Стихотворения (сборник)

На чердаке

День и ночь – сутки прочь;Так я век проживу.Снится бедность мне в ночь,  –Нищета на яву.Всем я людям чужойИ чужие все мне.Только вечно со мнойТень моя на стене.Мне подруга верна,  –Я подругу ценю,А изменит она,  –Так и я изменю.Я спины никогдаНе согну ни пред кем;  –Только мне-то, нужда,Спину гнешь ты зачем?1796(Перевод Д. Минаева)

Смерть и доктор Горнбук

1Есть много книг, в которых сплошьОт А до ижицы – все ложь.Знавал и в жизни я вельмож,Чья речь полнаЦитат из Библии, и все жВ ней – ложь одна.2Но я хочу, должны вы знать,Одну лишь правду рассказать.И черта можно отрицать,Покуда ночьюНе привелось вам увидатьЕго воочью!2–3Я засиделся вечеркомС Горнбуком, старым звонарем.Он и людей лечил притом.(Для прокормленьяЗаняться лишним ремесломНе преступленье!)3Домой я шел, чтоб лечь в постель,Во мне шумел веселый хмель,Но пьяным не был я, хоть эльИ был на славу;Я всю дорогу помнил цель  –Не слечь в канаву.4Меж тем луна уже взошлаИ на холмы свой свет лила.В ту ночь рогов ее числаЯ счесть не мог:О четырех она была,Не то о трех.5За тем холмом, где поворотК плотине мельничной идет,Пришлось пустить мне палку в ход:Я стал спускатьсяИ шаг за шагом лишь впередМог подвигаться.6Как вдруг, с трезубцем и с косой,Я вижу призрак пред собой.Признаться, стал я сам не свойОт этой встречи,Хоть был мне призрак роковойЕдва по плечи.7И вот ведь, странная черта:Он был – совсем без живота,А тощих ног его четаИмела сходствоС двумя узлами из жгута.Вот ведь уродство!8Я начал: – Смею ли спросить:Мы только стали боронить,А вы – хотите уж косить?Но тень ни слова.– Нам по дороге, может быть?  –Спросил я снова.9.– Я Смерть! – сказал тогда скелет.  –Но не пугайся! – Я в ответ:– Вы не за мной ли? Мой совет  –Не подходите!Добром прошу вас! Если ж нет,Вот нож, глядите!10– Приятель, спрячьте ножик свой!К чему вам ссориться со мной?  –Сказала Смерть. – Мне вас долойС земли убрать  –Легко, как плюнуть. Лучше в бойНам не вступать!11– Ну что ж, – сказал я: – по рукам!Присядем здесь. Я рад вестям,А их известно много вам;По крайней мере,Вы в эти дни то тут, то тамСтучитесь в двери.12– Да. Да, – кивая головой,Сказала Смерть, – своей косойДавно кошу я род людской,Чтоб прокормиться,И я, как люди, день-деньскойДолжна трудиться.13Прошло почти шесть тысяч лет,Как начала я чистить свет;Со мною сладу людям нет,И лишь теперьГорнбук нанес мне сильный вредИ ряд потерь.14Ведь он (чтоб дьявол в порошокЕго скорее истолок!)Во всех лечебниках знаток.Совсем беда мне:В меня и крохотный сморчокКидает камни!15Своим трезубцем и косойВсегда справляюсь я с толпой,Но сталь их сделали тупойИ бесполезнойИскусство лекаря с рукойЕго железной.16Вчера больному нанеслаТакой удар я, что моглаЛюдей сгубить им без числа;Что ж оказалось?Ведь у него вся кость целаПочти осталась!17Неустрашим и полон сил,Горнбук больного сторожил  –И мне трезубец иступил:Он стал – хоть брось!И кочана б он не пробилТеперь насквозь!18Тогда, засаду затая,Схватила косу в руки я  –И зазубрила лишь края:Все было даром!Скорей скалу рука мояСнесла б ударом!19Порой он даже не пойдетСмотреть больного, если тот,Схватив капустный лист, пришлетЕго Горнбуку:Он и по нюху пустит в ходСвою науку.20К своим услугам он собралВесь медицинский арсенал(Как «Отче наш», его он знал):Ланцеты, пилки,Всех видов режущий металл,Всех форм бутылки.21Морская соль, настой рожков,Запас различных порошков:Кора и глина всех сортов,Толченый мел,Труха поджаренных бобов  –Он все имел.22А сколько средств последних дней!Urinus spiritus мышей,Экстракт из усиков клещей,С золой растертых.И ряд подобных же вещейСтоял в ретортах.23– Но, если так, дождется бедМогильщик скоро! Я в ответ:– Ведь не пройдет и двух-трех лет,Как мы кладбищеНачнем пахать: Бедняга Гед!Ты – скоро нищий!24Скелет, залившись смехом, вдругСказал: – Не так-то скоро, друг,Избороздит кладбище плуг!Иного родаВ нем ям подбавится вокругЧрез два-три года.25На одного, что я убью,Горнбук – я клятву в том даю  –Покончит разом с двадцатью;Его пилюлиУложат целую семьюВернее пули.26Тяжелый на руку портнойНеосторожен был с женой;Купил он мази, чтоб больнойПолегче стало:Легла та с болью головной,Да и не встала!27Крестьянин резью заболел;Сын двух овец не пожалелИ у Горнбука взять сумелТакое средство,Что очень скоро сам успелВступить в наследство.28Напиток скверный вздул животУ честной девушки; и вотК Горнбуку бедная идет:Тот скрыл позор,Да так, что ввек уж не найдетЕе наш взор.29Вот образец приемов тех,Какие создали успехГорнбуку. Слишком уж, на грех,Он деньги любит:Отбив моих клиентов всех,Он сам их губит.30Но – ждать не долго! Я не лгу(Пока об этом – ни гугу!),Что хвастунишку съесть могуЯ, как селедку:При первой встрече с ним, врагуЗажму я глотку.31Тут голос призраков глухойПрервал часов церковных бой;Уж было за полночь. ДомойЯ зашагал.А призрак Смерти за горойВдали пропал.1746,Перевод Н. Новича

Робин

Был парень в Кайле. Не беда,Коль я не дам себе трудаРазвить в подробностях, когдаНа свет родился Робин.Беззаботный шелопай,Ныть был Робин неспособен.Беззаботный шелопай,Весельчак был Робин.За год до смерти короля,Едва забрезжилась заря,В день двадцать пятый января,Как свет увидел Робин.Взглянув в ладонь малютке, такКума решила: «Наш толстяк,Поверьте, будет не дурак;Пусть он зовется Робин.Хоть в жизни беды ждут его,Он не погибнет от того,  –Напротив, края своегоСоставит славу Робин.Но (я готова присягнуть!),По всем приметам будет льнутьК другому полу плут… О, будьЛюбимцем нашим, Робин!Хоть много, девушки, средь васНайдется жертв его проказ,  –Есть люди хуже во сто раз…Христос с тобою, Робин!»Беззаботный шелопай,Ныть был Робин неспособен.Беззаботный шалопай,Весельчак был Робин.1746,Перевод Н. Новича

Джон Ячменное Зерно

Три короля из трех сторонРешили заодно:– Ты должен сгинуть, юный ДжонЯчменное Зерно.Погибни, Джон, – в дыму, в пыли,Твоя судьба темна!И вот взрывают королиМогилу для зерна…Весенний дождь стучит в окноВ апрельском гуле гроз,  –И Джон Ячменное ЗерноСквозь перегной пророс…Весенним солнцем обожженНабухший перегной,  –И по ветру мотает ДжонУсатой головой…Но душной осени даноСвой выполнить урок,  –И Джон Ячменное ЗерноОт груза занемог…Он ржавчиной покрыт сухой,Он – в полевой пыли…– Теперь мы справимся с тобой!Ликуют короли…Косою звонкой срезан он,Сбит с ног, повергнут в прах,И скрученный веревкой ДжонТрясется на возах…Его цепами стали бить,Кидали вверх и вниз,  –И, чтоб вернее погубить,Подошвами прошлись…Он в ямине с водой – и вотПошел на дно, на дно…Теперь, конечно, пропадетЯчменное Зерно!..И плоть его сожгли сперва,И дымом стала плоть.И закружились жернова,Чтоб сердце размолоть…………….Готовьте благородный сок!Ободьями скрепленБочонок, сбитый из досок,И в нем бунтует Джон…Три короля из трех сторонСобрались заодно,  –Пред ними в кружке ходит ДжонЯчменное Зерно…Он брызжет силой дрожжевой,Клокочет и поет,Он ходит в чаше круговой,Он пену на пол льет…Пусть не осталось ничего,И твой развеян прах,Но кровь из сердца твоегоЖивет в людских сердцах!..Кто, горьким хмелем упоен,Увидел в чаше дно  –Кричи:– Вовек прославлен ДжонЯчменное Зерно!1796,Перевод Э. Багрицкого.

Веселые нищие (Отрывки)

Листва набегом ржавых звездЛетит на землю, и норд-остСвистит и стонет меж стволами,Траву задела седина,Морозных полдней вышинаВстает над сизыми лесами.Кто в эту пору изнемогОт грязи нищенских дорог,Кому проклятья шлют деревни:Он задремал у очага,Где бычья варится нога,В дорожной воровской харчевне;Здесь Нэнси нищенский приют,Где пиво за тряпье дают.Здесь краж проверяется опытВ горячем чаду ночников.Харчевня трещит: это топотОбрушенных в пол башмаков.К огню очага придвигается ближеБезрукий солдат, горбоносый и рыжий,В клочки изодрался багровый мундир.Своей одинокой рукоюОн гладит красотку, добытую с бою,И что ему холодом пахнущий мир.Красотка не очень красива,Но хмелем по горло полна,Как кружку прокисшего пива,Свой рот подставляет она.И, словно удары хлыста,Смыкаются дружно уста.Смыкаются и размыкаются громко.Прыщавые лбы освещает очаг.Меж тем под столом отдыхает котомка  –Знак ордена Нищих,Знак братства Бродяг.И кружку подняв над собою,Как знамя, готовое к бою,Солодом жарким объят,Так запевает солдат:– Ах! Я Марсом порожден, в перестрелках окрещен,Поцарапано лицо, шрам над верхнею губою,Оцарапан – страсти знак! – этот шрам врубил тесакВ час, как бил я в барабан пред французскою толпою.В первый раз услышал я заклинание ружья,Где упал наш генерал в тень Абрамского кургана,А когда военный рог пел о гибели Моро,Служба кончилась моя под раскаты барабана.Куртис вел меня с собой к батареям над водой,Где рука и где нога? Только смерч огня и пыли.Но безрукого вперед в бой уводит Эллиот;Я пошел, а впереди барабаны битву били…Пусть погибла жизнь моя, пусть костыль взамен ружья,Ветер гнезда свил свои, ветер дует по карманам,Но любовь верна всегда – путеводная звезда,Будто снова я спешу за веселым барабаном.Рви, метель, и, ветер, бей. Волос мой снегов белей.Разворачивайся, путь! Вой, утроба океана!Я доволен – я хлебнул! Пусть выводит ВельзевулНа меня полки чертей под раскаты барабана!  –Охрип или слов не достало,И сызнова топот и гам,И крысы, покрытые салом,Скрываются по тайникам.И та, что сидела с солдатом,Над сборищем встала проклятым.– Encore! – восклицает скрипач.Косматый вздымается волос;Скажи мне: то женский ли голос,Шипение пива, иль плач?– И я была девушкой юной,Сама не припомню когда;Я дочь молодого драгуна,И этим родством я горда.Трубили горнисты беспечно,И лошади строились в ряд,И мне полюбился, конечно,С барсучьим султаном солдат.И первым любовным туманомМеня он покрыл, как плащом.Недаром он шел с барабаномПред целым драгунским полком;Мундир полыхает пожаром,Усы палашами торчат…Недаром, недаром, недаромТебя я любила, солдат.Но прежнего счастья не жалко,Не стоит о нем вспоминать,И мне барабанную палкуНа рясу пришлось променять.Я телом рискнула, – а душуСвященник пустил напрокат.Ну, что же! Я клятву нарушу,Тебе изменю я, солдат!Что может, что может быть хужеСлюнявого рта старика!Мой норов с военщиной дружен,  –Я стала женою полка!Мне все равно: юный иль старый,Командует, трубит ли в лад,Играла бы сбруя пожаром,Кивал бы султаном солдат.Но миром кончаются войны,И по миру я побрела.Голодная, с дрожью запойной,В харчевне под лавкой спала.На рынке, у самой дороги,Где нищие рядом сидят,С тобой я столкнулась, безногий,Безрукий и рыжий солдат.Я вольных годов не считала,Любовь раздавая свою;За рюмкой, за кружкой удалойЯ прежние песни пою.Пока еще глотка глотает,Пока еще зубы скрипят,Мой голос тебя прославляет,С барсучьим султаном солдат!  –…………..Над языками фитилейКружится сажа жирным пухом,И нищие единым духомВопят: – Давай! Прими! Налей!И черной жаждою полноИх сердце. Едкое виноНе утоляет их, а дразнит.Ах, скоро ли настанет праздник.И воздух горечью сухойИх напоит. И с головойОни нырнут в траву поляны,В цветочный мир, в пчелиный гуд.Где, на кирку склоняясь, ТрудСтоит в рубахе полотнянойИ отирает лоб. Но вотСтолкнулись кружки, и фаготЗаверещал. И черной жаждойПылает и томится каждый.И в исступленном свете свечОни тряпье срывают с плеч;Густая сажа жирным пухомПлывет над пьяною толпой…И нищие единым духомОрут: – Еще, приятель, пой!  –И в крик и в запах дрожжевойПевец бросает голос свой:– Плещет жижей пивноюВ щеки выпивки зной!Начинайте за мною,Запевайте за мной!Королевским законамНам голов не свернуть.По равнинам зеленымЗалегает наш путь.Мы проходим в безлюдьиС крепкой палкой в рукахМимо чопорных судейВ завитых париках;Мимо пасторов чинных,Наводящих тоску!Мимо… Мимо…В равнинахВоронье на-чеку.Мы довольны. ВельможеНе придется заснуть,Если в ночь, в бездорожьеЗалегает наш путь.И ханже не придетсяПохваляться собой,Если ночь раздаетсяПеред нашей клюкой…Встанет полдень суровыйНад раздольями тьмы,Горечь пива иногоУж попробуем мы!..Братья! Звезды погасли,Что им в небе торчать!Надо в теплые яслиЗавалиться – и спать.Но и пьяным и соннымЗатверди, не забудь:– Королевским законамНам голов не свернуть!1796,Перевод Э. Багрицкого.

«Боченок пива Биль сварил…»

Боченок пива Биль сварил.И я да Аллен поскорейБежим к нему. И в эту ночьНе сыщешь парня веселей.Всю ночь сидим, всю ночь сидим,Сидим за бочкою втроем,Пьем до зари, пьем до зари,До петухов последних пьем.Три развеселых молодцаСмеясь за кружкой кружку пьем.Бог даст здоровья, – мы ещеНе раз так время проведем.Всю ночь сидим, всю ночь сидим,Сидим за бочкою втроем,Пьем до зари, пьем до зари,До петухов последних пьем.Рогатый месяц уж плыветВысоко в синем небе. ИшьМигает нам: пора домой.Ну нет, голубчик мой, шалишь!Всю ночь сидим, всю ночь сидим,Сидим за бочкою втроем,Пьем до зари, пьем до зари,До петухов последних пьем.Кислятина! кому на умВзбредет идти домой, – глупец!У нас, друг мой, кто после всехЛетит под стол, – тот молодец!Всю ночь сидим, всю ночь сидим,Сидим за бочкою втроем,Пьем до зари, пьем до зари,До петухов последних пьем.1796,Перевод Л. И. Андрусона

«Всё обнял черной ночи мрак…»

Всё обнял черной ночи мрак.Но светел-радостен кабак.Тому, кто пьян, стакан вина  –Свет солнца, звезды и луна.Счет, хозяйка, подавайЗа вино, за вино,Счет, хозяйка, за виноИ еще вина.Жизнь – праздник знатным господамИ холод-голод беднякам.Но здесь для всех почет один.Здесь каждый пьяный – господин.Счет, хозяйка, подавайЗа вино, за вино,Счет, хозяйка, за виноИ еще вина.Святая влага! Я топлюВ ней долю горькую мою:На дне веселье, – пью до дна,Пью и смеюсь… Еще вина!Счет, хозяйка, подавайЗа вино, за вино,Счет, хозяйка, за виноИ еще вина.1796,Перевод Л. И. Андрусона

Лорд Грегори

О, темна эта ночь, непроглядно темна!Ветер воет, как бешеный зверь.Путник бродит в словах перед замком твоим:Лорд Грегори, открой свою дверь!Прогнана́ я отцом – прогнана я за то,Что любила так сильно тебя…Приюти же меня хоть из жалости ты,Если сделать не можешь любя!Лорд Грегори, ужель ты забыл тот лесокНа цветущем речном берегу,Где в первые тебе я открылась в любви,О которой забыть не могу?Сколько раз ты клялся, сколько раз обещал,Что на веки, на веки ты мой!И тебе безгранично вверялася яНеизменной и нежной душой.Лорд Грегори, черство́ твой сердце, черство́,Из железа все чувства твои.Ты, огонь, бороздящий теперь небеса,Успокой ты страданья мои!Гром небесный, тебе отдаю я себяДобровольною жертвой ночной!Но изменника ты пощади, не карайЗа грехи перед небом и мной!Перевод П. Вейнберга (1875)

Тэм О'Шэнтер

Купцов давно уж нет и следу,Давно зашел сосед к соседу,Народ к заставе потянул  –И стих базара шум и гул.И вот – довольны и счастливы  –Уселись мы за кружкой пива,Забыв длину шотландских миль,Ручьи, и мох болот, и пыльДорог, что нас домой ведут,Где доны нас давно, чай, ждут,Где гневно блещут их глаза,На лбу сбирается гроза…Тэм служит нам живым примером,Что нужно днём прощаться с Эром.(Старинный Эр наш всем известен:«Эр, где народ красив и честен»).Ты, Тэм, глупее всех на свете:Ты пренебрёг советом Кэтти!Не говорила-ли она,Что ты – пивной котёл без дна,Что ты – негодник, пустомеля,Пьян вплоть от мая до апреля!Везёшь-ли к мельнику зерно,Пропьёшь и куль с ним за одно!Пойдёшь-ли в кузню за подковой,От кузнеца придёшь с обновой,И даже – просто грех и срам  –Пойдёшь в субботу в Божий храм  –С дьячком напьёшься наканунеСвятого дня… Утонешь в Дуне,Иль – будут ночки потемней  –Утащит ведьма в Элловей.Мистрисс! мне кажется, что, право,Все жёны судят очень здраво,И что ума в том капли нет,Кто презирает их совет!Однако, к делу: в эту ночьНаш Тэм конечно был не прочь,Продавши выгодно скотину,Подсесть к весёлому камину,Где старый друг наш Джони СортерДавно уж пенил добрый портер.А Тэма Джон любил, как брат,И всякий день с ним пить был рад.Темненько стало. До двораОно давно бы уж нора,Да эль так хмелен становился,Что Тэм в хозяйку вдруг влюбился.А Джон молол им разный вздорИ хохотал, как целый хор.Вот дождь пошел, гроза бушует;А Тэм и в ус себе не дует.Забота с зависти взбесиласьИ в кружке с элем утопилась.Но как пчела с лип носит мёд,Так время радость унесёт!Как царь, наш Шэнтер счастлив был,Что злое горе победил.Но радость – мак: цветёт – блестит;Сорвёшь – и венчик облетит;Падёт-ли снег на зыбь пруда  –Блеснёт – и тает навсегда;Так в небе гаснут метеоры,На миг прельщая наши взоры;Так неба ясную лазурьМрачит дыханье зимних бурь.Но время мчится: между-тем,Пока домой собрался Тэм,Пробило полночь. В этот час,Когда последний свет погас,Не дай Господь когда-нибудьНам, грешникам, пускаться в путь!А ветер свищет, воет, стонетИ облака по небу гонит.Так ярко молния блестит,Протяжно глухо гром гремит,Дитя – и тот бы догадался,Что верно дьявол разыгрался.Тэм оседлал кривую Мэг,(На ней он ездил весь свой век)И, несмотря на мрак и грязь,Пустился в путь благословясь.Дорогой он то распевал,То шапку на́ лоб надвигал,Не то смотрел по сторонам.Чтоб не попасться колдунам:Уж скоро будет Элловей,Жилище сов, притон чертей.Но вот уж он и брод минул,Где бедный чэпман утопул.А вот и две сухие ели,Где растянулся пьяный Черли;А здесь, недели две спустя,Нашли убитое дитя;А тут – недавно уж случилось  –У Мёнга тётка утопилась;А там и Дун уж засверкал…Вдруг громче грохот бури стал,Раскати грома чаще, ближе,И змеи молний вьются ниже:То сквозь берёзовых ветвейЯвился страшный Элловей,Сверкнув лучом из каждой щели…Внутри скакали, выли, пели.О, Джон Ячменное-Зерно,Как ты отважно и сильно!Мы с водки так-то храбры станем,Что чёрту прямо в харю взглянем!А так-как Тэм всё эль тянул,То чёрта верно-б не струхнул.Вдруг Мэг, как вкопанная стала:Тэм ей кулак – она заржалаИ мчится прямо на огни.Что ж там увидели они?При блеске свечек и луныПлясали черти, колдуны  –Да не французские кадрили,А просто – джиг, горнпайп да рили.На подоконнике в прихожейСидел Ольд-Ник с звериной рожей  –Косматый пёс – и с ревом, свистом(Он у чертей был бандуристом)Давил волынку, что есть силы:Тряслись подгнившие стропилы.У стен стояли там два гроба,Окружены чертями оба;А сам мертвец, в одежде белой,В руке холодно-посинелойДержал свечу… Но еще то лиУвидел Тэм наш на престоле?Там, меж преступников казнённых,И двух младенцев некрещённых,Злодей зарезанный лежалИ, рот разинув, издыхал.Потом лежал палаш кровавый,Томагаук и ножик ржавый,Которым – даже грех сказать  –Зарезал сын родную мать…И видно, как к кровавой сталиСедые волосы пристали.А там – три трупа адвокатов,Как платья нищего, в заплатах,И столько разных харь и рож,Что им и рифм-то не найдёшь.Наш Тэм стоит полуживой,А там всё громче свист и вой;Ревёт, трубит владыка Ада,И черти пляшут до упада,А с ними старые яги,Кто без руки, кто без ноги,Швырнув засаленные шали,В одних рубашках танцевали.Ну, Тэм, скажи мне без издевки,Что если б там всё были девки,Да не в фланелевом тряпье,А в чистом тоненьком белье?Я прозакладывать готовВсё, что ты хочешь, что штановНе пожалеть стащить бы с ляжек,Чтоб хоть взглянуть на этих пташек.Но и яги и колдуныТак были дряблы и смешныИ так вертелись на клюках,Что хоть кого бы пронял страх.Но Тэм хитёр: меж гадких рожейСейчас одну нашёл моложе.(Она была здесь в первый раз,Хоть много сделала проказНа взморье Кэррика. Глядишь,То подгрызёт ячмень, как мышь,То со двора бычка сведёт,То лодку в щепки разобьёт.)Ея худая рубашонка,Как у трехлетнего ребёнка,Была и куца и толста  –Ну, из пайслейского холста.Не знала то старушка Гренни,Когда она для крошки НенниЗа шиллинг – всё её добро  –Холста купила в Вильборё.Здесь, Муза, мы должны расстаться:Тебе ведь верно не удастсяВоспеть, как нагло стала НенниТеперь вывёртывать колени.Наш Тэм стоял, как бы прикован,Бесовской пляской очарован,Как вдруг сам мистер СатанаСпрыгнув с высокого окна,Так стал кувыркаться, пострел,Что Тэмми мой не утерпелИ крикнул: «Славно, старый Ник!»Тут всё потухло в тот же миг.И Мэг не сделала и шага,Как вся бесовская ватагаЗа ней пустилась. Как норойЛетит, жужжа, пчелиный рой,Как мышку кот подстерегает,И – цап-царап: за нос хватает,Или толпа бежит, как скороЗаслышит крик: «держите вора!»Так Мэг пустилась, а за нейВатага леших и чертей.Ах, Тэм! ах, Тэм! попал в беду  –Поджарит чёрт тебя в аду!И Кэт тебя уж не дождётся  –Кот вдовий чепчик шить придётся.Мчись, Мэг, пока не упадёшь  –Ты счастье Шэнтера несёшь!Скорей на мост, не то так к броду:Чёрт не летает через воду.Или тебе твой хвост не мил?Но, ах и хвоста и след простыл.Опередив всю чертовщину,Ей Пенни прыгнула на спину,И уж у самого моста  –У Мэгги не было хвоста.Наш Тэм, от страха чуть живой,Приехал к утру уж домой.Но Мэгги… ах, восплачем, Муаа!На веки сделалась кургуза.Ну, а теперь-то не пора-лиНам приступить уж и к морали?Кто любит лишнее хлебнуть,Да к куцым юбкам заглянуть  –Смотри, чтоб с ним того ж не было,Что с там о'шентровой кобылой.Перевод В. Костомарова (1875)

Субботний вечер поселянина

Ревел ноябрь; в долине злилась вьюга;Холодный день ненастно догорал;И, весь в грязи, отпряжен вол от плуга,И чёрный грач на кочке задремал.Поселянин сегодня допахалУчасток свой и. кончивши работу,Мотыку, лом и заступ свой прибрал,И через лес, по топкому болоту,Спешит домой – и рад, что с плеч долой заботу.Вот на холме, под тенью старой ивы,Его изба уютная видна  –И пахарь к ней спешит нетерпеливо.Там у огня, детьми окружена,Уж ждёт его радушная жена,И всё в избе как будто улыбалось:В ней жизнь текла так мирна и честна́,Что у огня невольно забиваласьЗабота жгучая, и бедность, и усталость.Вслед за отцом, полчасом лишь позднее,И сыновья приходят из села:Один пахал; другой, посмышленнее,На ярмарке улаживал дела.Потом и Джен из города пришла:Как не прийти, когда на ней обнова!Но если б Джен семью в нужде нашла,Поверьте мне, что, не сказавши слова,Трудом добытое сейчас отдать готова.Все на лицо; весёлый, откровеннойО новостях идёт у них рассказ  –И у огня, в семье благословенной,Стрелой летит, как миг, за часом час.Старик-отец с детей не сводит глаз  –И люб ему их лепет бестолковой;А мать меж тем, иглой вооружась,Спешит, чтоб сын был к празднику с обновой:Из платья старого кроит камзольчик покой.Отец и мать заботливо старалисьУкоренять любовь к добру в сердцахСвоих детей; забав они чуждалисьИ средства жить искали лишь в трудах.«Премудрости начало – Божий страх;Лишь он один к стезе добра приводит;Помолимся: да в жизненных путяхНас Божий перст повсюду руководит!Кто ищет Господа, всегда Его находит.»Чу! в дверь стучат почти за Дженни следом;Уж знает Джен, что значит этот стук,И говорит: «Я встретилась с соседом,Он шёл со мной до дому через луг…Одной так страшно там идти… И вдругВся вспыхнула… Любви румянец алыйОтца встревожил; но его испугПрошёл сейчас же: гость их запоздалый(Он знал его давно) был скромный, честный малый.И гостя Джен с улыбкой ясной вводит:Его смутил родных пытливый взор…Но вот старик сейчас же с ним заводитО ферме их подробный разговор  –И хвалит рожь, ячмень и скотный двор…И с радости застенчиво краснеетСтыдливый гость. «Молодчик не хитёр»,Смекает мать: «вот, видишь, как робеет!Ну, да и видно, Джен держать себя умеет.»Любовь! блажен тот, кто тебя изведал!Восторг сердец! без меры благодать!Что, если б Бог отрады этой не дал?Но опыт мне теперь велит сказать,Что если Бог благоволил нам датьОтрады миг в юдоли безнадежной,То этот миг – его так сладко ждать  –Когда сидишь в томленьи страсти нежнойС стыдливой девушкой под ильмой белоснежной.И где же тот, что образ Божий носит,Тот, в чьей груди живое сердце есть,И между-тем коварно Дженни бросит?Тот, чья любовь – была б обман и лесть?Где тот злодей? Или быть-может честьИ совесть – всё давно уже в изгнаньи?Позор тому, кто может перенестьПечаль отца и матери страданья,И видеть жертв своих без слёз, без состраданья!Но стол накрыт и уж паррич здоровый,Родное блюдо Скоттии, их ждёт,И сливки, дань единственной коровы,Что, чай, траву в хлеву теперь жуёт…Хозяйка-мать приветливо несётДля гостя сыр, про случай сбережённый,И говорит, что ровно минул годЕму, когда цвести стал лён зелёный  –И хвалит жёлтый сыр наш юноша влюблённый.Вот ужин кончен; дети у каминаУселись все – и старец обнажилТогда свои священные сединыИ пред собой с молитвой положилСвятую Библию, которой дорожилЕго отец… В ней он открыл сначалаТу песнь, что в славу Бога вышних силВ сионском храме некогда звучала;А мать «помолимся!» торжественно сказала.Тогда, стремясь к одной и той-же цели,Все в лад поют они псалом святой…И, может-быть, они песнь «Донди» пели,Суровый гимн, с которым в смертный бойСвои полки водил Эльгин герой…Как сладок ты и твой напев священный,Гимн гор родных! В сравнении с тобойБездушна песнь Италии растленной:Та нежит слух, а ты – хвала Творцу вселенной.Потом рассказ о первом человекеСтарик-отец семье своей читал;Как Моисей с исчадьем АмалекаСвятую брань вести нам завещал;Как царь-певец пред Господом рыдал,Увидев меч, простёртый над Солимом;Как Иов жил, безропотно страдал,Иль, как, горя в огне неопалимом,Пророк был пламенным восхищен серафимом.Или о том, как язвами своимиГосподь хотел мир грешный искупить;Как Тот, что там несёт второе имя,Здесь не имел где голову склонить;Как всюду шли потом благовеститьАпостолы с спасительным законом,Как-тот, что был на Патмос сослан жить,Зрел ангелов, паривших над Сионом,И слышал грозный суд над блудным Вавилоном.О, Царь небес! Колени преклоняетСупруг, отец с мольбою пред Тобой:Торжественно молитва возлетаетНа небеса, за радостной мечтой,Что встретим мы друг друга в жизни той,Где больше нет ни слёз, ни воздыханья,Где будем петь все вместе гимн святойИ где, в лучах небесного сиянья,Свершится некогда блаженных душ слиянье.Тогда с детьми старик-отец прощался,И на покой их всех благословлял;Когда ж один с женою оставался,Он снова в прах главу свою склонялПред Тем, кто птиц согрел и напиталИ в блеск одел цветки весенних лилий.Чтоб Он им всем насущный хлеб послалЧтоб все Его боялись и любилиИ все Его завет в сердцах своих хранили.Перевод В. Костомарова (1875)