скачать книгу бесплатно
– Да, это важно.
– Хотите с Яной встретиться?
– Нет, Яна занята завтра, работает весь день. Мне по личному вопросу очень нужно быть в Москве.
– Хорошо, напишите заявление и предупредите завучей, что Вас завтра не будет.
Он вообще всегда мог входить в «важные» дела учителей нашей школы. Вот только в одно «важное» дело он так и не смог вникнуть. Эта история многое изменила во мне и расставила все по своим местам.
Это было в тот год, когда моя дочь заканчивала 9 класс. Уже тогда начиналось «профильное движение». Профильные классы ежегодно открывались в том или ином среднем общеобразовательном учреждении. Наша школа не стала исключением. И всё чаще можно было услышать от педагогов, от классных руководителей о том, что в школе в 10-11 классах открываются гуманитарные или математические, исторические, биологические, спортивные направления. Наша школа пошла «впереди планеты всей» – у нас уже в 2003 году открывали даже «предпрофиль». А первые старшеклассники, которые пришли в новую школу в 2000 году, гордо именовали себя «юристами», так как этот класс углублялся в историю и обществознание и имел название «юридический».
Итак, два девятых класса разделились на два профиля: гуманитарный и математический. Дочка сначала сидела над пятью учебниками алгебры, борясь с формулами, потом, не выдержав, попросилась в гуманитарный класс. Я понимала, что есть ещё одна причина. Яне очень легко давался любой предмет. Алгебра была только предлогом. С малых лет моя девочка влюбилась в очень приятного и красивого паренька со звучной и великой фамилией Чехов.
Именно он и являлся причиной её тяготения к «А» классу. Сначала я была против перевода, но уже через неделю после этого разговора, она сидела с Чеховым за одной партой. Если бы я знала, что из этого всего выйдет!
Из Яниной затеи перейти в другой класс и действительно не вышло ничего хорошего.
Теперь классным руководителем Яны стала Молчанова Нина Николаевна, учитель истории. В нашей школе она была «звездой». Предполагалось, что она безукоризненно знала свой предмет и преподавала на высоком уровне. Но сейчас я бы и с этим фактом поспорила.
Как-то у меня с мамой состоялся разговор о наших предках. Мама рассказала, что наши предки не были крестьянами, а были однодворцами. Меня эта информация очень заинтересовала, и я спросила у Молчановой, кто такие однодворцы. Если бы вы слышали, какую ерунду она мне сказала, вы бы рассмеялись.
Тем не менее, была она очень милая в общении женщина, приятной внешности. Историки в то время были в дефиците, так что в школе «правила балом» только она. Правда через год после открытия средней школы к нам пришли ещё две женщины, преподававшие историю, но очень быстро ни одной, ни другой в школе не оказалось. И только через несколько лет я узнала тайну их исчезновения из нашего «дружного» коллектива. Догадаться легко. Молчановой не нужны были конкуренты.
Приняла Молчанова моего ребенка в свой 9 «А» класс нежно и с удовольствием. Но не прошло и двух месяцев, как случилось то, что забыть невозможно.
– Елена Валерьевна, помогите мне, Вы же член родительского комитета, – обратилась ко мне Молчанова.
– Да, Нина Николаевна, я Вас слушаю, что нужно сделать? – я привыкла помогать классным руководителям моей дочери с первого класса и не видела в этом ничего страшного. Наоборот, мне было очень интересно. Мы сидели с ней в школьной столовой и пили мерзкий столовский чай.
– У нас КВН новогодний намечается, Вы – человек творческий, помогите со сценарием, я хочу, чтобы мой класс победил, – сказала Нина Николаевна.
Мне понравилась идея, я написала сценарий буквально за сутки, и мы даже ещё не начали репетировать, как грянула буря.
Я помню красное разгорячённое лицо, искажённое от ненависти ко мне. Это лицо выкрикивало оскорбления в мою сторону, молниеносно перейдя на «ты».
– Ах, ты какая! Ты класс у меня забрать хочешь! Вот почему согласилась мне помочь! Говорили мне, что ты за птица! Нет, не птица, ты – паук, ты всех обработала! Оплела паутиной всю школу!
В её эмоциональную речь я так и не смогла вставить ни одного слова.
– Рассказали мне, какие беседы ты ведёшь с моими учениками! Я сделаю всё, чтобы ты тут больше не работала и дочь твою выгоню! Дорогу забудете сюда!
Я просто попросила её уйти в тот день. Больше ничего не смогла сказать.
С этого момента для меня и моей дочери в школе началась совсем другая жизнь, началась травля. Все члены коллектива в одну шеренгу встали на сторону Молчановой. Многие, отводя глаза, говорили мне: «Нина Николаевна во всём права, а Вы нет». Права? От обиды хотелось выть волком. Эти же слова я услышала от Яниной первой учительницы. Трудно передать все чувства, которые охватили меня тогда. Она отвернулась от нас. Окончательно. Впоследствии я простила все, но если человек предал однажды, жди от него предательство снова и снова. К сожалению, все так и случилось….
Я не обижалась на многих моих коллег в нашей школе, они не знали толком ни меня, ни мою дочь. Но были люди, которые были близкими, как мне казалось. Но и они предали меня. Вот именно это убивало больше всего. Такое состояние очень трудно передать. Ты словно находишься в кошмаре сновидений или в нереальном времени и пространстве.
Начались тайные собрания. Директор вызывал по очереди всех учителей-предметников, учивших Янку, и спрашивал: «Что плохого вы можете сказать об этой девочке?» Причём, вопрос ставился именно таким образом. Он хотел, чтобы Молчанова оказалась права, чтобы хоть кто-то сказал, что моя дочь плохо учится, прогуливает уроки или дерзит. Но никто, даже те, кто дружил с Молчановой и хотел бы стать на её сторону, ничего не могли сказать плохого о моей дочери. Как-то в очередной раз пригласили на это тайное собрание и меня.
Директор подождал, пока стих гул учителей, обсуждавших нашу проблему, и сказал:
– Мы собрались сегодня опять по вопросу, который обсуждаем уже не первый день. Давайте уже придём к какому-то решению.
Молчанова сидела с гордым видом, глаза блестели, она оглядывала всех с улыбкой. Когда её взгляд останавливался на мне, в её глазах читались отвращение и ненависть.
– Нина Николаевна утверждает, что Яна прогуливает уроки, не учит её предмет и делает непозволительные вещи.
– Ну, что касается прогулов, это Вы, Нина Николаевна, обманываете. Никогда Яна не прогуляла ни одного урока, она даже больная в школу ходит! А вот позвольте спросить, какие непозволительные вещи она делает? Заинтриговали, – сказала Анна Николаевна, учитель русского языка, которая обожала Янку.
– У нее пирсинг! А это делают только проститутки, – взвизгнула Молчанова.
Слово прозвучало, как гром среди ясного неба. Мне показалось, что я сейчас потеряю сознание.
– Ой, да ладно! В Ваших ушах, Нина Николаевна, знаете, тоже пирсинг. Вас тоже можно так назвать?– нашлась Анна Николаевна. Она никогда никого не боялась, всегда говорила правду и терпеть не могла несправедливость.
Молчанова, явно не ожидавшая такого разворота событий, снова взвизгнула.
– У нее в пупке!
– А зачем Вы заглядывали к ней под кофту? – спросила бывшая классная руководительница Яны. – Я, например, никакого пирсинга не видела. Пупок у нее всегда прикрыт. Одежда приличная и красивая.
Молчанова побелела от злости. Собрание явно сегодня не становилось на её сторону.
Ох, боже, пирсинг! Я была против такого решения, но бабуля не смогла устоять перед Яниным желанием, и на день рождения у дочери в пупке красовалась маленькая серёжка.
Вот её Молчанова и узрела как-то.
– Ну а Вы, Елена Валерьевна, что скажете?– вдруг обратился ко мне директор.
– Если честно, я не понимаю, что вы все хотите от меня услышать! Что моя дочь Вам всем сделала? – спросила я уставшим голосом. Я сама этот голос не узнавала, словно за меня кто-то говорил в данный момент.
– А кого Вы слушаете? Что её спрашивать? Её гнать из школы надо с подвальным дипломом! – закричала Молчанова.
– А что не так с её дипломом? – спросила учитель географии.
– Он либо купленный, либо полученный в подвале какого-нибудь коммерческого вуза без государственной аккредитации! Тоже мне магистр! Да что это такое? Проверять нужно дипломы перед тем, как брать на работу! – разошлась Молчанова, обращаясь к директору.
– Что такое «магистр»? И правда, что-то странное, – поддержала Молчанову учитель географии.
В то время, слово «магистр» в школах было подобно красной тряпке для быка. В современной России магистерские программы начали создаваться примерно 15 лет назад. Я попала как раз в самое начало этой программы. Это было отражением общемировой тенденции, направленной на унификацию программ и дипломов высшего образования. Никто из руководства школ не собирался признавать, что люди, выходящие из стен высших учебных заведений, становились не просто «специалистами». Защитив диссертацию на соискание ученой степени, они получали академическую степень и назывались «магистрами». В моем дипломе стояли две печати – «имеет право преподавать в любой точке земного шара» и «имеет право на ношение мантии». Мой диплом коллеги ходили рассматривать к секретарю, как диплом Хогвартса, вымышленного учебного заведения в книгах о Гарри Поттере.
Как меня и учили в моём учебном заведении – «старая» педагогика боролась с «новой». Кто-кто, а я на себе это прочувствовала сполна.
Собрание затянулось. Учителя переглядывались и спрашивали друг друга, когда можно уйти. Анна Николаевна встала первая и направилась к выходу. У двери она обернулась.
– Я не собираюсь в этом участвовать! Оставьте ребёнка в покое! Таких учениц, как Яна, у меня за всю педагогическую практику было всего несколько, на пальцах одной руки пересчитать! А Елена Валерьевна – хороший педагог, которого любят дети. Что касается её диплома – это не ваше дело!
Вслед за Анной Николаевной вышла из кабинета директора и я.
– Не плачьте, Елена Валерьевна, – попыталась успокоить меня коллега. – Молчанова всегда была стервой. Ещё в белой школе издевалась над детьми учителей. Когда-то учитель английского языка не поставила ее дочери в аттестат пятерку, и дочь лишилась золотой медали.
– А моя дочь тут причем? – не выдержала я и расплакалась снова.
– Она еще тогда прилюдно поклялась на педсовете при всех, что будет мстить, пока работает в школе.
– Но это же бред! Кому мстить? Всем подряд?
– Согласна. Бред. Меня сразу предупредили, что с ней лучше не общаться, а если и приходится общаться, то это нужно делать очень и очень осторожно. Вы не представляете, я тоже однажды стала её жертвой. Мы как-то отмечали в школе День Учителя, позже пошли прогуляться. И тут всем захотелось кофе. Я жила ближе всех и пригласила зайти ко мне. У меня не было идеального порядка в доме на тот момент, я не ждала никого и не собиралась приглашать. Так получилось. Когда мы расселись на кухне, я налила в чашки кофе, мы выпили, пообщались, и гости ушли. На следующий день я услышала в учительской от коллег, что Молчанова всем подряд рассказывала обо мне гадости: у меня дома жуткий бардак, и все чашки, из которых мы пили кофе, были грязные. Молчанова возмущалась на каждой перемене, и всем говорила одно и то же: «Как можно так жить? Такая грязь дома! Ещё и в гости нас позвала!»
– Я не удивлена, – сказала я.
– Так что не расстраивайтесь, у Вас великолепная дочь! И Вы – хороший учитель! А достижения у Вас впереди! Ещё эту «звезду» перещеголяете!
Калужская область 2012 год
Самым главным своим достижением я считала победу в конкурсе «Лучший учитель России», приоритетный национальный проект «Образование». Два трудных года я готовилась к участию в этом конкурсе. Когда я, наконец, собрала документы и свои заслуги, в Калуге моя папка не прошла проверку. Мне сказали, чтобы я сократила список достижений на двадцать листов. Дело в том, что допускается к рассмотрению только тридцать печатных листов достижений. У меня было пятьдесят два. Долго думала, как сократить то, что наработала своим тяжким трудом. Сократила до сорока и снова приехала в Калугу, чтобы сдать свою папку. Женщина, принимающая документы, сказала:
– Ужас! Столько достижений не бывает! Сократить!
– Я не могу больше сокращать, потому что не понимаю, что выкинуть из папки достижений. Вдруг то, что я выкину, для комиссии будет как раз важным.
– Как хотите, – сказала мне она. – Только вот, что я Вам скажу. Если у кого-то будет столько же баллов, сколько и у Вас, а у этого человека с количеством листов в папке будет порядок – выкинут Вашу папку!
Но я так и не стала ничего сокращать и подала документы так, как было.
Время тянулось медленно. Я ждала результатов конкурса. По десять раз на день открывала сайт Министерства Образования, чтобы убедиться, что результаты ещё не выставили. Но в очередной раз, когда я открыла страницу с результатами, я увидела заветную новость – «Итоги конкурса «Национальный проект «Образование». С волнением я открыла документ … и не увидела себя в первой «шестерке». Я опустила глаза дальше. Увидев свою фамилию на двенадцатом месте, немного пришла в себя. По итогам конкурса я входила в число победителей. Но не «путинского» масштаба, а «аникеевского». Аникеев Александр Сергеевич, министр образования Калужской области, который клятвенно заверил учителей, что вторая шестерка тоже станет победителями. Но меня удивило то, что в документе было выделено только первые шесть учителей-победителей. Я набрала номер куратора конкурса.
– Добрый день, я звоню по поводу итогов конкурса. Скажите, пожалуйста, те, кто попали во вторую шестерку, считаются победителями? По положению конкурса, во всяком случае, так должно быть.
Её ответ меня убил:
– Нет, выиграли только первые шесть учителей, в области денег нет, поэтому в этом году будут только «путинские».
Я отключилась и разревелась. Деньги мне бы конечно не помешали, я влезла в большие долги из-за ремонта своей квартиры. Но дело было далеко не в деньгах. Меня поймут только амбициозные учителя. Я хотела выиграть для себя, для родителей, даже для школы. Хотела, чтобы мною гордились. Несколько недель я об этом даже не вспоминала. Но как-то, сидя за компьютером, я наткнулась на он-лайн приёмную министра. У меня сразу возникла мысль задать вопрос. Зачем же ещё такие приемные создаются? Я, недолго думая, сочинила вежливое сообщение и нажала «отправить».
Через день я получила на сайте ответ. Министр вежливо сообщил мне, что все «аникеевские» победители таковыми считаются и получат свои сто тысяч.
Пока мы с ним вежливо переписывались, он вызвал «на ковер» нашего руководителя отделом образования и, я думаю, уже не очень вежливо задал ей вопрос о том, почему её подопечные ничего не знают о результатах конкурса? Пошла цепная реакция.
На следующий день в школе меня пригласил директор:
– Елена Валерьевна, почему Вы не посоветовались со мной прежде, чем общаться с министром?
Его тон мне не понравился.
– А почему я должна спрашивать у Вас, с кем мне вести переписку? Мы живем в свободной стране, министры открывают линии общения в интернете. Зачем? Правильно – чтобы мы могли задать им вопрос. Я в Твиттере могу с кем угодно пообщаться в комментариях. Общалась с Соловьевым, Канделаки, Кадыровым и т.д. Чем министр образования Калужской области хуже?
– Вы меня подставили и Людмилу Анатольевну тоже. Её вызывали к министру.
Вот Людмилу Анатольевну я меньше всего хотела подставлять. Тут я расстроилась сразу. Её не любили в школах. Вероятно, просто боялись или завидовали. Это была наша заведующая отделом образования Жуковского района. Мне она всегда нравилась: властная, умная и красивая женщина. На следующий день я сделала распечатку нашей с министром переписки и отдала директору.
– Найдите тут то, что, по Вашему мнению, «подставляет» Вас и Людмилу Анатольевну.
Директор долго читал, но страшного ничего не нашел и отпустил меня с миром. А я тем временем собиралась на губернаторский бал. Дочь согласилась меня отвезти.
– Маам, мне страшно, я не знаю, о чём с ней разговаривать. Давай ты сядешь на первое сидение? – сказала Яна.
– Ян, мы гостя посадим на заднее сидение? Ты молчи, я попробую общаться с ней сама.
Мы ехали на губернаторский бал по случаю награждения лучших учителей Калужской области. У отдела образования не оказалось машины на тот момент, и мы обещали забрать Людмилу Анатольевну. Я немного волновалась, так как не очень люблю ездить с незнакомыми людьми, но бояться её я не боялась. Мне вообще никогда не ведом был страх перед начальством.
Зря я переживала. Меня никто в машине не замечал. С первых минут Яна и начальник отдела образования Жуковского района «нашли друг друга». Они не замолкали всю дорогу до Калуги. Я сидела и улыбалась. Яна ей понравилась, а Янка была в восторге от неё.
Бал у губернатора запомнился. Было красиво, торжественно и как-то по-домашнему, без особого официоза. В Министерстве образования за неделю до этого мне было некомфортно. И вот почему.
Приём был торжественный: с концертом и приветственными речами. Когда Аникеев назвал мою фамилию, чтобы вручить грамоту, он сразу напрягся и смотрел на меня, пока я к нему добиралась. Отдав мне грамоту, он не выдержал.
– Ну вот, Елена Валерьевна, а Вы волновались за деньги!
Стало безумно противно. Я дотянулась до его уха и сквозь громкую музыку прокричала.
– Не поверите! Но нужна была только бумажка, которую Вы мне сейчас вручили. Я крайне амбициозная, а не бедная!
Потом пресса будет отмечать момент, что мы с ним о чем-то успели «на ухо» поговорить. Но мне было всё равно. Что хотела, я ему сказала. Когда мы фотографировались, и я снова подошла к нему, он уже улыбался.
***
Открыто улыбаться я разучилась еще в детстве, когда часто подходила к гардеробу, смотрела на мамину одежду и уговаривала себя: «Вот же её платья висят, значит, она не навсегда уехала, значит, вернется за мной, заберет меня к себе». Но моя маленькая детская уверенность таяла с каждым днем. Я очень скучала по ней. Она мне казалась нереальным сном: красивая, молодая, как с экрана телевизора. Я помню, что одна из дикторов первого канала была чем-то похожа на неё. Я смотрела все новости и представляла, что это моя мама, я с ней даже разговаривала. Бабушка – вот кто мне был единственным и близким человеком. С того времени и навсегда. Её нет со мной уже много лет, и для меня её уход –невосполнимая потеря.
Бабушка для меня была как Бог. Но я всё равно не понимала, почему все мои друзья жили с мамами и с папами, а я с бабушкой. Когда меня брали в парк родители моих подруг, это было праздником. Я никогда не забуду эти прогулки. Бабушка со мной тоже ходила в парк, но это было крайне редко. Центральный парк ефремовцы называли горсад. Я помню каждую статую, каждую клумбу и карусели, на которых меня катали чужие родители. Из самой дальней части горсада была видна речка Красивая Меча. Я любила смотреть на нее. Однажды я потерялась, остановившись у места, оттуда наблюдала реку. Я знала, как идти домой, но на улице уже темнело, я жутко испугалась. Испугались и родители моей подруги, больше они меня на прогулки не брали. От страха потеряться или потерять бабулю, я безумно к ней привязалась. Я даже спала с ней за руку, чтобы она никуда от меня не делась. Когда я болела, а болела я по две недели в месяц, бабушка всё время проводила у моей постели, даже спала сидя. Она рассказывала мне самые интересные истории из своей жизни, а для меня это было счастливое время, даже несмотря на то, что я тяжело переносила свою болезнь. Каждый раз, в самый пик болезни, я думала, что умру. Я просила бабушку не вызывать мне врача, так как очень боялась, что меня положат в больницу. Бабуля меня лечила не медикаментами, а народными средствами. Но если учесть то, что у меня начиналась открытая форма туберкулеза, бабулины припарки на грудь мне не помогали. Когда мне стало совсем плохо, бабушка всё же вызвала врача. Случилось то, чего я больше всего боялась – меня срочно отвезли в больницу. Ни один врач не увидел ничего страшного в моём состоянии. Рентген был отличный, как сказали «специалисты». Через неделю меня выписали из больницы. Я вернулась домой и через два дня снова заболела. Моя вторая бабушка Настя часто навещала меня во время болезни, достав по блату кусочек сырокопчёной колбаски и маленький свежий огурчик из теплицы. Вкус этой колбасы был божественный. Это была колбаса из мяса, жесткая, с таким ароматом, что не передать словами! Сейчас, когда я вижу заполненные продуктами магазины, я часто грустно улыбаюсь и вспоминаю тот момент в моей жизни, когда запах свежего огурца зимой делал меня счастливым человеком. И никогда ничего вкуснее я в своей жизни не ела. Весь вкус настоящих продуктов остался в моем детстве.
Настя жила в посёлке, который располагался недалеко от города. Для меня это было сказочное место. Поездки на автобусе в ее дом я тоже рассматривала как самое настоящее приключение. Посёлок от города разделяли два холма. Чтобы добраться до дома Насти мы спускались вниз по одному холму, а затем поднимались вверх по другому. Посёлок стоял на берегу речки, дома там были свои, с садами, огородами. Все дома утопали в зелени. Дом Настин я помню очень хорошо. Все комнаты были разные: зал был огромный, а вот спаленки маленькие и уютные. Спать я одна там тоже жутко боялась. Всегда ждала Настю, чтобы она со мной посидела, пока я засну. В моей любимой комнате днем был потрясающий вид из окна. Совсем рядом стояли высокие вишнёвые деревья, и когда ночью поднимался ветер, деревья своими ветками всегда стучались в окно. Было страшно. Я представляла себе, что они – сказочные чудовища. Их тени, разбросанные по комнате, неприветливо размахивали своими длинными руками и пугали меня еще больше.
Все свои страхи я приобрела еще в детстве. Они настолько плотно засели у меня в голове, что избавиться от них я так и не смогла. Я ужасно боялась оставаться одна дома. Однажды моя тетя взяла меня с собой в Воронеж. Не знаю, чем я заслужила такую честь. Я ее любила – она меня нет. Когда она приезжала к нам, это для меня было грандиозным праздником. Она всегда привозила из Воронежа целую сумку вкусностей, которых не было в Ефремове. В Воронеже я чувствовала себя так, как, наверное, чувствовала себя через сорок лет в Лондоне. Тот воронежский мир, как и мир Лондона, казался мне сказкой. В моём любимом провинциальном Ефремове такого не было. Во всех этих моих детских приключениях был только один минус – Шурина работа. Тётя уходила в ночную смену, а я боялась спать одна. Однажды я закатила такую истерику, что на следующий день, тетя Шура взяла отгул и отвезла меня обратно в Ефремов.
Все девочки из нашей семьи родом из Ефремова. Кроме моей дочери, которая родилась уже в Московской области. Я очень люблю этот провинциальный городок. Корни наши тянутся из села Пушкарское Ефремовского района. Появление оседлого населения на территории Ефремова относится к концу XVI века. Немногочисленные «охочие люди» занимались бортничеством. Тот или иной участок лесных угодий получал наименование по личному имени или прозвищу владельца. Одним из таких участков был Ефремовский лес. Несмотря на то, что в Ефремове я жила достаточно долго, в этом лесу я была лишь один раз. Из воспоминаний остались голубые подснежники. Их там было очень много. Настолько много, что земля под ногами казалась голубая.
При Петре I все населявшие город служивые люди, не являвшиеся дворянами, были переведены в разряд государственных крестьян-однодворцев. Принадлежащие им земли постепенно передавались в собственность помещиков, которые заселяли их крепостными. Мои предки как раз и принадлежали к однодворцам. Бабушка очень обижалась, когда нашу семью называли крестьянами и всегда исправляла: «Мы – однодворцы, а не крестьяне! У нас были свои рабочие».
Поселок Заречный 1980 год
О любви и красоте наш учитель по русскому языку и литературе могла говорить бесконечно. Это была добрая и милая женщина, знающая свой предмет безукоризненно. Она мгновенно отвечала на любой наш вопрос, прекрасно знала биографии всех поэтов, писателей, читала стихи наизусть и умело вела свой предмет.
Я сидела с Натальей за одной партой, за нами сидели Олег и Сережка. Наталья оглянулась на Него и толкнула меня:
– Что Он на тебя все время смотрит! Надо Олегу сказать, может он ничего не замечает?
– Наташ, оставь Его в покое! Посмотрит и перестанет, – ответила я.
