«Прогрессоры» Сталина и Гитлера. Даешь Шамбалу!

– Не написали? Так я и думал. Скрываете своих соратников… Похвально! Очень по-белогвардейски. К тому же осмелюсь напомнить: ухаживаете за дочерью сомнительного специалиста… Было дело? Или осмелитесь отрицать?

– Профессор Бурдуков – не враг народа!

– Пока не выведен на чистую воду, так точнее. Еще точнее – пока что профессор Бурдуков ничего не сделал, но мы к нему очень присматриваемся! Очень! А вы ухлестываете за его дочкой. Подобное, как я понимаю, к подобному тянется.

– Я и не отрицаю, что ухаживаю за Татьяной… Но Бурдуков вовсе не враг!

– Не отрицаете? Это хорошо, хоть здесь правду сказали. Похвально-с. Только вражеское кубло все же на вашем курсе есть, и вам это кубло распрекрасно известно. И в другом месте тоже ошибочка вышла. Продолжаете утверждать, что вы Кац? Петр Исаакович Кац?

– Да. Конечно, утверждаю, это я.

– А вот и нет! – обрадовался Пеликанов. – Вот и нет, вы вовсе даже и не сын гражданина Каца.

– Вы ошибаетесь… Я сын!

– Да помолчите вы… – Пеликанов даже повысил голос, ладонью хлопнул по столу. – Органы знают.

Петя дико смотрел на Пеликанова. Тот даже ухмылялся эдак злобно и вместе с тем победно: вот я знаю, а ты вовсе и не знаешь.

– Никакой вы не сын Исаака Иосифовича Каца… – напряженно, с ударением произнес Пеликанов, внимательно глядя на Петю. – И вот как раз это обстоятельство вы совершенно напрасно скрыли от органов.

Незнакомец

Нельзя сказать, что Пете захотелось убить Пеликанова. Захотелось со всего размаха двинуть ему, как говорили в школе, «с разворота в глаз». Или пнуть в бок, целя носком сапога в печенку. Давно хотелось, но тут захотелось так сильно, что даже стало трудно с собой справиться. Так они с Пеликановым и меряли друг друга взглядом, когда вдруг открылась дверь, обычнейшая дверь позади Пеликанова: дверь в другую комнату Первого отдела, где хранятся всякие важные документы.

Петя как-то и не думал, что кто-то может сидеть в комнате, пока он беседует с Пеликановым… Но вот дверь открылась, и вышел из двери такой незаметный, неприметный человек лет тридцати пяти – сорока. Очень обычный человек, с очень обычным, невыразительным лицом. Петя не уверен, что смог бы узнать на улице этого неприметного человека. Много таких пролетарских лиц, лиц умных деревенских мужиков, попадается на улицах, в магазинах, пивнушках, трамваях… словом – решительно везде.

А вместе с тем незнакомец Пете понравился. Чувствовался в нем ум, и чувствовалась в нем сила. Сила была в жилистой фигуре, крупных кистях рук с набрякшими венами. В энергичной сторожкой походке. Человек двигался, стоял, прислонившись к косяку двери, даже разминал папиросу как сильный, опасный зверь… В нем неизвестно почему очень угадывалась способность быть смертельно опасным.

С первого взгляда Пете напоминал он ягуара. Почему ягуара? Непонятно… Наверное, потому, что Петя знал: леопард – самый мелкий из крупных хищных кошек. А этот стоящий человек никак не мог быть самым мелким… Как-то с ним это совсем не сочеталось. Человек улыбался Пете… Не широко – одним уголком рта, но улыбался. Вид у человека был такой, словно Петя ему тоже нравился.

При появлении человека Пеликанов вскочил, уронив что-то со стола, вытянулся по стойке «смирно».

– Погуляйте пока, – небрежно бросил человек. Пеликанов даже засопел от спешки, выматываясь из кабинета.

– Впрочем, мы тоже уйдем, – сообщил незнакомец Пете Кацу. – И скажи-ка, а не пора тебе обедать?

– Еще не знаю… – разлепил губы Петя. – Вы кто?

– Зови меня товарищ Васильев, ладно? А обедать нам и правда пора. Пошли, Петя, пора поговорить с тобой серьезно.

После всех событий и чудес последних дней Петю трудно было удивить. Тем более «товарищ Васильев» внешне был приятнее даже Арнольдова, не говоря о Пеликанове, милицейском следователе и Чаниани. Не говоря о том, что речи вел приятнее и тембр голоса у него был нормальный, мужской, а не визгливый мяв, как у Пеликанова.

Но куда он ухитрился угодить?! Чего от него нужно всем этим людям?! Петя никак не мог понять.

– Давай, товарищ Кац, сядем вот тут…

Из тесной комнатки Первого отдела вела дверь в другую комнатку, побольше, со шкапами и большим кожаным диваном. Здесь тоже висел портрет Сталина и плакат, изображавший мордатого парня с безумным выражением лица. Парень прижимал к груди красную книжечку и возводил очи горе. Под изображением помещены были вирши такого содержания:

Кто бед и тревог не боится,Кто сердцем дорогу нашел,Кто к нашей победе стремится —Такие идут в комсомол.

Еще в этой комнатке стоял небольшой удобный столик; за этот-то стол присел Петя, подчиняясь руководящему жесту «товарища Васильева». Васильев что-то приказал по телефону, сел напротив.

– Скажи правду, товарищ Кац: боишься меня?

– Не боюсь… Мне просто непонятно, зачем все…

Петя немного приврал: он чувствовал, что товарищ Васильев чем-то отличается от всех петиных знакомых. Петя не боялся… Голос не заставлял насторожиться насчет Васильева… Но что Васильев отличался – это точно.

– Зачем ты нам? Объясню. А меня не боишься ты напрасно; постепенно поймешь, почему. А Пеликанова боишься?

– Опасаюсь…

– И зря. Пеликанов – так, мелкая гнида. Он не сам по себе, ты не думай: ему велели тебя прихватить.

– Чаниани?!

– А что? Для Пеликанова даже Чаниани – царь и бог. Чаниани тебе не верит, потому что не знает ничего. А я знаю, и я тебе верю.

Трудно описать, каких размеров камень упал с петиной головы. Из органов… верит… ему!

– Вы знаете, я попал в историю…

– Знаю. И в какую историю ты попал, знаю, и почему попал, тоже знаю. И тех, кто тебя убить хотел, знаю. Они и правда германцы.

– Меня еще два раза пытались убить… Раз – шли за мной… следили. А сегодня утром пытались ткнуть шилом.

– Рассказывай.

Петя рассказал во всех подробностях. Васильев задавал короткие вопросы, например: а сколько метров было до следившего за ним человека, когда он заметил Петю и побежал? А девушка у обочины – она была светлая или темненькая? Сколько ей может быть лет? Петя честно старался отвечать и закончил вопросом:

– Зачем же все-таки им меня убивать? Если они и правда из германской разведки?

– Это я тебе расскажу. Будь готов – тебя еще много раз будут пытаться убить. Или пока мы своей цели не достигнем, или они.

– А почему Чаниани мне не верит?!

– Потому что у него информации нет. Будь я на его месте, ты и для меня был бы самый подозрительный тип. Если такие люди, как разведка, убивают кого-то посреди Ленинграда, они многим рискуют. Если решились – значит, есть на то веские причины.

– Но вы же верите…

– Верю, потому что у меня информация есть. А теперь давай про тебя, товарищ Кац. Если ты, Петя, меня не устроишь, я тебя, конечно, отдам Пеликанову. Даже не специально отдам, а просто отступлюсь – и разбирайтесь сами. Тогда придется тебе его бояться. Но вообще-то Пеликанов потому и злобствует, что ты его и умнее, и сильнее. Если будешь слушать меня и учиться, многого сможешь достигнуть. Знаешь, в чем Пеликанов все-таки прав?

– В чем же?

– А в том, что Исаак Кац – твой приемный отец. Ты вообще что самое раннее помнишь?

– Самое раннее?..

– Да. Ты себя, скажем, четырехлетнего помнишь?

– Нет…

– Вот видишь? Человек должен себя в четыре года помнить, а ты не помнишь. Значит, есть на то причины. А пятилетнего себя помнишь?

– Пожалуй… Но не себя помню, а деда. Глядя на деда, я впервые захотел знать иностранные языки.

– Как так?

– Дед молился на древнееврейском… У него был полосатый талес… Это такой молитвенный платок…

– Я знаю, что такое талес.

– Так вот, на дедушке талес, и он говорит на непонятном никому языке… Мне было так интересно, что даже в животе сделалось холодно. Я потом деда спрашивал, он учил.

– Но древнееврейского все-таки ты толком не знаешь?

– Несколько десятков слов, понимаю молитвы.

– Еще что помнишь?

– Из пяти лет? Как собираем грибы… Дед палкой отодвигает траву, а я рву и складываю грибы в корзинку.

– Крым помнишь?

– Нет, Крым не помню… Разве море… Море немного я помню. Я там купался – потому, наверное, запомнил.

– Помнишь, как сидел в море?

– Ну да… Вокруг оно колыхается… поднимается – и сразу вниз… я его ладошкой мерить пытался…

– А кто тебя ждал на берегу?

– Не помню… Я помню только море.

– А отца в Крыму – помнишь?

– Отца не помню.

– А не можешь ты помнить отца в Крыму, – веско сообщил ему «Васильев». – Хорошо, что не врешь.

– Почему не могу?

– А потому, – так же веско произнес в этом месте Васильев, – что с этим человеком, со своим будущим отцом, ты и познакомился в Крыму… Но вы сразу оттуда уехали. Вспомни, когда ты первый раз увидел отца. Это было в Севастополе.

Петя напряг память… Что-то было в этой истории… Что-то важное, но очень страшное, очень… Такое страшное, такой жутью пахнувшее, что Петя даже благодарен был своему мозгу, не вспомнившему этого ужаса. Хотел вспомнить – но был рад, что забыл. Какой-то кошмар жил позади, и пусть бы он, как думал Петя, там бы навсегда и оставался.

Петя помотал головой с жалкой улыбкой. Если Васильев и был разочарован – он очень умело это скрыл.

– Знаешь, в чем преимущество органов? Есть такая английская поговорка: «Называть кошку кошкой». Не слыхал?

– Не-ет…

– А жаль, с этой поговоркой познакомиться тебе еще придется. Интеллигенция – она выдумывает и сама своих выдумок боится. Вроде пока о чем-то не скажешь – чего-то и не существует. Дикари вот боятся называть медведя: а то заговоришь про него, он и придет. А у нас бояться нельзя, у нас называют вещи своими именами. Например, что твой отец – вовсе и не отец.

– А кто мой отец?

– Пока ты знать этого не заслужил, – развел руками Васильев. – Дальше посмотрю на твое поведение, товарищ Кац.

Вошел парень в форме НКВД, вскинул ладонь под козырек.

– Вольно. Неси еду, парень, и шанцевый инструмент.

– Извините?..

– Ну, чем копают в тарелках? Вилки, ложки…

Тот же парень и еще один внесли подносы с едой, расставляли на столе судки, тарелки, от них сильно запахло по всей комнате. Петя невольно сглотнул слюну: время-то бежало к четырем пополудни. И это было не просто что-то, лишь бы что-нибудь перекусить, не обед из университетской столовой. Настоящий ресторанный обед с жирным наваристым борщом, толстым бифштексом в полтарелки, сыром, бужениной и оливками. Отдельно подали тарелку с фруктами. Петя первый раз в жизни видел такую сервировку. А парни расставили, будто все это обычное дело, откозыряли и пропали.

– Ты водку пьешь?

– Если немного.

– А много я тебе и не дам. Сегодня нам еще работать и работать, Петр.

Васильев ловко разлил водку по рюмкам.

– Ну, за встречу и за то, что ты ко мне попал.

Водка на голодный желудок сразу ударила в мозг. Стали ватными ноги, появился легкий звон в ушах. Все предметы, и Васильев тоже, как бы отодвинулись и в то же время стали более объемными, красочными, интересными. Петя расчувствовался:

– Я еще за то хочу выпить, что вы мне верите.

А вот Васильев не расчувствовался:

– Ты больше сметаны в борщ клади, не экономь. Времени у нас мало, можно сказать, совсем нет. Так что ты лучше, пока кушаешь, расскажи мне, что ты знаешь про Шамбалу.

Петя чуть не подавился коркой:

– Про Шамбалу?!

– А чего ты так вскинулся? Выполняй приказ, излагай.

Не иначе, придала Пете храбрости водка…

– Товарищ Васильев! А почему вы приказываете? Я зачислен в ваш отряд?

Под острым взглядом быстрых смородиновых глазок Петя смешался, но все же закончил:

– Я ведь просто не понимаю, что происходит. Может, вы мне объясните?

Васильев задумчиво положил кусок буженины на хлеб.

– Ч-черт… Вот судьбы мира решаю, а толком не знаю до сих пор, рукой или вилкой надо брать эту вот колбасу… А ты знаешь?

Петя ошарашенно помотал головой.

– А надо знать… Тебе узнать придется, если вернемся. Значит, так… Давай сейчас про Шамбалу, это главное. А потом я тебе объясню, кто ты, куда призван и почему. Договорились?

Петя всмотрелся в глаза Васильева, пытаясь понять этого человека. Ничего он не увидел в этих глазах ни про Васильева, ни про себя, ни про свою с Васильевым судьбу. Темные, как черная смородина, глаза Васильева отражали ум, решительность и жестокость. Да, этот человек чем-то отличался от всех виденных Петей людей! Петя подумал, что лучше всегда быть на стороне человека с такими глазами. И что его вредно сердить.

– Договорились… Первоначально Шамбала – это мифическая страна… что-то вроде страны блаженных. Где она находится, в древности указывали в разных местах. Чаще всего считают, что когда-то так называли страну мертвых – по представлениям первобытных народов, в страну мертвых можно прийти или приехать так же, как в любую другую страну. Потом появилось представление, что в Страну Мертвых так просто не ходят: чтобы туда попасть, нужно совершать сложные ритуалы, и находится она не на Земле. А о Шамбале продолжали рассказывать, как о стране, где живут великие мудрецы.

В индусской «Махабхарате» рассказывается, что в Шамбале родится одно из воплощений бога Вишну…

К удивлению Пети, Васильев слушал очень внимательно, даже начал медленней жевать.

– Первые упоминания о Шамбале встречаются в тексте Калачакра-Тантры. Мистики на Востоке считают, что буддистский святой Атиша, или Адиша, принес Калачакру прямо из Шамбалы, в тысяча двадцать седьмом году.

– А на самом деле как было?

– Точно этого никто не знает, но тексты известны с одиннадцатого века…

– У нас тогда правил Ярослав Мудрый? Все правильно?

– Да. Рассказывают, что Калачакра сохранилась со времен Будды Гаутамы… С шестого века до нашей эры. У нас тогда ничего не было, потому что еще не было России.

– А что было?

– Были древняя Греция, Афины и Спарта. В Афинах в это время устанавливалась демократия, а персидские цари собирались завоевать Грецию… Или чуть позже? Да, точно! По легенде, Будда жил еще до первой Греко-персидской войны, примерно с 563 по 483 год до нашей эры… А первая Греко-персидская война началась в 499 году до нашей эры – Будда тогда был уже стар…

– Значит, наука Будду признает?

– Не все его признают… Но многие считают, что Будда Гаутама жил на свете. Что это сын правителя королевства Шакья, принц Сиддхартха Гаутама. Он жил очень спокойно и счастливо, его оберегали от всех бед и тревог. Но однажды он поехал кататься и в один день увидел рожающую женщину, умирающего старика, калеку под деревом и мудрого старца, размышляющего о смысле жизни.

– Именно этих и увидел?

– По другой версии, Будда увидел в один день старого калеку, больного человека, разлагающийся труп и мудрого отшельника. Тогда он понял правду жизни: что мучения, болезни и смерть неизбежны, что бедных больше, чем богатых, и что даже удовольствия богатых в конечном счете все равно превращаются в прах.

– …И тогда Будда в возрасте двадцати девяти лет ушел в отшельники, чтобы создать свое учение, – подхватил Васильев. – Давай о Будде потом… Пока просто скажи, через сколько лет после него жил Александр Македонский?

Петя немного посчитал.

– Получается, примерно через двести лет после Будды.

– Так Калачакру принес Будда?

– Это легенда… Если ей верить, то Калачакра и принесена из Шамбалы, а в самой Шамбале еще, может, много чего лежит, связанное с Буддой. Мы не знаем. Говорят, например, что после смерти труп Будды Гаутамы сожгли, а пепел разделили на восемь частей, и эти части лежат в специально возведенных ступах. Но говорят еще, что часть праха Будды лежит как раз в Шамбале. И потому Шамбала до сих пор – страна святых.

– Другие версии есть?

– Про святых?! Наука не признает святых…

– Про Шамбалу версии есть?

– Их много… Рассказывают, например, что Шамбала была царством в Средней Азии. Ее царь Сучандра побывал в Южной Индии, чтобы приобрести знания, и даже сделался бессмертным. В девятом веке в Среднюю Азию вторглись мусульмане. И тогда царство Шамбалы сделалось невидимым для человеческих глаз. То ли ушло под землю, то ли вообще в параллельное пространство. С тех пор только чистые сердцем, святые люди могут найти дорогу в Шамбалу. Примерно так же во время монгольского нашествия на Русь город Китеж ушел под воду озера Светлояр… И только хорошие люди могут увидеть его в озере…

Товарищ Васильев! Неужели вас интересуют старые восточные сказки?!

– Сперва доскажи… Доскажи, где находится Шамбала и что это такое.

– Пожалуйста… – пожал плечами Петя. Он попросил взглядом разрешения, Васильев кивнул, и Петя налил еще водки.

– Шамбалу обычно помещают в Тибете… Искали ее и в Монголии, и в Средней Азии, но чаще всего ищут в Тибете. Восточные мистики ждут, что при двадцать пятом царе Шамбалы Ригдэн Джапо произойдет великая битва между силами Добра и Зла… В христианской мифологии такая битва называется Армагеддон. Есть множество буддистских икон, где Ригдэн Джапо сокрушает врагов Учения. Это такой символ победы мудрости над невежеством, общего духа над эгоизмом, ума над глупостью… в общем, всего хорошего над всем плохим. Ригдэн Джапо победит, и наступит новая эпоха жизни человечества. Такое идеальное время, когда все у всех будет хорошо…

– Тебе это коммунизм не напоминает?

– Учение о новой эпохе?

– Да. Шамбала и ее цари – это как партия. Битва Ригдэн Джапо – как мировая революция, после которой будет коммунизм. Похоже, а?!

– Может, и похоже… Только очень уж все тут мистическое. И у других народов есть такие Шамбалы: китайцы верят в Западное Царство богини Гуаньинь, где все бессмертны и счастливы, у русских староверов есть поверье, что где-то в Азии лежит страна Беловодье… Они даже искали Беловодье, и, конечно же, не нашли!

Васильев задумчиво ждал.

– Очень неопределенное все… Даже вот цари Шамбалы – то их двадцать пять, то тридцать два. А есть ведь и вообще совершенно другие понимания Шамбалы… Например, что Шамбала – это состояние души, путь соединения человека с Богом. Найти Шамбалу – значит достичь просветления… А что такое это просветление? И как я должен воссоединяться с Богом?

– Верно! Наворочено тут много. Но, может, что-то и было… Было, а у разных народов сохранились смутные слухи про Шамбалу? Как сумели, так и поняли, а суть одна? Может быть такое, а, наука?

– Не знаю… Может и быть, только я в это не верю.

– А Бадмаев верил? Как ты думаешь?

– Петр Александрович?! Это живая легенда… Никто точно не знает, во что он верил и во что не верил.

– И даже сколько он жил, никто наверняка не знает, верно?

– Ну-у… Да…

– А Цибиков? Он в Шамбалу верил?

– Гомбожаб Цэбэкович – тоже живая легенда… Я учился по его учебникам.

– Если я скажу, что оба они верили в Шамбалу? Тогда как?

Васильев впился глазами в лицо Пети. Ему явно был важен ответ.

– Если такие авторитетные люди… Может, за этим что и стоит… Только понять бы еще, что.

– А как ты думаешь, если Шамбала есть, может она поддержать коммунистов?

Петя окончательно перестал понимать, что происходит. Не только от водки шумела и кружилась голова.

– А зачем коммунистам нужна Шамбала?

Васильев долго смотрел на Петю поверх блюда с полусъеденными фруктами.

– Неужели ты сам не понимаешь? Если мы сможем передавать информацию мгновенно и на любое расстояние – у кого будет преимущество? У нас или у наших врагов? Отдал товарищ Сталин приказ, и его тут же узнали все красные командиры… хоть в Монголии, а хоть и в Париже.

Это информацию… А если можно перемещать войска – тоже мгновенно? Империалисты ничего и не подозревают – а Красная Армия уже в Лондоне и в Париже. Представляешь? Прямо по Пикадилли, посреди Лондона, вдруг маршируют красноармейцы. Возникли из ничего – и пошли.

– Тогда можно и уничтожать целые вражеские армии…

– Верно! Только зачем уничтожать? Вышел в море английский флот – и исчез! Все думают, что он погиб, Англия в трауре… Если даже и погиб – уже великое дело. Но их флот вовсе и не погиб, он у нас в плену! Он стоит в параллельном пространстве, а мы пропаганду проводим, агитацию. А потом флот – р-раз! И опять появился у берегов Англии… под красным знаменем. А?!

От этих перспектив тоже кружилась голова и сладко щипало в носу.

– Значит, задача – найти Шамбалу и раскрыть ее тайны…

– Раскрыть или любым другим способом использовать… Если не захотят отдать нам – пусть используют как наши союзники. С Шамбалой весь мир будет наш… И даже внутри сэсээра Шамбала может пригодиться. Вот сейчас бы мне твои мысли читать, а?! И вообще любому начальнику?! Ни одной ошибки в работе с кадрами не сделаешь. А в работе следователя?! Приводят врага в кабинет – следователь на него посмотрел и даже не спрашивает ни о чем, сразу же все в протокол написал. Это же золотое дно, Шамбала…

Петя понимал – Васильеву лучше поддакивать. Вон как глаза у него вспыхнули, как подался вперед, и даже голос охрип. Но привык, привык Петя анализировать, думать, понимать.

– Весь мир будет наш, но получается – у Шамбалы и так весь мир есть. Мы ей зачем?!

– Для построения коммунизма, товарищ Кац… Для построения коммунизма во всем мире. Шамбала сохранила мечту всего человечества, а мы ее пронесем и осуществим! Везде, по всему миру…

– Идею я, кажется, понял… Хотя извините, товарищ Васильев, если не всю и не совсем…

– Еще поймешь. Теперь дошло, зачем нам нужен человек, который по-тибетски говорит, как тибетец?

– Да… Но можно ведь и других найти, не хуже. Хотя бы того, кто меня сегодня экзаменовал.

– Знаешь, как его зовут? Пурчэн… Ты придумал имя, которым его самого зовут… То-то он взвился – решил, ты по Тибету его знаешь…

Васильев широко заулыбался.

– Так вот Пурчэн – это старый никчемный дурак. Он запойный пьяница; вот мы тут сидим, а твой экзаменатор уже валяется с бутылкой сивухи. И другие тибетцы не лучше… Нужны такие, как Бадмаев, да их нет.

Постучав, зашли люди в форме НКВД, забрали тарелки и «шанцевый инструмент».

– Куришь?

– Немного. Иногда.

– А я курю. Приучился, когда чистили Казань… Три дня ходил в мокрой форме: рукава все в крови. Знаешь, как сделаться бесстрашным?

– Как?

Васильев затянулся папиросой.

– Ты про Блюмкина слышал?

– Троцкист?!

– А ты не нервничай. Он не только троцкист, он еще работник каких мало. Очень нам не хватает таких… Я думаю, был бы сейчас жив Симха Гершевич, он же Яков Григорьевич Блюмкин, он бы вел советский отряд на Шамбалу. Он, а не я. Ты что слышал о Блюмкине?

– Что и все… Что это агент Троцкого, расстрелян «за измену революционной чекистской армии».

– И все?!

– Он работал на Востоке… Знал языки, это он в тысяча девятьсот восемнадцатом убил германского посла Мирбаха.

– А что он с тыща девятьсот двадцать третьего по тыща девятьсот двадцать девятый работал в иностранном отделе ОГПУ? Что это был наш резидент в Палестине, Внутренней Монголии, Тибете, Китае? Что его жизнь и до этого тоже больше всего похожа была на авантюрный роман? Ты Дюма читал?

– Кто же его не читал?! – невольно заулыбался Петя. – В четырнадцать лет прочитал.

– Я не читал! – отрезал Васильев. – Прочитал уже взрослым… А читал знаешь зачем?

Петя замотал головой.

– А затем! – веско обронил товарищ Васильев. – Затем, что без знания Дюма ходишь со своим пролетарским происхождением как дурак, не понимаешь половины, о чем говорят подчиненные. Те, которые Дюма в четырнадцать лет прочитали.

Так вот – никакому герою Дюма за Блюмкиным было бы не угнаться… Это раз. Жизнь – феерия, просто приключенческий роман. Блюмкин знал, кроме иврита, еще турецкий, арабский, китайский, монгольский. Он мог изображать китайца, которого арабы воспитали в Палестине, и он говорит на турецком языке с арабским и китайским акцентом… Ты бы так смог?

– Сейчас – точно нет…

– Это ты ответил хорошо. Учиться будешь – все освоишь. А вот Блюмкин в Афганистане искал связей с исмаилитами. Слыхал про такую секту?

– Как не слыхать… Исмаилиты почитают своего лидера Ага-хана живым богом. Всех, кто узнает их тайны, исмаилиты убивают. Говорят, они и людей в жертву приносят.

– Все верно, приносят… Так вот, Яков Григорьевич шел в Индию с караваном исмаилитов. Арестовали его не исмаилиты, а англичане! Блюмкин бежал из их тюрьмы, а по дороге прихватил с собой секретные карты и документы английского агента. Ты бы мог так?

– Скорее всего, нет…

– Потом Яков Григорьевич работал под видом монгола, буддистского монаха. Тогда в Тибет шла экспедиция Кольки Бубиха… Ты с этим сокровищем еще познакомишься… Блюмкин должен был попасть в Лхасу и там поднять восстание против Далай-ламы… Колька Бубих сам вроде знал монгольский, хоть и плохо. Он в дневнике чуть ли не каждый день записывал, какой этот лама ученый и умный. Уже когда вернулись в Россию, «лама» вдруг заговорил по-русски… Бубих чуть в обморок не грохнулся!