скачать книгу бесплатно
– Как ты мог мне помочь, если ты меня и поймал? – я не, че-то не понимаю. Тем более, я ее не трахал. Хотел, пока друг бегал за бутылкой венгерского вина, но не решился. Признаюсь, она была без трусов, когда я с ней танцевал.
– Откуда ты знаешь, что она уже была без трусов?
– Просто чувствовал руками во время танца. Да и потом, на следующий день она сама сказала, что как раз постирала трусы. Ну, прежде, чем идти в нашу комнату.
– Ну, это только слова, которые теперь уже нельзя проверить. Может, сама сняла, а возможно, и ты с нее снял. Точно так же можно сказать и про твое:
– Не успел.
– Я сказал: постеснялся.
– Ты сказал: не успел.
– Я сказал, что не решился.
– Да не мельтеши ты. Это одно и то же. И получается, что ты мог бы надолго уехать в Магадан за групповуху в общественном месте, а выгнали только твоего сокурсника.
– Его не выгнали. Он оправдался.
– Дочка академика сказала, что ничего не было. Просто она напилась, обоссалась, и случайно вызвала оперотряд, – улыбнулся майор Таганский. Как он сам себя иногда называл. По псевдониму.
– Она его не вызывала. Это ты все рыскал по общежитию, искал ее. Наверное, мечтал жениться? Эх, была бы у меня жена академик! – воскликнул Королев. И добавил: – Я имею в виду, ты так думал. Но одной вещи ты не знал.
– Какой?
– Дочь академика падает далеко от академика.
– Это как раз ты ошибаешься, мил человек. Дочь академика всегда будет дочерью академика. Понимаешь? И для этого ей не надо становиться самой академиком. Я бы мог им стать. А ты мне помешал. Теперь ты понимаешь всю драматургию наших отношений? Теперь ты меня узнал?
– Нет. Честно, нет, ты очень изменился. Наверное, расстреливаешь часто? Впрочем, приятно познакомиться.
– Приятно, конечно. Куда тебе деваться? И… собирайся, значится, поедем выяснять отношения.
– Стреляться, что ли?
– Дуэли у нас запрещены. А то бы я согласился. Нет, честно, я бы убил тебя, несмотря на риск, что ты попадешь в меня первым. Но я не буду этого делать именно потому, что, как Вотрен у Бальзака, не хочу играть судьбой. Как говорится:
– Лучше буду майором.
– Ты уже майор.
– Да? Я просто оговорился. Генерал-майором. Как минимум.
Они сели в виллис и поехали.
– Я должен был возглавить группу из восьми человек, которая бы сопровождала вас. Я уже это говорил? Ну, не важно, повторю. Нас было бы семнадцать человек, как в Ноевом Ковчеге.
– Ты читаешь Библию?
– А ты?
– Где я ее возьму? – пожал плечами капитан Королев. – А ты, значит, читаешь?
– Нам разрешают. Правда, раз в месяц.
– Чтобы не попали под влияние?
– Согласен. Так вот вы пойдете без нашего прикрытия. Поэтому. Поэтому я буду проситься, чтобы меня взяли в вашу девятку.
– Десятым, что ли?
– Пусть я буду десятым.
– Десятый лишний, его обязательно убьют.
– Без меня вас возьмут в плен вместе с секретным оружием.
– А так? Всех застрелишь, а потом себя? Стрекоза все равно достанется немцам. Что ты сможешь сделать?
– Взорву.
– Умник. Мы и без тебя это сделаем.
– Сделаете, если не будете атакованы специально за вами посланной немецкой группой из Анэнербе.
– Я никак не пойму, ты-то чем сможешь нам помочь? Только написать потом, как плохо мы сражались, что убежали, оставив секретный противотанковый пулемет немцам.
– Я буду обеспечивать секретность операции.
– Херации. Я тебя не возьму.
– Возьмешь. Более того, сам попросишь товарища Первого, что я вам нужен.
– У Цицерона не хватит аргументов для обоснования твоего появления в секретной группе.
– Хорошо, вот тебе первый аргумент. Показания этой Зены…
– Зины.
– Точно, Зины, не имели силы без моей подписи. Я мог бы написать, что это была не просто маленькая вечеринка с танцами, а групповой секс. Но я поступил честно.
– Честно?
– Да. Я видел ее трусы. В женской душевой на веревке. Я действительно искал ее по всему общежитию, и даже рядом с ним. Зашел в душ, а они там. Черные с узенькими красными полосками. Как импортные плавки. Просто так запомнил – красивые. Подумал:
– Чьи? – и не более того. – А потом, когда мне принесли на подпись, как начальнику оперотряда общежитий, ее заявление… точнее, она сама принесла, я спросил:
– Какого цвета?
– Что, какого цвета? – удивленно спросила Зина. – В этот день она была на высоких каблуках, и похожа на королеву. Горбатый ног, стройные длинные ноги, завязанные в хвост волосы, румяные щеки, длинные ресницы, черно-зеленые глаза, как у змеи – в общем, весь набор красоты.
– Не надо переспрашивать, – сказал я, – это простой вопрос. Какого цвета ваши трусы.
– В смысле, были в тот день? – спросила она.
– Тогда был уже вечер, – сказал я.
– Ах, вечер! Вечером у меня трусов не было. Я, кажется, там все написала, что уже сама была без трусов, так как постирала их.
– Без сомнения, это прекрасные, более того, очень важные для дознания подробности вашей интимной жизни, – сказал я. – Но меня интересует только конкретно цвет.
– Зачем?
– Это может подтвердить, или опровергнуть правдивость ваших показаний, коллега.
– Ну, хорошо, – сказала она, и описала именно тот черный атласный цвет с красными полосочками.
– Кто-нибудь может это подтвердить? – спросил я.
– Сестра вас устроит?
– Без сомнения. Но ее сейчас нет. Она на занятиях, – сказал я. Ее сестра училась уже на третьем курсе, а мы только что поступили, как вы помните, на первый.
– Тогда может быть вот так подойдет? – и она подняла платье.
– Без сомненья, это те самые, – сказал я, облегченно вздохнув.
– Почему вы так тяжело вздыхаете? – спросила Зина.
– Потому что не придется врать, дорогая девушка, чтобы выручить вас из беды.
– Вы на что намекаете? – спросила она.
– Нет, нет, – замахал я руками, – слишком опасно. Но на прощанье добавил, что женился бы на ней, если бы точно знал, что ничего не было. Но это так, в шутку, для себя. Она ничего не слышала.
Хотя, если говорить, совсем честно, я и сейчас не уверен, что вы не трахнули ее оба. Да, вот так. Ты даже не представляешь, Борис, сколько кругом вранья! Никому нельзя верить.
– Мне можно, – сказал капитан. – Можешь мне поверить: я тебя не возьму в мою группу.
– Я не буду…
– Будэшь! Ты будешь стучать. А нам стукачи не нужны.
– Я не буду тебя упрашивать. Скажу только, что это еще не все. И если тебе не безразлична эта женщина, ты возьмешь меня.
– Какое мне до нее дело? Я тебе повторяю еще раз:
– Я с ней только танцевал. Всё!
– Всё – да не всё, – как говорят. Ты ее не трахал. Я тебе почти верю. Но не верю, что не хотел. Ты хотел, да побоялся, что не успеешь до прихода товарища по комнате, который ушел за румынским вином.
– За болгарским.
– Без разницы. В душе они все поляки. Мечтают завоевать Россию. И да, заговорился, и чуть не забыл. Ее отца, академика Берлинского…
– Белинского, – поправил Борис.
– А какая разница? Разночинец для нас ничем не лучше немца. Вот так-то, парень. И да:
– Его посадили.
– За что? За то, что передал секретную рукопись Пушкина немцам? Или японцам?
– Нет. То есть, да. Почти. Секретный манускрипт семнадцатого века, описывающий мистерию посвящения в масоны. Анэнербе искало его в Тибете, и не нашло. А Белинский им помог, и нашел его здесь. В академии, так сказать, наших наук.
– Думаю, это херня. Не было такого документа.
– Почему? Украли бы намного раньше?
– Можно и так сказать.
– Тем не менее, – майор тяжело вздохнул, – было принято решение, что документ был. А теперь его нет. А, следовательно, и она, как дочь врага народа, будет расстреляна без суда и следствия. То есть получит десять лет без права переписки. Ты этого хочешь?
– Почему так много?
– Мы считаем, что она могла принимать непосредственное участие в передаче рукописи за рубеж. И знаешь, почему? Она часто ходила на балы в югославское посольство. Кто ее только…
– Прекрати, я тебе не верю. При чем здесь югославское посольство? Они не немцы, и тем более не Анэнербе.
– А какая разница? Они все стремятся туда.
– Куда?
– Да хер их знает, куда. Но думаю, назад, в прошлое. Хотят быть князьями и графинями. А у нее, между прочим, на лбу написано, что она графиня. Очень была бы похожа на ту старуху, которую задушил Германн в Пиковой Даме. Но думаю, не доживет. Жаль. Так, что ты решил? Скажешь Первому, что я тебе очен-но нужен?
– Ладно, но она пойдет с нами.
– Пусть идет. Тем более, она уже обучилась на радистку. Хотела выйти на связь с Анэнербе, но мы успели предотвратить этот радиодиверсионный контакт.
– Сколько вы успели на нее навешать! Я даже удивляюсь. Честно говоря, я думал, вы ни хера не делаете. Так только рано встаете, да будите ни в чем не повинных людей.
– Две ошибки. Во-первых, мы и не ложимся. А кто не ложится, тому и вставать не надо. Во-вторых, виновные нам не нужны. Я хотел сказать, мы их не ловим, потому что, в конце концов, и сами попадутся. Весь смысл в том, чтобы брать невиновных. Это важное условие, необходимое в борьбе со шпионами и диверсантами.
– Почему?
– Виновные будут бояться. Будут находиться на свободе, а как бы уже в солнечном Магадане. Потому что страшно.
– Если считать тебя, да еще ее, нас будет уже одиннадцать, а это несчастливое число, – сказал Борис. – Вообще меня очень удивляет, почему все так рвутся в разведку? Нашли теплое местечко!
