скачать книгу бесплатно
В эпоху развесёлых нравов.
Ты вся пройдёшь как по полю ручей,
Как теплота по снежной Антарктиде.
И только я в ней стану горячей,
Когда не в том, так в этом виде
Я вдруг увижу… и пройду с тобой
По каменистой и размокшей глине.
И я сейчас читаю «помоги мне»
Последний раз, дарованный судьбой.
Шалою ночью не сплю
Шалою ночью не сплю
Огней ожиданием сдачи,
В шарах маслянисто-горячих,
Съедающих мерно петлю
Вольфрама
Стою.
В жёлтом свете искусственных солнц,
Белом кружеве утренней дымки
Я читаю тебе до запинки
Появления соли из слёз
Апофеоз.
На летней улице мне показался снег
На летней улице мне показался снег —
Он так лежал, как будто исказился.
И этим он, пожалуй, пренебрег
Всем ходом дел – почудился, приснился.
И ты приснилась… Может, для того
Единственного воздуха в апреле.
Чтоб не сказать ответа своего,
А восхищать и таять еле-еле.
Арка
Я отродясь не видел, как судьба
Готовит мне «приятнее» подарка.
И возгордясь, не принимал суда
Твоих ворот под белоснежной аркой.
Ходил как Бог, мечтая, по воде,
И не роптал, что танцевал по углям.
Я жил один, и никогда, нигде
Не находил гостеприимный угол.
И всё «зачем?» наивно вопрошал,
И всё «за что?» в пренебреженье кутал.
А ты порвал мне на морозе шаль…
А может быть, я что-то перепутал.
Тяжёлая атлетика
Улыбка каждая стоит усилий:
Так улыбайся – сделаешься штангистом…
Тебя заткнуться попросили? —
Так помолчи, плача в платок неистово.
Иногда не желают даже присутствия,
Пусть номинального, в круговороте жизни.
Но ты не заслуживаешь сочувствия,
И удаляешься не награждён, не признан.
Так, по Есенину, тяжёлая атлетика
Является нам самым искусным спортом.
А я распечатал три билетика
В своё одиночество самого первого сорта.
В селении задушливом твоём
В селении задушливом твоём
Был старый непрозрачный водоём,
По берегам его всегда вдвоём
Ходили дети.
И ели наклонялись от ветров,
И ни одно столичное метро
Не доходило как до сердца тромб
В пенаты эти.
И жило то селение собой —
Клало кирпич, где капало с обой
Прозрачным клеем
Или же крахмалом.
Но повернулся мир, и с ним Земля —
Так наступала сытая зима.
И все забыли Бога и себя
В селении малом.
Теперь стоит заросшим водоём.
Мы не кричим, и даже не орём,
Лишь птица здесь
Зовёт собратьев-чаек.
Но прилетает ворон, наконец,
И Бога сын и Бог его отец
Считают удивительных овец.
Ты не поймешь, что это означает.
Я когда-нибудь там побываю…
Я когда-нибудь там побываю
И пройду по плотинам сторон.
Как похожий на дерево стон,
Я раскиданный гравий пинаю.
«Я однажды туда возвращусь», —
Забывая невнятное дело…
И давно мне не нужное тело
Отстоять безалаберно тщусь.
Как юла неуклонно кружа
В эпицентре отброшенной воли —
Это Бог меня «милостью» троллил,
Заговаривая как ужа.
Но сломался волшебный гобой,
Если люди залезли на стены.
И спокойнее стал неврастеник,
И добрее экран голубой.
Три шара
Три шара на поле синем
Катились по четырём углам.
Один из них был красивым,
Второй был пьяным в хлам,
А третий всё время метался —
Продавливал тонкий лёд.
И всем ошибкой казался
Его поворот.
Всё выше шар и мельче человек
Я всё простил себе, простил ему,
И выдыхал в седую пелену,
Вплетая краски в разогретый воздух.
Воздушный шар дрожал над головой,
И никого там не было со мной.
И для всего здесь было слишком поздно.
Всё выше шар и мельче человек —
Со всех сторон заботами охвачен.
Я не смеюсь, уже давно не плачу,
И сух как ветер, холоден как снег.
Встречая птиц, не признаю родню.
Я знаю, что мой шар пойдёт ко дну, —
Так задержусь над синим океаном.
В корзине больше некого спасать:
Я не хочу коптить и запасать
Балласты дней на небе полупьяном.
Качает шар – он вырвался домой.
Так целовался с небом и землёй,
Попеременно щёки подставляя,
Что не заметил, как внутри сгорел.
А я на шар и на себя смотрел,
И разницу терял, превозмогая.
Бывает, существованию некоторых людей
Бывает, существованию некоторых людей
Просто радуешься в тряпочку и в платочек.
И молчишь, не допуская точек,
Слишком многих точек и запятых.
Параллельной жизнью ты с ними ходишь,
Отражаясь в зеркале городов,
И не знаешь сам, до чего готов…
Что отринешь, чего захочешь?
В общем, странные связи в миру людском.
И, особенно, если такое дело,
Что душа порой покидает тело,
Полыхая как снежный ком.
«Всё равно же он по весне растает», —
Говорит мне кто-то и расстраивает.
А меня тишина, тишина устраивает
Со своим расписным платком.
По лезвию и обуху ножа
Хожу по лезвию и обуху ножа,
Мне все равно, зачем и где ходить,
Ты на меня пытаешься нажать,
А я тебе пытаюсь угодить.
И это обух только, оборот.
Я по иной ступаю стороне,
И по-другому открываю рот,
И говорю «изыди» сатане.
Вот круговой назначенный мне путь:
