сторону, он улыбался:

– Вот, возьмите телефон ваш. Всегда цените то, что у вас есть.

– Что? – не поняла парикмахер.

– Всегда цените то, что у вас есть, – повторил он и улыбнулся. – До свидания.

Увидев, как молодой человек посмотрел на её отражение в зеркале, Августа слишком сильно для не узнавшего его человека зажмурила глаза.

Колокольчики на двери зазвенели – он ушёл.

– Ты представляешь? Это же надо!

– Он… не показался вам странным?

– Кто?

– Ну… этот тип.

– Нет, хотя…

Телефон в руке парикмахера зазвонил, и Августа от неожиданности подпрыгнула в кресле… Зазвонил?! После того, как неделю назад был утерян?! Не мог такой старый телефон продержать заряд целую неделю! Его заряжали, это сто процентов, а значит, не хотели возвращать сразу… Но зачем Александру нужен был её телефон? Люди, ездящие на дорогих мотоциклах, не станут пользоваться такими… Если даже учесть, что его выключали, то всё равно…

– Алло! Алло! – повторяла в трубку обладательница телефона, но, так и не дождавшись ответа, растерянно произнесла: – Странно, ничего не ответили, номер не определился…

– Можно я взгляну на находку? – Августа взяла аппарат в руку и глянула на экран – заряд полный.

Ничто не привлекало её внимание больше, чем странности. Никогда не могла она пройти мимо них, не разобравшись, в чём дело. И в этот раз она не уснёт. Конечно, из-за загадки и трепета, которые всегда и всенепременно сопровождают таинственность… Но уж точно не из-за серых глаз Александра! Не из-за них!

Друг из другой жизни, или знакомый чужой из этой

– Было с тобой когда-нибудь такое?

– Нет, дружище, не было.

Александру удалось пересечься со своим старым знакомым Марком в кафе, чтобы задать ему вопрос по поводу Августы.

Он был таким же, как и Александр. Из таких же, вернее, по роду деятельности. Человеком, который потерял много и теперь учил людей не терять.

Это знакомство было просто знакомством, ни о какой дружбе не могла идти речь, потому что ни тот, ни другой не имели желания сближаться с кем бы то ни было – оба слишком хорошо знали, что это может помешать в работе и зарабатывании процентов. Любой из них мог в один момент оказаться потерей другого, а за это наказывали. Впрочем, Марк всегда был более расположен к Александру, чем тот. Даже пару раз поздравлял с праздниками.

Они познакомились на работе. В тот день дневное задание распределилось таким образом, что из двух подруг, постоянно жаловавшихся то на одно, то на другое, наказание одной досталось Марку, а наказание другой – Александру. Постольку, поскольку подруги были очень близки и практически всегда вместе, это привело к знакомству молодых людей. Просто пару раз подняли глаза от жалобников, находясь рядом, и признали друг в друге коллегу.

Марк был прикольным рыжим парнем, ездившим на старой машине какой-то древней фирмы. Это было, впрочем, всё, что Александр знал о нём; это было всё, что ему хотелось знать о нём.

– Не понимаю: почему? – Марк задумался. – Ты точно не знал её никогда? В прошлом?

Александр покачал головой:

– Я прочитал про неё всё, что нашёл в базе. Мы никогда не встречались раньше. Ну, за исключением того случая, о котором я тебе рассказал.

– Когда она отпила твой кофе?

– Да.

– Но как это может повлиять… Хм, интересно. Ты спрашивал у кого-нибудь из наших?

– Нет. Да я и не знаю никого лично, кроме тебя.

Марк прищурился:

– А ты часом не втюрился в неё?

Александр усмехнулся:

– Смеёшься, да? Я разучился влюбляться уже давно.

– Знаю, но в этом твоя беда. Неужели не возникало никогда желания влюбиться, завести интрижку… как ты живёшь-то вот так?

– А смысл?

– Неужели ты настолько мелочен, что ради отношений с женщинами не хочешь рисковать двумя-тремя процентами?

– Дело не в процентах… Хотя в них тоже.

– Ты не получаешь от жизни никакого удовольствия!

– Я получаю удовольствие тогда, когда проживаю день из прошлого.

– Один день в месяц? Или сколько там у тебя получается?

– Один-два.

– Этого очень мало для целой жизни, ты ещё молод. Позволь себе немного расслабиться – влюбись.

– А потом? Ведь я знаю заранее, к чему это приведёт. Обязательно приведёт, без вариантов. К разрыву. И делать это придётся мне – ведь это я должен лишать человека того, что не ценится. Не проще ли копить проценты и быть счастливым раз в году? Возвращаться на целый день в прошлую жизнь и любить.

– Любовь за проценты?

Александр рассмеялся и ничего не ответил.

– Да-да! Не смейся. И ты каждый раз возвращаешься в прошлое, чтобы быть с теми, кого нет. Не понимаю…

– А что ты просишь за свою работу? Куда тратишь заработанное?

– О! Я прожигаю его с удовольствием! Размениваю на маленькие чудеса.

Александр кивнул, давая понять, что понимает, хотя он не понимал.

Марк спросил:

– Может, тебе поговорить с Августой?

– Что это даст?

– Ну… Поговоришь и в процессе разговора будешь наблюдать за программой. Что она скажет по этому поводу.

– Я проверял это только сегодня. Когда я рядом с ней, просто нахожусь в поле её зрения, то потеря становиться «возможной», а как только удаляюсь, то она становиться просто «потерей», процент благодарностей снимается.

– Сколько снимают?

– Два процента изначально, но…

Не дав договорить собеседнику, Марк прыснул со смеху:

– Два процента? И весь этот сыр-бор только из-за двух процентов?! Ну и мелочный же ты! Пусть снимут два процента, и закрой для себя эту тему раз и навсегда, забудь.

Александр покачал головой:

– В том-то и дело: вчера ещё было два, сегодня уже три.

Марк присвистнул:

– Ничего себе…

– Вот и я о том. Если так дальше пойдёт, то завтра будет четыре, послезавтра пять и так далее.

– Ну, дружище, значит, у тебя нет другого выхода, кроме как поговорить с ней.

– Похоже на то…

Марк усмехнулся:

– А если она влюбится в тебя?

– Не говори ерунды. Он вообще считает меня наркоманом и боится до ужаса.

– Серьёзно?

– Ну а как любой человек должен был отреагировать на голоса в своей голове после моего кофе?

– Ну да, ну да. Слушай, мне пора, ты позвони, как что-то решится. Если же ничего не решится, то я спрошу совета у тех, кто занимается человеческими отношениями, – может, подскажут чего…

– Не стоит делать этого, я думаю. Они бывают порой очень жестоки.

– Ты за себя боишься или за Августу? – усмехнулся Марк. – Ну всё, пока, Казанова! Мне пора. Не успею ничего сегодня.

Александр на прощание пожал руку знакомому и теперь наблюдал в окно за тем, как тот садится в свою старенькую машину.

Вот ведь в чём ирония. Такие как они, такие как он сам, такие как Марк и все-все до одного из тех, кто занимается их работой, не могут просто так избавиться от вещи, которой пользуются уже давно просто из-за того, что она устарела. Иначе это будет потеря. И за это неизменно последует наказание, и это не два-три процента.

Александру ещё повезло: его рабочий транспорт был шикарен.

Молодой человек открыл жалобник, посмотрел на горящий экран. Зелёные глаза, каштановые волосы, слегка вздёрнутый нос…

– Кто ты такая всё же? Почему ты?

Неудачный день как предчувствие появления красного шарфа

Утро следующего дня было не добрым. Как и весь день. Не получалось ничего – кофе просыпался, не заваривался, убегал, заливая всю плиту, капал на блузку. Телефонные трубки в офисе, где Августа работала секретарём уже больше года, словно сговорившись, звонили все сразу, звонившие не хотели ждать, хамили и высказывали претензии. Коллеги по работе перешёптывались за спиной чаще и громче обычного, да ещё и вдобавок Августа зацепила чулок, и теперь каждую минуту приходилось проверять: стало заметным это со стороны или нет.

Звонок матери, несколько лет назад поменявшей душный город на домик возле моря, оказался не к месту. Та жаловалась на жизнь: у неё пропали билеты в театр, которые были куплены с неимоверным трудом. Печально улыбаясь, Августа всё же выслушала её, не сослалась на свою кучу нерешённых проблем, но была немногословна, в чём чуть позже винила саму себя: не так часто они общались – в последнее время всё реже и реже…

– Августа, дорогая, вы устали, – сказал шеф, отпив приготовленный ею кофе из чашки. – Вам нужен срочно отдых. Пишите заявление. И принесите сахар, пожалуйста…

Ну конечно же! Она не положила в кофе сахар.

– Простите, просто сегодня день…

Шеф посмотрел на нее поверх очков:

– Трудный? – он улыбнулся, – Бывает, – и вновь внимательно стал разглядывать бумаги.

В принципе, шеф был хорошим дядькой. Именно дядькой. Августа легко могла представить его в окружении внуков, читающим книгу. Строгий, но добрый дедушка.

Время обеда стало для Августы скорее неожиданностью. Она услышала за дверью голоса сотрудников, временно покинувших свои места, и посмотрела на часы на экране монитора. Всё верно: двенадцать часов. Пора.

Девушка подошла к зеркалу, надела пальто, повязала шарф и вышла на улицу. В лицо ударил свежий ветерок, необычно холодный для лета. На дворе был август, а люди уже носили пальто. И это сказывалось на их настроениях – в транспорте, на улицах, в кафе, кругом только и говорилось, что о погоде, и казалось, что если начать разговор с другой темы, то это будет сродни хамству.

Вообще, Августе казалось, что, ругая погоду, так неожиданно обрушившую на их город свои напасти, люди немного всё же лукавили: в глубине души они были, как и она, рады чему-то экстраординарному. Это давало всем надежду на перемены и в других жизненных вещах. Иными словами – да здравствует плохая погода!

Августа зашла в кафе, дежурно улыбнулась официанту и, сняв пальто и повесив его на стоящую рядом вешалку, села на мягкий диванчик. Откинулась на спинку, закинула голову, закрыла глаза и почувствовала себя кошкой: ей хотелось замурлыкать от чувства уюта.

– Привет.

На поздоровавшемся по-прежнему были вязаный шарф алого цвета и чёрная косуха. Серые глаза смеялись.

– Привет.

– Трудный день?

– Да… Всё сегодня не так. А почему вы подсели ко мне? Ведь мы договаривались…

– Что именно сегодня не так?

– Подождите. Мы вчера с вами договорились о том, что сделаем вид, будто не знакомы.

Он кивнул:

– Да, но это было вчера. Я много думал и решил, что поторопился с выводами.

Холодок прошёл по спине Августы, и она скрестила руки на груди.

– Почему? Потому что я знаю о вас что-то лишнее?

Он молчал и улыбался краем губ.

– Если вы думаете, что я расскажу кому-нибудь о происшедшем вчера, то вы ошибаетесь. Считайте, что я уже забыла про наркотики в вашем кофе!

– Тсс! – цыкнул он на неё. – Это немного другое. Я назначаю вам свидание, здесь же, сегодня вечером. До скольки часов у вас рабочий день?

– До пяти…

– В половине шестого я жду вас здесь.

– Я могу опоздать.

– Из-за чего?

– Иногда шеф просит меня дождаться звонков важных клиентов.

Её взбесило то, что этот незнакомый странный человек пытается руководить её действиями.

Александр нахмурил брови, достал из-за пазухи чёрный планшет, включил его, и вскоре Августа увидела на экране лицо шефа.

– Это он?

– Да… Но…

– С ним проблем не возникнет, – был ответ.

Она испуганно посмотрела на него.

– Ни первое, ни второе, ни третье, – улыбнулся он, словно прочитав её мысли, в которых она перебирала все возможные варианты деятельности Александра. – Всё узнаете вечером. Позвоните маме, скажите, что задерживаетесь. У неё есть что рассказать вам: она нашла свои потерянные билеты в театр. Они сейчас там, где и лежали.

– Откуда вы знаете?!

– Приходите вечером.

– Вы… словно мне приказы отдаёте! – набралась она смелости. – Кто вы такой? При чём тут мама? Не смейте её впутывать сюда!

– Тсс. – Он наклонился немного в её сторону и сказал уже тише: – Послушайте. Меня не нужно бояться. Я и сам не знаю, почему вы важны для меня. Собираюсь это выяснить сегодня.

– Это такая манера знакомиться с девушками?

Он рассмеялся:

– Нет. – И, встав, отошёл к своему столику.

И вновь она видит лишь его затылок.

Стоит ли говорить о том, что есть Августе расхотелось, а кофе, принесённый официантом, оказался безвкусным?

День оставался верным себе. Но все утренние и дообеденные неприятности казались ей уже пустяками по сравнению с тем, во что она ввязалась. Ей было страшно.

Фокусы красного шарфа, или Встреча с необычным в знакомом кафе

Вечером шеф потерял свой ежедневник. Весь офис сбился с ног, пытаясь найти пропажу. Работа была заброшена: в попытке оказать услугу шефу все посходили с ума.

Печальным взглядом Августа взирала на весь сыр-бор, происходящий вокруг, а при взгляде шефа, полного надежды, изображала вселенскую грусть и только разводила руками. Тщетные попытки коллег по поиску, которые вновь и вновь искали ежедневник друг за другом в одних и тех же местах, почему-то вызывали у неё улыбку.

Шеф был печален:

– Хотел попросить вас сегодня немного задержаться и прозвонить пару клиентов, а все телефоны в ежедневнике. Неужели я оставил его дома? Ну что ж – значит, сам позвоню.

– Может, выслать курьера за ним?

– А сколько сейчас времени?

– Половина пятого.

– Тогда не успеем привезти его к назначенному времени. Лучше мне поехать домой и позвонить оттуда самому. На сегодня вы свободны, можете идти. – Он улыбнулся.

В любой из других вечеров Августа бы обрадовалась тому, что её отпустили пораньше, но сегодня…

Часы беспощадно отсчитывали минуты до встречи с Александром. Так. Она должна взять себя в руки. Не бояться, а если и бояться, то не выдавать свой страх ему. Пусть не думает, что её так легко запугать! Яркая помада, распущенные волосы, капелька духов на шею… Всё, готова.

Ветер в лицо, наушники с любимой музыкой в ушах, и никакого страха… Вот оно – кафе. Стоять, собираясь с духом, перед его дверями она долго не могла – ведь её было прекрасно видно его обитателям, и Александру в том числе. Решившись, Августа открыла двери и вошла в помещение. С порога её окутал аромат свежеиспечённых круассанов.

Александр, увидев её, помахал рукой. Будто она могла не заметить его красный шарф среди коричневых тонов кофейни! Это алое пятно само по себе привлекало внимание.

– Снова привет! – Он, встав с места, помог снять пальто и повесил его на вешалку. – Присаживайся. Ты голодна?

– Нет.

– Кофе?

– Пожалуй…

Заказав официанту два кофе, Александр внимательно посмотрел на Августу.

– На этот раз никаких… – Ей вдруг стало смешно, и она демонстративно пару раз щёлкнула пальцами.

– Будь осторожна с этим жестом.

– Почему?

– Потому что есть некоторые вещи, которые невозможны в принципе, но могут произойти с тобой по щелчку пальцев. И не всегда это что-то приятное.

Она молчала, не зная, что сказать.

– Я не сумасшедший и не псих. И не преступник, и не наркоман. Просто выслушай. И, кстати, предлагаю всё же перейти на «ты», ибо я, увлёкшись разговором, всё равно буду тебе «тыкать».

– Хорошо.

Александр вздохнул, достал из-за пазухи чёрный планшетник, набрал что-то на экране, протянул устройство Августе и нахмурился, видимо, предчувствуя реакцию девушки. И оказался прав: она обомлела на мгновение. Было отчего: на экране высвечивался её портрет! Но что это было за фото? Кто её сфотографировал и когда? Но не наличие у незнакомого, по сути, молодого человека фото беспокоило её больше всего, а то, что она прочитала над ним: «Возможная потеря».

– Что… Что это значит?!

– Это значит, что ты – моя возможная потеря. И я не знаю почему, ведь мы с тобой практически не знакомы и всего лишь перебросились когда-то парой слов… И ещё ты отпила мой кофе и стала слышать голоса. Обычно программа меня предупреждает таким образом о потерях и неоценённых вещах других людей, но никогда о моих собственных. Когда ты рядом со мной, потеря высвечивается как «Возможная», но когда ты уходишь из кафе, она превращается просто в «потерю». Я убедился в этом ещё раз, когда зашёл за тобой в парикмахерскую. Загадочная девушка Августа, которая ещё до знакомства стала моей потерей. – Он улыбнулся. – А я никогда ничего не теряю. И меня это бесит.

– И всё-таки я склоняюсь к тому, что ты – псих. Психи ведь сами не осознают, что они психи. Вот и ты тоже не осознаёшь. Или ещё один вариант: ты так заигрываешь с девушками. Что я должна сделать? Растаять от твоих слов? Поехать с тобой туда, куда позовёшь? Ты – маньяк? Тебе нужно лечиться.

– Обидно. – Он усмехнулся.

– Как угодно.

– Ты всегда говоришь то, что думаешь?

– Всегда.

– Хочу сказать: как женщина ты мне неинтересна вовсе. И если я псих… Объясни мне фокусы с билетами твоей матери и ежедневником шефа, а также с телефоном твоего парикмахера.

– Про ежедневник ты тоже знаешь?!

Александр усмехнулся:

– Всё это сделал я.

– Вы… Крадёте вещи? Вы – вор? – Августа вновь перешла на «вы».

– Нет. Просто представь, что я могу перемещать вещи в пространстве.

– О боже!

– Ну давай же! Включи фантазию!

– Вы – вор, который оправдывает свою клептоманию волшебством?!

– Да нет же!

– Я не хочу больше разговаривать с вами! – Она сделала попытку встать, но он схватил её за руку.

– Августа, выслушай. Мой рассказ не займёт у тебя много времени. А после, если захочешь, я оставлю тебя в покое и дам спокойно уйти. А завтра меня здесь не будет. И вообще никогда не будет рядом с тобой.