Хранитель мировой поверхности

Сняв очки, Первый Цензор потер глаза, затем подпер рукой подбородок. Указывая пухлым пальцем на правила, он засыпал Нового Цензора вопросами:

– Призывают ли эти книги к революциям или свержению политической, экономической или социальной системы? Ставят ли они под сомнение существующие административные решения? Угрожают ли они положению нашей местной валюты? Нарушают работу фондового рынка? Наносят ли они вред ткани общества и классовому расслоению? Есть там что-то подобное?

Новый Цензор покачал головой:

– Нет, на самом деле все наоборот – они учат нас, что мы должны быть счастливы, что мир прекрасен, даже если он…

– Именно так, – прервал его Первый Цензор. – Это хорошие книги. Мы должны заполнить ими книжные магазины. Они написаны на благо Системы.

Вздохнув, Новый Цензор вернулся к своему столу и написал в отчете, что книга одобрена. Еще больше проклятых книг, пригодных для распространения!

Первый Цензор улыбнулся:

– Видите? Вы начинаете разбираться, что к чему. Мне нравятся ваши вопросы. На сегодня закончили?

Действительно, он завершил работу, не запретив ни одной книги, и ему было очень стыдно. Каждый раз, когда он слышал, как один из цензоров радостно восклицает, что нашел «двадцать нарушений на одной странице», он чуть ли не умирал от зависти. Почему ему не давали такие книги? Книги, которые он мог бы запретить?

Он сдал свои отчеты Первому Цензору, тот одобрил их и отправил на рассмотрение Главе Департамента.

– А вы не будете читать? – спросил он у Первого Цензора.

– Я уже читал их раньше. Это просто очередной тест.

– И я его прошел?

– Это легкие книги.

– Тогда дайте мне сложную.

– Вы не готовы.

Первый Цензор выдал ему еще одну партию книг:

– Только прошу, больше никаких умствований. Книжный цензор не должен наслаждаться чтением.

– Неужели мне придется проводить шесть часов в день, читая то, что я ненавижу?

Сидящий за соседним столом Второй Цензор ответил:

– Чем больше вы ненавидите книгу, тем лучше.

Тогда он еще не понимал, насколько все это опасно. Почему человек не может читать то, что его увлекает, то, что наполнено захватывающей запрещенной лексикой и крамольными мыслями, и писать доклад на основе собранных им оскорбительных для Системы строк? Какой в этом может быть вред? Честное слово, книжные цензоры склонны драматизировать. Тут Второй Цензор наклонился вперед, поднес руку к губам и преувеличенно громко сказал:

– Чтобы с тобой не случилось того, что произошло с нашим Секретарем.

– А что с Секретарем?

– Он влюбился в книги и потерял свою должность, – прошептал второй мужчина.

Брови Нового Цензора поднялись в изумлении:

– Правда?

Кивнув, Второй Цензор продолжил:

– Глава Департамента не захотел его увольнять, поэтому его перевели на выполнение административных обязанностей. В прошлом году он занимал твое место, но потом его сразила болезнь любви к чтению, так что он перестал видеть разницу между миром книг и реальностью. Он начал разговаривать сам с собой, видеть то, что не видим мы, гонялся за кроликами. Книги лишили его разума! Когда начальство изучило его отчеты, пришлось провести расследование, потому что он одобрил те книги, которые должны находиться под запретом. – Тут Второй Цензор сделал паузу. – Знаешь, как он отвечал на вопросы дознавателей? – Наклонившись, Второй Цензор прошипел: – Он стал интерпретировать.

Все ниже и ниже склоняя головы, цензоры забормотали:

– Увы, увы, какой ужасный конец! Интерпретация – это верная смерть для цензора. Это последнее, что должен делать книжный цензор.

Новый Цензор слышал такое впервые:

– И что произошло дальше?

– Из-за преклонного возраста провинившегося Глава Департамента сжалился над ним. Дело было сдано в архив, и вместо тюремного заключения старик получил работу Секретаря. Ему пришлось подписать в административном суде документ, в котором он обещал больше никогда не возвращаться к чтению. Интересно, случилось бы с ним все это, если бы он не начал получать удовольствие? Нам необходимо ненавидеть то, что мы читаем.

Второй Цензор указал на новую партию книг на своем столе. Как раз в тот момент, когда он собирался взять одну из них, в кабинет вошел Секретарь Департамента.

Лица цензоров застыли как маски, все они одновременно склонились над лежащими перед ними раскрытыми книгами. Они сидели не шевелясь, как истуканы, и когда в комнату вбежал кролик, никто не попытался прогнать его.

Секретарь был необъяснимо весел для бывшего цензора, запятнанного таким позором.

– Доброе утро! – с улыбкой поздоровался он.

Новому Цензору подумалось, что, если бы его заклеймили как вероотступника и подозревали в измене, он бы больше не улыбался до конца своих дней. Секретарь, должно быть, или сумасшедший, или отъявленный злодей.