Девчонки, погоны – 1. Парад

Если раньше Милу трудно было назвать красавицей и даже с большой натяжкой миловидной девчонкой, то теперь она стала броской красоткой. Не пытаясь понять, в чем таилась причина произошедшей метаморфозы, майор принял единственно верное решение: сидеть и молчать. Если Мила захочет, то девушка сама все расскажет. В том, что она этого захочет, он практически не сомневался. Было время, когда у них друг от друга секретов не водилось. Она знала про него все, а он пребывал в курсе всех ее дел.

Повернув к нему лицо, женщина предложила:

– Заедем ко мне на пять минут, а потом мой водитель доставит тебя до твоей холостяцкой берлоги.

Естественно, Шпак отказываться сразу не стал, но попытался он всемерно прояснить и определить некоторые рамки:

– Всего пять минут и ни-ни…

– Всего одна чашка кофе и ответ всего на один вопрос… – кивнула молодая прокурорша.

– Заметано… – согласился Макс.

Ехать оказалось недолго. Машина остановилась возле элитного дома, возведенного на месте снесенной несколько лет тому назад старинной графской усадьбы, которая обветшала и стремительно разваливалась у всех на глазах.

– Неплохо устроилась! – улыбнулся уважительно Шпак. – В центре города отхватила квартирку. Снимаешь или…

– Или… – ответила хозяйка коротко, открывая входную дверь своими ключами. – Проходи…

Пока Шпак дожидался обещанного ему кофе, женщина при нем, нисколько его не стесняясь, стянула с себя тесную и мешающую свободному передвижению форменную юбку и сверкнула своими практически обнаженными ягодицами.

– А ничего, девушка, что я сижу перед тобой и все вижу? – потер, не отворачиваясь, майор свою переносицу.

– Да брось ты строить из себя невинную девицу, Шпак! – рассмеялась Мила громко. – Чего ты во мне не видел, что я должна от тебя нынче стыдливо прятать и всячески скрывать?

Глядя на хозяйку, майор никак не мог избавиться от смутного чувства, что с ним играются, явно напрашиваются на комплимент по поводу ее изменившейся внешности.

– Ты выглядишь изумительно! – восхитился гость. – Ты, Мила, научилась, наконец-то, использовать косметику? А твои бедра, они просто идеальны! Что это, фитнес, массаж или…

– Или! – кинула она на него многозначительный взгляд. – Любовник оплатил пластику. Чуточку мне подправили носик, скулы, поработали над задницей, бедра привели в порядок…

Шпак прихлопнул в ладоши. Нечто подобное мог бы он и сам предположить. Просто ему думалось, что у Милы нет и не могло быть несметной прорвы денег, чтобы потратить целую кучу баксов на дорогущие операции. Наличие богатенького и не жалеющего денег любовника способно было многое и даже легко объяснить.

Другое дело, как на девушку с заурядной внешностью мог клюнуть мужик с толстой мошной. Обычно им подавай длинноногих красавиц с модельной внешностью и кукольным личиком.

– И где ты подцепила себе сейф с большущими деньгами? – поинтересовался Шпак, деланно позевывая.

– Будет еще время, Грач, как-нибудь я тебе все расскажу… – скользнула загадочная улыбка по лицу хозяйки.

Когда Мила вернулась из командировки в Ирак, ее на первое время приставили к одной иностранной делегации.

В какой-то момент к переговорам подключился банкир Шварц не из первой пятерки доморощенных олигархов, но и не из самых последних богатеев их нищенствующей страны.

Поначалу банкир внимания на нее не обращал, может, никогда и не посмотрел бы на нее пристально и с пристрастием во взгляде, если бы не стечение обстоятельств. Одно легло на другое, и после чрезвычайно бурного фуршета по поводу успешного этапа трудно идущих переговоров Мила ехала в одной машине с изрядно подпившим банкиром.

Должно быть, Шварцу в тот момент было абсолютно все равно, кто или что с ним рядом сидело и ехало. Он мог бы в тот час начать приставать к любому и неодушевленному предмету.

– Ой! – пискнула девушка тонко, когда грубая мужская рука попыталась ее приобнять, и чуть отодвинулась в сторону.

Через пару-тройку минут мужчина снова всей своей тушей навалился на нее, дышал сильнейшим амбре.

– Генрих Исаакович! – выставила Мила перед собой две дрожащие и умоляющие ладошки.

Но подвыпившего и возбужденного мужика ничто уже не могло остановить, Шварц недвусмысленно заявил:

– Все вопросы ко мне, уважаемая, завтра, завтра…

Девушка поняла, что разговаривать им больше не о чем. Ей следовало или поднимать шум и устраивать скандал, или отдаться на волю обстоятельств и плыть по течению реки.

В первом случае, ее ждало отстранение от работы, ибо никто не стал бы всерьез разбираться. Во втором случае, она еще могла бы попытаться склонить обстоятельства в свою пользу.

Все вокруг говорили, что Осадчая – девушка не из самых глупых. И Мила благоразумно выбрала для себя второй вариант.

Она не стала вырываться из пьяных объятий, а стоически все терпела, когда ее лицо слюнявили мужские губы, когда по всему ее телу жадно шарили цепкие и грубые пальцы банкира.

Девушка терпела, когда ее за руку с силой тащили к лифту. Она всеми силами терпела, когда грузное тело толстяка навалилось на нее, бесцеремонно разламывая дрожащие от испуга ноги и прижимая ее к широченной постели…

Когда банкир поутру открыл один глаз, то наткнулся на едва знакомую девицу, в которой он с большим трудом признал их некрасивую до кошмарного ужаса переводчицу.

Мила хозяйничала на кухне в одной мужской рубашке. Когда она нагибалась, то он точно понимал, что на девице наблюдалось полное отсутствие всякого нижнего белья.

Мужика вмиг прошиб холодный пот. Неужто он сподобился переспать с самой некрасивой девчонкой, которую он только где-нибудь и когда-нибудь в своей жизни и видел?

– Завтракать будете, Генрих Исаакович? – смотрели на него в упор спокойно-отрешенные девичьи глаза.

Превозмогая последствия тяжелейшего похмелья, Шварц сам добрался до графина с коньяком и плеснул добрую порцию в тяжелый и пузатый стакан. Прикрыв глаза, он в несколько глотков втянул в себя обжигающую горло жидкость.

– Как ты ко мне попала, некрасивая? – нахмурился Анри.

– Вы сами привезли меня к себе… – потупилась Мила.

– Я… тебя? – моргнул озадаченно Шварц.

– Вы… меня…

– Ты бредишь, некрасивая! – не поверил ей банкир.

Из девичьих уст вырвался вздох тяжелого сожаления:

– Хотелось бы мне и самой поверить в то, что это бред…

Добрая порция коньяка свое дело сделала, почувствовав облегчение, банкир принюхался к ароматам на кухне.

– А пахнет здорово! – удивился Шварц непритворно. – А ну, давай, мечи все быстренько на стол, некрасивая!

Насытившись, он поманил ее к себе, усадил на колени и, стараясь не смотреть на ее личико, похвалил:

– Признаюсь, настолько вкусно с утра пораньше меня никто и никогда не кормил. Ужины в ресторане не в счет.

Мила скромно промолчала. Но ушки ее чуточку покраснели.

– Один голод мы утолили, пришло время второго… – скинул мужик с себя халат, стянул с ее плеч рубашку, прижался к девичьей спине, и через некоторое время Мила вдруг ощутила твердеющее шевеление в районе своих оголенных ягодиц и нервно вздрогнула. – Не бойся, некрасивая! Сделай, некрасивая, папе приятное! Не порть столь хорошо начавшееся утро. Старайся, некрасивая! – надавила побудительно мужская рука.

Пришлось ей хорошо постараться. Превозмогая острое чувство брезгливости и туго подкатывающийся к горлу комок от полного отвращения к мужчине, Мила нежными поцелуями покрыла всю мужскую грудь, не пропустила ни одного, ни малейшего участка его до безобразности волосатого тела.

– Уже хорошо! – прикрыл глаза и подбодрил ее Анри.

Когда Шварц по-хозяйски подмял Милу под себя, она постаралась вести себя естественно, не стала кричать, как все бездарные актрисы в порнофильмах. Мила сомкнула глазки, чуточку приоткрыла свой чувственный ротик, глубоко дышала и старалась уловить любое мужское движение. У нее вышло, и все получилось дивно хорошо. Благодарный мужик запечатлел на ее щеке смачный поцелуй.

– А ты все сделала чудесно, некрасивая! Я скажу тебе, что это был мой самый лучший утренний секс… – признался Анри, и снова Мила скромно промолчала, только еще теснее она прижалась к пышущему жаром мужскому телу, а банкир же на какое-то время почувствовал себя на вершине блаженства.

Шварц думал, что быстро позабудет про случившийся с ним казус. Но через недельку ему снова захотелось ощутить в своих объятиях странную особу, что не стала у него ничего просить, как водилось у подобных ей товарок. Единственно лишь посетовала, что по пьяни он в пылу ночных страстей попортил ей комплект ее белья, а на ее оклад на каждую встречу белья не напасешься. А он в ответ лишь раскатисто рассмеялся, кинул на стол три стодолларовые купюры.

– Этого хватит? – поинтересовался самодовольно Анри.

– Вполне…

Они стали встречаться. Через полгода он предложил ей сделать пластику. К тому времени Мила его усилиями стала работать в Прокуратуре. Должность не пыльная, и свободного времени оказалось у нее предостаточно. Шварц все сделал под себя…

– Может, тебе подкорректировать твое личико? – предложил любовнице не в меру расчувствовавшийся после очередной близости банкир. – Надоело мне звать тебя некрасивой…

– Это дорого, Анри! – звала Мила Шварца на французский манер. – Лучше потратить деньги на что-то стоящее!

Мужская ладонь нежно прошлась по женской спине:

– Ничего ты, некрасивая, не понимаешь! Ты – моя самая лучшая инвестиция! Ты принадлежишь мне. Я выиграю, если моя девушка станет выглядеть на все сто миллионов!

Ей казалось, что ничто неспособно улучшить ее облик, но она в корне оказалась не права. Любовник пребывал в восторге. Они стали показываться вместе на людях.

Как-то она поведала ему, что хочет от него ребенка.

– Нет! – отказался банкир наотрез. – У меня уже есть два сына и дочь от жены. После моей смерти дети моей мегеры загрызут твоего ребенка до смерти. И не проси! Никогда!

– Ты хочешь, Анри, чтобы в старости я осталась совсем одна? —опустила глаза и кротко спросила она.

Подумав, любовник пошел на уступки:

– Если сильно хочешь, роди от другого мужика.

– Это еще от кого? – моргнула она удивленно.

По мужскому лбу пробежались задумчивые складки:

– Взять хотя бы твоего давнего знакомого Шпака. Я все про него и про тебя знаю. Он из хорошей семьи. Он тактичен, умеет держать язык за зубами. Подходящий кандидат. Шпак никогда не опустится до банального шантажа. Он не из таких…

– И ты что, после всего этого не станешь к нему ревновать? – прищурилась Мила недоверчиво. – Ты же не станешь и смотреть в мою сторону…

– Не мне тебе, Мила, сейчас рассказывать про искусственное оплодотворение… – поучал ее снисходительно банкир.

– А если он не захочет сдавать свою сперму в баночку?

– Хорошо! – поморщился Шварц. – Я закрою на это свои глаза. Разовая акция. И все! Ты же любишь только меня?

Нисколько не сомневаясь, Осадчая жарко выдохнула:

– Только тебя одного!

Завистливые недоброжелатели злопыхали по поводу того, что ей несказанно повезло. Мол, вытянула замарашка из помойки счастливый лотерейный билет, заполучила она себе влиятельного и богатого любовника, устроилась на тепленьком местечке, от старшего лейтенанта стремительно выросла до майора, приличную хату ей в центре подарили, дорогущую машину…

Но Мила, в свою очередь, небезосновательно считала и полагала, что заработала столь щедрый подарок судьбы своим стоическим отношением ко всем свалившимся на ее долю превратностям жизни. Она терпела стоически и упорно молчала, никому и никогда особо не жаловалась.

А столько всего было! Было, на что горько жаловаться! В школе над ней издевались, обзывали чучелом и всем классом постоянно ее третировали. В институте она всегда и во всем чувствовала молчаливое отчуждение. С нею никто не хотел дружить, ее запросто могли подставить, свалить на нее вину за то, что она никогда не делала и даже о том не помышляла.

До сих пор Мила не могла без содрогания вспоминать о том ужасном случае, когда ее в Ираке чуть было не изнасиловала толпа подвыпивших солдат-контрактников.

Тех ребят подговорила Манька, вторая переводчица. Та разбитная девица особой нравственностью никогда не страдала. Напротив, от частых связей с противоположным полом гулящая Манька получала немалое удовольствие и довольно ощутимую прибавку к своему денежному окладу.

За двадцатку баксов Кузьмина готова была прыгнуть в койку в любое время суток и соблазнительно раздвинуть свои тощие ноги перед первым встречным мужиком, готовым ей заплатить.

Обычно контрактники в сторону невзрачных особ по типу Милы старательно не заглядывали. На фоне броской красоты Маньки она безнадежно проигрывала. Но не зря же мужики промеж себя иногда иронично шутят, что некрасивых баб на свете не бывает, а просто бывает мало водки на столе.

Праздновали День Независимости, парни хорошенько перебрали спиртного и их ожидаемо потянуло на подвиги, решили они поискать приключений на одно свое мягкое и заднее место.

Тут-то злосчастная Маня и задумала подгадить напарнице, опустить Осадчую до своего гулящего уровня. Взяла злополучная Кузьмина и подговорила своих собутыльников, чтобы те все хором и разом пустили Милу по кругу.

Изрядно подвыпившие мужики вломились в ее комнату и набросились на мирно спящую и беззащитную девушку.

– Попалась, куколка!

– Строит из себя недотрогу!

– Сейчас мы тебя кое-чему научим!

– Покажем, чего ты себя лишаешь!

Разгоряченные спиртным насильники грубо срывали с несчастной жертвы остатки ее одежды. Кто-то сладострастно лапал ее небольшие груди, кто-то силой и жестко разламывал в стороны испуганно дрожащие колени…

– Нет! Не надо! Отпустите меня! – пищала Мила.

Мимо проходил командир отряда военной полиции и его сильно насторожил шум ожесточенной борьбы, писки и визг, плач, жалобные выкрики, вылетающие из открытой форточки. Он явственно слышал крики отчаяния и мольбу о помощи:

– Помогите! Нет! Нет!

И капитан не мог не вмешаться. Разметав в стороны всех не ожидавших его появления парней, Шпак успокоил Милу, накинул на нее плащ, забрал с собой и отвел в тот модуль, где он квартировал, показал пальцем на кровать:

– Переночуешь сегодня у меня. Здесь безопасно. Утром, Мила, им самим станет стыдно, а сейчас они готовы на все.

– Я тебя, Грач, не стесню? – посмотрела Мила на Макса, все еще нервно вздрагивая. – Прости…

С утра девушка приготовила им на завтрак отменного вкуса блинчики, и капитан не стал противиться тому, что его нечаянная гостья переночевала у него еще разок-другой, а потом она и вовсе надолго прописалась в его холостяцком модуле…

Когда хозяйка квартиры поднесла майору дымящуюся чашечку с ароматно пахнущим кофе, на Миле оставалась лишь распахнутая форменная рубашка с погонами. Макс даже не уловил того момента, когда девушка успела скинуть с себя все лишнее.

И осознание этого самого факта несколько напрягло гостя. Он внутренне приготовился к тому, что что-то вот-вот и должно было случиться или же произойти из ряда вон выходящее.

– Ты хотела меня о чем-то спросить, – напомнил Макс. – Твои пять минут подходят к концу.

– Как ты отнесешься к тому, что я хочу завести от тебя ребенка? – спросила Осадчая прямо и без обиняков.

– Заводят себе, Мила, щенка или котенка… – попытался майор отшутиться, увести разговор далеко в сторону.

Но Осадчая не поддалась и крепко стояла на своем:

– Отвечай, Грач, по существу заданного тебе вопроса! Как-то ты обещал мне еще в Ираке, что поможешь мне, если я тебя об этом вдруг и когда-нибудь попрошу.

– У тебя изменились жизненные обстоятельства. Тогда ты была одна и никому не нужна. Сейчас у тебя есть друг! – выставил Шпак перед собой протестующую ладонь, покачал головой. – Ты к нему и обращайся, госпожа Осадчая…

– Он наотрез и категорически отказал мне в материнском счастье. У него имеется на это свой резон. С ним эта тема для меня навсегда закрыта! – поджались упрямо женские губки. – Поэтому я и обращаюсь к тебе!

Макс очень долго не отвечал. Шпак попал в затруднительное положение. Впрочем, он часто оказывался в полнейшем кизяке из-за своей излишней мягкотелости и душевной доброты.

– Меня, Мила, волнует этическая сторона вопроса, – не стал он вилять вокруг да около и высказался прямо.

– Ты, Макс, можешь об этом не волноваться, – дотронулась до его плеча женская ладошка. – Шварц выдал мне полный карт-бланш на искусственное оплодотворение. Так что, Грач, все твои страхи и опасения совершенно напрасны…

Из груди Макса тут же шумно вырвался облегченный вздох. Он несколько раз моргнул. Ситуация прямо на его глазах в корне улучшилась. Его просто хотели использовать в качестве донора. Только и всего…

– Скажи, где и когда! – кивнул он согласной головой. – Я буду в клинике в указанный тобой час…

– А природным путем, – облизнула Осадчая призывно свои губы дразнящим язычком, – у тебя что, Грач, нет особого желания пойти навстречу пожеланию бедной девушки?

Резко вскочив с кресла, Шпак сжал руки в кулаки:

– Ты сошла с ума! Я не самоубийца! Твой банкир грохнет меня, живьем закатает меня в асфальт! Кто я, и кто он!

– Грач, он все про тебя знает, – дотронулась Мила мягко до его плеча. – Шварц пробил тебя. Он сам одобрил твою кандидатуру. Он знает, что у тебя есть дядька Зам министра.

– Вообще-то, Мила, это родственник моей жены, можно сказать, бывшей жены. Там не все просто… – опустился в кресло и грустно усмехнулся Макс. – Это не кровная мне родня…

Остановившись на полушаге, хозяйка квартиры стала совершенно серьезной, ее глаза потемнели, она прищурилась:

– Ты мне что-то говорил, но я тогда не придала значения твоим словам. Напомни-ка мне!

– Я женился на четвертом курсе училища. Марина была на два года старше меня. Она была уже на третьем месяце…

– От тебя? – сощурилась пытливо Осадчая.

Болезненно поморщившись, Макс покачал головой:

– Нет. У нее была связь с человеком из высшего эшелона власти. Тот человек, видать, не хотел или не мог афишировать их отношения. И близкая родня приняла решение выдать девушку замуж. Фиктивно. Нашли для бедняжки подходящего парня…

– Тебя? – подмигнула ему Мила с пониманием в глазах.

– Меня, кого же еще! – усмехнулся Макс. – Мне все популярно объяснили, разложили всю ситуацию по полочкам…

– И ты согласился? – подалась даже Осадчая вперед.

Майорские плечи неопределенно пожались:

– Как видишь. Мне обещали карьеру, квартиру. Взамен я должен был делать вид, что у нас с ней настоящая и любящая семья. Но жили мы с Мариной с первого же дня раздельно. Я фактически на нее не имел никаких прав.

– Что, Грач, так ни разу вы и не переспали, да? – моргнула недоверчиво Мила и слегка наклонила голову набок.

Подумав, Макс открыл не всю правду, лишь толику ее:

– Не буду врать. Было раз. Как-то мы попробовали.

– Что, не понравилось? – хмыкнула Осадчая.

Не скрывая своих эмоций, майор сжал пальцы в кулак:

– Напротив, Мила, все было в тот раз чудесно. Нам оно обоим безумно понравилось. Но больше мы не экспериментировали.

– А почему? – моргнула удивленная Мила.

– Мы разумно решили, – улыбнулся Макс грустно. – что нам не стоит усложнять нашу жизнь отношениями, могущими привести к катастрофическим и непоправимым последствиям. Сейчас у Марины растут трое собственных и не от меня детей…

– Ты обмолвился, – коснулась снова его плеча женская рука, – что это уже почти твоя бывшая жена.

– Мы решили официально развестись, – налетела тень на лицо майора, – как только мне дадут свою квартиру в новом строящемся доме. Его сдадут через полгода. Получу я хату, приватизирую, и мы разведемся. Так что, Зам министра…

В комнате надолго установилась молчаливая тишина. Каждый думал о своем. Нашлось им, о чем поразмышлять. Слишком много накопилось в их памяти всякого и разного.

Наконец, Шпак очнулся, посмотрел на хозяйку:

– Нет, ты выглядишь просто обалденно!

– Это выглядит, как вежливый отказ? – вздохнула Мила.

– Скорее, как полная капитуляция! – откинула мужская рука полу форменной рубашки и нежно прикоснулась к женской груди. – Ты стала жутко соблазнительной!

– А у тебя настолько слабое сердце, что ты никогда не сможешь отказать женщине в ее маленькой просьбе! – вспыхнули радостно женские глаза. – Вот теперь я тебя узнаю!

– Отпусти водителя, – задумался на миг мужчина и попросил хозяйку. – Чего там человек напрасно торчит…

В ответ ему по женским губам скользнула лукавая улыбка:

– Он давно уехал.

– Ты заранее знала, что я соглашусь? – хмыкнул Макс. – И у меня не было ни единого шанса, чтобы отказать тебе?

– Я хорошо изучила тебя, – улыбнулась Осадчая. – Ты для меня, Грач, как прочитанная книга. Но должна признаться, что мне всегда нравилось раз за разом перечитывать ее от корки и до корки. И я с огромным удовольствием нахожу что-то новое и ранее мною не понятое…

Скинув с себя рубашку, Мила притушила свет. В комнате царил полумрак, и мужчина перестал думать про то, что наутро ему надо будет представить свои соображения о том, о чем он еще и сам себе плохо и смутно представлял.

Женщина и мужчина знали друг друга настолько хорошо, что им не нужно было много времени на привыкание, на предварительную разведку, на поиск наиболее чувствительных мест. Мужчина знал, что самой эрогенной частью женского тела были кончики ее широко торчащих в разные стороны сосков.

С них Макс и начал настройку женского тела. В сладостной истоме девушка выгнула свою кричащую радостью спину, пальчики ее рук подрагивали, непроизвольно сжимались…

– Господи, как мне было хорошо! – расплакалась Мила. – Ты даже не можешь себе этого представить!

Женщина нечаянно оказалась на самой вершине чувственного восторга, и в то же самое время ей стало горько от осознания того, что это счастье она тайком украла, что это не ее собственное, что оно чужое, краденое.

– Ты останешься со мной на всю ночь? – обвила она его шею своими ласкающими руками.

Он долго молчал, потом негромко ответил:

– Нет, Мила, извини. У меня сегодня на вечер много домашней работы. Днем я не успел, пришлось взять с собой.

– Хорошо, Грач, – пробежалась по женским губам понимающая усмешка. – Я тебе завтра позвоню, скажу, где и как…

– Я буду ждать твоего звонка…

Идти в постылую общагу ему совершенно не хотелось, и Макс решил чуточку развеяться, прокатиться по ночному городу. Хорошая езда всегда помогала ему думать…

2

Молодая женщина смотрела, как по двору вышагивает человек, которого она незаметно для себя полюбила всем своим сердцем, но никому и никогда в этом не признавалась. И о том, что ее средний сын родился от него, Марина боялась говорить даже самой себе, даже ночью и даже под непроницаемым для звуков одеялом.

– Крис, – поманила она к себе младшую сестренку, – вон твой Грач нарисовался. Вышагивает по площадке…

– Куда это он чешет? – вытянула девчонка шею к окну.

Женщина задумчиво провела рукой по своей щеке:

– Квартирку, наверное, он свою решил проведать. Сейчас наш герой переоденется в кожаные штаны и куртку, сядет в свой джип и помчится по ночному городу. Кстати, его черный джип стоит в двух шагах от нашей машины.

– Спасибо, сестрица! – вскочила Крис. – Я мигом!

– Давай-давай, Крис, лови миг своего счастья… – пробежалась ироничная усмешка по женским губам.

Покачав головой, Марина отошла от окна. Свое счастье она сама проворонила, польстившись на мнимую и призрачную перспективу роскошной жизни и положения в высшем обществе.

Что-то она, конечно, получила, но что-то и навсегда утратила. Зато их дядя, который до ее свадьбы бегал в простых полковниках, теперь целый Зам министра.

– Я свое счастье упустила! – вздохнула грустно Марина.

Может, ее младшей сестренке в этой жизни повезет больше, и Кристина ухватит за хвост птицу-удачу. По крайней мере, пусть их малышка попробует. Авось что-то и выйдет из этого…

– Крис, предупреждаю, Грач обожает быструю езду! – крикнула она в спину сестренке.

– Я постараюсь с этим справиться! – отмахнулась Крис от ее слов своей по молодости еще совсем беспечной рукой.

Шагнув в комнату вслед за ней, Марина добавила:

– А еще он любит прыжки с парашютом!

– Если он прыгнет со мной, то я все смогу! – моргнула сестренка и упрямо притопнула ножкой. – Я смогу!

Юная девушка торопливо переодевалась. Хотелось ей надеть на себя что-нибудь простенькое, но стильное, что она запросто смогла бы сбросить с себя в одно неуловимое для мужского глаза мгновение, если таковое вдруг понадобится.

– Вот ты и попался, Грач! – прошептала Крис мечтательно. – Только ты сам об этом пока не знаешь! И я не оставлю тебе ни единого шанса на то, чтобы сбежать от меня…