Антропогенез. Звезды созданы не нами

Подул ветерок в их сторону, кроны деревьев и растительности, что скрывали бойцов, закачались. Все выглядело больным, но продолжало цвести и пахнуть, природа боролась с последствиями вмешательства. Вместо цветущего аромата неимоверно завоняло дерьмом, едкой химией, жареным мясом. Пастыря не спасала даже полумаска, он закашлял. Шрам выживал в городе и привык к этому запаху. Здесь стоял непрерывный странный гул, шорох, шепот, бульканье, шипение и клекот. Все это превращалось в настолько разлаженную какофонию, что хотелось добавить к этому шуму скрип собственных зубов. Шрама охватило отчаяние. Прорваться сквозь этот кромешный ад в поисках единственно важных ему людей, которых, наверно, и в живых уже нет, уже казалось безнадёжным делом. Приглядевшись с правой стороны к редкой лесополосе, откуда приходила дорога из города, Шрам различил с полсотни мутантов, замерших в нерешительности. К этой массе из города подтягивались еще мутанты. Оторваться было невозможно, и Пастырь хотел было что-то сказать, стягивая полумаску, как мутанты сорвались. Смертельный забег начался. Сорвавшаяся масса ревущих мутантов устремилась к входу. Пробежав половину пути в воздухе, сверкнуло, залп ракет ударил по мутантам. В ушах зазвенело, и Шрам сполз ниже.

Пастырь сполз за ним, спустил полумаску на подбородок. Редкая бороденка смешно растопырилась, он неаккуратно ее расправил и задумчиво произнес:

– Все равно прорываются внутрь, и прибывающее подкрепление пока пугает своей нестабильностью. Там твои, Артем, и еще много моих знакомых. Есть вопросы?

– Где Грешник, Магадан и Алагон? Их тут нет?

– Их тут нет. Тебя долго не было. База «Немезида» уходит на изоляцию. Весь человеческий материал, ненужный базе, остаётся предоставлен сам себе. Три верных мне группы бойцов во главе с Грешником и строителями согласились помочь перевести всех несчастных в заброшенную лабораторию и там создать временный штаб. Думаю, к ним в дороге присоединятся рейдеры. А так больше я им помочь ничем не могу.

– А на хрена это все тебе?

– Я хочу идти путём правды. Я верю, что у всего есть своё предназначение и цель!

– Да, жалко, что Отец не выжил, тебе бы с ним поговорить.

Пастырь улыбнулся, вставая.

– Знаешь, он про тебя сказал цитатой: «Сердце человека обдумывает свой путь, но Господь управляет шествием его». Пошли к остальным, я кое-что придумал.

Бойцы дождались Пастыря. Бастион поздоровался и встал рядом. Всего двадцать человек, включая Ареса, Мико. Камико радостно блестела глазами, но не решалась подходить близко. Мелкая проверяла комплект медикаментов в сумке, при этом умудряясь неодобрительно зыркать на вожделенные взгляды бойцов. Бастион стоял с закинутыми руками за спину, он осунулся, видны были свежие раны на руках. Форма его была истрепана, а защитный шлем, который не раз выручал его буйную голову от вражеских когтей, блестел заплатками. Маус выглядывал из автомобиля, не отрывая глаз от наблюдения за окружающим пространством через камеры, установленные на автомобиле. Голиаф смотрел на солнце в задумчивой позе мыслителя. Пастырь, потрогав седую борону, начал:

– Сразу для тебя и всех еще раз задачу объясняю. В общем так, Мелкая, ты садись за второй ствол защитника, 30 мм пушка твоя. Джойстики как в играх компьютерных настроены, ловишь тварь в перекрестие и стреляешь. В левом углу монитора схема машины и ваше направление ствола, твой номер второй. Маус – первый номер, говорю по направлению часов – вы разворачиваете ствол и стреляете, очень экономно. Есть мертвые секторы, их прикрывают со второй машины, за рулем Бастион. Бойцов сади на свое усмотрение. Остальной экипаж занимает амбразуры и обстреливается по возможности. По сигналу те сраные лесопосадки, где твари накапливаются, разнесут. Мы под создавшейся неразберихой должны проскочить. Думаю, прежде чем подтянутся серьёзные силы, у нас будет фора с минут пятнадцать. Поддержка, которую нам обещали, влезла в конфликт по дороге, и теперь они опаздывают на девять, может десять часов. По нашим данным, к тому времени, уже последний шлюз сломают, и все погибнут. Так что идем без поддержки!

Бастион напружинился и сказал:

– Задача моего отряда: восстановить противоядерные двери, закрыть все лазы, если надо взорвать. Восстановить основные службы, потом перейти к зачистке бункера.

Пастырь посмотрел на Шрама, поправив седые волосы, и с твёрдостью в голосе произнес:

– Транспорт отстреливается до тех пор, пока двери не закроются, вытащить вас мы сможем, когда подойдут основные силы. Повторяю, взять с собой мы сможем ограниченное количество людей. Если двери закроются, то они будут в безопасности и самостоятельно смогут восстановить все системы, включая вентиляцию. Есть еще бойцы Сергея, у них свои задачи.

Шрам, ожидавший такого поворота, приосанился:

– Какой смысл жизни? Зачем я живу, для чего? По всей видимости, каждый из вас задумывался над этим вопросом. Моя семья там, вот смысл моей борьбы. Вот для чего я каждый раз поднимаюсь, чтобы встать и бороться дальше. Но речь сейчас о сотни семей. Голиаф, ты там найдешь свои утерянные технологи и архив накопленных человеческих знаний о пребывании вашего вида. Арес, мы в расчете, я сделал, что обещал Отцу. Твоя сестра восстанавливается, но выбраться в защищённое место ты сможешь только с нами. Мико, если нам суждено там умереть, то давай продадим наши жизни подороже! Самурай бы никогда не прошел мимо. Я не имею над вами власти, если вы останетесь тут, я все пойму. Пастырь, прежде чем мы пойдем, прочти!

– Бог любит всех людей, несмотря на их поступки, и посылает дождь, солнце, снег на всех людей одинаково. Верующий имеет жизнь вечную; а не верующий не увидит жизни, но гнев Божий пребывает на нём. Пятнадцатиминутная готовность, бойцы!

Шрам наскоро умылся, снарядился по полному разряду и уже занимал свое место в защитнике. Действенные препараты придали ему сил, и он закинул в рот одну красную горошину для ускорения регенерации. Речь возымела место и Камико одна из первых заняла место в броневике, успев приодеться и вооружиться автоматом, но подаренного меча она не оставила:

– Срам, меч тупить от нерешительность. Служу другим, себя отдам!

Арес, все такой же угрюмый, сжимал свой неизменный молот. На рекомендации одеть бронежилет окруживших его бойцов, с удивлением разглядывающих его мышцы, он отмахнулся как от назойливых мух. Маус и Мелкая заняли места операторов и тестировали системы. Голиаф зашел и сел последним, его все почувствовали, машина изрядно просела под его весом, а каждый шаг отдавал вибрацией. Трое бойцов Бастиона зашли следом. Шрам расцвёл в улыбке и вздохнул с облегчением:

– Слушайте внимательно и смотрите в оба. Ваша цель – средние твари, мелкие и слаборазвитые не страшны. А крупных ваши автоматы не возьмут, надеюсь с ними справится Голиаф, да, учитель?

– Помогу.

– План базы я вам передам на планшете. Текущая ситуация и нахождение мутантов внутри неизвестна. Наша цель – зачистка и сопровождение Голиафа до архивов.

Трехметровый гигант, облаченный в защитный костюм, состоявший из серебристых тонких длинных пластинок, выглядел как взрослый мужик, залезший в детскую машинку. Пластинки создавали узоры, перестраивались очень быстро и возвращались на свои прежние места, напоминая кошку, нервно махавшую хвостом. Арес для равновесия пересел на другую сторону, утянув за собой Камико. Сердце Шрама билось все сильней, ведь чуть-чуть и он увидит свою семью. Обнимет их и больше никогда не отпустит. Но было и второе чувство, что он уже опоздал. И оно пугало его до дрожи. Чтобы как-то отвлечься, он сосредоточил свои мыли на Голиафе и, слегка улыбнувшись, произнес:

– Ты до последнего не шел, думал места не хватит?

– Издевайся, издевайся, – раздался громкий голос Голиафа, так что Маус, не ожидавший этого, чуть не подпрыгнул на месте оператора.

За руль сел Пастырь и завел машину, ожидая сигнала.

Шрам не удержался и продолжил:

– Ты там на солнышке загорал или подзаряжался? Тебя, учитель, хоть кормили?

– Спасибо, я поел вашу еду. Все были любезны со мной.

– Так что с нашим солнцем, Голиаф? Меня просто прет с этих лекарств.

– Все происходящее на вашей планете является последствием предшествующих событий или естественных законов, то есть все настоящее произошло неслучайно!

– Все неслучайно, – с улыбкой произнес Шрам. – Ну это понятно, и что дальше?

– Шрам, расскажи мне о солнце?

Все неожиданно гоготнули, словно очутились в обычном классе, где идет урок и спросили заядлого двоечника, заранее зная, что тот внятно не ответит.

– Не ржите, я понимаю нервное напряжение перед боем. Скажу, что не особо люблю астрономию. Скажи, это нужно сейчас?

– Ты же хотел поговорить.

– Перехотел. Хорошо. Солнце горячее, температура десять тысяч градусов на поверхности, состоит, в основном, из водорода, а также гелия, немного углерода и азота.

Все удивленно посмотрели на Шрама. Голиаф, не излучая эмоций, спокойно произнес:

– Ну а теперь расскажи мне идеальное стечение обстоятельств, чтобы этому огненному шару оказаться на нужном расстоянии от земли, чтобы могла существовать жизнь, дав тебе возможность задавать своему куратору глупые вопросы.

Даже Пастырь, прислушавшийся к разговору, вечно хмурной и задумчивый, бил рукой о руль в припадке смеха. Маус схватился за причиндалы, боясь не сдержаться. Всех трясло еще минут пять, и Пастырь разорвал хохот твердым командным голосом.

– Шрам, он тебя уделал, не будешь больше доставать инопланетянина. Ну а если серьезно, то предопределение – это хорошо, когда есть конечная цель. Порядок уже предопределен.

– Верно, – сухо произнес Голиаф.

Шрам сам смеялся, его не волновало то, что сказал Голиаф, он чувствовал с ним эмоциональную связь, которая крепла. Хотя лицо его было суровым, он понял, что тот его дружески увел от дурных мыслей. За что он был ему благодарен. Он понимал, что все очень серьёзно, и возможно не все вернутся из бункера.

– Может теория предопределенностей – череда случайностей? – вдруг проявила себя Мелкая.

– Изучая вашу историю, я заметил, что женский пол больше склонен к проявлению внешних неустойчивых связей, то есть вы воспринимаете последствия определенных процессов как случайность. Но здесь нет случайностей, мадмуазель, – ответил Голиаф, стараясь вытянуть ноги.

– Хо…хо. А он джентльмен! – улыбнувшись, сказала Мелкая.

– Ты веришь в судьбу, Кварк? – произнес Шрам, сам от себя не ожидая такого вопроса.

– Нет.

– Почему?

Мощные взрывы были сигналом, и Пастырь начал выезжать на путь к бункеру. Сзади пристроился второй защитник. Машину трясло и подбрасывало. Заработал пулемет Мауса. Шрам занял место у амбразуры. Но пока цели были далеко, а грохотало так, что шрапнель иногда прилетала по корпусу. Маус, стреляя, начал нести околесицу, на что Мелкая никак не реагировала. Пастырь по связи всех предупредил, что, когда Маусу страшно, он говорит все, что ему приходит в голову, при этом стрелять он начинает не хуже, а даже лучше.

– Автомобилю не страшны удары и укусы мутантов, обстрелы из автомата АК-74 (5,45 мм) или АКМ (7,62 мм) с расстояния десяти метров, а стекла выдержат выстрел из 7,62 мм винтовки СВД. Работает он на дизеле, четыреста лошадиных сил под капотом. В салоне машины могут разместиться четырнадцать человек, включая водителя, но сейчас нас только восемь, так как отдали места для оператора с боевым модулем 30 мм пушки 2А42 на четыреста выстрелов, и второму оператору под спаренные два 7,62 мм ПКТМ на две тысячи выстрелов. Три места занимает Голиаф. Полная масса сейчас достигает около двадцати пяти тонн, по своей надежности машина не уступает бронированному транспортному средству "Кайман", а также модернизованной БТР-70, и БМП.

Шрам дальше не слушал боевые характеристики автомобиля. Его собственный автомат уже скашивал приближавшихся к нему тварей. Подключился и второй пулемет. Тварей оказалось куда больше, чем думал Шрам. Лишь однажды твари удалось влететь в лобовое стекло, но на этом все для нее и кончилось. Добирались до входа в бункер еще минут десять, стараясь уклоняться от крупных кучек мутантов. Пастырь ошибался, он думал, что им дадут спокойно встать и отстреливать мутантов от входа. На полной скорости он влетел в бункер, разворачивая машину так, чтобы основные орудия смотрели в проход. Твари вываливались неизвестно откуда, затмевали собой все поле, так что обстрел не справлялся. А через две минуты, когда вторая машина не показалась, Пастырь скомандовал:

– На выход, бойцы. Прикрывайте меня по возможности.

Когда все выскочили, ощетинившись автоматами, Пастырь медленно начал катиться вперед. И когда машина на полкорпуса вылезла из ворот, Мелкая проорала:

– Двести метров. Пятнадцать часов. Вторая машина перевернулась. Отстреливаю тварей на корпусе. На тринадцать часов двигается толпа из пятидесяти особей, Маус, возьми ее.

Сдвоенные автоматы громыхали, не замолкая. Пастырь еще дал метра на три вперед, и тут огромный Жнец спрыгнул на торчащий нос автомобиля. Он соскользнул по инерции и резким рывком ударил в стекло машины. Стекло пошло мелкими трещинками, но выдержало удар. Маус развернул орудия и пробил голову твари. Следующую, выскочившую из-за угла, он срезал короткой очередью. Бойцы Бастиона убежали к механизмам, а Пастырь замер в нерешительности. Шрам затарабанил в дверь и, влетев в нее, проорал:

– Газуй, Пастырь, мы еще успеем. Я помогу!

– Это ловушка. Это изначально была ловушка.

– Плевать, надо спасти Бастиона и бойцов.

– Вперед Пастырь, не заставляй на тебя кричать!

В рации протяжно раздалось «Поо-моо-гиите.»

– Но…

– Голиаф, полчаса вход один удержит. Ну же. Пастырь, поверь мне!

– Верю. Верю я тебе!

Визг тормозов был столь же пронзительным, как очередной удар с воздуха. На полном ходу к поваленному защитнику мчалась подмога. Пастырь хотел описать круг возле поваленной машины, но это ему не дал Жнец, притаившийся в одной из куч мяса. Его длинный прыжок, хоть Маус и заметил, но среагировать не успел. Тварь чуть ударом не перевернула защитник. «Вот как была сбита вторая машина», – пришла запоздавшая мысль. Пастырь заранее просчитал Жнеца, и поэтому резкие тормоза с уходом вправо спасли ситуацию. Почти разминувшись с очередным Жнецом, Пастырь не смог сделать полкруга. Мутантов вдруг стало столько, что Маус уже нараспев читал частушки почти осипшим голосом, а пулеметы Мелкой стали клинить от перегрева. Когда они смогли подобраться ближе к машине, мутантов было больше двух десятков. А еще больше сотни двигались с различных направлений. Три вылетевших из-за деревьев дрона начали обстрел мутантов. Вспыхнуло несколько ярких огненных зажигательных ракет, воздух разодрали сотни осколков, разлетевшихся на пару сотен метров. По броневику стеганула барабанная дробь из осколков. «Это остававшиеся бойцы из укрытия решили поддержать вылазку за своими», – догадался Шрам. Обожженные и посеченные осколками, твари продолжали приближаться. Инстинкт самосохранения стирался перед приказами хозяина.

Шрам изменил ситуацию. Ментальной командой он вывел из боя тварей, приказав не двигаться и собраться всем в кучу. Возле двери затарабанили бойцы, и в салон рванули трое, затащив раненого командира. Пастырь уже знал, что это все, что осталось. И на полном ходу мчался к воротам. Шрам умудрился сделать еще два раза фокус со сбором мутантов в кучу, пока у него из носа не хлынула кровь, и резкая головная боль не выкинула его из ментальной сети. Возле ворот кипел бой, блестящие фантомы крошили мутантов направо и налево. Пропустив «защитника» внутрь, они заняли опять свое место перед входом, и к быстрым движениям фантомов добавились точные выстрелы спаренных автоматов, которые уже экономили боезапас. Лишь только минут через десять удалось закрыть ворота, и все вздохнули с облегчением. Бастион был в плохом состоянии, тварь умудрилась его зацепить, когда тот решил прорваться и бросить автомобиль.

Пустой стальной ангар был узкой прямоугольной формы. Точно такой же параллельный первый был и справа, но тот был разрушен прямым попаданием снаряда в открытый вход. Еще на подъезде в этом успели убедиться. Наверное, тоже самое сделали и с другими входами, хоть как-то уменьшили количество входов. А дальше в конце виднелся вход в следующий, а следом, наверное, в четвертый, пятый и… хрен его знает, как долго тянулась эта прямая и ярко освещенная широкая полоса из цехов, похожих на скотобойню. Служащая входным тамбуром для множества идущих параллельно вытянутых залов, зона оказалось огромной. И мерзкой. Причем мерзкой сразу по множеству параметров. Горы трупов устилали пол, на них уже успели попировать твари поменьше. По стенам – примерно высотой в полтора метра тянулись частые бурые и красные языки тягучей вонючей субстанции вперемешку со следами выстрелов, словно тварей убивали прям на этих стенах. Центр коридора был густо испещрен взрывами гранат, но при этом грязь ошметками налипала на подошвы и расползалась повсюду. С потолка свисали гирлянды потрохов. Кровь была размазана жирным слоем повсюду. Шрам уже пожалел, что решил все так тщательно изучать, и на пятой минуте перестал прислушиваться к хрустам под ногами. А потом рванул со своими бойцами вперед по приемочной зоне ангара, следуя стрелочным указателям. Клетки для мутантов были пусты, и тоже давали своеобразный антураж этому месту.

Колонна продвигалась очень быстро, стараясь быстрее пройти кровавую кашу. Ей темп задавал Шрам. Чувство тревоги усиливалось. Фантомам не требовались команды, они сами почти бежали впереди, подгоняемые Голиафом и Шрамом. Спину прикрывали Камико с Аресом, но тоже старались не отставать. Остальные пока занимались ранеными и остались восстанавливать систему вентиляции и другие службы.

Миновав очередной ангар, почти сверху спрыгнул подражатель. Он походил на раненную многоножку. Казалось, он специально выбрал момент, когда группа почти прошла под ним. Перекатившись, Камико взмыла в воздух, пропуская под собой подсекающий удар визжащей многоножки. Все бросились в рассыпную. Та крутнулась еще раз, вскинула верхнюю часть туловища, в молниеносной попытке схватить Голиафа, и… ей в грудь глубоко вонзилось лезвие меча Камико, следом рявкнул ее пистолет, посылая в рану пять пуль. Подражатель крутнулся, сбивая Камико с ног и отшвырнул ее прочь. На мгновение Фантом в прыжке налетел на подражателя, умело всадив сразу оба лезвия в дыру на груди, оставленную Камико. Подражатель дернулся, и руки-лезвия фантома разорвали подражателя пополам. Голиаф подошел к Камико и произнес, протягивая руку:

– Он прятался в трубе, сканеры не смогли его засечь. Возьми это!

Поднявшаяся Камико в уважительном жесте двумя руками приняла блестящий предмет, который сложился на ее руках в браслет. Камико церемонно поклонилась и надела браслет на левую руку. Браслет был настолько легким, что она перестала чувствовать его, словно внеземной металл стал зрительным обманом-галлюцинацией.

Голиаф демонстративно вытянул руку перед собой, и тонкое лезвие толщиной с волос, подсвеченное голубоватым светом, выскочило из серебристого браслета, рассекая воздух. Все знали, что подобным оружием обладали фантомы, и оно с легкостью могло разрубать и камни. Радостная Камико, переходя на визг, произнесла:

– Мико, успеть засисять, Гуся. Награда будет храниться в семья, Камико!

Все хмыкнули и продолжили движение более аккуратно. Следующий десяток этажей был усыпаны трупами, но живых мутантов не было, как и звуков боя. На Шрама все больше накатывало волнение и страх. Он гнал всех вперед, переходя на бег. Он видел странности во всем окружающем, но не мог их выразить! На ходу он бросил Голиафу:

– Замечаешь, как будто некоторые мутанты убили сами себя?

– Вижу! Что тут скажешь…

На тринадцатом этаже почти возле оружейной комнаты они столкнулись с непонятной кашей из трупов мутантов. Капало… с потолка кровавыми каплями. В этом холле вообще невероятно влажно, душно и туманно. Гора тел, словно прожженных термическим зарядом, окружена серо-желтым вонючим туманом, свозь который были видны сгоревшие тела. Туман оседал на стенах и потолке, конденсировался, и эта желтоватая жидкость струйками изливалась на головы и пол.

Лицо Голиафа и мускулы напряглись, а фантомы быстрыми шагами слились с телом хозяина. На лице появилась маска Анубиса, и два лезвия засветились на его запястьях. На плече появилось устройство, отдаленно напоминающее оружие со стволом.

– Занять оборону! Стрелять по всем подозрительным объектам, – скомандовал Голиаф.

Команда ощетинилась во все стороны стволами, повисло тягучее молчание. Голиаф выстрелил плазменным зарядом в кучу, разметав тела, потом хаотично начал стрелять в подозрительные трупы. Смещаясь и двигаясь на ускорении, он расстреливал трупы, всаживая не менее одного заряда в каждый. Было немного странно и пугающе смотреть на сбрендившего Голиафа. Он словно блуждал сквозь кошмары собственного безумия, в которых не было ни связи, ни последовательности. Он стрелял и стрелял, пока явно не исчерпал заряд, а потом рывком залетел в оружейную комнату. Комната состояла из трех помещений, первое закрывала простая металлическая дверь, второе помещение было закрыто на цифровой замок. Третье помещение вело к раздаточным окнам. Вооружения было немного, все было новое, но морально устаревшее. Комната размерами шесть на десять метров была снабжена встроенными стеллажами, на которых красовались готовые к бою автоматы.

Арес не спешил покидать свою позицию, и Голиаф рывком его втащил в дверь. закрывая ее на массивную щеколду. Маска с его лица сползла, и он заговорил громче обычного:

– Драмер! Мы разминулись со смертью. Драмер всех убил!

– Убьём его, и дело с концом. Мико, Арес пошли. Голиаф, кажется, перегрелся или надышался испражнениями!

– Все вы непостоянные глупые существа с суицидальными наклонностями!

– Ты меня пугаешь, объясни!

– Он крайне опасен, его носитель непредсказуем и имеющимся вооружением мы сможем его только временно остановить. Отходим к броневику!

– Нет. Хочешь, иди! Мы идем вниз! – проорал Шрам, – Там моя семья, сука! Дайте мне пару секунд, и я выжгу ему мозг.

Шрам уже расстегнул нагрудный карман и вытащил мутаген. Голиаф жестко взял Шрама за плечо и произнес:

– Драмер экранирован от твоих атак. Я чувствую его уже, он близко!

– Мне насрать, я его не боюсь. Он тут выполнил нашу работу, так что он вряд ли нам враг.

– Нет, Шрам. Он враг всему живому, он напуганный ребенок, что осознал себя в чуждом агрессивном ему мире. Пройдет много времени, прежде чем он научится контролировать себя.

– Успокойся! Если бы там были твои, ты бы все сделал, да?

Рация ожила голосом Пастыря: «Не пугайтесь, если будут перебои с электричеством. Мы запускаем вентиляцию, будем попеременно разгружать генераторы.»

Голиаф сжал плечо Шрама так, что послышался хруст в наплечной броне.

– Голиаф, ты совсем охренел, учитель долбаный! – выругался Шрам.

– Ты сейчас не можешь ясно мыслить. Вколите ему успокоительное.

– Нахрен иди переросток, успокоительное тебе надо вколоть, – сказал Арес.

– Я уже вколол, но у нас более сильный метаболизм, и оно медленно действует! Если вы продолжите активное продвижение вниз, вы умрете, я вам не разрешаю.

– Да пошел ты! Наркоман хренов!

– Уймитесь. – буркнула Камико. – Я защишать вас против воли! Надо слушать!

– Лучше отпусти меня, Голиаф, ты ведешь себя странно!

– Семье хочешь помочь или сдохнуть хочешь, еще и остальных угробить?

– Ведешь себя как психопат, Голиаф.

– Знаю, все отпускает.

– Напугал нас! Нельзя так людей пугать! Сходи к мозгоправу, попей колесики, а то твое напускное спокойствие с перепадами настроения нехорошие ассоциации вызывает!

– Хватит издеваться, вы просто не такие чувствительные, но ваше время придет.

– Да, говори уже! Не дури так больше. Мне страшно за семью свою, ты это понял?

– Понял, Шрам. Включи рацию, я переговорю с Пастырем.

Шрам нажал на клавишу передачи, и Голиаф сказал:

– Пастырь, заведи своих людей в броневик и закройте все двери.

– Голиаф, слышу тебя. Повторите количество и тип противника, не расслышал?

– Обнаружен Драмер, одна единица. Стрелять в него бесполезно. Может панические атаки устраивать, так что собери оружие по крайней мере в начале!

– Приняли. Какие дальнейшие действия?

– Радиомолчание на ближайший час. Мы сами выйдем на связь.

Арес, злобно хмыкнув, сказал:

– А Пастырь не удивился заметь, наверное, видел эту хрень!

– И что это было? – возмущенно спросил Шрам.

– Выслушайте и не перебивайте. Я вам жизни продлил! Неизвестно, как мы отсюда выберемся.

Камико села поудобней на один из оружейных ящиков, Арес стал задумчиво разглядывать стеллажи с устаревшими калашами, разгрузками и бронниками. Шрам высвободился из захвата Голиафа, устало сел на стул, откинулся на нем и сказал: